Текст книги "Любовница"

Автор книги: Анджела Дрейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Глава 14

Дом Сола на окраине Оксфорда представлял собой имитацию средневекового дворца эпохи Тюдоров и располагался посреди участка в четыре акра, занятого декоративным садом.

Тэра насмешливо хмыкнула, когда "порше" въехал в железные кованые ворота, которые автоматически открылись и затем со звонким лязгом закрылись за ними.

– Заткнись, – нежно проворчал Сол. – Я тоже не отношусь к этому серьезно.

– Но ведь ты купил его!

– Мне был нужен дом где-нибудь за пределами Лондона, вот и все.

Они проехали по аллее, обсаженной с двух сторон кустами с блестящими, будто отполированными листьями. Дорога повернула вниз, и сквозь кусты мелькнула просторная лужайка. Тэра заметила свисающие ветки плакучих ив и напоминающие растопыренные пальцы ветки огромных вечнозеленых араукарий. В отдалении блеснула бирюзовая поверхность воды.

Аллея заканчивалась широкой круглой площадкой, посыпанной гравием. Вблизи дом выглядел огромным, с тяжелой дубовой дверью, напоминающей вход в замок.

Тэра посмотрела на дом и не удержалась от смеха.

– Наверное, прислуга уже выстроилась в ряд в ожидании своего господина. Интересно, там есть злая ревнивая домоправительница, которая будет нагонять на меня страх?

Сол улыбнулся.

– Там есть миссис Локтон. Она приходит сюда каждый день из соседней деревни, где живет с мужем и детьми. Я сильно сомневаюсь, чтобы она была способна на что-нибудь плохое.

Внутри дома стоял запах восковой мастики и свежесрезанных цветов. Огромный холл был отделан панелями из мореного дуба. Пол был выложен желтовато-коричневым мрамором и покрыт шелковистым восточным ковром.

Тэра оглянулась вокруг. В первый момент ей было трудно подобрать подходящие слова, чтобы выразить свои впечатления.

Сол наклонился и поцеловал ее. Затем повел осматривать все одиннадцать комнат дома.

– Кто вытирает пыль со всей этой мебели? – спросила Тэра. Ее обычная насмешливая самоуверенность уже полностью вернулась к ней.

– Не ты, – ответил Сол тоном, не допускающим возражений. – Миссис Локтон приглашает людей, которые приходят и делают все, включая приготовление еды. Я советую тебе просто давать четкие указания.

– А что я буду делать целыми днями? Кроме того, как выполнять функции племенной кобылы?

– О, у меня много планов, – нежно произнес Сол.

– Как насчет той работы с оркестром? – напомнила она.

Он посмотрел на нее сверху вниз.

– Нет.

В его взгляде чувствовалась непреклонность.

– Что, уже нет таких полномочий? Не думай, что я собираюсь превратиться в наседку только потому, что беременна.

– Ты едва не потеряла этого ребенка, Тэра. Нельзя допускать никакого риска. Тебе нужен покой. А когда ребенок родится, ну, тогда… – Его рука изобразила в воздухе спираль – жест, предполагающий неограниченные возможности роста.

Тэра поняла, что нет смысла протестовать. И в глубине души вздохнула с облегчением. В данный момент ее мысли были заняты только Солом.

В огромной спальне Тэра набросилась на него, как игривый теленок, резким броском заставив его покачнуться, так что они оба упали на широкую кровать.

Их губы слились в поцелуе. Он смотрел на нее своим загадочно-далеким и в то же время чувственным взглядом. Тэра слышала, как их сердца бьются в едином ритме, как синхронно их дыхание.

– Как ты умудрилась стать такой костлявой? – прошептал он, проводя пальцами вдоль ее ребер.

– А ты как думаешь?

– Потеряла аппетит от тоски? Мм?

– К своему стыду, да, – ответила она. – Ну, иди же ко мне.

– Ты еще недостаточно вспотела, – улыбнулся Сол, намекая на тот первый и пока единственный раз, когда они были вместе.

Ему нравилась эта словесная перепалка. Нравилось, что Тэра была так полна жизни, так уверена в себе. Но иногда сквозь эту самоуверенность вдруг проглядывала юношеская беззащитность, как полоска обнаженного тела сквозь порванную ткань.

