Текст книги "Любовница"
Автор книги: Анджела Дрейк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)
Часть вторая
Глава 16
Скрипичный концерт Эдуарда Элгара – одно из величайших и наиболее любимых произведений в репертуаре виртуозов. Это мощная пьеса, длящаяся почти целый час, полная технических тонкостей и сложных эмоций.
В последние несколько недель Тэра без устали практиковалась в исполнении этого концерта, находя время для занятий среди забот о малышке Алессандре, которой скоро должен был исполниться год, и вновь открытых прелестей любви с Солом. После рождения близнецов ей посоветовали подождать несколько недель, прежде чем возобновить то, что врач назвал супружескими отношениями. Она немедленно отвергла этот совет. Она не могла ждать. Она изголодалась по Солу. А он готов был проглотить ее.
Приближалось ее двадцатилетие, и Сол задумал отметить это событие эффектным и совершенно замечательным образом. В этот день Тюдорский филармонический оркестр должен был дать большой благотворительный концерт. Сбор от концерта предназначался больнице, где ухаживали за новорожденным сыном Сола и Тары в течение недолгих часов его короткой жизни.
Сол предложил совету управляющих пригласить мать ребенка, память о котором лежала в основе этого замысла, в качестве солистки. Предложение получило искреннее одобрение.
Когда Сол сообщил об этом Тэре, она пришла в изумление. Она смотрела на него с выражением невероятного восторга и одновременно ужаса.
– Ты сможешь, – нежно сказал он, обнимая ее и щекоча легкими поцелуями.
– Ты сам будешь за пультом, Сол? – спросила она, отчасти шутя, отчасти с подлинным беспокойством. – Ты не бросишь меня на растерзание какому-нибудь заезжему дирижеру?
Он хмыкнул.
– Я буду дирижировать. Так что тебе лучше как следует подготовиться к выступлению, мой нежный ангел, иначе от тебя останется мокрое место.
Тэра внутренне встрепенулась от его угрозы.
Потом Сол играл с малышкой Алессандрой, а Тэра наблюдала за ними. Алесеандpa обожала Сола. Ее большие сияющие глаза не отрываясь следили за его движениями, детское личико светилось восторгом.
Тэра в точности понимала это чувство. Она сама до сих пор была безнадежно влюблена в Сола, находилась в полной, почти рабской зависимости от него. Он был всем для нее, он заполнял ее жизнь, ее сны, ее мечты. Весь остальной мир, казалось, отодвинулся куда-то далеко, и люди в нем существовали как бы в тени, за пределами круга света, отбрасываемого Солом.
Иногда ей казалось, что она охвачена своего рода болезнью, которой не в силах противостоять, и не знает, существует ли лекарство от нее.
Она была влюблена в его убежденность, отточенность его суждений, его безграничную веру в себя. Однако Тэра отнюдь не была слепа к его недостаткам: непримиримости, неспособности к компромиссам и граничащей с деспотизмом властности. Она вела постоянную борьбу, чтобы не оказаться полностью подчиненной его воле. Это было трудное, но захватывающее занятие. Тем не менее, она считала, что ей удается держать голову над водой.
Со временем она научилась не судить о том, что он говорит или делает, лишь по внешним признакам. Сол был стратегом, смотрящим далеко вперед. Несмотря на страстность своей натуры, он редко поступал импульсивно. За его словами и делами всегда стояла четкая цель.
Тэра не могла не задуматься о мотивах, которые заставили Сола устроить для нее эту замечательную возможность выступить перед публикой в сопровождении прекрасного оркестра. Возможно, это было просто желание сделать ей самый лучший подарок, какой он мог придумать, но, поскольку Сол ничего не делал просто так, она подозревала, что за этим стоит какой-то более тонкий расчет.
В то же время она отчетливо понимала, что, принимая этот дар, она подвергает себя риску показаться дурой, если из-за недостатка опыта или нервного напряжения не сможет справиться с задачей. Хотя, конечно, поскольку концерт будет благотворительным, то не случится катастрофы, если она просто покажет уверенное исполнение.
