Текст книги "Львовская гастроль Джимми Хендрикса"

Автор книги: Андрей Курков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

Алик прикрыл дверь душевой кабинки и вернулся к столу, за которым уже сидел и отдыхал Рябцев.

– Знаешь, – повернулся к нему бывший капитан, – если дать ему протрезветь, то никаких проблем с ним в поезде быть не должно. Он же, когда трезвый, на окружающих не действует!

– Нереально, – отрицательно мотнул головой Алик. – Всё равно сорвется, и тогда…

Рябцев тяжело вздохнул.

– Ладно, – сказал он. – Я пойду на двор, позвоню знакомому, у него сын на вокзале работает. Может, он что подскажет? Лучше бы его в каком-нибудь почтовом вагоне, без людей!

Рябцев вышел. Алик смотрел на него через окно комнаты. Наблюдал, как Рябцев долго и сосредоточенно ищет в мобильнике чей-то телефон, потом его улыбка облегчения сообщает, что номер найден. Потом он звонит, и лицо его оживает во время разговора.

«Интересно, – подумал Алик. – У меня тоже так всё на лице движется, когда я по телефону говорю?»

Ответить себе на этот вопрос Алик не успел. Резко открылась дверь душевой кабинки, и шум воды стал громче. Алик обернулся и увидел голого бомжа, стоящего босиком на полу комнаты. От его тела вверх шли испарения.

– А еще шампунь такой есть? – спросил моряк, установив свой неустойчивый взгляд на Алике.

Тот поднялся, взял с полки пластиковую бутылку. Выдавил из нее зеленой жидкости на подставленную ладонь бомжа, после чего тот снова зашел в душевую и закрыл за собой дверцу.

В комнату вернулась рыжеволосая женщина, неся в руках аккуратно сложенные вещи: брюки, свитер, рубашки, носки. Она опустила стопку одежды на подоконник и оглянулась на Алика.

– Там и куртки хорошие есть. Даже старая дубленка, но она пока без пуговиц.

Алик одобрительно кивнул, и женщина, довольная своей полезностью и сообразительностью, улыбнулась ему короткой улыбкой, наполненной чувством собственного достоинства. Потом натянула на руки белые матерчатые перчатки, вытащенные из кармана халата, подняла с пола грязную одежду моряка и унесла ее. Осталась лежать у стенки только его непарная обувь.

– Мне перезвонят, – сообщил вернувшийся со двора Рябцев. – А он что, еще моется? – покосил он взглядом на душевую кабинку, над которой поднимался пар и скучивался возле большого, закрытого пластиковой решеткой, вентиляционного отверстия в углу комнаты под потолком.

– Да пускай, – махнул рукой Алик. – Вода облагораживает!

– Если этого моряка рассматривать с точки зрения воды, то я бы с тобой не согласился, – задумчиво произнес бывший капитан. – Там, кстати, у тебя мой мотороллер никто не утащит?

– У нас во дворе преступности нет, – ответил Алик. – За все годы ни одной кражи!

Женщина, пока бомж стоял под душем, заходила еще пару раз. Но потом сказала, что отойдет в магазинчик, и попросила, если придут другие бомжи, поторопить их товарища.

Их «товарищ», однако, вскоре выбрался из душевой кабинки сам. Его движения доказывали, что тело моряка вошло в фазу протрезвления, а значит, его голова была готова вот-вот вступить в противоречие с состоянием тела. И он, казалось, действительно собирался произнести свои несложные слова о том, что «пора бы выпить», но тут его взгляд, упавший на пол в том месте, где он оставил одежду, ничего там не увидел, кроме своего правого ботинка и левого сапога.

– А чего это?! – произнес озадаченно он.

Алику захотелось смеяться – настолько абсурдной и веселой выглядела эта картинка: голый бомж, бородатый, волосатый, с волосатой грудью и тяжелым тазом, с коротковатыми и толстоватыми ногами, несколько непропорционально смотрящимися по сравнению с нормальным торсом и длинными руками. И вот такое чудо уставилось на валяющиеся на полу ботинок и сапог.