Тэра угрожающе прищурила глаза.

– Я сейчас заставлю вспотеть тебя, – заявила она, скользнув рукой вниз.

Он схватил ее за запястье.

– Сол!

– Я думаю, мне не надо напоминать тебе, что сказал врач, – проговорил он, глядя на нее холодным взглядом.

Тэра припомнила беседу с гинекологом перед отъездом из больницы.

Врач разговаривал с ней снисходительным, покровительственным тоном. Один раз он даже обратился к ней "маленькая леди". И сделал застенчивое замечание насчет "игр", имея в виду секс.

– На ближайший месяц или больше вам следует держать место для игр пустым, если вы не хотите, чтобы оно действительно опустело, – пошутил он.

Тэра интерпретировала это предупреждение как пожелание немного сдерживать себя в постели. Хотя бы на время. Если получится. Лежа рядом с Солом, она не могла представить, что это возможно.

Взглянув в его глаза, она увидела в них твердую решимость.

– Ты хочешь сказать, что нам предписано полное воздержание на несколько недель? – с ужасом выдохнула она. – Господи, Сол, я этого не вынесу. Я сойду с ума!

Его взгляд гипнотизировал ее.

– Ты ждешь ребенка, милая. Это означает, что ты сама больше уже не дитя. Ты должна научиться терпению. Сдержанности. Для меня это в порядке вещей, – сухо сообщил он ей. – Можно еще немного потерпеть. Кроме того, ожидание возбуждает аппетит.

Это последнее замечание было правдой. А предыдущее – откровенной ложью. Он не знал, как он сможет удержаться от страстного желания погрузиться в ее чудесное крепкое тело и забыться в восторге. Но Ксавьер понимал, что ему придется проявить величайшую выдержку, если он хочет обеспечить безопасное развитие их малыша. И ему придется придумать, чем отвлечь свою возлюбленную.

Он улыбнулся ей. Всегдашняя спокойная непроницаемая маска заняла свое место на его лице. Переживания тех страшных часов, когда он не знал, останутся ли в живых она и ребенок, остались позади.

– О Боже! – воскликнула Тэра, глядя на него с благоговением и отчаянием. – O ,Сол, – взмолилась она.

Он нагнулся и поцеловал ее в пульсирующую жилку на виске.

– Перевернись на живот, – прошептал он.

Аккуратно и неторопливо, с томной почтительностью, он снял с нее белую хлопчатобумажную футболку и джинсы. Расстегнул лифчик, стянул до смешного крошечные трусики. Потом просунул руку под округлость ее живота и принялся покрывать поцелуями ее спину, бедра, гладкие упругие ягодицы. От этих долгих, соблазняющих поцелуев она начала задыхаться, как утопающая.

Его пальцы ласкали нетерпеливую, трепещущую плоть, по следам пальцев двигались губы и кончик языка.

Тэра была как в горячечном бреду. Еще, еще, вот сейчас, просило ее тело.

– О Боже! – выдохнула она, наконец, почувствовав пульсирующее ощущение блаженства в глубоком потаенном центре своей женственности.

Рейчел приехала и привезла с собой кучу вещей Тары.

– Он здесь? – спросила она.

– Нет, он сейчас в Парижской консерватории, отбирает таланты. Прилетит сегодня поздно вечером.

– А ты ждешь его дома, как маленькая верная жена.

– Не говори глупости, мама.

– Я ревную, – сказала Рейчел, краем глаза оглядывая великолепный интерьер дома. В глубине души она даже чуть-чуть радовалась, видя Тэру слегка "одомашненной".

– Фальшивка. Стилизация под средние века, – скривилась Тэра, кивая на архитектурные детали тюдорских времен и решетчатые окна, усыпанные датчиками охранной сигнализации.

– Возможно, слишком помпезно на твой вкус, – сухо согласилась Рейчел, припоминая всегдашнее презрительное отношение Тэры ко всему, что выглядело показным. – Он сам выбрал этот дом?

Тэра пожала плечами.

– Я не спрашивала. Вряд ли.

Рейчел стала обходить следом за дочерью комнату за комнатой, внимательно осматривая обстановку и уклоняясь от комментариев, если они не были одобрительными. В спальнях она пристально разглядывала экстравагантные задрапированные шторы с кистями и шелковые балдахины, украшающие кровати.