Может быть, Сол как раз решил предоставить ей возможность выяснить раз и навсегда – достойна она быть солисткой или нет.
Ей оставалось только гадать. Сол всегда сохранял свою загадочную непроницаемость. Что делало жизнь с ним невообразимо захватывающей, как бесконечные головокружительные гонки.
Сол был глубоко взволнован рождением малышей. Смерть мальчика ошеломила его, но по прошествии времени быстрый рост и здоровое развитие Алессандры стали служить утешением.
Тэра видела, что они трое тесно сплетены в одно целое. Тэра, Сол и Алессандра взаимосвязаны, нужны друг другу.
Алессандра обещала стать красивой девочкой. У нее было удлиненное лицо и прямой нос отца и огромные зеленые глаза матери. Однако, если у Тэры зеленый цвет глаз слегка отливал золотом, то у Алессандры радужки бьши испещрены карими крапинками, что делало общий тон ее глаз более насыщенным и составляло поразительный контраст со светлыми волосами – черта, которую ни Сол, ни Тэра не могли проследить в своей родословной.
Тэра улавливала какую-то странную иронию в том, что у их ребенка светлые волосы – детская копия волос жены Сола.
Джорджиана была заинтригована прямотой любовницы Сола с той первой встречи весной прошлого года, когда эта молодая женщина смело подошла к машине и пригласила ее зайти на чашку чая!
Это относилось к разряду невероятных вещей. Однако это случилось. Джорджиана не видела возможности отклонить приглашение, не показавшись неблагодарной. В поведении любовницы ощущалась какая-то любопытная логика.
Джорджиана никогда не проводила много времени в оксфордширском доме, предпочитая дом в Лондоне или квартиры во Флоренции и на юге Франции. Она не любила этот загородный дом. Он был расположен на отшибе, а его обстановка была слишком простой и скудной на ее вкус.
Сол дал ей некоторую свободу в меблировке спален, но остался тверд в исполнении своего замысла во всех основных комнатах первого этажа. Джорджиана всегда считала оксфордширский дом местом обитания мужчины. Домом Сола.
Любовница ее мужа предложила Джорджиане подогнать машину к дому. Дружелюбно улыбаясь, пригласила войти в дом. Провела в аскетично обставленную гостиную, угостила чаем, затем смешала для нее джин с тоником.
Пока Джорджиана потягивала джин, отчаянно надеясь найти утешение в алкоголе, любовница попросила у нее прощения за то, что украла ее мужа и ждет от него ребенка.
Джорджиана вздрогнула, услышав эти слова, высказанные так просто, так неприкрыто.
– Я не собиралась причинять вам боль, – мягко сказала любовница. Она произнесла это очень убедительно. А затем добавила: – Я не виню вас, если вы ненавидите меня.
Джорджиана пристально посмотрела на нее, на округлившийся живот девушки – вопиющее свидетельство ее триумфа. На ее тяжелую, налившуюся грудь. На ее просветленное лицо. У Джорджианы было смутное ощущение, что она видела девушку раньше. Она не могла вспомнить, где и когда. Любовница Сола была похожа на большинство девушек ее поколения – никакого представления об одежде, украшениях, макияже. Никакого стиля.
Впрочем, это только к лучшему, решила Джорджиана. Но, слушая девушку, вглядываясь в ее живое, открытое лицо, она начала понимать, чем та могла привлечь Сола. Вероятно, это было не что иное, как примитивная животная сексуальность. Ну что ж, этим можно поймать мужчину. Возможно, даже удержать его. На время.
И, конечно, девушка была молода, гораздо моложе Джорджианы. С этим нельзя было спорить. Годы так жестоки!
Девушка рассказывала о себе, о своих родителях и своих занятиях скрипкой.
– Вы играете? – неожиданно спросила она Джорджиану. Она была так откровенна. Так прямолинейна.
