Текст книги "Измена (СИ)"
Автор книги: Анель Авонадив
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)
– Ты затолкал меня в машину против моей воли, отобрал телефон, я не могу позвонить, верни мне сотовый, – кажется мы начинаем нормально говорить, Дина не истерит, успокоилась, добровольно положила голову мне на плечо, я чуть отстраняюсь, отвечаю:
– Потому что хочу, чтобы ты была со мной, Дин, – говорю прямо, – и я не хочу, чтобы ты стала подобием женщины, у которой черная дыра вместо души, – внутри меня есть уверенность, что не сможет "соплежуй" добиться от ее тела той же отдачи, с которой она отдавалась мне, да будь иначе, она бы никогда бы не оказалась в моей койке, если бы там был полный порядок.
– У нас нет будущего, и не потому что ты женат, а я не хочу быть причиной разрушения твоей семьи, – не даю ей закончить свое повествование, перебиваю, потому что хочу, чтобы она понимала, что я развожусь потому что сам этого хочу, сдерживаю себя, потому что у меня есть сильное желание встряхнуть эту упрямую женщину как следует, чтобы выбить все эти мысли из ее головы, чувствую снова начинаю заводиться:
– Дина, развод это мое решение, у нас с Ирой давно все не ладится, просто раньше у меня не было стимула стать свободным, не для кого было жить, проще было оставить все на своих местах и не усложнять, – Дина смотрит в одну точку перед собой, такое ощущение, что я не достаточно убедителен, говорю:
– Сейчас, вы с сыном нужны мне, я хочу семью, – набираю в легкие воздух, продолжаю, – Дина у меня правда был не самый образцовый брак, как бы банально это не звучало…., – делаю паузы, стараясь понять, что именно она думает, впервые в жизни жалею, что не изобрели устройство чтобы можно было прочитать мысли человека, я бы купил его за любые деньги, чтобы сейчас залезть ей в черепную коробку и найти правильные слова, чтобы она мне поверила
– Да, я не идеальный герой, абсолютно, у меня куча недостатков, не говорю уже о том, что эгоизм стал моим вторым именем, воплощаясь с каждым годом в самую настоящую эпидемию, – Дина не реагирует, и я продолжаю, – дай нам шанс, – смотрю на женщину, которой я только что по сути признался в том, что не могу без нее, она опускает глаза, а я не могу понять, она что, по – прежнему не хочет быть со мной после того что у нас было? (!!!)
– Андрей, я не могу, – она говорит настолько тихо, что мне приходится напрягать слух, чтобы услышать последние фразы
– Дин, ты сейчас издеваешься? – во мне столько ярости, что я не понимаю как сдерживать свою ярость, я словно дикий зверь, ощущая как давит пространство, ведь я привык завоевывать, но сейчас в который раз хожу по острию ножа, а она все твердит, что я ей не нужен.
Блядь, это точно какой – то "ебучий" розыгрыш!
– Я не люблю тебя, а потому нет никаких нас, – у меня складывается впечатление, что Дина борется со мной в попытках доказать то во что даже она сама уже не верит, как будто хочет, чтобы я принял ее слова за истину
– "Адвокатишку" любишь своего? – эти слова я даже не говорю, я их выплевываю из себя, настолько мне это не приятно, параллельно делая вывод, что Дина просто врет мне, ведь я чувствовал тогда в гостинице, что она горела в моих руках, а я питал ею свою изнеможённую душу
– Никого не люблю, – закрываю глаза, она серьезно, сейчас, опять меня отшила!!?
Выхожу из машины, со всей дури хлопаю дверью, не могу контролировать степень ярости перемешанную со всем сразу.
Где-то, ведь, подступно пробегает мысль, что Дина может выбежать из машины, оставить меня в полном раздрае, но не могу себя заставить повернуться, все равно стою спиной к автомобилю.
