Текст книги "Львовская гастроль Джимми Хендрикса"

Автор книги: Андрей Курков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

Глава 51

Ближе к полуночи дождь решил сделать передышку. Алик, выпив крепкого кофе для ночной бодрости, вышел во двор и прислушался. Рябцев должен был бы уже подъезжать, но характерного урчания его желтого мотороллера слышно не было. Мимо дома в сторону Брюховичей проносились редкие машины, шипя шинами по мокрому асфальту. В сторону центра города, казалось, никто не ехал.

Алик вернулся в свой флигель. Постоял у печки, от чугунных конфорочных кругов которой разливалось по комнате домашнее, доброе тепло. Присел в кресло и зевнул. Можно было бы включить музыкальный центр и разбудить, растормошить свое тело хорошей роковой вибрацией, но тогда проснется мачеха и сердито застучит по стенке, разделяющей их жилые территории, собранные под одной крышей родительского дома Алика. Ему не хотелось, чтобы роковые вибрации растормошили старенькую вдову его отца. Пусть спит! В ее возрасте спокойный сон – штука полезная.

Алик вспомнил слова своего давнего приятеля. Похоронив отца, приятель сказал, что когда оба родителя были живы, они ЖИЛИ, а когда осталась одна мать, ее жизнь быстро превратилась в ДОЖИВАНИЕ. И она еще лет десять после смерти мужа доживала свою жизнь, доживала ее скучно, безрадостно, но терпеливо.

Вот и мачеха терпеливо доживает свою. Алик тяжело вздохнул. Прислушался снова. И услышал едва уловимый скрип кровати за стенкой. Всё-таки ее сон не был спокойным. Да и она сама постоянно жаловалась. То на суставы, то на одышку, то на сердце.

Алик поднялся, посмотрел на часы. Решил, что если Рябцев не приедет до часу ночи, то никуда они уже не поедут.

Но без двадцати час знакомое урчание мотороллера влетело в открытую форточку. И Алик снова вышел во двор. Повернул направо к воротам и увидел бывшего капитана, заводящего в открытую калитку свой желтый «piaggio» уже с выключенным двигателем.

– Может, сразу поедем? – спросил Алик, решив, что Рябцев хочет выпить кофе или просто посидеть на диване.

– Поедем, поедем! – закивал Рябцев. – Только мой мотороллер я у тебя оставлю. Чтобы не беспокоиться!

– А на чем тогда мы поедем? – удивился Алик.

– А я такси вызвал. Минут через пять будет. Нам же пить придется, а пьяный я за руль не сажусь. Ну, почти не сажусь… Где его лучше оставить?

Алик помог Рябцеву затолкать мотороллер в свой маленький сарай, деревянной дверцей смотревший в сторону огорода и туалетной будки.

– Подержи! – Рябцев передал Алику спортивную сумку, в которой тут же что-то звякнуло.

Сумка оказалась довольно тяжелой.

– Что там? – спросил старый хиппи.

– Анестезия. Литр водки и нормальная закуска, чтобы в кому не впасть, – пояснил Рябцев.

За домом на дороге остановилась машина.

– О! Это за нами! – обрадовался бывший капитан.

– К Опере! – скомандовал Рябцев таксисту, когда они уже уселись на заднее сиденье.

– А не поздновато? – пошутил таксист.

Рябцев проигнорировал шутку. Машина развернулась, чуть не задев огромное бетонное заграждение от танков, оставшееся лежать на обочине Замарстиновской со времен Второй мировой.

– А может, раньше выйдем? – зашептал Алик бывшему капитану КГБ. – Можно ведь прямо к тому двору!

Рябцев отрицательно мотнул головой.

– Пойдем от Оперы так, как ты шел той ночью! Вдруг он в другом месте сидит?!

Возле оперного театра было безлюдно и тихо. На проспекте привычно работали светофоры, но свои сигналы подавали они вхолостую, так как и машины, и пешеходы отсутствовали. Мокрый асфальт блестел под ногами. Алик и Рябцев шли молча деловитой походкой.

– Что-то мне подсказывает, что сегодня его тут нет, – грустно проговорил Рябцев. – Идем дальше по твоему маршруту. Ты же всегда этой дорогой домой ходишь?