Но смеяться, конечно, Алик не стал.

– Тебе чистую одежду принесли, вон там, на подоконнике! – подсказал он.

Бомж недоверчиво глянул на подоконник, нахмурился, подошел. Стал трогать и щупать брюки и прочие предметы одежды, не разрушая стопки. В конце концов взял в руки бордовый свитер, прикинул на себя, потом отложил обратно и потянул из стопки брюки.

– Это что, мне вместо моей одежды выдали? – спросил он. – Так не пойдет! У меня там тельняшка и бушлат! Я без них никуда отсюда не пойду! – твердо добавил он, но, тем не менее, оделся в чистое и устало присел за стол.

Голос его звучал четко, не чувствовалось в нем в этот момент водочных мотивов.

– Да я скажу, чтобы их постирали, – пообещал Алик. – Хозяйка вот-вот вернется!

– Скоро два часа, – замедленно произнес вдруг Рябцев. – А твой друг-писатель, кажется, про нас забыл!

– Он, наверное, с детьми возится, – предположил Алик Олисевич. – Или с женой… Или с собакой. Я ему потом позвоню!

Но позвонил ему Алик намного позже, часа через четыре, когда уже и старая одежда бомжа была постирана, и более или менее высушена в барабане электросушилки, и уложена в клетчатый баул; когда даже внешний облик моряка-бомжа изменился в лучшую сторону благодаря счастливому стечению обстоятельств, а если конкретнее – благодаря своевременному появлению в этот день благотворительного парикмахера, худого, остроносого и очень болтливого, но, тем не менее, подстригшего моряка очень аккуратно, и даже его разнонаправленную бороду превратившего в аккуратную короткую бородку, такую, какую носят иногда молодые преподаватели университетов для того, чтобы студенты не считали их своими одногодками.

К этому времени определились и их планы на вечер. Сын бывшего сослуживца Рябцева сообщил, что найти пьющего проводника не составит труда, причем на любом маршруте. Но главное, сказал он, чтобы в этом поезде и начальник поезда был хорошо пьющим. Бригада поезда «Львов – Одесса», отправлявшегося этим вечером, отвечала всем требованиям Рябцева. И поэтому, получив конкретную задачу, а точнее – конкретное время отправления поезда, Рябцев стал более собранным и сосредоточенным.

Рыжеволосая хозяйка благотворительного заведения уже часиков с трех стала поглядывать на посетителей напряженно. Особенно, когда моряк потребовал водки, а длинноволосый высокий мужчина, имени которого она не знала, быстро достал бутылку и налил всем троим. Но вели они себя при этом смирно и тихо. И поэтому женщина переключилась на воспоминания о своей предыдущей жизни, наполненной непредсказуемостью и алкоголем. И так пролетело время до шести, когда наступил момент закрытия и вежливого выпроваживания гостей.

Они просто стояли во дворе, снаружи у окна, через которое виднелась комната, где вся троица провела целый день. Именно там нашел их Юрко Винничук, отличавшийся от них в этот раз намного более здоровым цветом лица и вдумчивым взглядом.

Рябцев тут же просветил его относительно планов на вечер. Попросил снова вызвать водителя. И вновь серебристая «Волга», обнесенная приваренными хромированными трубками, как дом забором, подъехала и остановилась. Тот же водитель Ваня выглянул из машины и кивнул Винничуку, проигнорировав остальных.

Уже в машине моряк снова потребовал водки. И заблаговременно всё продумавший Юрко Винничук достал из внутреннего кармана пальто поллитровку, а из внешнего «набор охотника» – четыре вложенные друг в друга металлические стопочки. Из-за маленького объема стопочек пассажирам и водителю пришлось пить в дороге до вокзала четыре раза. Поэтому доехали они в целости и сохранности.