– Нет. Совсем нет. Я была фотомоделью.
– Да. Я могла бы догадаться. Вы невероятно красивы.
Джорджиана потеряла точку опоры. Она была обезоружена.
Любовница Сола, казалось, проявляла к ней искренний интерес. Она попросила Джорджиану рассказать о своей семье, о своих увлечениях. О плюсах и минусах карьеры фотомодели, фактически, она предложила Джорджиане рассказать историю своей жизни.
Вдохновленная выпитым джином, Джорджиана исполнила ее просьбу с неожиданным для себя удовольствием.
Любовница внимательно слушала ее. Время от времени она прерывала ее вопросами, явно увлеченная рассказом.
И затем, в довершение всего, когда Джорджиана поднялась, чтобы уйти, девушка сказала ей, что она может навещать ее время от времени, если, конечно, хочет. Можно в отсутствие Сола, если ей это удобнее.
– Мы могли бы встретиться в городе, – сказала Джорджиана после краткого размышления. – Пообедать вместе. – Она посмотрела на Тэру. Ее придирчивый взгляд отметил настоятельную необходимость чуткого и опытного руководства в подборе произведений портновского искусства для этой маленькой фигурки. – А потом мы могли бы пройтись по магазинам.
Вот таким образом начались эти необычные отношения.
Сол воспринял новость бесстрастно.
– Ты свободна в выборе круга общения, – сказал он Тэре. – Но будь осторожна!
– Завести дружбу с соперницей! – воскликнула Элфрида, выслушав рассказ Джорджианы о первой встрече. – Должно быть, ты сошла с ума!
Глава 17
Репетиция должна была вот-вот начаться. Тэра была уже на сцене, болтая и перекидываясь шутками со скрипачами. Она предпринимала героические усилия, чтобы скрыть нервное напряжение. Ей казалось, что ее нервы сплелись в тугой спутанный комок, который застрял у нее где-то под ложечкой.
Сол немного задерживался из-за разговора с менеджером оркестра. Неожиданно он появился за пультом, прямой, неподвижный и в то же время полный энергии. Шорох пробежал по оркестру, и все глаза устремились к высокой, собранной фигуре, стоящей перед ними.
Его глаза, как всегда, пробежали по рядам музыкантов и на короткий миг остановились на Тэре.
– Леди и джентльмены, – с улыбкой сказал он, – прошу вас поприветствовать солистку.
Поднялся одобрительный шум. Всплеск аплодисментов. Гул литавр. Все с удовольствием приветствовали Тэру, которая не только была дочерью их давнего коллеги, но и была теперь связана романтическими и скандальными узами с их выдающимся музыкальным руководителем.
Сол дождался тишины. Но как только он собрался сказать несколько слов о концерте Элгара и манере, в которой его следовало играть, его перебил лидер оркестра, обходительный мужчина, шутливо прозванный "главным тореадором".
– Маэстро, разве вы не собираетесь рассказать Тэре назидательную историю? Ведь она впервые на сцене.
Сол прищурил глаза и улыбнулся.
– Ах, да. – Он посмотрел сверху вниз на Тэру, а она – снизу вверх на него. – Вступительное слово для дебютантов. Когда я работал в оркестре в Мюнхене, там был один фаготист, – объяснил он. – Хитрый старый черт. Он знал о музыке все. Он любил сидеть в полутемных пивных подвальчиках и рассказывать анекдоты о дирижерах.
Он замолчал.
– И что же дальше? – спросила Тэра.
– Он утверждал, что, когда перед оркестром появляется новый дирижер, музыканты сразу понимают, кто здесь хозяин – он или они. Еще до того как бедняга берет в руки дирижерскую палочку, они уже точно знают, кто будет задавать тон.
– Мне кажется, я знаю, кто задает тон в этом оркестре, – вставила Тэра. В ее глазах сверкали искорки. – У этой истории есть счастливый конец? – поинтересовалась она.