– Ну прямо картинка из журнала "Дом и сад", – наконец, отважилась она на комментарий.

– О, не надо! Скажи честно. Это невообразимо уродливо, – возмутилась Тэра.

– У каждого свой вкус, – ровным голосом заметила Рейчел.

Она думала о женщине, которая выбирала всю эту роскошь. Заслуживает ли такая женщина презрения за свою избалованность? Или ее потребность потакать своим слабостям является отражением какой-то глубоко скрытой неудовлетворенности? Что она представляет из себя, эта женщина? Та, которую бросили. Жена Сола.

Спускаясь следом за Тэрой по лестнице, Рейчел смотрела на каштановую головку дочери. Она знала, что не решится задать эти вопросы вслух и не будет спорить с мнением Тэры.

Тэра провела мать в гостиную – просторный зал тридцати футов в длину, имеющий совершенные пропорции двойного куба. Здесь не было ничего лишнего, никаких украшений, никаких ваз или статуэток. Только одна великолепная картина Пикассо, относящаяся к "голубому" периоду его творчества, которая, как магнит, приковывала взгляд. Остальные предметы были сугубо практического назначения. Музыкальная стереосистема с панелью управления, как у небольшогоеамолета, и на слегка приподнятой платформе под окнами огромный рояль "Стейнвей".

– Это, несомненно, его выбор, – сказала Рейчел. – Его рука чувствуется везде в этой комнате. Просторно, строго, эстетично.

– Да, чудесное место. Я провожу здесь почти все свое время.

– Тебя навещает кто-нибудь из друзей, подруг? – спросила Рейчел.

– Нет. Ну, они такие молодые и грубоватые…

– Ты боишься, что он будет возражать?

– Ради Бога, мама, не говори "он". Называй его по имени. Даже если он негодяй, который сделал беременной твою дочь. – Рейчел вздохнула. – Извини, извини, – нетерпеливо сказала Тэра. – Нет, я не приглашаю свою старую компанию совсем не из-за Сола. Он предоставил мне полную свободу делать все, что я хочу. Пока я не начну соблазнять разносчика молока.

Она не смогла удержаться от шутки насчет секса. Эта ситуация понемногу сводила ее с ума.

Сол не стеснялся ублажать ее любовными играми. Она никогда не знала точно, когда и где это произойдет. Любая комната в доме могла стать местом действия для быстрого раздевания и чувственных ласк. Иногда это случалось даже тогда, когда в доме была прислуга, и риск, что им в любой момент могут помешать, щекотал нервы Тэры.

Сол раздевал ее глазами, когда они ужинали в изысканных ресторанах. Он чувственно поглаживал ее руку во время концертов. Он мог начать ласкать ее даже за рулем машины, мчащейся на бешеной скорости.

Ей казалось, что она испытывает больше наслаждения, чем все женщины мира вместе взятые.

Но он отказывался принимать подобные ласки от нее.

Как-то утром, проснувшись рано, Тэра долго вглядывалась в прекрасное суровое лицо Сола и затем нырнула головой под простыни. Охватывающее прикосновение ее губ мгновенно пробудило в нем пульсирующую жизнь.

Он оттянул ее голову прочь.

– Нет!

– Почему? Сол, позволь мне доставить тебе удовольствие. Как ты это делаешь для меня. Это так прекрасно.

– Нет.

Он решительно выскользнул из-под простыни. Тэра услышала яростный шум душа.

Он должен всегда владеть собой. Любой ценой. От этой мысли Тэре стало больно. За него.

Сол снова вернулся в постель и за одну минуту довел Тэру до состояния полного экстаза. Ей хотелось броситься к его ногам и осыпать их поцелуями.

Его самообладание внушало благоговейный страх. Он мог совершенно спокойно несколько дней обходиться без пищи, если считал, что ему нужно поголодать. Мог, если надо, совершенно отказаться от алкоголя.

Но больше всего поражало именно его самообладание в сексе при всей страстности его натуры. Эта способность к воздержанию приводила в отчаяние и одновременно восхищала Тэру.

Она не могла не думать об этом даже сейчас, в разговоре с матерью.

