Текст книги "Львовская гастроль Джимми Хендрикса"

Автор книги: Андрей Курков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

Глава 32

Встретились они с Винничуком в кафе на Армянской, где уже встречались и десять, и двадцать, и даже, кажется, тридцать лет назад.

– И зачем ты с этим гэбистом возишься? – удивлялся вслух Юрко Винничук, попивая кофе. – Он какой-то бред несет, а ты его слушаешь!

– Так ты думаешь, что это бред? – совершенно серьезно спросил Алик.

– Ну, если он не сумасшедший, то это не бред, а просто полнейшая чепуха! Я поспрашивал у нашего университетского геолога. Подниматься могут только грунтовые воды. Если земля отравлена стройками или удобрениями, то поднимающаяся вода может быть соленой, полной химии, но доисторическое Карпатское море тут ни при чем. А ты уверен, что он нормальный, твой знакомый?

– Не уверен, – Алик вздохнул. – Но ведь я не уверен, что и я – нормальный, и не уверен, что ты – нормальный. Что это такое вообще – норма? Девяносто – шестьдесят – девяносто? Или водка – пиво – таранка?

– Норма – это не комбинация водки и закуски. – Юрко посмотрел на старого приятеля преподавательским взглядом. – Норма – это ненарушение индивидуумом принятых обществом писаных и неписаных правил. Ты, кстати, никогда нормальным не был. Поэтому с тобой и боролись в советское время!

– А-а! – Алик улыбнулся. – Точно, нас же тогда называли «ненормальными!» Но в этом случае капитан Рябцев совершенно нормальный! Это же он пытался, правда, очень слабо, вернуть нас, хиппи, в «норму»! Хотя, как оказалось, лично он в этом не был заинтересован!.. Он даже помогал.

– Значит, и он ненормальный, – быстро пришел к заключению Юрко. – И чем он вам помогал?

– Рябцев недавно признался, что это он с друзьями сделал так, что кисть мертвого Хендрикса из Штатов через Прибалтику попала к нам на Лычаковское.

– Что?! – И без того круглые глаза Винничука округлились еще больше. – Ты что, веришь, что в той могиле лежит кисть Хендрикса?

– Конечно, верю, я ее видел. Да мы ее сами туда закопали вместе с Аудрюсом и Витасом. И еще человек семь из наших были там. Могут подтвердить. Те, кто жив…

– И что ты видел?

– Что? Кисть, высохшая, запаянная в твердый пластик. И следы ожога на ней!..

– Ладно, хочешь верить в чудеса – верь! – отмахнулся Юрко. – Можешь и дальше помогать своему гэбисту искать доисторическое море! Я не против! Более того, я – за! Мне это нравится как стёбный перфоманс в исполнении бывшего хиппи и бывшего гэбиста.

– Я не бывший хиппи, – несколько обидевшись, проговорил Алик.

– Ну да, и он – не бывший гэбист! Точно, бывших гэбистов и бывших хиппи не бывает! – Винничук, довольный своим красноречием, улыбнулся саркастически.

– Что-то сегодня с тобой не то, – задумчиво произнес вдруг Алик, пристально уставившись в глаза писателю. – Может, ты себя неважно чувствуешь?

Улыбка сползла с лица Винничука.

– Черт побери! – фыркнул он. – Кто из нас двоих инженер человеческих душ? Ты?… Да, угадал! У меня печень болит… Выпил вчера неудачного вина у соседа…

– Так остался бы дома, зачем ты сюда приехал?

– Но ты ведь попросил! – Юрко Винничук развел руками. – Как я мог тебе отказать? Извини за болтовню! Действительно, мне как-то хреново сегодня… Так что не обращай внимания на то, что я тебе тут наговорил! Я, кстати, давно чувствую, что что-то у нас в городе не в порядке! И запахи я в разных местах города странные ощущал. Может, где-то под домами на самом деле хранится старое химическое оружие или отравляющие газы? Хрен его знает… Короче, пусть твой гэбист лучше в военных архивах пороется. Это будет куда полезнее, чем искать, где проступает из-под земли Карпатское море!