– О, разумеется. Музыканты должны быть компетентны и послушны. Включая солистов.
– Итак, слабонервные, мятежные духом или недостаточно техничные могут уйти сразу? В этом мораль истории? Что ж, я остаюсь! – заявила Тэра, вызвав среди музыкантов гул одобрения.
– Хорошо. Тогда перейдем к делу. – Ксавьер снова стал суровым и целеустремленным. – Концерт Элгара, леди и джентльмены. Великое произведение искусства. Изысканная вещь. Давайте постараемся не испортить ее.
Он положил руки на изогнутый медный поручень. На его собранном лице появилось увлеченное выражение.
– Эдуард Элгар был композитором огромного обаяния, – начал он. – Для его музыки характерны вкус и воспитанность ушедших веков. Это музыка величайшего достоинства, величайшей красоты и истинного благородства. Она исполнена ностальгической тоски по прошлому.
Слушая его, Тэра представила картину: подернутый дымкой июньский полдень в старом английском саду. Две стройные элегантные женщины в белых муслиновых платьях – так могла бы выглядеть повзрослевшая Алессандра или молодая Джорджиана – медленно идут по шелковистой лужайке, дружески беседуя. Сол продолжал говорить.
– Этот великий концерт, который мы собираемся исполнить, любят за его поэзию и романтичность. – Он остановился и внимательно посмотрел на Тэру, – Я хочу, чтобы наши слушатели прониклись духом Англии прошлых веков. Я хочу, чтобы они испытали те же сожаления, которые испытывал композитор, когда писал эту музыку, раздумывая над уходящими годами своей жизни и о славе прошедшей эпохи.
Боже мой, как вдохновенно он говорит, подумала Тэра, чувствуя комок в горле.
– И помните, – продолжал Сол спокойным завораживающим голосом, – что Эдуард Элгар сам был прекрасным скрипачом и хорошо знал все подводные камни этого произведения. – Он строго посмотрел на Тэру.
Сол! Ты что, пытаешься запугать меня до смерти, хотелось сказать Таре. Но она понимала, что сейчас это не было игрой. Сейчас Сол был в высшей степени серьезен, в высшей степени воодушевлен и искренен. Его душа была обнажена, и он ожидал того же от других, ради музыкального совершенства, не только технического, но и духовного.
– Элгару было уже за пятьдесят, когда он записал это произведение, – сказал Сол – Тэра еще очень молода. Ей понадобится все ее умение и желание, чтобы передать всю гамму чувств стареющего человека – Он остановился и посмотрел на нее пронзительным, требовательным взглядом, заставив ее сердце сжаться. – Я уверен, что она прекрасно справится с этим, – добавил он в заключение, понизив голос почти до шепота.
Его глаза несколько мгновений неотрывно удерживали ее взгляд, гипнотизируя и лишая дара речи. Он все еще обладал магической властью над ней. Даже прожив с ним многие месяцы, она так и не научилась противостоять этой силе.
Она понимала, что все богатство его опыта и музыкального восприятия, вся его сила, будут предоставлены в ее распоряжение, для того чтобы сделать выдающийся концерт.
Когда бы она ни играла с Солом, она всегда была на высоте, достигая гораздо большего, чем могла даже желать. Когда Сола не было рядом, когда она была вне орбиты его солнца, ей было трудно поверить, что она обладает такими возможностям.
Ты должна выложить ради него всю душу, сказала она себе, зная, что под его управлением у нее хватит сил сыграть так, чтобы удовлетворить даже его строгие требования. И она была уверена, что оркестр испытывает такой же подъем и воодушевление.
Эмоции переполняли ее. Она почувствовала теплое покалывание в кончиках пальцев, когда прижала скрипку к подбородку.
Последующие минуты и часы пролетели для нее как во сне. Она играла, слушала, снова готовилась играть – все казалось нереальным.
И вот наступил момент, когда она должна была играть наяву. Зал полон. Увертюра уже достигла кульминации и близилась к завершению. Раздались аплодисменты.
