Текст книги "Любовница"
Автор книги: Анджела Дрейк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)
Глава 3
После концерта Тэра не спешила домой. Собственно, она еще не решила, какое место станет ее домом на эту ночь. В ее голове все еще звучали магические звуки последней части Четвертой симфонии Брамса. Ей хотелось как можно дольше сохранить удивительное ощущение, которое вызвала в ней эта музыка, пока оно не испарилось, как чудесный сон при ярком свете дня. Она медленно шла вдоль набережной, глядя на широкую блестящую ленту Темзы. Под темным осенним небом вода казалась чернильно-черного цвета. Лунный свет, отражающийся в мелкой ряби, выглядел как осколки серебра, упавшие откуда-то с небес. Тэра остановилась и стала наблюдать, как течение несет реку вперед. Она представила, как эта масса воды достигает Тилбери, затем моря, океана и растекается по всему земному шару. Этот неумолимый вечный круговорот завораживал ее. Завершающие аккорды симфонии вновь и вновь повторялись в ее голове.
Редкие прохожие, исключительно мужчины, с удивлением поглядывали на нее. Что может делать миниатюрная и определенно привлекательная девушка на пустынной набережной совершенно одна в одиннадцать вечера? Бог знает, что они думали.
Тэра была прекрасно осведомлена об опасностях большого города. Не раз те, кто близко к сердцу принимал ее интересы, читали ей суровые лекции на эту тему. Но ей было в высшей степени все равно. Она сама могла постоять за себя. Пусть кто-нибудь только попробует ее тронуть! За год, проведенный в Лондоне, ей уже пришлось как-то отшить в метро двух наркоманов и одного вдрызг пьяного, который сказал ей, что у нее призывные глаза.
Она посмотрела на цепочку мерцающих фонарей вдоль набережной и неожиданно ей захотелось очутиться в объятиях Бруно. Ей захотелось ощутить тепло и надежность его большого сильного тела, захотелось посмотреть в его золотисто-карие, бесконечно преданные глаза.
Часом позже она уже тихонько кралась на цыпочках по коридору общежития одного из колледжей университета, держа в руках свои туфли. Дойдя до комнаты Бруно, она поцарапалась в дверь коротко остриженными ногтями. Высокий растрепанный молодой человек, наконец, открыл дверь, держа в руках очки с толстыми стеклами в металлической оправе и моргая от света. Прищурившись, он разглядел Тэру, и его лицо расплылось в улыбке.
– Привет! – радостно сказал он.
– Это всего лишь я. Не надо смотреть на меня так, будто ты откопал сокровище.
Светясь от счастья, он наклонился и нежно поцеловал ее в губы.
– Я могу войти? – нетерпеливо спросила она.
– Да, да, входи.
Он освободил для нее стул, переложив стопку книг на небольшой письменный стол, также заваленный книгами и бумагами.
Тэра села на кровать. Бруно сел рядом. С нежной заботой он всматривался в ее лицо, пытаясь прочитать ее чувства. Он боялся сказать что-нибудь такое, что может расстроить ее.
– Ты его видела? – спросил он, наконец.
– Да.
– Ну и как он выглядит?
– Усталым. Измотанным. – Тэра посмотрела вверх, пытаясь сосредоточиться на образе, который был у нее в голове. – Он выглядел старым.
– Ну, так ему уже за пятьдесят, – заметил Бруно, желая успокоить ее. В свои двадцать Бруно считал, что после сорока жизнь неуклонно катится к закату, – сколько ты не виделась с ним?
– Вечность. С прошлого Рождества. – Чувство вины зашевелилось в ней. – Тогда он выглядел хорошо. Просто отлично.
Бруно утешающе обнял ее за плечи. Он мог понять, что значит чувствовать себя виноватым в разладе с родителями.
– Я думала о том, чтобы пройти за кулисы и сделать ему сюрприз, – с сожалением сказала Тэра. – Я почти решилась на это. Но потом… я почему-то застеснялась.
– Ты? Застеснялась?