От Армянки до Пороховой башни пешего ходу не больше десяти минут. Сухая погода позволила Алику прогуляться по старинным улочкам центра медленно, а в скверике у башни он сразу увидел, что его привычная скамейка свободна!

Уже расслабившись на скамейке, Алик осмотрелся вокруг. Заметил на скамейках поодаль, возле башни, несколько бомжей. Недалеко от них – машина-«пирожок» с надписью «Оселя», но около нее только две женщины в зеленых рабочих жилетках поверх курток. Они, казалось, уже сворачивали на сегодня свою благотворительную деятельность.

Алик поднялся и прошелся по аллее в сторону машины. Приостановился метрах в десяти от женщин в зеленых жилетках. Молодые незнакомые женщины возились у открытой задней дверцы, протирали или закрывали большие продуктовые бидоны-термосы.

Алик подошел поближе. Одна из женщин, молодая брюнетка лет тридцати, заметила его.

– Что ж вы так поздно пришли, – сказала с сочувствием. – У нас уже ничего не осталось…

– Спасибо, я не голодный, – миролюбиво ответил Алик, рассматривая вблизи продуктовые бидоны-термосы. – А мне одна ваша сотрудница говорила, что у вас горячий душ есть…

– Да, в Винниках, – закивала брюнетка. – Если хотите, можете сегодня приезжать. Душевая до шести вечера.

Алик покачал отрицательно головой.

– Не успею, – выдохнул.

– А вы можете с нами, – предложила брюнетка, осмотрев его внимательным взглядом с ног до головы. – Только назад мы вас привезти не сможем…

Алик задумался. Горячий душ на фоне холодной осени показался ему вдруг чем-то невероятно приятным и желанным. И действительно, его спартанский образ жизни, его тело, привыкшее к холодной воде и безропотно переносившее ее даже зимой, вся его прошлая и нынешняя жизнь, лишенная судьбой горячего водоснабжения, всё это вдруг надавило на него сверху с такой силой, что первый раз за долгие годы ощутил он себя ущербным, обиженным, лишенным человеческого тепла, загнанным в глухой угол.

Женщины тем временем закрыли задние дверцы машины. Брюнетка оглянулась на него. И Алик твердо кивнул.

С ней рядом он и устроился на заднем сиденье. И выехала машина осторожно со сквера, спрыгнула с бордюра на дорогу и поехала дальше, набирая скорость. Правда, скорости она так и не набрала, почти тут же уткнувшись в тянучку городского движения.

Через час он уже стоял в душевой кабинке под горячим душем. Стоял и тщетно пытался сосредоточиться. Вода щедро текла по его голове, спине, по животу и ногам. Она текла, нагревая его тело до какого-то невероятно приятного градуса, до состояния если не блаженства, то, во всяком случае, гармонии, точнее, восстановления гармонии тела, нарушенной когда-то давным-давно и нарушенной именно задержавшимся в его жизни холодом. Не холодом в отношениях с миром, а холодом быта, к которому он, казалось, так привык и который чуть ли не ценил как отличительную особенность собственной жизни.

– У нас есть три шампуня! – послышался снаружи кабинки неуверенный женский голос. – «Персиковый», против перхоти и вшей и «Крапивный»! Вам какой?

– «Крапивный»! – ответил Алик и тут же увидел, как пластиковая бутылка с густой зеленой жидкостью зависла сверху над бортиком душевой кабинки.

– Я полотенце тут на столике оставлю! – добавил женский голос, принадлежавший рыжей коротко остриженной женщине, встретившей его тут, в душевой. Она, в белом халате и махровых тапочках, улыбнулась ему приветливо и, ни слова не сказав, провела сюда, в большую комнату, где душевая кабинка занимала лишь малую часть пространства. Вдоль стен на полках стояли книги, посреди комнаты – стол и коробки с играми, шахматная доска. На другом столике у окна – электрочайник, несколько чашек и сахарница.

Женщина сначала постучала и только потом зашла в комнату.