– Пойдем, посмотришь кухню, – сказала она Рейчел, показывая дорогу.

Тэра наполнила чайник водой.

– Мы в полной безопасности, – усмехнулась она. – Армия прислуги временно отсутствует.

Рейчел села за дубовый стол. Лучи послеобеденного зимнего солнца высветили золотисто-рыжеватые блики на ее волосах.

– Ты подкрасила волосы, – заметила Тэра.

– Да. Решила, что пора избавиться от тех светлых бликов, которые ты так презирала.

Тэра поморщилась, вспомнив свои нападки на мать на похоронах. Это было как в другой жизни. Какой маленькой мерзкой дрянью бывала она временами. Бедная мама!

– Дональду нравится?

– Думаю, да.

– Он не станет возражать даже против зеленого цвета?

– Что-то вроде того.

– Он уже переехал к тебе?

– Да.

Тэра улыбнулась:

– Меня уложил в постель Сол, тебя – Дональд. Должно быть, это наследственное.

Рейчел опустила взгляд. Беззаботная легкость, на которую она все время настраивалась, внезапно улетучилась. Рейчел не знала, как воспринимать постоянные шутки Тэры. Она опасалась, что это уловка, чтобы держать ее на расстоянии.

Все это как-то нехорошо, неправильно – то, что Тэра живет в этом огромном доме. Маленькое одинокое существо, оторванное от своих сверстников. Беременная. И не замужем.

Это не повод для шуток.

Ее беспокоило и другое. Рейчел переживала из-за разговоров, которые наверняка идут среди бывших коллег Ричарда по Тюдорскому филармоническому оркестру. Особенно среди мужчин. Собственно, в оркестрах до сих пор доминируют мужчины. "Маэстро прекрасно устроился, отхватил себе такую аппетитную телочку. Просто слюнки текут, а?" Рейчел мысленно слышала пошлые шутки, могла представить хитрые подмигивания и причмокивания. Она внутренне содрогнулась. Все это определенно не шутка.

– Он тебе нравится? – спросила Рейчел. – Тебе нравится Сол?

– Да, – ответила Тэра, немного помолчав.

– Но не так, как тебе нравился Бруно?

– Бруно очень милый. Он подкупал меня своей добротой и терпением.

Рейчел хотелось плакать. Из-за Бруно, из-за Тэры. Из-за их потерянной юной любви.

Тэра подозрительно посмотрела на мать.

– Я понимаю, что тебе не нравится Сол. Это очевидно.

– Я недостаточно хорошо его знаю, чтобы сформулировать свое мнение о нем, – осторожно сказала Рейчел.

– Чушь! Это ведь из-за тебя все началось.

– Это тем более чушь!

– Ты ведь сама пригласила его остаться после похорон. Он дал мне свою визитную карточку, предлагая помочь сделать музыкальную карьеру. Из-за этого все и случилось.

– Из-за того, что он оставил карточку? – с ироничной улыбкой переспросила Рейчел. – От этого не беременеют.

Тэра вспыхнула.

– А потом ты уговаривала меня поехать с ним к этой ужасной старухе-скрипачке.

– Ты сейчас много играешь? – спросила Рейчел, заставив себя переменить тему, чтобы избежать ссоры.

– У меня почти каждый день по четыре часа занятий. А потом я сижу на репетициях Сола. Там тоже есть чему поучиться.

Рейчел попыталась по возможности скрыть свою материнскую радость. Отношение Тэры к занятиям музыкой было двойственным. Рейчел боялась, что, если Тэра заподозрит, как довольна мать ее усилиями, она опять может, все забросить. Из духа противоречия.

– Сол часто приглашает сюда музыкантов, – продолжала Тэра. – Мы играем камерную музыку. Я играю квартеты и квинтеты с очень известными исполнителями!

– Правда?

– Да. Это замечательно! – Тэра посмотрела на мать. – Ты должна быть довольна этим.

Рейчел увидела всплеск детской тревоги в глазах дочери. "Ты ведь довольна мной, мама?"

Что за удивительное существо Тэра! То колючая и обидчивая, то в следующую минуту мягкая и уступчивая. Интересно, как это Сол ладит с ней. Но, конечно, для него это все представляется иначе. Ведь она ему не дочь.