Не знаю сколько проходит времени, точно знаю, что когда пульсация в мозгу больше не давит, и я снова могу воспринимать информацию, поворачиваюсь, не спешно открывая дверцу автомобиля, пересаживаюсь на водительское сиденье.
Мне отчаянно хочется курить. Достаю в бардачке пачку, прикуриваю. Дина сидит, откинув голову на подлокотник, молчит. Хорошо, что ее запал покинуть машину уже не в приоритете.
Я уже успеваю докурить сигарету, как Дина начинает говорить:
– Ты знаешь, наверное, моя любовь к тебе умерла с рождением нашего сына, – мне больно слышать каждое ее слово, заставляю себя не перебивать, борясь с желанием сказать ей, что нихуя она меня не разлюбила, а любит до сих пор. Я отец ее ребенка!
– Я ведь до последнего надеялась и верила, что ты появишься в родильном отделении, куда приезжали на выписку все отцы, – Дина говорит не громко, не истерит, а просто монотонно вспоминает события прошлых лет, скорее всего, желая таким образом объяснить свою позицию, в то время как мне тяжело дается каждое ее откровение
– Когда меня выписывали, я намеренно сидела в палате до последнего, делала вид, что собираюсь, а на деле просто ждала тебя, медлила, не выходила. Я знала, что мама и папа ждут меня внизу, что заберут нас с ребенком, но мне отчаянно хотелось верить в чудеса и ты как в фильмах внезапно появишься на пороге роддома, что может кто-то сказал тебе, что я приезжала в общежитие, когда вы были на военных сборах, искала тебя, мне даже не хотелось, чтобы передали что беременная, просто хотела, чтобы ты именно ко мне приехал, не из-за ребенка, а потому что я нужна тебе, – потом горько усмехается, добавляя, – но чудес не бывает, – она замолкает, а я в очередной раз тянусь к пачке и закуриваю вторую сигарету и выпуская перед собой сигаретный дым, спрашиваю:
– Кто – то из нашей компании знал? – пытаюсь вспомнить имена, лица, общих знакомых с кем мы тогда регулярно зависали в обшарпанных комнатах общежития
– С моего курса только две подружки знали, – чуть запинается, с горечью добавляя, – хотя какие это подружки, которые предлагали избавиться от ребенка, – в твоей комнате тогда Ира была, открыла мне, сказала, что это подло привязывать к себе ребенком, да я и сама понимаю, что это моя зона ответственности, и я не хотела портить тебе жизнь, – сслушаю ее и думаю, мля, ну хоть бы кто слово сказал или намекнул хотя бы. Все как сговорились прямо-таки. Не удивлюсь, что Ирка как-то поспособствовала "игре в молчанку".
Ира, понятно, хуй два она бы сказала, потому что, как я сейчас это вижу, оказалась умнее всех, ловко подстроившись под обстоятельства, женила меня на себе, а я будто и рад тогда был.
Пиздец, я телок на веревке, раз только сейчас понял, что Ирка очень ловко тянула меня за поводок, который набросила на шею почти сразу же, как Дина исчезла.
Пока я прикидываю варианты, Дина продолжает:
– В день выписки, зачем-то вскакивала с кровати и смотрела в окно, наблюдая, как к больнице подъезжают отцы с радостными лицами и цветами, кто-то даже с воздушными шарами, потом непременно дожидалась, как им выносят маленькие свертки, жадно всматриваясь, как какая-то молодая мама, передавая младенца своему мужчине, идет следом, чувствуя поддержку. Я сквозь воздух ощущала счастье этих людей, во мне до сих есть эта уверенность, что в эти моменты роженицы передавая мужьям дитя и есть самые счастливые женщины на свете. А я, ты знаешь, совершила ошибку, я не хотела быть тебе обузой, ты не подумай, я тебе это рассказываю, не потому что в чем-то обвиняю, просто хочу, чтобы ты понял меня и простил за то, что скрыла правду, что испугалась.