Дальше уже действовали по инструкции капитана Рябцева. Он знал и номер поезда, и номер вагона, и имя проводника, и от кого следовало к этому заранее предупрежденному проводнику обратиться.

Слава богу, что проводник встретил их уже с веселым, пьяным блеском в глазах. Он пожал всем руки, при этом ладонь его оказалась влажной. Завел гостей в тесное служебное купе. Уточнил, кто из них с ним поедет до Одессы, и особенно обрадовался, когда Винничук достал непонятно из каких карманов пальто еще три поллитровки и литровую фляжку и выложил всё это на приоконный столик.

– Сейчас не сезон, – сообщил радостно проводник, глядя на питейные гостинцы. – Пассажиров мало. Напрягаться не надо! Так что мы с ним доедем без проблем!

– Вы его, главное, назад не привезите! Его дома жена ждет! – предупредил Рябцев.

– Будет сделано в лучшем виде, – пообещал проводник, и рука его потянулась к ближней бутылке.

Винничук выложил на стол «набор охотника».

– Ой, не надо! – замахал руками проводник. – У меня тут всё есть! – И он достал из картонной коробки под столом большие стаканы для чая, пачку вафель «Артек» и пачку печенья.

В двадцать два часа пятьдесят девять минут поезд номер 228 отошел от платформы, на которой, покачиваясь, стояли, придерживая друг друга, Алик Олисевич, Юрко Винничук и бывший капитан Рябцев. Они внимательно провожали взглядами хвост поезда, подчеркнутый в темноте красненькими габаритными огоньками вверху.

И вдруг что-то изменилось в воздухе, и все трое втянули головы в плечи, словно в ожидании сильного града или дождя. Но колыхание воздуха на этот раз не было связано с климатом. Сверху раздалось множественное хлопанье крыльев и на этом фоне пронзили своим резким криком-смехом ночной воздух большие белые птицы.

Винничук, Алик и Рябцев смотрели вверх и пытались понять: что происходит? Над их головами в небе кружился птичий смерч, состоящий из сотен или даже тысяч чаек, и новые чайки подлетали со всех сторон, с криками присоединялись к этому странному торнадо, которое становилось всё громче и громче. И вдруг крики их стихли, только хлопанье крыльев продолжало звучать над головами. И бурлящее облако чаек, кружившихся над платформой, на которой стояли трое мужчин, вдруг переплавилось в клин, хорошо организованный острый, птичий клин чаек, который полетел вслед за поездом «Львов – Одесса».

Алик, Винничук и Рябцев не могли оторвать взгляд от этого клина, от этой бесконечной белесой полосы птиц, тянущейся по темному небу за ушедшим пассажирским составом. И всё новые и новые чайки подлетали и пристраивались в хвост этого клина.

Воздух стал потихоньку успокаиваться. И успокоился, позволив всем троим расслабиться и опустить головы.

– Видели? – спросил удивленно Рябцев. – Вся нечисть отсюда улетела!

Алик закивал и посмотрел на Юрка Винничука.

– Так, может, это действительно был твой герой, ну тот, из романа?

Винничук отрицательно замотал головой.

– Нет, я бы до гуцульской русалки, соблазнившей в Черном море русскоязычного одесского моряка, не додумался! Я вообще не понимаю, что может делать гуцульская русалка в Черном море! – раздраженно заявил он. – А вообще, у каждого книжного героя где-то по миру гуляет стопроцентный прототип. Это точно! И наоборот! У каждого человека в какой-нибудь книге бродит по страницам его точное отражение.

– Да-а, – вздохнул мечтательно Алик. – Может, и я по какой-нибудь книге брожу…

– Наверняка бродишь! – кивнул Юрко Винничук.

– Я теперь недели две пить не буду! – поменял вдруг тему разговора Алик Олисевич. – Ни капли!

– Я – месяц! – решительно произнес Винничук.

Рябцев глянул на них критическим взглядом, пожал плечами, но потом, после паузы, тоже кивнул.