Тэра ждала за кулисами, ее нервы пели от напряжения и предвкушения. Она старалась думать только о том произведении, которое собиралась играть. Сознание ее было заполнено перепутавшимися музыкальными образами и милыми сердцу прекрасными чертами Сола.
Уже за пределами страхов, освободившись от всего наносного, лишнего, она ждала, когда Сол пройдет за кулисы, чтобы вывести ее на сцену.
Неожиданно она увидела, что он уже направляется к ней. Его лицо сохраняло отрешенное выражение, как будто он еще не спустился на землю после мощного крещендо оркестра.
В классическом фраке и белой рубашке он выглядел как настоящий аристократ – возвышенный, сдержанный, непроницаемо-загадочный.
Как мало она знает о нем. И каким неотразимым это делает его в ее глазах.
Он протянул к ней руку, окидывая взглядом ее длинное приталенное ярко-красное платье с глубоким вырезом, соблазнительно обрисовывающее полную грудь.
– Ты понравишься публике, – загадочно произнес он, беря ее за руку.
Они вместе вышли на сцену. Сол с гордостью и нежностью провел ее сквозь ряды оркестра.
Одобрительный гул пробежал по залу, и сердце Тэры подпрыгнуло от смешанного чувства возбуждения и страха. Она заставила себя улыбнуться и слегка наклонила голову в знак благодарности за теплый прием.
Заняв устойчивое положение, она распрямила спину и сделала глубокий вдох. Наконец-то настал этот момент. Момент, о котором мечтала она, но более всего – ее отец. Его лицо медленно всплыло в ее сознании, любимое лицо из ее прошлого.
Она подняла смычок и взглянула на Сола, мужчину, который заполнял ее настоящее. Он ответил ей пристальным, откровенным взглядом, который вызвал в ее памяти самые интимные, изумительные моменты их любви, когда чувства парят на грани наслаждения и боли. Теплая волна разлилась по ее телу.
– Тэра! – суровым шепотом произнес Сол, отвлекая ее от тайных мыслей. – Ты готова?
Его лицо выражало нетерпение. Он думал только о предстоящем исполнении, о своей ответственности за то, чтобы все прошло отлично. Сейчас ничто не имело значения, кроме музыки.
Она провела смычком по струнам, пальцы ощутили энергию звука, и Тэра почувствовала, как Сол подчиняет оркестр своей воле, связывает их вместе невидимой сетью, втягивая Тэру в магический золотой круг.
Теперь все они парили высоко-высоко, увлекая за собой зал волшебными звуками. Пот начал струиться по лицу Тэры. В конце первой части Сол сделал паузу и вопросительно посмотрел на нее. С серьезным видом он достал из кармана белоснежный носовой платок и, наклонившись, протянул ей.
– Мне кажется, тебе этого не хватает, – сказал он. – А играешь ты замечательно. Тэра промокнула лицо и подложила накрахмаленный платок под подбородок.
Она подняла голову и увидела, что Сол уже снова суров и спокоен и готов начать следующую часть.
По мнению Тэры, это была наиболее эмоционально трогательная часть концерта, и она играла, вкладывая в музыку все сердце.
Опасения и беспокойства покинули ее. С этим оркестром – оркестром ее отца – и под железным руководством ее любимого, Сола Ксавьера, она чувствовала себя абсолютно спокойно. Она была способна играть без всякого напряжения. Музыка лилась из глубины ее души.
Оркестр, солистка, великий дирижер – они все вместе участвовали в воссоздании замечательной музыки. Должно быть, это одна из самых увлекательных вещей на свете, думала Тэра, извлекая из себя всю энергию и все чувство, до последней капли, чтобы вложить в это великое произведение.
Когда, наконец, прозвучали заключительные ноты концерта, она почувствовала, что ее переполняет радость.
Публика была в восторге. Аплодисменты бушевали, окатывая Тэру жаркой волной.