– Невероятно, да? Но он выглядел таким суровым и таким далеким на этой сцене. Недоступным. Мне было трудно представить, что это мой любимый папочка, которому когда-то нравилось крутить меня вокруг, держа за руки, пока у меня не начинала кружиться голова.
– Светлые воспоминания детства, – улыбнулся Бруно.
Противоречивые чувства отражались на лице Тэры.
– Все из-за этой кошмарной последней ссоры. Я наговорила тогда ужасных вещей. Должно быть, я страшно обидела его.
Лицо Бруно светилось любовью и сочувствием.
– Я все-таки встречусь с ним. Обязательно встречусь, и очень скоро. Перед следующим концертом Ксавьера.
– А-а, Ксавьер! – воскликнул Бруно. Его взгляд оживился. – Великий дирижер! Значит, он действительно приехал?
– Да. Он был там, живьем.
– Ну, и каково твое мнение о нем? – с любопытством спросил Бруно.
– Он умеет производить впечатление на публику. Люди, сидевшие рядом со мной, смотрели на него с таким сентиментальным благоговением, какое обычно приберегают для королевской семьи.
Бруно рассмеялся.
– Но музыка-то была хорошей?
– Музыка была душераздирающе прекрасной. Жаль, что ты не смог пойти, – сказала она, с улыбкой повернувшись к нему. Взгляд ее зеленых глаз из-под длинных черных ресниц заставил сердце Бруно сжаться от нежного желания.
– Мне тоже жаль, – сказал он.
– Как твой вечер? Удалось встретиться с влиятельными лицами? – спросила она, поддразнивая.
Бруно отказался от концерта, чтобы присутствовать на проводимой юридическим факультетом встрече с практикующими адвокатами, знакомство с которыми могло быть полезно студентам в их будущей карьере. Студентам было настоятельно рекомендовано присутствовать на встрече, и Бруно пришлось пойти. Он бы с гораздо большим удовольствием послушал концерт или отправился еще куда-нибудь.
Бруно Корнуэл ненавидел юриспруденцию. Он ненавидел толстые, невыносимо скучные тома, которые ему приходилось штудировать день и ночь. Он ненавидел саму мысль о карьере юриста.
Бруно хотел быть музыкантом. Его родители, всегда поощрявшие те его юношеские интересы, которые они считали полезными для его интеллектуального и культурного развития, с удовольствием платили за его индивидуальное обучение игре на фортепьяно в школе и непременно посещали школьные концерты, в которых Бруно принимал участие.
Но когда дело дошло до выбора профессии, они пошли на попятную. Музыка – несерьезное занятие, считали они, в артистическом мире нет гарантий успешной карьеры. Бруно должен получить настоящую профессию. Пусть даже учеба немного скучна и требует упорного труда, но, в конце концов, все окупится. А когда он утвердит себя в солидной профессии, пожалуйста, он может заняться и музыкой. Есть много любительских групп, которые играют музыку из "Веселой вдовы" или что-нибудь из оперетт Жильбера и Салливена, а иногда даже устраивают вполне приличные фортепьянные концерты.
Родители Бруно мало что понимали в музыке. И практически ничего не знали о том мире классической музыки, куда стремился Бруно.
Родители Бруно гораздо лучше разбирались в тяжелом деле управления двумя маленькими магазинчиками и знали о постоянных проблемах, сопутствующих занятию торговлей. Для своего сына они хотели благополучия и престижа, которые давали солидные профессии. А с их точки зрения, таковыми являлись юриспруденция и медицина.
Окончательное решение было принято внешне добровольно, но с глубокой внутренней горечью, когда Бруно уяснил, что его родители не готовы финансировать получение им высшего образования в области музыки.
У него не было возможности оплачивать свое обучение самостоятельно. Кроме того, он чувствовал себя обязанным выполнить желание родителей. Они были добрыми и заботливыми родителями и пошли на жертвы, отправив его в дорогую частную школу.