– Тут у вас, как в гостинице! – сказал Алик, уже согревшись и помывшись под душем, вытершись и одевшись.

Он теперь сидел за столиком и просто отдыхал, слушал тишину.

– Нет, – усмехнулась она. – Гостиница у нас не тут, а рядом! Точно, что гостиница, только бесплатная. Я там год прожила. Теперь комнату снимаю…

Алик понимающе кивнул. На лице этой женщины была словно написана ее нелегкая биография, щедро политая алкоголем. Но глаза были живые. Не только потому, что она подкрасила их небесным голубым цветом. Сами зрачки были болтливыми, и даже если она молчала, они продолжали говорить за нее.

– Я ж тоже из бомжей, – сообщила она через минуту. – Испугалась, что умру, и вернули они меня к жизни. – Женщина кивнула в сторону окна. – Хорошую вам одежду подобрали. – Она перевела взгляд на джинсы и джинсовую рубашку Алика. – Надо и мне к Соне сходить, посмотреть: что там нового! Нам сейчас много одежды приносят, тем более, что зима скоро…

Упоминание про зиму сбило мысли Алика. Не успел он объяснить ей, что не является бомжем и пришел в своей собственной одежде. Но теперь это не имело никакого значения. Пусть она думает о нем всё, что хочет! Может, ей приятно думать, что она стала благодетельницей для такого же бомжа, каким сама была?! Пускай! Она действительно – благодетельница, повелительница горячей воды.

Алик сидел и понимал, что уходить ему не хочется. Женщина тоже присела за стол, но теперь задумчиво молчала.

Алик посмотрел в окно, уперся взглядом в кирпичную стену одноэтажного дома, в котором располагалась то ли столовая, то ли прачечная. Между окном и этой стенкой было метров шесть-семь. Воздух за окном серел, приближался вечер.

Расспросив у женщины о дороге к ближайшей остановке, где можно было бы сесть на маршрутку до Львова, Алик поблагодарил ее и ушел.

Собственное тело показалось ему вдруг удивительно легким, словно он похудел под душем килограммов на десять. Остановку маршрутки он нашел быстро, и уже минут через пятнадцать встряхивала его дорога своими ямами и буграми. Старенькая «газель» легко и смело поднималась вверх на основную трассу. Сзади и внизу оставались Винники, взявшие на себя груз и смелость кормить и мыть львовских бездомных и примкнувших к последним граждан, одним из которых и оказался в этот день Алик Олисевич.

Глава 33

Ночной визит к Симону Федоровичу в лабораторию паранормальных явлений приближался. Тарас помнил о нем как бы боковой памятью, как о чем-то не слишком важном. Но уже к пятничному вечеру его охватила тревога. Если б хоть клиенты появились, можно было бы отвлечься. Но поляки приедут только в воскресенье, чтобы заполнить привычным делом его ночь с воскресенья на понедельник. А сейчас пятница. За окном темно и тихо. И это «темно и тихо» совсем не означает «спокойно». Из арки, ведущей во двор, долетает иногда через открытую форточку шум проезжающих по Пекарской машин. Долетает выборочно, словно арке удается предотвратить проникновение во двор всех подряд звуков с родной для Тараса улицы.

Тарас сидел на кухне, расстелив перед собой на столе белый лист формата А-5. В правой руке он держал китайское увеличительное стекло на ручке, купленное за восемь гривен в магазине «Всё по 3 гривни». На белом полотне бумаги лежали маленькие серенькие камешки, которые человеку постороннему могли показаться совершенно одинаковыми. Тарас подкатил указательным пальцем руки один из них поближе, принялся рассматривать через лупу. Был этот камешек, впрочем, как и другие, кругловатый, но не круглый. Это ведь и неудивительно. Эти камешки относительно мягкие, и в процессе прохождения по своему нелегкому пути «на свободу» они теряют острые углы, выступы, причиняя своим недобровольным хозяевам иногда совершенно дикую боль.

Тарас наклонился, присмотрелся к серому камешку-конкременту. Его многократно увеличенная поверхность напоминала луну. И эта мысль вызвала у Тараса улыбку, оттолкнув предстоящий через несколько часов визит в лабораторию снова в «боковую» память.