– Я ведь тогда в роддоме, умом понимала, что ты не приедешь никогда: не потому, что тебе не нужен ребенок, а потому что тебе не нужна я, – блядь, я точно выкурю всю пачку
– Чуда не случилось, Андрей, я была последней роженицей в палате, зашла медсестра и видя, наверное, мое состояние, утешала, проговаривая слова, которые рикошетом больно отдавали в сердце еще какое-то время спустя, заверяя, что такое бывает, когда муж запаздывает, а она меня поддерживает, потому что так надо, ведь нужно было нужно, чтобы я ушла, предлагая подождать мне в коридоре, параллельно проталкивала впереди себя ведро, чтобы помыть палату и заселять следующих.
– Это я спустя время, думая над ситуацией осознала, эта чужая женщина меня жалела и знала, что никто не придет, потому что за те две недели, что я лежала в палате ко мне ни разу не приходил мужчина, только мама. А я старалась не замечать осуждающих взглядов в свою сторону, и не прислушиваться к шепоту за спиной, когда соседки по палате обсуждали меня, думая что я сплю, я не говорю о словах осуждения, что я «нагуляла» ребенка.
– У меня переболело к тебе ровно в тот момент, когда я спускалась по ступенькам с маленьким свертком в руках и с каждым шагом приближающим меня к выходу я знала, что любви к тебе не остается, когда я дойду до конца коридора, потому что она испаряется с каждым моим шагом в парадному выходу. И уже было не важно, что я шла по ступенькам старенького роддома города Владимира без цветов и меня не обнимали руки любимого мужчины, не заключали в объятия, не целовали нежно и жарко, говоря о том, что рождение сына это самое важное событие. Были только мои родители, которые волновались почему я так долго.
– Во мне тогда что-то сломалось, Андрей, я изнутри высохла, будто старое дерево. И я больше никого не смогла полюбить. Хорошо, что у меня появился новый источник энергии, сын, я перенесла всю любовь на него, – не знаю как держусь, потому что мне очень хуево от ее рассказа, я не понимаю для чего она говорит все это, вспоминая такие, казалось бы, неприятные моменты, а потом понимаю, когда слышу:
– Ты знаешь, Андрей, а ведь нашего сына было просто любить, ведь у него было твое лицо, я направила всю свою безграничную любовь на этого маленького человека, и всегда благодарила тебя, что у меня есть такое счастье. Я никогда не испытывала к тебе ненависти, ведь благодаря тебе у меня есть сын.
Меня, вдруг, накрывает, потому что понимаю, что это вовсе не откровения, и даже не попытка сказать, что я мудак, развив во мне чувство вины, что я во всем виноват, нет, это просто вопль ее отчаяния, возможно она никогда никому о своих страхах не говорила.
Что-то внутри меня надломилось, настолько сильно, что я физически ощущаю каждой клеткой своего тела, как ноет в груди, как будто кто-то вставил мне нож в самое сердце, но не дает умереть, проворачивая несколько раз, чтобы было больнее.
Воздуха не хватает, Дина сейчас вот так простым монотонным диалогом вскрыла во мне самую большую душевную рану. Ведь она все это время давала мне понять, что старается жить, как может, по сути выживала как могла, а я, словно последний мудак, гнул свою линию невзирая на препятствия.
Одно радует, что я теперь понимаю ее поступки лучше и «адвокатишку» она не любит, а с ним она потому что ей элементарно нужна поддержка, которую она отчаянно ищет в этом "соплежуе".
Блядь, так почему же, чтобы понять насколько важен человек его надо потерять, а?!!!
Только сейчас это осознаю в полной мере, ведь в этот самый момент понимаю, я потерял Дину.
Не понимаю, почему во мне такое странное ощущение, что я переживал нечто подобное когда-то в далеком прошлом: чуть напрягаю память, ну да, университете, когда узнал, что Дина уехала без объяснений, точно помню то ощущение, что часть моего сердца умерла навсегда.
Потом такое же ощущение в гостинице, после того как проснулся в одиночестве, понимая, что снова меня "отшила".