Алик кивнул.

Вернулись на тротуар и зашагали дальше по проспекту Черновола.

Окна в домах не горели. Зато горели уличные фонари и светофоры на перекрестках. Мимо проехала милицейская машина. Чуть притормозила, словно милиционеры хотели присмотреться к ночным прохожим. Однако тут же ее водитель снова нажал на педаль газа, и она умчалась прочь.

Очередной светофор впереди сменил зеленый цвет на красный. И тут Алику стало нехорошо, закололо сердце. Он пошатнулся, словно теряя равновесие. Успел испугаться, подумав, что у него резко подскочило давление. Глянул на Рябцева, прося о помощи. И увидел, что капитан побледнел и тоже беспомощно смотрел на Алика.

Тут же припомнились похожие ситуации из совсем недавнего прошлого, и Алик, развернувшись, переламывая силой воли боль и внезапную слабость, побежал назад от перекрестка. Рябцев, сообразив, в чем дело, последовал за Аликом.

Они остановились метрах в тридцати от того места, где им стало плохо. И оба ощутили облегчение. Несколько минут стояли молча, прислушиваясь к своему сердцу, к своему телу.

– Он там, он опять там, – прошептал Алик и оглянулся на видневшуюся крышу чуть утопленного во дворе трехэтажного дома, до которого они не дошли метров пятьдесят.

Рябцев кивнул.

– Значит, так, – бывший капитан опустился на корточки и махнул длинноволосому приятелю рукой, призывая тоже присесть. – Извини, что без удобств!..

Бывший капитан бжикнул «молнией», открывая свою спортивную сумку. Вытащил газету. Развернул и постелил прямо на асфальте тротуара. Потом на газету выложил пакет с едой, поставил бутылку водки и два одноразовых пластиковых стаканчика, которые тут же наполнил.

Алика замутило от взгляда на стакан, полный водки. Рябцев тем временем достал из пакета нарезанное сало, две чищенных луковицы, солонку, два ломтя черного хлеба и два вареных яйца. Потом поднял взгляд на хиппи.

– Хиба хочешь? Мусишь! – с сочувствием произнес он и взял стаканчик в руку.

Алик взял свой, поднес ко рту. Понюхал. Водка была хорошей, без запаха.

– Ну давай, за успех! – произнес Рябцев и залпом выпил.

Тут же схватил луковицу, и захрустела она у него на зубах. Сильный запах лука ударил Алика по глазам. Он зажмурился и тоже выпил водку залпом. Его рука потянулась к салу.

Минуты три они молчали.

– Давай еще по одному, – сказал после паузы Рябцев. – На всякий случай!

Они выпили еще по стаканчику. И Алик сразу почувствовал, как его ноги становятся тяжелыми. Он с трудом поднялся с корточек и уже сверху наблюдал, как Рябцев чуть замедленными движениями убирал еду, водку и стаканчики обратно в спортивную сумку. Газету он свернул и взял с собой. После этого поднялся на ноги.

Два стакана водки изменили походку Алика. Он шел слегка покачиваясь. Походка Рябцева была более твердой.

Остановились на тротуаре, как только слева вынырнул край знакомого трехэтажного дома.

– Как самочувствие? – спросил бывший капитан.

– Нормально, – выдохнул Алик.

– Видишь, – прошептал Рябцев, – работает!

И вдруг над головой резко закричали-захохотали чайки. И Алик, и Рябцев задрали головы и увидели крупных белых птиц, беспокойно кружащих над крышей дома.

– Пойдем! – скомандовал Рябцев.

Они сошли с тротуара во двор. И увидели большую чайку прямо на дорожке, ведущей к низенькому желто-зеленому заборчику, за которым на пеньках перед квадратным столиком кто-то сидел. Алик присмотрелся.

– Их там двое! – прошептал Рябцев.

– И один из них в моей шляпе, – недовольно добавил Алик.

По мере их неспешного приближения к столику сырой ночной воздух становился плотнее. Он словно мешал им идти, хотя ни в каком движении не пребывал. Не было не только ветра, но даже и ветерка.

Пошатываясь, Рябцев и Алик остановились у пеньков и столика. Сверху захлопали крыльями обеспокоенные чайки. Снова закричали-захохотали противными голосами.