– Я понимаю, что это не то же самое, что играть одной, – сказала Тэра, опережая мысли Рейчел. – Но после рождения ребенка я серьезно займусь своей музыкальной карьерой. Сол уже говорил обо мне со своим агентом.

Рейчел задумалась о преимуществах, которые можно получить, когда делишь постель с кем-то известным и влиятельным. Она с болью осознала, что Тэра уже давно оторвалась от них с Ричардом. А теперь она вообще принадлежит Солу. Тело, душа, замыслы – все принадлежит ему.

Дочь проводила Рейчел до машины. Прежде чем сесть внутрь, Рейчел обняла дочь. Ей хотелось крепко и нежно прижать ее к себе, как она это делала много лет назад, успокаивая маленькую Тэру, когда та падала или доводила себя до изнеможения младенческим плачем.

Но сейчас, обнимая дочь, Рейчел почувствовала в ней скованность. Тэра подставила щеку для поцелуя и высвободилась из объятий.

Рейчел заставила себя бодро улыбнуться, села в машину и включила двигатель.

Ворота в конце проезда открылись. Рейчел посигналила на прощание. Тэра взмахнула рукой.

На противоположной стороне дороги женщина с длинными светлыми волосами неподвижно сидела в припаркованном "мерседесе" и неотрывно смотрела на дом.

Глава 15

Вспоминая тот концерт из произведений Брамса, после которого внезапно умер Ричард Силк и с которого, собственно, все началось, Сол сознавал, что ощущение опустошенности, которое он испытал тогда, стоя за пультом, было не чем иным, как тоской по любви преданной подруги и страстным желанием иметь ребенка.

Ему потребовалось довольно много времени, чтобы понять это, думал он, морщась от собственной тупости. Долгие годы он тешил себя рядом других идей – открыть блестящий новый талант, создать великолепный оркестр. Обеспечить себе преемника в музыке, кого-нибудь, кому он передаст эстафету. Это были реальные, важные вещи. Но только после того, как он встретил Тэру, после того, как она сказала ему, что носит под сердцем его ребенка, все стало на свои места.

А сейчас он был почти одержим заботой о своей любимой и ребенке. Он любил Тару. Он обожал ее. Он хотел сделать ее бесконечно счастливой – и он знал, что это в его силах. Мысль о ребенке держала его в состоянии лихорадочного ожидания, которое управляло всеми его мыслями и чувствами. Сол никогда не испытывал ничего подобного. Он с нетерпением ждал того дня, когда увидит своего ребенка наяву, сможет взять его на руки и почувствовать дыхание новой жизни.

А в ожидании этого события он окружил свою ненаглядную Тэру любовью и музыкой.

Он с восхищением обнаружил, что Тэра настоящий ценитель музыки. Она была не только эмоциональным и понимающим исполнителем, который использует музыку как средство для выражения своего таланта. Она проникала в самое сердце произведения, распутывала клубки эмоций, чувствовала и была способна выразить тончайшие изменения настроения, которые вкладывал композитор в свое произведение, когда писал его.

Сол потратил много времени и сил, чтобы организовать регулярные встречи с музыкантами, которые стимулировали бы интерес Тэры к музыке и повышали ее уверенность в своих силах. Это были оживленные вечера, где было много шуток, смеха, музыкальных сплетен. Все это сопровождалось разнообразием превосходных холодных закусок, приготовленных миссис Локтон, и изобилием шампанского.

А затем начиналась музыка. Скрипки, гобои, кларнеты вынимались из футляров. Звучали фрагменты тем. Начинались шумные дискуссии. Все было очень весело и одновременно очень серьезно.

Сол иногда исполнял партию фортепьяно, вставлял скупые замечания и шпильки шутливой критики. Но обычно он предпочитай оставаться в тени, молчаливым наблюдателем, радуясь тому, что предоставил своей юной возлюбленной возможность играть в компании выдающихся инструменталистов мира.

А после того, как вечер заканчивался, и дом становился пустым и молчаливым, он просил Тэру взять в руки скрипку и сыграть еще раз, только для него.