Они старались, чтобы он не чувствовал какой-либо ущербности по сравнению с другими, более богатыми мальчиками. Когда они навещали его в дни спортивных праздников, то никогда не использовали свой старый рабочий фургон с голубой расплывшейся надписью "Корнуэл Бейкери" на борту, а всегда брали напрокат сверкающий новый "ровер". Мать в таких случаях надевала новый костюм и соответствующие аксессуары. Родители прилагали огромные усилия, чтобы казаться гораздо респектабельнее, чем они есть. Бруно было жалко их и в то же время немного смешно. В их поведении присутствовала такая смесь родительского энтузиазма, воображаемой неполноценности и мрачной решительности, что для Бруно, который всегда был очень чувствительным ребенком, казалось почти немыслимым спорить с ними.
– Влиятельными? – задумчиво повторил он вопрос Тэры, не зная, что ответить. – Я сомневаюсь, что кто-нибудь из тех, кто был сегодня на юридическом факультете, отбросит хотя бы тень на мою будущую жизнь.
Тэра в отчаянии затрясла головой.
– Сколько еще ты собираешься продолжать этот фарс с изучением юриспруденции? Да освободись ты, наконец! Взбунтуйся! Взлети чуть-чуть!
– Как ты, моя милая, яркая, чудная птичка? – ухмыльнулся он, чуть ущипнув ее за круглую щеку.
– Ну, конечно, как я, – фыркнула Тэра. – Официантка в винном баре! Высокий полет!
– Нет, нет, – возразил он. – Ты студентка философского факультета – вот твое истинное призвание. Работа официанткой – всего лишь хобби. Маленькая слабость.
– Это способ заработать лишние деньги! – яростно заявила Тэра.
Поступив год назад в университет, Тэра быстро обнаружила, что ей совершенно не хватает на жизнь студенческой стипендии. Ей нужны были деньги на стрижку в салоне Видала Сэссуна и на флаконы духов "Мисс Диор". Но даже вознаграждения за работу в баре ей было недостаточно для поддержания своей платежеспособности, поэтому в последнее время она пыталась устроиться на обслуживание ужинов в один из больших отелей, таких, как "Ритц" или "Клэриджиз". В таких местах можно получить фантастические чаевые.
– Да и вообще сомневаюсь, что изучение философии имеет что-то общее с моим "истинным призванием", чем бы это ни было! – насмешливо воскликнула она, позабавленная серьезностью Бруно. – В этом семестре я была не более чем на двух лекциях. Я еще не написала реферат и не открыла ни одной книги, кроме случайно попавшегося дрянного романа.
– Ну, тогда ты очень скверная девчонка.
Тэра прищурила глаза.
– И что же ты намерен делать с этим? – дразнящим шепотом спросила она.
Бруно встал, подхватил Тэру, перекинул ее через плечо и шутливо шлепнул по ягодицам. Тэра взвизгнула и стукнула его по уху.
– Заткнись! – ласково прошептал он. – А то сейчас пол-этажа сбежится под дверь.
– Тогда вот так тебе! – Она накрыла его рот жестоким поцелуем, раздвигая языком зубы.
Со сдавленным смехом они повалились на кровать, сплетясь руками и ногами в яростном и страстном объятии.
– Быстрей, быстрей! Я не могу ждать! – выдохнула Тэра.
Все было спонтанным, горячим, беззаботным и светлым – восхитительное торжество одухотворенной юности и неподдельного чувства.
Через шесть с половиной минут все было кончено.
– Мм! – промычал Бруно, прижимая к себе Тэру среди беспорядочной кучи наполовину сброшенной одежды и смятых простыней.
– Мм! – кивнула она, уже почти погрузившись в сон.
Всю эту ночь в общежитии, где жила Тэра, в комнате дежурного администратора настойчиво, с регулярными промежутками, звонил телефон.
Глава 4
В семь часов вечера следующего дня Джорджиана вместе с подругой Элфридой стояла в дверях своей элегантной гостиной, осматривая, все ли готово к празднованию сорокалетия Ксавьера. Мысленно она поздравила себя с тем, каким умным и тонким способом предотвратила в свое время угрозу их браку и превратила отношения с Ксавьером в нечто изысканное и оригинальное.