– К вам можно? – спросил уже слегка заплетающимся голосом бывший капитан КГБ.

Два человека, сидевшие друг напротив друга, обернулись. Пораженный Алик понял, что знает их обоих. И этого лохматого моряка в черном бушлате поверх грязной тельняшки, на голове которого теперь хорошо сидела его, Алика, коричневая кожаная широкополая шляпа, и своего приятеля Юрка Винничука, выражение лица которого подсказывало, что пил он в этот вечер отнюдь не вино. Юрко снял с носа очки, протер их платочком и снова надел, уставился на непрошеных и нежданных гостей.

– Если со своим пришли, то садитесь! – сказал лохматый моряк.

– Со своим, – закивал Рябцев, приподняв рукой спортивную сумку так, чтобы им было видно.

Алику первым делом захотелось снять с головы моряка свою шляпу. Но он сдержался, помня старый принцип: «все проблемы решаются любовью, а не силой».

– Так мы, когда к Марселю подходили, – снова заговорил моряк, возвратив взгляд на Винничука, – всегда справа замок графа Монте Кристо оставляли. Он там совсем рядом с портом…

– А? – Юрко Винничук дернулся, отвлекся от Алика с Рябцевым и уставился на рассказчика. – А он что, точно там сидел?

– Точно! – кивнул тяжелой головой моряк. – И не он один! Там и наши сидели…

– Ваши? – переспросил Винничук и снова краем глаза покосил на присевших рядом непрошеных гостей. – Нет, ты мне скажи, как ты сюда попал!

– Надо налить, а то душа болит очень! – бомж-моряк тяжело вздохнул.

Винничук поднял с земли бутылку водки и налил в пустые стаканы. Снова покосил взглядом в сторону пришедших, но теперь как-то основательнее. Успел кивнуть Алику, а на Рябцева посмотрел пренебрежительно.

Рябцев положил спортивную сумку себе на колени, раскрыл ее и спокойно и методично вытащил из нее и разложил на столе еду, поставил между собой и Аликом бутылку водки, достал те же одноразовые стаканчики. Наполнил.

– Сюда?! – после короткой паузы выговорил моряк. – Да это когда по Черному на сухогрузе ходил… Ночью, когда на вахте стоял, русалка подплывала поговорить… Сказала, что она галицкая или, как ее, гуцульская… короче та, что с Галичины… Красивая была, сука! И говорила по-украински, но так, что почти понять нельзя! Ну точно, как тут у вас говорят! Галя ее звали… Говорила, что со Львова. Адрес называла, только я его забыл. У меня три месяца отпуска накопилось, вот я за ней сюда и поехал…

– А где ты ее искал? – спросил Винничук.

– Где только ни искал, – покачал головой моряк. – И по паркам, и в центре… Нет ее…

– Надо было ее сфотографировать, – полушутя подсказал Алик, наклонив набок голову, чтобы заглянуть под шляпу в глаза моряка. – С фотографией человека искать легче!

Бомж занервничал. Зачесал пальцами лоб. Посмотрел на Алика настороженно.

– Я тебя где-то видел! – сказал он через минуту.

– А мы с вами тут, за этим столиком, совсем недавно водку пили!

– Может быть, может быть, – проговорил он растерянно.

– И у вас на голове моя шляпа! – добавил Алик.

– Да, – кивнул бомж, и поля шляпы повторили этот кивок элегантно и плавно. – Может, и ваша… Но вы же не будете ее после моей грязной головы носить!

– Почему не буду? – не согласился Алик. – Вы же ее после моей грязной головы надели?

Озадаченный бомж снял шляпу и опустил на стол, после чего еще пристальнее уставился на длинноволосого собеседника.

– Можешь забрать! – сказал он.

Алик осторожно протянул руку и взял шляпу, но на голову ее сразу надевать не стал. Опустил рядом на скамейку.

– А как вы здесь оказались? – неожиданно и явно запоздало спросил Юрко Винничук, уставившись на бывшего капитана.

– Мы его искали. – Рябцев показал взглядом на бомжа.

– Я его нашел первым! – с гордостью произнес Юрко Винничук, и вдруг на его лице отразилась физическая боль. Он скривился, судорожно протянул руку к стакану, выпил в два глотка водку и с очевидным мгновенным облегчением опустил стакан на столешницу.