– Итак – ты уже стала "достаточно хорошей"? – спросил ее Сол, когда они стояли у дверей дома в предрассветный час росистого утра, наблюдая за отъездом гостей. Вереница машин выезжала на дорогу, их красные задние огни мерцали на фоне уже начинающего розоветь неба.

– Достаточно хорошей? – переспросила Тэра, глядя на него.

– Разве ты не помнишь? На похоронах твоего отца ты в ярости накинулась на мать, крича, что никогда не была "достаточно хорошей". Я часто спрашивал себя, что ты имела в виду. Потому что, знаешь, ты действительно становишься хорошим исполнителем.

– Я? Действительно?

– Я всегда подозревал, что Монике придется взять свои слова обратно.

Да, она никогда не была "достаточно хорошей", подумала Тэра. Это была старая повторяющаяся тема, которая выводила ее из себя, убивала стимул делать что-либо. Почему? Она нахмурилась, задумавшись. Искра интуитивного понимания вспыхнула в ее сознании и тут же погасла.

– У нас дома вечно находился какой-нибудь повод, который заставлял меня рвать и метать, – объяснила она Солу. – Даже когда я была еще ребенком. Бедные мама и папа.

–Да, бедная твоя мать!

– Сол!

– Ты была настоящим enfant terrible – "ужасным ребенком", – сказал он, ущипнув ее за ухо.

– Да. А теперь я взрослая.

– Очень хорошо. Может быть, тогда сыграешь для меня? Перед сном?

– Я слишком нервничаю.

– Как это?

– Потому что ты меня похвалил. Вдруг я не оправдаю твоих слов. Ты сказал это всерьез?

– Да.

– Я достойна лучшего, чем второй стул в заднем ряду скрипок?

– Да.

– Я тяну на солистку?

– Возможно.

– Ну вот. С облаков на землю.

– Подожди немного, – произнес он тихо, с обожанием глядя на ее заметно расплывшуюся фигуру. – А потом мы посмотрим на твои возможности.

Тэра поднялась на цыпочки и поцеловала его в губы.

– Спасибо за честность, Сол. Спасибо, что не внушаешь мне необоснованных надежд.

Он был безмерно тронут.

– Тебя ждет большое будущее в музыке, Тэра, я уверен в этом. Будь терпелива.

Но, возможно, не в качестве скрипачки-солистки, добавил он про себя. Может быть, в музыкальной журналистике, критике. У нее чуткое ухо и острый язык.

Тэра налила ему виски, Они сели рядом на диван, и она с нежным чувством сжала руку Сола.

– Что ты скажешь, если у нас будет двойня? – сказала она будничным тоном, стараясь скрыть внутреннее напряжение. Она немного опасалась, какой будет реакция Сола на это важное известие.

Он медленно повернул к ней голову.

Она кивнула, подтверждая свои слова. Его рука твердо и спокойно лежала под ее ладонью. Улыбка появилась на его лице.

У Тэры потеплело внутри.

– Ну, скажи что-нибудь, – потребовала она.

– Это создает повышенный риск? – спросил он.

– Да.

– Для тебя? Для малышей?

– Немного. Для меня. Для всех нас. Но беспокоиться особенно не о чем.

– Я буду беспокоиться, – тихо сказал Сол. – Пока вы все трое не будете в безопасности.

Тэра взяла его руку и приложила к своему животу, прямо над тем местом, где бились два маленьких сердечка. Она не разделяла его страхов. Она пока еще не воспринимала как реальность угрозу смерти для себя и для тех маленьких существ, что были ее частью.

Уже лежа в постели в объятиях Сола, спокойная и умиротворенная, она вдруг вспомнила:

– Сол, – прошептала она, – твоя жена – это такая элегантная газель с длинными светлыми волосами?

Сол оцепенел.

– Абсолютно точное описание. Почему ты спрашиваешь?

– Думаю, я видела ее на днях, когда выезжала из ворот.

В действительности в последние недели Тэра видела "мерседес" почти каждый день. Всегда в послеобеденные часы, когда Сола не было дома. Машина была припаркована неподалеку от дома, и Тэра могла ясно видеть ее из маленького чердачного окна.

– Что она делала? – резко спросил Сол.

– Просто медленно проезжала мимо, заглядывая внутрь. Наверняка я сделала бы то же самое на ее месте.