Конечно, Элфрида была постоянным источником помощи. Когда психотерапевты, один за другим, терпели неудачу в попытках разгадать тайну души Джорджианы, Элфрида неизменно предлагала следующего, о котором она слышала, что он "просто творит чудеса".
Джорджиана сделала несколько шагов вперед, чтобы осмотреть стол, на котором стояли блюда с заливными утками, плетеными булочками, розовой ветчиной, окруженной половинками янтарного инжира, целый марципановый оркестр с фигуркой самого маэстро и огромный торт в форме скрипичного ключа, покрытый белой и золотой глазурью. Она удовлетворенно улыбнулась.
– Это слишком красиво, чтобы есть, – сказала Элфрида, потягивая коктейль – шампанское "Болинжер" 1973 года, налитое поверх кристаллов сахара, пропитанных арманьяком.
– Сегодня особый день, – проговорила Джорджиана. – Он будет в восторге. На седьмом небе. Пусть Брамс и Малер помучаются.
– И что же ты приготовила ему на этот особый день рождения? – протянула Элфрида в своей обычной ленивой манере, расправляя юбку малинового шелкового платья.
Джорджиана, совершенно неотразимая в платье из кремового крепа, задрапированного на манер дневнегреческих одежд, – любимый стиль Ксавьера, – хрипловато усмехнулась.
– Ты хотела сказать, кого я ему приготовила?
Элфрида посмотрела вниз на свой бокал. Значит, Джорджиана все еще играет в эти игры. Она скривила губы.
– Естественно. Я помню, что у тебя в высшей степени оригинальный вкус в подборе подарков для своего мужа.
– Для сегодняшнего дня я выбрала нечто исключительное, лучшее из всего, что было. Раньше тоже попадались прекрасные экземпляры, – довольным тоном пояснила Джорджиана. – Но они не идут ни в какое сравнение.
– Боже мой! – воскликнула Элфрида, слегка шокированная, что было совсем нетипично для нее.
– Лет двадцати пяти, – продолжила Джорджиана, – высокая, элегантная, потрясающе красивая.
Элфрида подняла брови.
– На самом деле я очень признательна тебе, что ты порекомендовала мне это агентство, – заметила Джорджиана. – Это лучшее, что ты могла сделать для меня.
– Хорошо, – медленно проговорила Элфрида, вспоминая их разговор за обедом несколько лет назад. Вскоре после этого разговора она выяснила и сообщила Джорджиане название и адрес агентства. Информацию о нем она, в свою очередь, получила от одного из друзей своего мужа, члена кабинета министров, который был прекрасно осведомлен о рынках практически любых товаров и услуг.
Даже практичная Элфрида была удивлена существованием специального агентства, предоставляющего услуги высококвалифицированных в своей области молодых женщин, способных выступать как в качестве сопровождающих, так и в качестве сексуальных партнерш для мужчин, которые достаточно богаты, чтобы нанять их.
Джорджиана была изумлена. Она нервничала и колебалась, в первый раз набирая номер агентства. Но доверительный голос на другом конце провода почти сразу снял ее напряжение. Это был женский голос, интеллигентный, сочувствующий и, что самое важное, видимо, готовый спокойно выслушать любые вещи без всякого намека на их моральную оценку.
После несколько напряженного начала Джорджиана изложила свою проблему. Ей требовалась симпатичная, культурная, красивая молодая женщина, которая могла бы позаботиться об удовлетворении потребностей ее мужа, пока она сама восстанавливает силы после тяжелой болезни. Произнося эти слова, Джорджиана почувствовала настоящую жалость к себе. Действительно, после выкидыша, произошедшего три года назад, ее состояние так и не стало полностью нормальным. К тому же завтра она идет на консультацию к психотерапевту на Харли-стрит.