Чувствую, что после всей этой хуеты, наверняка, покроюсь толстым слоем бетона: чувств во мне нет, и я по-прежнему не могу вытащить себя из холодной и темной пустоты, наполняющей все мое нутро.
Как никогда в жизни хочу быть с именно с этой женщиной, с моим сыном, и получите роспишитесь – Дина, вдруг, становится несбыточной мечтой, за которой мне не угнаться.
Блядь, думал не может быть больнее, оказывается может.
Смотрю в зеркало заднего вида, Дина смотрит на меня затравленно-настороженным взглядом, сжалась, обхватывая себя руками словно маленький зверек, а я готов душу ей отдать, если бы она ее потребовала от меня ее в замен на ее вечную любовь ко мне. Я вообще все ей готов отдать, лишь бы мы просто попробовали.
– Отвези меня домой, – тихая мольба, а выбрасывая не докуренную сигарету, кидая ее в окно, закрываю стекло автомобиля, включив на всякий случай обогрев, понимая, что Дину явно знобит, раз она обхватила себя руками.
Какой-то ебучий день, поскорее бы он закончился!
Пока везу Дину по адресу ее проживания в дороге она неожиданно для меня засыпает, а я как дебил, то и дело бросаю взгляд на ее бледное лицо, которое освещается чуть сильнее, когда мы проезжаем под яркими вывесками, фонарями. Почему-то думаю о том, что даже если эта женщина не будет со мной, плевать, я всегда буду защищать мать своего ребенка от любого мудака, который посмеет ее обидеть.
Когда в моем кармане начинает звонить телефон, не сразу понимаю, что это телефон не мой, а Дины. Мысленно уже убиваю "соплежуя", думая что он опять нарывается, но когда достаю сотовый, мгновенно выключая звук по инерции, чтобы не разбудить ценного для меня пассажира, понимаю, что звонит наш сын.
Съезжаю на обочину, включаю аварийку, выхожу из машины, набираю снова с телефона Дины нашему сыну.
Он тут же берет трубку и тараторит без напряжения, как он обычно общается с Диной:
– Ма, тут «туалетный утенок» словно побитая собака приходил тебя искал, я сказал, что тебя нет, с тобой все в порядке? – ловлю себя на мысли, что мне очень хочется, чтобы он также непринужденно общался со мной, отвечаю за Дину
– С твоей мамой все в порядке, она со мной сынок, – в телефоне пауза, подросток явно не понимает, что происходит
– Дай ей трубку, – подросток меняет тон, ко мне обращается по-прежнему обезличено
– Не могу, она спит, – говорю спокойно
– С тобой что ль, спит? – даже не видя подростка по голосу почему – то думаю что пацан улыбается, продолжая, – а-а-а ну ясно, это ты "туалетного утенка" так уделал?
– Пришлось, не сдержался, – пропускаю первый вопрос, потому что мне бы хотелось, чтобы его мама в данный момент спала со мной, а не на заднем сиденье автомобиля.
Усмехаюсь, а пацан-то не любит этого «адвокатишку», мне не показалось в больнице, уточняю:
– «Туалетный утенок» это «адвокатишка»? – на том конце провода молчание, добавляю – нормальная кличка, – через некоторое время сын спрашивает:
– А мама на ночь у тебя останется? – я бы не отказался, конечно, вместо этого отвечаю вопросом на вопрос:
– Останется, ты ведь там один справишься? – не дает мне договорить
– Справлюсь, я у Махи поел, – потом после паузы, уже более уверенно, – и я не маленький мальчик, чтобы за мной присматривать, – по голосу слышу злится, говорю:
– Да я понял уже, значит завтра с утра привезу маму в целости и сохранности, – решаю сменить маршрут следования и отвезти Дину к себе, тем более "адвокатишка" искал ее, а потому нет никакой гарантии, что этот, как выразился, мой сын, «туалетный утенок» не поджидает ее у подъезда.