Глава 56

Через неделю, однако, все трое собрались у Рябцева в голубятне. Ранний позднеосенний вечер был озвучен музыкой дождя. Дождь то затихал, то снова усиливался, его ритм то замедлялся, то оживал. Но внутри, на втором этаже голубиной башенки, воздух, согретый электрообогревателем и дыханием трех мужчин, поднимался вверх, к третьему, голубиному этажу, и даже согревал птиц, малоподвижных из-за приблизившейся зимы. То один, то другой голубь наверху вдруг расправлял и снова складывал крылья, и их шуршание добавляло в атмосферу вечера ощущение странного, потустороннего уюта. Внизу, возле желтого мотороллера стояли раскрытые три зонтика, готовясь снова через пару часов пригодиться своим владельцам.

Рябцев уже был тут, в голубятне, когда Алик с Винничуком постучались в деревянную дверцу. Он, оказалось, уже с обеда наводил порядок, хозяйничал. Результатом его хозяйничания оказался богатый, с точки зрения холостого мужчины, стол, на котором в тарелке красовалась толсто нарезанная «Докторская» колбаса, шпроты, пластиковое корытце с селедочным филе и прочие вкусности закусочного типа. По центру стола возвышалась стеклянным обелиском литровая бутылка «Немирова», обставленная тремя не самыми маленькими рюмочками. Но всё это гости увидели, только когда Рябцев торжественно убрал с сервированного стола две развернутых страницы из «Зеркала недели». И тут же посмотрел наверх.

– Присаживайтесь! – он указал на табуретки, также покрытые закапанными голубями газетами.

– Ну что, мы теперь – освободители Львова! – сказал Рябцев торжественно, разливая водку по рюмкам. – Только Львов об этом не догадывается!

– Главное, чтобы моряк не вернулся! – закивал Юрко.

– Уже не вернется, – уверенно заявил Рябцев. – Ровно неделя прошла! В Одессе штормит, вчера в новостях показывали!

– Так им и надо! – выдохнул Юрко Винничук. Выпили за Львов и его освобождение. Закусили.

– Я вас не так просто позвал, – прожевав кусочек селедки, важно проговорил бывший капитан КГБ.

В глазах Винничука мелькнул ехидный огонек. Губы уже подготовились выразить саркастическую улыбку. Но Рябцев посмотрел на него так доброжелательно и одновременно виновато, что улыбка не осмелилась появиться на лице писателя.

– Сегодня я вас удивлю, – продолжил Рябцев. – Только не сейчас, позже! А пока… – он отклонился к деревянной внутренней стенке и, сбросив газету с магнитолы, нажал на «PLAY».

Винничук и Алик замерли.

Спокойную атмосферу разорвала гитара Джими Хендрикса. И тут улыбки, совершенно добрые, без единой нотки ехидства или недоброжелательности, расцвели на лицах гостей Рябцева. Сверху захлопали крыльями испуганные роком голуби. Рябцев бросил вверх строгий глаз, и птичий шум затих.

– Да, очень кстати, – закивал довольный Алик Олисевич.

«Hey Joe, where you goin’ with that gun in your hand

Hey Joe, I said where you goin’ with that gun in your hand

I’m going down to shoot my old lady

You know, I’ve caught her messin’ around with another man

I’m going down to shoot my old lady

You know, I’ve caught her messin’ around with another man

And that ain’t too cool

Hey Joe, I’ve heard you shot your woman down,

shot her down, now

I said I’ve heard you shot your old lady down,

You shot her down to the ground…»

– Жалко, что он так до Львова и не доехал, – вздохнул Алик, когда песня дозвучала до конца и хозяин голубятни нажал на «стоп». – А мы так его ждали! И ребята со всего Союза жили в режиме «standbye», готовы были в любой момент выйти на дорогу и поднять большой палец правой руки вверх! Все бы ринулись сюда автостопом, поездами и автобусами. Если бы он только не умер так рано… в своем «Самарканде»!