– А когда ты его нашел? – серьезно спросил Алик.

– Два часа назад.

– А я его нашел вчера ночью, спроси у него! – Алик кивнул на бомжа, прикрывшего глаза и что-то бормочущего себе под нос.

Рябцев закашлялся, стал оглядываться по сторонам ищущим взглядом, хотя вокруг было темно. Темно и тихо.

– Опять морем запахло, – сквозь кашель проговорил Рябцев.

Моряк-бомж вздрогнул, словно из-за услышанных слов. Не открывая глаз, он встряхнул головой и сделал громкое глотательное движение, после чего поднес правую ладонь ко рту и его тело содрогнулось, словно его тошнило.

Над их головами опять захлопали крыльями чайки, закричали.

Алик поднял голову, с опаской посмотрел вверх, в невидимое черное небо. Винничук тоже голову задрал.

– Это неважно, кто его нашел первым, – проговорил миролюбиво Алик. – Главное – избавиться от него!

– А как от него избавиться? – удивился Юрко Винничук. – Убить, что ли?

– Ну, это же твой персонаж? – усмехнулся Алик.

Юрко помолчал чуток, потом отрицательно мотнул головой.

– Не мой, – сказал. – Я бы до галицкой русалки Гали не додумался… Я не знаю, что с ним делать…

И он тяжело вздохнул.

В это время у Алика снова закололо в груди, он почувствовал усиливающееся беспокойство и тоже наполнил свой стаканчик водкой. Выпил. Беспокойство и боль отошли куда-то в темень. Тело приятно отяжелело, а голова, наоборот, стала легкой и управляемой, и мысли выстроились в ряд четко, как оловянные солдатики.

– Нам надо его из города убрать, – сказал Алик Винничуку совершенно серьезным и убедительным тоном. – От него одни неприятности! Если не веришь, проверь, сколько людей из этого дома, – Алик показал на спящий трехэтажный дом, во дворе которого они сидели, – обратятся завтра к врачу с жалобами на сердце и на прочие болячки! И не дай бог еще кто-нибудь повесится тут!

– А чего им вешаться? – пожал плечами Юрко Винничук.

– А мы с тобой для чего тут, рядом с ним, водку пьем? – спросил Алик.

– Потому что водка создает внутренний барьер на пути его негативных вибраций! – подал голос бывший капитан КГБ. – Если рядом с ним водку не пить, то можно сразу «скорую» вызывать. И скорее всего, она приедет слишком поздно!

– Да я это понял, – недовольно пробубнил Винничук. – Только куда его деть?

– Домой отправить, – предложил Алик. – К морю! Он же море в себе теперь носит и может в этом своем море половину Львова утопить! Понимаешь?

Юрко Винничук протянул над столом руку и стал тормошить задремавшего бомжа за плечо.

– Что тут, кто? – буркнул тот прежде, чем открыл глаза.

– А у тебя в Одессе квартира есть? – спросил Винничук, наклонившись к бывшему моряку.

– Да, на Котовского, у моря…

– А чего ж ты тут ходишь? – спросил Винничук строго.

– Дак там жена…

– А она что, тебя не пустит?

– Пустит, наверное… Но не в таком виде… Да и денег у меня на дорогу нет…

– Деньги мы тебе найдем, – снова заговорил капитан Рябцев, отдохнувший от приступа кашля. – Только где такой поезд взять, чтобы тебя до моря довез? Может, какой-нибудь товарняк?!

– Почему товарняк? – Винничук удивленно, если не сказать возмущенно, посмотрел на Рябцева.

– Во-первых, – Рябцев натянуто улыбнулся, – ваш друг воняет. И одежда его воняет. Кроме того, из-за его вибраций другим пассажирам может стать очень плохо. Я уже не говорю о проводниках!

Юрко Винничук задумался. Алик смотрел на своего приятеля-писателя и тоже думал, тоже искал выход из этой ситуации. И нашел его раньше других.

– Я знаю, где его помыть и переодеть! – радостно сказал он. – Я там сам мылся! В Винниках!

Юрко Винничук испуганно посмотрел на своего длинноволосого товарища.