Она улыбалась и кланялась до тех пор, пока у нее не заболели спина и челюсть.
Сол сошел с подиума и взял ее за руку. Их глаза встретились, и она почувствовала всплеск эмоций такой силы, как будто по ней пробежал электрический ток.
– Тебя не отпустят без игры на бис, – шепнул ей Сол. – Как насчет пьесы Бетховена соль-мажор?
Тэра повернулась к залу. Энергия снова наполнила ее. Она могла бы играть бесконечно, если бы ее просили об этом.
После исполнения на бис аплодисменты вспыхнули снова. Сол увел ее со сцены. Но им пришлось вернуться. Еще, и еще раз. Туда и обратно.
– Все! – вдруг решил Сол, распуская оркестр легким взмахом руки, таким же, какой она видела на концерте в тот вечер накануне смерти отца. – Достаточно.
Он провел ее по коридору в ту часть здания, где находились артистические.
– Мы едем домой, – резко сказал он, крепко обнимая ее за плечи.
Тэра подняла на него глаза, удивленная и расстроенная. Мимо них проходили музыканты, направляясь в бар. Она предполагала пойти с ними. Они же будут ждать ее. И Сола тоже.
Его пальцы впились ей в плечо.
– В постель! – негромко скомандовал он.
Тэра хотела воспротивиться. Но затем почувствовала в его прикосновении нетерпение примитивного желания. Сопротивляться было невозможно. В одно мгновение она сама уже была охвачена огнем, страстным и безрассудным.
Она вспомнила, что дома никого нет. Алессандру оставили у Рейчел до завтрашнего утра. Тэра задрожала от особенного предчувствия того, что задумал Сол.
– Исчезаем, – прошептала она. – Быстрее!
В машине он погладил ее дразнящими пальцами по бедру, доведя почти до безумия.
Едва они оказались дома, как взрыв его страсти оглушил ее, вытесняя перепутанные отрывки музыкальных фраз, которые все еще звучали в ее голове. Теперь в ее сознании был только Сол, его жадные губы, руки, стягивающие с нее одежду, прикосновения пальцев, пробудивших в ее коже ощущение миллиона крошечных электродов.
Сегодня это выглядело так, как будто все, что было между ними прежде, представляло собой предварительную подготовку, растянувшуюся увертюру. И вот теперь все было по-настоящему.
Тэра задрожала. Она лежала, распростершись на кровати, и вглядывалась в неясные черты Сола. От его близости у нее кружилась голова. На какое-то мгновение она почувствовала в нем незнакомое безумие, и волна граничащего со страхом наслаждения пробежала по ее нервам.
– Не думай ни о чем, Тэра, – прошептал он. – Доверься мне.
До этого случалось, что он был груб и жесток с ней до садизма, оставляя ее с болью во всем теле и опьяняющим ощущением своей исключительной женственности.
Но сегодня в нем было что-то новое.
Что-то демоническое, пугающее и вызывающее тревогу.
И все же она полностью доверилась ему. И когда она отбросила свой страх, он провел ее сквозь боль на гребень блаженства, которого она никогда не мыслила достичь.
Но вдруг, охваченная бешеным темпом его движений, она вспомнила то, что заставило ее вернуться к прозаической реальности. Она вспомнила, что не защитила себя изнутри, что она не вставила диафрагму.
Она похолодела.
Его движения замерли, но затем возобновились с новой силой.
– Сол, – выдохнула она. – Остановись. Отпусти меня.
Он продолжал крепко удерживать ее, и Тэра почувствовала, что ее сопротивление тает, уменьшаясь до слабой, тихой мольбы.
– Я могу забеременеть, – прошептала она.
Но его губы накрыли ее рот, заставив замолчать.
Когда все было кончено, он ласково обнял ее.
– Ты испугал меня, – прошептала Тэра.
Сол с бесконечной нежностью провел рукой по ее лицу.
– Я безмерно люблю тебя, – сказал он.