Ее собеседница выразила полное понимание и сочувствие. Затем последовал длинный ряд существенных для дела, но очень тактично заданных вопросов. Эти вопросы полностью убедили Джорджиану в компетентности представительницы агентства. Регистрационный взнос, запрашиваемый агентством, составлял значительную сумму, что подтверждало высокое качество услуг и еще больше укрепило доверие Джорджианы.
Голос на другом конце провода сообщил Джорджиане, что в списках агентства имеются девушки, способные удовлетворить ее требованиям. Как только ее чек будет получен, все необходимое будет сделано немедленно.
В этом месте разговора у Джорджианы, правда, возникло сомнение, не является ли все это мошенничеством для вытягивания из клиентов денег. Однако она была состоятельной дамой сама по себе, независимо от богатства Ксавьера, и ее не особенно заботила потеря запрошенной суммы. Напротив, она была готова пойти на риск ради того, что казалось чудесным даром небес.
В первый раз Джорджиана воспользовалась услугами агентства сразу после возвращения Ксавьера из турне по Штатам, во время которого она так неожиданно покинула его. Было условлено, что нанятую девушку включат в число двенадцати гостей, приглашенных на ужин. Девушка должна была присутствовать также на коктейле перед ужином и, в случае если у Джорджианы возникнут сомнения насчет ее пригодности, обязана тактично уйти по кивку хозяйки, прежде чем гости перейдут в столовую. Ее вознаграждение будет выплачено полностью независимо от того, останется ли она на ужин и для выполнения последующих обязанностей с Ксавьером. Джорджиана считала это условие весьма разумным, поскольку оно давало ей свободу относительно ее проекта, свободу от беспокойства или чувства вины, если нанятая девушка окажется не вполне соответствующей ее требованиям.
В действительности все оказалось лучше, чем Джорджиана могла вообразить. Девушка оказалась спокойной, сдержанной и обаятельной и вполне непринужденно чувствовала себя в том изысканном обществе, которое собралось в гостиной Джорджианы.
Красота девушки была холодной и сдержанной, в классическом английском стиле. На ней было элегантное платье строгого покроя, минимум украшений и совсем немного косметики. И у нее были длинные прямые светлые волосы, которые так обожал Ксавьер. Наблюдая за ней, Джорджиана видела в ней отчасти свое отражение двадцатилетней давности. Но хотя между ними и было немало сходства, Джорджиана с удовольствием отметила, что она все же имеет преимущество перед более молодой женщиной. Джорджиана по праву гордилась своим лицом с высокими скулами, которые делали ее неоспоримо красивой на все времена. Она считала это особым подарком природы. Она замечала, что женщины с такими чертами хорошо смотрятся даже в пожилом возрасте. Большинство же молодых женщин выглядят хорошенькими благодаря округлым щечкам и пухлым губкам, и вся их миловидность исчезает после сорока лет.
Джорджиана распределила места за столом таким образом, чтобы приглашенная девушка оказалась слева от Ксавьера, который сидел во главе стола. Сама она сидела на противоположном конце, деля внимание между генеральным секретарем Совета по искусству и почитателем Ксавьера из числа членов королевской семьи.
Стоя сейчас с Элфридой в ожидании прибытия гостей, Джорджиана вызвала в памяти смешанное чувство нервозности и напряженного ожидания, которое она испытывала, наблюдая, как на протяжении традиционного английского ужина с седлом барашка и яблочным тортом приглашенная девушка мягко обольщает ее мужа.
Она вспомнила свою записку, которую незаметно вложила в руку Ксавьеру в тот момент, когда дамы покидали столовую, оставляя мужчин пить портвейн.
Это было любовное послание, в котором она писала, как она обожает его, как хочет сделать его счастливым и как будет рада, если он сможет получить то удовлетворение, которое она не может ему дать, с молодой гостьей, специально приглашенной на ужин. Она сообщала, что проведет эту ночь у своей подруги и дом остается в его полном распоряжении. Она умоляла его не сердиться на нее. Она верная и любящая жена и поступает так из совершенно чистых побуждений. Но если ее поступок все же рассердит его, она надеется, что он простит ее. И так далее, и тому подобное.