Хватит на сегодня с Дины разборок.
Глава 19
Дина
Просыпаюсь ночью в незнакомой квартире, не сразу понимаю, что лежу на диване одна в одежде.
Чуть приподнимаясь, рассматриваю все вокруг, стараясь в темноте понять очертания предметов, даже в темноте понимая, что это не квартира Егора.
А если учесть, что последнее, что я помню, это машина Андрея, куда он меня затолкал накануне, то вероятно, я в квартире, куда меня привез Андрей.
Откидываю одеяло, в поисках своих вещей иду в коридор, аккуратно ступая по полу, параллельно прислушиваюсь, пытаясь понять есть ли кто-то в квартире кроме меня.
В голове только одна мысль, мне надо домой к сыну. И следом вторая ее догоняет – как я могла уснуть и забыть обо всем? От пережитого стресса я плохо соображаю, в незнакомой квартире натыкаюсь на предметы интерьера, которые неожиданно возникают на моем пути, в виде пуфа, который находится в коридоре.
То обстоятельство, что я в не знакомой квартире, мешает сосредоточиться в поисках сумки, телефона, верхней одежды.
Все еще не решаюсь включить свет, хотя вижу выключатель на комфортной для себя высоте, но все равно не могу заставить себя нажать на кнопку, из-за волнения задеваю какую-то фигурку, которая с грохотом падает на пол. Жмурюсь. Где бы ни был Андрей, я должна уехать до его появления тут. Чувствую себя неловко на чужой территории. Когда глаза более или менее привыкают, вижу мужскую обувь и свою нахожу сразу же. Чуть приседаю, ища сумку, чувствую себя так, как будто нет сил, голова кружится и легкая слабость.
Когда резко включается свет, вздрагиваю от неожиданности. А когда поворачиваюсь, то вижу сонного Андрея, который с сарказмом уточняет:
– Решила снова уйти не попрощавшись? – невольно рассматриваю Андрея. Впервые вижу его таким обыденным, с взъерошенными волосами, на нем из одежды только штаны и футболка. Почему-то нервничаю, убирая волосы за ухо, говорю:
– Андрей мне надо домой, там сын один, он после больницы, ему нужна моя помощь, – не понимаю почему он начинает тихо смеяться, с непониманием смотрю на отца своего ребенка, который объясняет свое веселье:
– Я ему уже позвонил, сын сказал все у него хорошо, Маха о нем позаботится, – перестаю глазами искать свои вещи, перевожу взгляд на Андрея, а он, видя мое недоумение, опережая мой вопрос, поясняет:
– Дина с нашим сыном все в порядке, парень взрослый уже, когда ты это осознаешь, скорее всего пригласил девушку ему есть чем заняться, – застываю, хаотично перевариваю информацию, не знаю что больше меня удивляет, что Андрей уже позвонил сыну и выяснил ситуацию, или то, что он привез меня к себе, потому что квартире с сыном ночует девушка.
– Андрей, мне лучше поехать домой, – хотя он не делает попыток приблизиться, начинаю нервничать, потому что не представляю, как мне с ним ночевать в одной квартире, надеюсь, что она хотя бы двухкомнатная?
– Дин, время три часа ночи, – он говорит спокойно и без раздражения, – я так понимаю, ты переживаешь, что я буду покушаться на твое тело, – выдерживает паузу, усмехается, добавляя, – обещаю сегодня без секса, – следом, поправляя себя, – точнее, я хотел сказать, если не захочешь, то, естественно, ничего не будет.
Слушая непринужденную речь Андрея почему-то не верю его речам, слово «сегодня», настораживает, потому что звучит крайне самоуверенно.
Не знаю почему не сказала, что у нас никогда ничего не будет, но решаю не накалять, все-таки, я на его территории.