– А разве он в Самарканде умер? – обернулся к Алику удивленный Юрко.

– Так называлась его последняя лондонская гостиница. Он там был со своей подружкой немкой… А если б не умер, то мы б побывали на его концерте тут, во Львове!.. Гастроли-то уже были объявлены… Ну, не официально, конечно. Но все знали…

Алик нырнул в воспоминания. А Рябцев отрицательно мотнул головой.

– Не приехал бы он, – с глубоким сожалением в голосе произнес бывший капитан.

– Но ведь слухи ходили! – Алик поднял взгляд на Рябцева. – Такие слухи на пустом месте не возникают!

– А они возникли не на пустом месте, – сказал Рябцев и вздохнул. – Эти слухи тогда контора запустила…

– А зачем? – удивился Алик.

– Две причины было. Сначала хотели проверить скорость распространения слухов в определенной среде, а потом у одного генерала возникла идея собрать всех хиппи во Львове и пропустить через «счетную комиссию». Проверить: всё ли у нас под микроскопом!

– Да, ваш «микроскоп» оставил по себе недобрую память, – произнес Юрко Винничук, но голос его прозвучал просто печально, без привычных претензий к Рябцеву.

– Бывший наш «микроскоп» сейчас просто в других руках, – усмехнулся Рябцев. – Он никуда не делся, и в музей его не сдали! Но я свои грехи искупил! Алик, ты ему говорил про кисть Джими?

Алик Олисевич пожал плечами.

– Не помню.

– Это вы про могилу на Лычаковском? – переспросил Винничук, и в голосе его снова зазвучали знакомые ехидные нотки.

– Да! Нам коллеги-прибалты помогли и, вы не поверите, коллеги из ЦРУ! – Рябцев посмотрел в глаза Винничуку открытым, честным взглядом. – А потом уже ваши прибалтийские друзья привезли ее сюда…

– Правую или левую кисть? – поинтересовался Юрко Винничук.

Рябцев задумался.

– Правую, – неуверенно произнес он.

– А Джими был левша, он левой играл, – сказал Винничук.

– Он и зубами играл, – добавил Алик Олисевич.

– Неважно, – Рябцев отмахнулся. – Правая у него сильнее обожглась, когда он на сцене гитару поджег! Да и если очень хотите, сейчас можно по ДНК всю правду установить!

– Зачем нам правда? – спросил Юрко Винничук. – Миф всегда важнее правды! Пускай всё остается так, как есть! Давайте за Джими!

Рябцев наполнил стопочки.

– Хендрикс жил, Хендрикс жив, Хендрикс будет жить! – произнес тост Алик.

Чокнулись, выпили. И Рябцев снова протянул руку к магнитоле. Голубятня приятно вздрогнула, услышав голос Джими:

«Well, I wait around the train station

Waitin’ for that train

Waitin’ for the train, yeah

Take me home, yeah…»

Около одиннадцати Юрко засобирался домой.

– Мне ж в Винники, – говорил он несколько рассеянно потому, что одновременно пытался понять, как он доедет домой в это время. Вызывать Ваню с его «Волгой» не хотелось.

– А самое главное? – спросил Рябцев.

– Что – самое главное? – Алик уставился на бывшего капитана.

Юрко тоже отвлекся от своего беспокойства.

– Пойдемте вниз! Как раз после этого можно и по домам! – Рябцев кивнул на дырку в полу, через которую они, поднявшись по лестнице пару часов назад, попали на второй этаж.

Уже внизу Рябцев сам сложил все три зонтика и отодвинул к левой стенке желтый «piaggio», освободив место вокруг квадратного деревянного люка в полу. Поднял люк и прислонил к стенке. Протянул шнур с вилкой к выносным розеткам, соединенным с аккумулятором.

В подвале загорелся свет.

Алик подошел и заглянул вниз.

– А что там у тебя? Винный погреб? – спросил.