Это было хорошее письмо, подумала Джорджиана, как раз рассчитанное на мужчину типа Ксавьера – истинного романтика, который будет тронут нежностью ее послания. Конечно, он должен был понимать, что она не вполне искренна, и мог не согласиться на ее великодушное предложение. Но у нее было предчувствие, что муж не будет шокирован и не станет осуждать ее.
Однако Джорджиана находилась в состоянии напряженного ожидания, пока мужчины не присоединились к дамам в гостиной. Один лишь взгляд на лицо Ксавьера сказал ей, что все хорошо. Он не был сердит на нее, наоборот, удивлен и заинтригован. Он как бы принимал правила игры.
Образ Ксавьера и молодой красивой женщины, обнаженных, в объятиях друг друга, возбуждал Джорджиану гораздо больше, чем ее собственный сексуальный опыт. Она почти не спала эту ночь, представляя их в постели, воображая сцены страсти и нежности, от которых ее сердце начинало учащенно биться.
Когда на следующий день она вернулась домой, Ксавьер выглядел спокойным, отдохнувшим и дружелюбным и предложил ей провести с ним короткий отпуск в Сен-Тропезе, на ее любимом курорте.
Молодая женщина исчезла. Он не упоминал о ней. Все могло бы ограничиться этим случаем. Но Джорджиана чувствовала, что выросла в глазах мужа. Он оценил ее заботу, ее воображение и такт. Она избавилась от ощущения своей неполноценности как жены, наоборот, видела в себе в некотором роде героиню: женщину, которая не побоялась ради своего мужчины пойти на риск, переступить границы условностей.
Она решила, что он захочет повторения этого опыта, хотя, быть может, не слишком часто. Джорджиана была довольна: ей казалось, что она нашла золотое решение. Каждая следующая встреча, которую она организовывала, еще больше усиливала ее возбуждение и удовлетворенность.
Сегодняшний вечер должен был стать особенным не только потому, что это день рождения Ксавьера, но и потому, что молодая женщина, которую наняла Джорджиана, оказалась гораздо красивее, чем все, кого она приглашала раньше.
Джорджиана пожелала встретиться и побеседовать с несколькими возможными кандидатками. Она оценивала каждую в отдельности, приглашая пообедать с ней, угощая изысканными блюдами и своим любимым белым бургундским вином.
Все они были очаровательны, но девушка, которую выбрала Джорджиана, стояла особняком от других. Она была удивительно похожа на саму Джорджиану стройной фигурой, элегантностью и женственной грацией. У нее были темно-синие глаза и нежный, красивый голос. Но главным было ощущение особой ауры, исходящей от нее. Глядя на нее, было трудно поверить, что она не из старинного аристократического рода.
Джорджиана расспросила ее о работе. Девушка отвечала со спокойной прямотой, объяснив, что ее клиенты – джентльмены в полном смысле этого слова, что она не испытывает чувства стыда по поводу своей работы, считая ее сродни искусству, и что ее годовой доход в пять раз превышает сумму, которую она бы имела, работая учительницей в соответствии с полученным образованием.
Все это произвело впечатление на Джорджиану.
– Вы мне подходите, – с холодной решимостью сказала она девушке в конце обеда. Она вручила ей конверт с банкнотами высокого достоинства, – Это персонально от меня. Я хочу заранее поблагодарить вас. Свое вознаграждение вы получите в агентстве, как обычно.
Девушка благодарно улыбнулась и с достоинством наклонила голову в знак признательности.
С замиранием сердца смотрела Джорджиана, как такси увозит девушку прочь. В этой молодой женщине она встретила подобную себе по физическому совершенству. И она собиралась на блюдечке преподнести ее Ксавьеру.
Это было опасно. Можно сказать, безрассудно с ее стороны, но захватывало, будоражило, возбуждало до головокружения.
С другой стороны, это как бы подтверждало непоколебимость и вечность их брачного союза.
– Она будет в гиацинтово-голубом, – сказала Джорджиана Элфриде. – Ксавьер любит этот цвет – после кремового и белого, разумеется, – добавила она, дотрагиваясь до своего изумительного платья.