– Переночуешь тут, завтра отвезу тебя домой, я сыну нашему обещал, – говоря это Андрей заводит руки за голову и стягивает футболку, продолжая вести со мной беседу, как будто это нормально стоять с голым торсом, демонстрируя идеальное тело, – не думаю, что будет здорово если ты заявишься ночью в квартиру, помешаешь сыну, – отец моего ребёнка начинает вести себя как клоун, поднимает руки, уточняя:
– Дин, обещаю, не приставать, – я прилипаю взглядом к его торсу, который, как оказалось, могу рассматривать беспрепятственно, ведь в гостинице у меня такой возможности не было, все происходило очень быстро. Когда же снова перевожу взгляд на лицо полуобнаженного мужчины, то вижу, что он уже не улыбается, его глаза скользят по моему телу, затем он делает несколько шагов навстречу, чуть касаясь запястья, говорит:
– Иди сюда, паникерша, – уже более уверенно, берет ладонь и тянет на себя.
Мы идем в гостиную к большому дивану, Андрей уточняет:
– Так и быть, составлю тебе компанию, а то, боюсь, опять начнешь предпринимать попытки к бегству, – нервничаю, и хочу ему сказать, что не надо со мной на диване спать и я никуда не уйду, но Андрей блокирует протесты, прикладывая указательный палец к моим губам, от такого жеста слова застревают где-то в горле. Отстраняясь, Андрей садится на кровать, произносит:
– Сразу говорю, раздеваться в ответ не обязательно, и если быть совсем откровенным, вообще все необязательно, кроме того, что хочешь ты, – вижу как он стягивает штаны и бросает их на тумбочку, стоящую рядом, ложиться, не спешно расправляя плед, а затем накрываясь им, оставляя одеяло мне, переворачивается на бок, зевая, говорит, – Надо поспать, завтра хуева туча дел, – застываю, и какое-то время не могу заставить тело сдвинуться с места
– Смелее «динамо», что ты, в самом деле, как девственница, что я там не видел, клянусь, не притронусь к тебе, пока сама не попросишь, – в клятвы не верю, а вот то, что я ничего не попрошу – точно уверена. Смотрю на то как Андрей лежит на боку, спиной ко мне, на одной половине огромного дивана, абсолютно безопасный, раскованный, уверенный в себе, напряжение уходит, уступая место усталости.
Почему-то вспомнила, что мне никто не давал право выбора, сколько себя помню, никто, кроме родителей не интересовался, чего я хочу.
Я теряюсь. Все-таки мне страшно. Я буду ночевать с Андреем на одном диване, по коже бегут ледяные мурашки.
Подхожу ближе, сажусь на край дивана, спрашиваю:
– Можно, хотя бы, твою футболку взять? – Андрей чуть приподнимаясь говорит:
– Да, конечно, бери, любую, какая больше понравится, в этой квартире теперь все мои вещи, а потому полно всякого барахла, – и чуть подумав, – вторая полка слева
Подхожу и беру первую попавшуюся футболку. Иду в ванную, снимаю одежду, переодеваюсь, открываю кран с холодной водой и просто набираю воду в ладони, умываюсь, чтобы щеки не так "пылали".
Возвращаюсь обратно, босиком ступая по полу, стараюсь не шуметь, предполагая, что Андрей мог заснуть.
Но когда, закутывавшись, в одеяло подталкивая его по краям внутрь себя, создаю "кокон", Андрей, вдруг, сонным голосом спрашивает:
– Дин, во сколько тебе надо встать завтра? – слышу его голос ровно в тот момент, когда моя голова легла на подушку
– В шесть тридцать, – отвечаю чуть слышно, понимая, по характерным звукам, что он берет с тумбочки свой телефон и заводит будильник на нужное время, затем поворачиваясь на бок, говорит:
– На новом месте, Дин, у нас раньше говорили, приснись жених невесте, – почему-то улыбаюсь, он и правда, не собирается со мной спать и даже не делает попытки приставать. Может же быть нормальным.
"Хотя я подумаю обо всем завтра" – последние мысли которые я запомнила проваливаясь в сон.