– Ты, надеюсь, не имеешь в виду мой дом? – спросил он.

– Нет, там есть приют для бездомных. «Оселя». А рядом у них склад с одеждой, прачечная и душевая с горячей водой. Там его быстро отмоют и новую одежду подберут.

– Я переодеваться в гражданское не буду! – твердо заявил бомж. – Вот только так, как есть! – и он погладил рукой свой черный бушлат.

– А на чем его в Винники отвезти? – спросил Рябцев. – Трезвый водитель его не довезет, а пьяному за рулем опасно!

– У меня есть знакомый таксист, который всегда пьяный за рулем, – сказал спокойно Юрко Винничук. – Могу позвонить и вызвать!

– Вызывай! – согласился с предложением Рябцев.

Глава 52

Глубокой ночью серебристая «Волга», то ли украшенная, то ли для безопасности оборудованная гнутыми хромированными трубами со всех сторон, забрала всех четверых от двора дома номер тридцать девять по проспекту Черновола. Водитель Ваня, знакомый Юрка Винничука, приехав, поздоровался только с ним, а остальных обвел безразличным взглядом и лишь жестом руки дал понять, что предлагает им сесть в машину.

Алик уселся впереди, а Юрко, Рябцев и бомж-моряк устроились сзади, при этом моряка посадили посередине, словно он мог захотеть на ходу выпрыгнуть.

Минут через пять дороги водитель Ваня, здоровый и крепкий мужик лет пятидесяти, бросил слегка обеспокоенный взгляд назад.

– Что-то у меня от вас голова болит! – сказал он недовольно.

– Так мы же молчим! – удивился Винничук.

– Может, поэтому, – уже не оборачиваясь, проговорил водитель. – Лучше уж говорите о чем-нибудь. Только тихо!

– А может, мы тебе лучше стаканчик водки нальем? – предложил Винничук.

– Ты что, я же за рулем! – возмутился водитель Ваня.

– Но перед тем, как за руль садиться, ты же выпил? – миролюбиво заспорил Юрко Винничук.

– Да, выпил. Но то было перед тем, как за руль садиться. А за рулем я не пью!

– Ладно, – выдохнул Винничук, – тогда придется разговаривать.

Он посмотрел на мрачного полудремлющего моряка, потом перевел взгляд дальше, на Рябцева. Особого желания говорить с бывшим капитаном КГБ у него не было, но с моряком разговора в любом случае не получится. Так он подумал. А если говорить с Аликом, сидящим впереди, то не получится тихого разговора.

– Товарищ капитан, а как вы поняли, что древнее Карпатское море к аномалиям никакого отношения не имеет? – не без ехидства в голосе спросил он Рябцева.

– Это не я понял, – спокойно ответил бывший капитан. – Это Алик! Я всегда говорил, что он далеко пойдет… Он, правда, никуда не пошел… Зато остался собой и остался таким же сообразительным, каким был.

– А вы с ним случайно в советские времена вместе водку не пили? – опять не смог удержаться Винничук от колкости.

– В старые советские времена он пил портвейн, а я коньяк, так что мы с ним пересекались только по моей службе…

– Коньяк пить нельзя, это полнейшая гадость, – пробурчал вдруг моряк.

– Юрко, кончай ты его цеплять, – обернулся к Винничуку Алик. – Что он тебе плохого сделал?

Винничук вздохнул, снял с носа очки, протер их вытащенным из кармана куртки носовым платочком и снова надел.

– Что-то у меня сердце закололо, – пожаловался водитель Ваня.

– Это уже серьезно, – Алик обернулся назад, только на этот раз взгляд его остановился на Рябцеве. – Налейте всем по стаканчику, а то черт его знает, чем наша поездка закончится!

Первым стаканчик водки выпил водитель Ваня. Он даже машину для этого не остановил. Только скорость сбросил, потом одним глотком опустошил одноразовый стаканчик и отдал его Алику, сам же снова положил правую руку на руль. Вторым выпил свою дозу «анестезии» Алик, моряку налили в самом конце.

Осталось справа и позади озеро, и минут через пять водитель снова снизил скорость, съехав на извилистый спуск к Винникам. Уже возле гостиницы «Святослав» он нажал на тормоз и обернулся к Юрку.

– Куда дальше? К тебе?