– Надеюсь, Ксавьер готов к этому, – сухо произнесла Элфрида. – В конце концов, он уже не юноша. И он много работал в последние годы.
– Он действительно трудоголик, – заметила Джорджиана. – Он признает только активный отдых – управляет самолетом, катается на лыжах, плавает на яхте. Я полагаю, что секс тоже стоит в этом ряду, и это самый простой способ снять напряжение…
Элфрида незаметно поморщилась. То, что Джорджиана так спокойно говорила о сексе между своим мужем и другой женщиной, раздражало ее. Она вообще считала, что сама идея приглашения девушек по вызову для удовлетворения потребностей собственного мужа – очень рискованное дело. Действовать подобным образом – значит напрашиваться на неприятности.
– Кстати, а где Ксавьер? – спросила она, оглядывая комнату, уже заполнившуюся блестящими столичными знаменитостями, главным образом, из мира искусства и политики.
– Он поехал в больницу. С одним из музыкантов Тюдорской филармонии, которого Ксавьер знает очень давно, случился сердечный приступ сразу после вчерашнего концерта. Он в критическом состоянии.
– Боже! Какая трагедия.
– Да, я думаю, ему лишь чуть больше пятидесяти. Тем не менее, уйти из жизни с заключительным аккордом Четвертой симфонии Брамса… Ксавьер, наверное, будет ужасно завидовать.
Элфрида посмотрела на Джорджиану и отметила про себя, что ее подруга действительно очень необычная женщина.
Вечер был в разгаре, когда, наконец, появился Ксавьер. Он остановился в дверях, оглядывая гостиную, – суровый, отрешенный, пугающе загадочный. Все головы повернулись к нему, все взгляды сосредоточились на его высокой подтянутой фигуре. На холодном непроницаемом лице появилась вежливая улыбка в знак признательности к тому почтительному вниманию, которое вызвало его появление.
Ксавьер действительно обладал способностью мгновенно приковывать к себе всеобщее внимание. Он умел также создавать абсолютную тишину, если хотел этого. Но сегодня был особый случай, сегодня был день его рождения. И сегодня он должен быть любезным и обаятельным. Этого ждала от него Джорджиана. Это скорее ее вечер, чем его. И Ксавьер направился прямо в толпу гостей.
Джорджиана смотрела на него с гордостью, как если бы он был бесценным произведением искусства, такого же класса, как, например, серия набросков Пикассо, которые он недавно подарил ей. Какой у него благородный вид, как украшают его прожитые годы. Он был мужчиной того типа, которые с возрастом выглядят все лучше.
Сорок лет – замечательный возраст для мужчины, решила Джорджиана. Сорок лет имеют полноту и вес, которых нет у тридцати. В сорок лет мужчина находится на вершине своих возможностей. Его ждет впереди блестящее десятилетие славы и успехов.
Джорджиана наблюдала, как Ксавьер обходит гостей, пока, наконец, не подошел к изящной блондинке в голубом платье элегантного, но в тоже время соблазнительного покроя. Джорджиана видела, как его темноволосая голова слегка склонилась к светлым волосам девушки. Ей казалось, что она почувствовала искру восторженного предвкушения, вспыхнувшую в нем. Когда он повернулся и встретился взглядом с Джорджианой, она ответила нежной заговорщической улыбкой.
О, как она понимает его! И она благодарна ему, что он понял ее ответное требование: желание остаться нетронутой, неприкосновенной. Он заслужил тот роскошный подарок, который она преподнесла ему сегодня.
Пройдя в столовую, чтобы в последний раз взглянуть, все ли готово к ужину, Джорджиана не смогла сосредоточить внимание на накрытом столе. Неожиданная чувственная волна окатила ее, ток возбуждения пробежал по телу. Она откинула голову назад и сделала глубокий вдох. Неясные пульсирующие биения возникли в глубине, меж бедер, отразившись сладкой дрожью во всем теле. У нее перехватило дыхание от этого внезапного отчаянного наслаждения.