– Будет, скоро будет! – кивнул Рябцев. – На днях начну! Но сначала надо его освободить! Вы мне сейчас поможете. Я вам буду подавать, а вы осторожно складывайте!

Юрко Винничук странно и непонимающе смотрел на Рябцева, осторожно спускавшегося в погреб по почти вертикальной лестнице. Потом и он подошел, заглянул вниз. Его взгляд «провалился» ниже, чем он ожидал. Глубина погреба была не меньше трех метров, да и стены его не совпадали со стенами голубятни, а были намного шире.

– Держите! – донесся снизу голос Рябцева, и в проеме люка показалось что-то упакованное в жесткую серую бумагу.

Юрко давно уже не видел подобной упаковочной бумаги. Он принял из рук хозяина голубятни негромоздкий, но тяжелый предмет и передал его Алику. Этот предмет был длиной около метра, но его вес располагался неравномерно.

Алик опустил упаковку на деревянный пол и тут же получил из рук Винничука еще одну. Потом еще одну. Минут через десять Рябцев выбрался из погреба, полтора десятка упаковок были сложены двумя стопками на полу. Алик и Юрко взглянули на бывшего капитана вопросительно. А он присел на корточки, потрогал руками и осмотрел все серые упаковки и наконец вытащил одну из ближнего к стенке ряда. Подержал в руках, рассматривая, и, подняв взгляд на Алика, передал упаковку ему.

Алик взял, но его вопросительный взгляд задержался на хозяине голубятни.

– Это твое! – произнес Рябцев. – Вы же, наверное, слышали, что иногда письма идут до адресата двадцать лет! – Он вздохнул. – Считай, что это заблудившаяся посылка!

Алик подошел к мотороллеру, опустил упаковку на его сиденье и, попросив Юрка Винничука придержать ее, стал разворачивать бумагу. Под бумагой он обнаружил вторую бумажную оболочку. Ее снять оказалось тяжелее, но уже под ней Алик увидел коробку с нарисованной электрогитарой.

– «Фендер Стратокастер»! – вырвалось у Алика. – Откуда?!

– Эту штуку прислали тебе из Америки в 1976 году. В акте о конфискации было написано: «Попытка ввоза нежелательного предмета под видом музыкального инструмента». Эти тоже, – он кивнул на оставшиеся лежать на полу упаковки, – не дошли вовремя до своих адресатов. Идеологический конфискат. Одну из них прислали Кацемоне…

– И что вы собираетесь с ними делать? – спросил Винничук.

– Я – ничего. Я уже сделал – конфисковал конфискованное в девяносто первом. Теперь вы их заберете и… можете подарить пацанам, которые играют рок! Они новенькие, фирмовые, должны звучать, как живые!

Юрко Винничук закивал. Достал из кармана пальто носовой платок, снял с носа очки и старательно их протер, после чего снова водрузил на нос и опустил взгляд на освобожденную от дополнительной упаковки фирменную коробку, внутри которой лежала электрогитара.

– Ваш сын играет на гитаре? – спросил его Рябцев.

– Он еще маленький, – ответил Винничук.

– Ну, это гитары на вырост! Они красивые. Можно даже просто для красоты на стенку повесить, а дальше уже как по Чехову: если на стене висит гитара, то рано или поздно она зазвучит!

Юрко Винничук улыбнулся. Мысль о том, что на стене может висеть электрогитара вместо ружья, ему понравилась.

– Ладно, – сказал он, достав из кармана брюк мобильник. – Я их пока заберу домой, а там мы с Аликом решим!

И он всё-таки позвонил своему вечно выпившему водителю Ване, продиктовал адрес, откуда Ваня должен был его забрать.

– Мы тебя завезем, – сказал он Алику, уже пряча мобильный телефон в карман только что надетого пальто. – А через неделю встретимся втроем у меня, в Винниках. Думаю, жена не будет против!

– Спасибо за приглашение, – проговорил негромко Рябцев. – Я обязательно приеду!

И он посмотрел на Алика. Тот тоже утвердительно кивнул.