Лицо Юрка выразило суетливое движение мысли. Через пару секунд он отрицательно мотнул головой.

– Ко мне нельзя!

– А куда? – настаивал на конкретном ответе водитель Ваня.

– Который час? – поинтересовался сонным голосом Рябцев.

– Половина четвертого, – ответил водитель.

Юрко Винничук тяжело вздохнул.

– У меня ребенок маленький и жена… И собака во дворе. Она обязательно залает и всех разбудит… Нет. Ко мне точно нельзя.

– Да мы бы внизу или на кухне посидели бы, – просительно произнес Алик, которого уже с новой силой клонило в пьяный сон, а пьяный сон отличается от трезвого тем, что он не выбирает место сна для спящего, а может его повалить в любом закутке – хоть на клумбе, хоть на асфальте.

– Нет, – уже тверже произнес Юрко.

Теперь тяжело вздохнул Алик.

– А вы возле военгородка можете посидеть! Там и столик есть, и скамейки. Да и на улице сегодня не холодно! – предложил водитель.

– Да, там нормально, – оживился Винничук. – И народ там живет смирный, протестовать и милицию вызывать не станет!

Водитель воспринял эти слова как сигнал к действию, и машина опять тронулась с места.

Очень скоро она остановилась на лесистом холмике, где асфальт превращался в грунтовую лесную дорогу. Справа и слева стояли несколько двухэтажных домов, на два парадных каждый. Впереди неподвижно темнел сосновый лес. Слева виднелись кубики гаражей.

– Скамейка вон там, во дворе, – показал рукой водитель.

Пассажиры «Волги» выбрались на свежий и прохладный ночной воздух.

Алик сделал выдох и проследил за образовавшимся в результате его выдоха туманом.

– Холодновато, – сказал он. – Наверное, ноль градусов…

– Да нет, плюс четыре, – не согласился с ним Винничук. – Вы без меня тут до утра посидите?

– Почему без тебя? – спросил Алик. – Ты же местный, с тобой будет безопаснее…

– Да я хотел домой зайти, – замялся Юрко.

– Настоящие друзья друзей в беде не бросают, – проговорил, ни к кому не обращаясь, Рябцев.

– Мы с вами не друзья, – отрезал в ответ Юрко.

– А с Аликом? – спросил Рябцев, посмотрев на писателя пристально.

– Ладно, – Юрко опустил голову.

Потом подошел, пошатываясь, к открытой водительской дверце. Рассчитался с Ваней. Машина уехала.

Все четверо прошли к деревянному столу, уселись за него на скамейки в таком же порядке, в каком сидели час назад в совсем другом месте.

И снова Рябцев открыл свою сумку и, расстелив на столе уже влажную газету, занялся сервировкой. Юрко Винничук вытащил из карманов своей куртки два стеклянных стакана, а из внутреннего кармана – свеженькую поллитровку.

Алик осмотрелся. Воздух здесь был чище и свежее, и небо, казалось, отличалось более светлыми тонами и висело оно выше, чем обычно над Львовом, словно он из своей комнатки с низеньким потолком перешел в квартиру дома польской застройки с четырехметровой высоты потолком. Что-то неожиданно отвлекло его внимание от неба, на котором ни звезд, ни луны видно не было. Он остановил взгляд на горящем угловом окне дома, во дворе которого они обустроились для вынужденного продолжения ночного пикника. Свет в окне отличался непривычной, слегка оранжевой желтизной. Этот свет так подходил нынешней ночи! Словно застывший желтый сигнал светофора, говорящий «Внимание!». Алик еще раз оглянулся. И услышал, как журчит, выливаясь из бутылки в стакан, водка.

Посмотрел напротив, на Рябцева. Изумился, как хорошо было видно ему лицо бывшего капитана. И это при том, что сидели они почти в темноте, если не считать это окошко, бросавшее вниз, на палисадник, искаженный прямоугольник света.

– Твой душ для бомжей в котором часу открывается? – устало спросил Винничук, обернувшись к Алику.

– Часов в девять.

Винничук грустно закивал. Его рука потянулась за стаканом.

Сверху, над головой, раздалось хлопанье крыльев, и две или три чайки одновременно закричали пронзительно и с хрипотцой.