Джорджиана находилась одна в просторной столовой. Она медленно провела руками вдоль строгих линий своего стройного тела, восхищаясь его хрупким совершенством. В целомудренной ласке ее тонкие пальцы скользили по ткани платья, обрисовывая невысокие купола грудей, тонкую талию и изящный изгиб бедер.
Легкий вздох сорвался с ее губ.
Она знала, что прекрасна. Совершенна. И в высшей степени чиста.
Когда последние гости разошлись, и Джорджиана тоже уехала вместе с Элфридой в ее «мерседесе» с шофером, Ксавьер налил себе двойную порцию виски и медленно прошел вдоль длинного ряда выходящих на юг окон гостиной.
Молодая женщина в голубом платье тихо ждала. Она стояла на почтительном расстоянии, опершись рукой о каминную полку. Платье оставляло обнаженными ее загорелые до золотистого оттенка руки.
– Хочешь послушать музыку? – негромко спросил Ксавьер.
Она слегка встрепенулась.
– Это было бы чудесно.
Она немного подождала, оглядываясь в поисках музыкальной аппаратуры, всегда имевшейся у ее клиентов. Здесь не было ничего похожего. Может, необходимое оборудование спрятано в одном из этих замечательных лакированных шкафчиков?
– Поставить компакт-диск? Где вы их храните?
Он отрицательно махнул рукой.
– Нет, нет. Я имел в виду живую музыку.
Он сел перед девятифутовым концертным роялем, стоявшим в углу.
Ну, конечно! Она должна была догадаться.
Ксавьер бросил на нее беглый взгляд.
– Итак, что тебе нравится? – Она облизнула губы, почувствовав непонятное волнение. – Проси все, что ты хочешь, – сказал он. – Не думай о том, понравится ли это мне.
– Что-нибудь из "Вестсайдской истории", – сказала она после короткой паузы. Она смутно помнила, что музыка к этому мюзиклу была написана одним из известных дирижеров. Она не помнила его имени, но Ксавьер наверняка помнит. – Одна из моих любимых – "Сегодня ночью". Вы ее знаете?
Ксавьер хмыкнул. Сильными пальцами он коснулся инструмента, подобрал мелодию и начал импровизировать аккомпанемент, сложный и изысканный.
Его слушательница была поражена и несколько озадачена.
– Маленькая прелестная мелодия, – прокомментировал он, закончив. – Ты поешь?
Девушка покачала головой.
– Мне очень жаль, но я не обладаю музыкальными талантами.
Ксавьер снова повернулся к роялю и начал играть захватывающего дух Листа. Его забавлял этот маленький спектакль. Похоже, эта красивая молодая женщина представляла из себя чистый лист в том, что казалось музыки.
Закончив играть, Ксавьер встал и подошел к девушке.
– Ну, и какие же у тебя таланты? – любезно поинтересовался он.
Она улыбнулась и мягко положила руку на лацкан его смокинга. Ксавьер посмотрел на нее долгим взглядом, затем дотянулся рукой до выключателя и погасил свет. Шторы не были задернуты, и широкая полоса лунного света заливала комнату голубовато-серебристым сиянием.
– Стало быть, у тебя нет таланта к музыке, – негромко произнес он. – Это неважно, моя милая. Ты необыкновенно красива.
Нежная ласка этих слов согрела ее. Какой удивительный мужчина. И он будет принадлежать ей сегодня ночью. Ее сердце учащенно забилось. Вот это работа!
– Один из моих талантов – это медленно раздевать красивых женщин, – произнес он ленивым хрипловатым шепотом.
Она откинула назад голову, открывая его взгляду длинную гладкую шею.
Ксавьер наклонился вперед и мимолетно коснулся щекой ее щеки. Девушка сделала глубокий вдох и слегка прижалась к нему. Он взял ее за плечи и мягко развернул. Потом начал поглаживать ее полуобнаженную спину и плечи, нежно лаская большими пальцами прикрытую водопадом светлых волос шею.
Она снова негромко вздохнула.