– Тебя это беспокоит?

– Вовсе нет. Ты можешь пригласить ее сюда. Я не буду возражать.

– Это немыслимо. И потом, она будет возражать.

У Тэры сложилось впечатление, что вопрос исчерпан. К тому же ужасно хотелось спать. Она вздохнула, повернулась на бок и уткнулась лицом в подушку.

Вспоминая об этом позднее, она удивлялась своей наивности.

На следующий день Сол позвонил доктору Дейнману и выразил настоятельную обеспокоенность состоянием Джорджианы. Доктор Дейнман был любезен и доброжелателен. Однако он не собирался уступать натиску. Он ответил на все вопросы, однако таким образом, чтобы сохранить профессиональную тайну. Он дал понять рассерженному мужу, что не может обсуждать с ним содержание бесед с его женой на психотерапевтических сеансах. Эта информация сугубо личного свойства, и мистер Ксавьер должен понимать это.

Доктор Дейнман заявил, что он доволен прогрессом, которого достигла миссис Ксавьер. Он не видит причин для беспокойства по поводу ее действий. Это вполне естественно, что женщина захотела проехать мимо одного из своих домов, в который она фактически не имеет доступа.

Сол понял, что ему придется согласиться с вежливыми доводами этого человека. Он послушал немного, а затем мягко положил трубку, оборвав доктора на полуслове.

После этого он позвонил Джорджиане, намереваясь поговорить с ней мягко и доброжелательно и в то же время досконально все разъяснить ей. Однако никто не подошел к телефону. Ее не было и у Элфриды, которая заверила Сола, что Джорджиана в полном порядке и на удивление спокойно примирилась с раздельным проживанием супругов.

После обеда, около половины пятого, Тэра опять увидела голубой «мерседес». Минут десять она наблюдала за ним. Ее сердце наполнилось сочувствием, она постаралась отбросить в сторону собственные чувства и поставить себя на место отвергнутой жены.

Неожиданно Тэра поняла, что не может больше вынести пассивного созерцания. Она должна что-то предпринять, чтобы изменить ситуацию в положительную сторону. Понимая, что Сол удержал бы ее силой, если бы догадывался о ее намерениях, Тэра выскользнула за дверь и направилась по аллее к воротам.

Она нервничала, сердце стучало в рваном ритме. Ее толкала вперед храбрость, присущая юности, и вера в свою способность перекинуть мост через расселину и сделать жизнь чуть-чуть лучше.

Она вышла за ворота, пересекла дорогу и склонилась к окну водителя.

Женщина повернула лицо. У нее были необыкновенные, поразительные глаза. Небесно-голубая радужная оболочка на фоне чисто белых, как у свежесваренных яиц, белков.

Да она просто красавица, подумала Тара, чувствуя легкий шок. Такие изящные черты лица. И эти густые темные ресницы, составляющие такой разительный контраст с кожей цвета лепестков магнолии и каскадом светлых волос.

– Я Джорджиана, – объявила женщина.

– Да, я догадалась. Я Тэра.

Последовало долгое молчание.

Тэра облизнула губы. Ее мысли тревожно прыгали. "Простите, что украла у вас мужа, Джорджиана. Я вам очень сочувствую. Но если бы у меня был выбор, я бы сделала это снова. О Боже!"

– Может быть, хотите зайти в дом? Миссис Локтон как раз готовит чай.

Джорджиана сжала руками рулевое колесо и уставилась вперед сквозь ветровое стекло.

Тэра подумала, что сейчас Джорджиана заведет мотор и уедет прочь. На месте Джорджианы она поступила бы именно так.

Но вместо этого она с изумлением увидела, что Джорджиана Ксавьер открыла дверцу и перекинула через порог машины свои восхитительно стройные ноги.

Сол говорил Тэре, что беременность длится не так долго, чтобы переживать по поводу вынужденного воздержания. В действительности время ожидания оказалось еще меньше, чем он думал.

В августе, всего лишь несколько дней спустя после свадьбы Рейчел и Дональда, Тэра на четыре недели раньше срока родила двойню. Оба ребенка, мальчик и девочка, были маленькими и слабыми. Новорожденный мальчик, Сол Ричард Эристотл, умер в возрасте тридцати шести часов.