«Да, точно! Очень похож на луну! – увлеченно думал Тарас. – Может, и луна такого же, почечного происхождения?! Сформировалась и выросла в почках какого-нибудь гиганта, а потом, выходя, убила его, разорвала… И так возникла вселенная! Может, и земля тоже оттуда родом? Только земле повезло больше – ее вытрусило в сырое место, отсюда и жизнь, и гниль, превратившая планету в зеленую и цветущую?!»

Тарас подтолкнул пальцем аккуратненько еще три камешка и остановил их рядом с первым. Они были как братья! Даже кривые бороздки, видимые через лупу, чем-то были схожими на всех этих камнях. Словно пули, выпущенные из одного пистолета. Но ведь «пистолеты» в большинстве случаев у всех камней были разные!

Тарас задумался. Потом обратил внимание на камешек, отличавшийся цветом, – был он светлее остальных, почти белым. Жалко, что стерлось из памяти лицо этого клиента, поляка из Гданьска. Невыразительным было его лицо, сероватым. А вот камень «снес» он необычный, словно был внутренним альбиносом. И линии на светлом камне отличались от линий на серых. «Может, инопланетянин?» – подумал Тарас и улыбнулся.

Странно, но рассматривание коллекции камней успокаивало Тараса, приводило его душу в состояние идеального равновесия и гармонии. К тому же всякий раз возникало в нем чувство «глубокого удовлетворения» от осознания, что делает он, в общем-то, добро, избавляя мужчин от боли и мучений. А они, его клиенты, давали ему возможность жить. Не богато, но и не бедно. Запросы у него были невелики, словно специально подформатированные под доходы. Правда, в последнее время мечталось ему пойти с Даркой в ресторан, но ее работа пока не позволяла этой мечте осуществиться. Зато в кафе они ходили уже несколько раз. На кафе у него всегда деньги есть, даже если целую неделю перед этим не было клиентов.

Около десяти вечера Тарас аккуратно собрал камешки в пластиковый тубус из-под таблеток. Закрыл. Вспомнил, что в этот раз он их не посчитал. Обычно пересчитывание камешков доставляло ему некое удовольствие, но теперь будущая встреча со специалистом по вибрациям опять перескочила из «боковой» памяти в основную и немного сбила его мысли. Впрочем, последний раз он пересчитывал камешки всего лишь три-четыре дня назад, и тогда их было семьдесят семь. Клиентов в последние дни не было, значит, число камешков уменьшиться или увеличиться не могло.

Около полуночи Тарас забеспокоился. Стал раздумывать: идти ему пешком в лабораторию или подъехать на машине? Машину он обычно без необходимости не трогал, оставлял во дворе. Но идти одному пешком ввиду последних ночных событий было просто страшновато. Хотя вроде и недалеко!

Уже выйдя из квартиры, Тарас, переступая через пятую ступеньку, вспомнил автоматически о соседе. Со двора посмотрел на его окна и к своей радости увидел в них свет. Ежи не спал!

Тарас вернулся в парадное, позвонил соседу в дверь.

– Есть дело, – по-заговорщицки полушепотом сообщил Тарас Ежи, стоявшему в спортивных штанах и майке.

– Какое дело? – Ежи уставился на полуночного гостя.

– Я записался на прием в лабораторию паранормальных явлений, на час ночи…

Глаза Ежи округлились, а на губах нарисовалось снисхождение.

– Это там, где на картах гадают? – спросил Ежи после многозначительной паузы.

– Это днем там на картах гадают, а серьезные консультации дают только ночью! Там мужик есть, Симон Федорович, специалист по паранормальным вибрациям, доктор наук… Он, кстати, женщин не принимает. Только мужчин… Пойдем?

Ежи раздумывал, жевал тонкие губы.

– Это ж одеться надо поприличнее, – наконец выговорил он и осмотрел Тараса с ног до головы.

– Ну, желательно, – кивнул Тарас. – Дело-то серьезное… Я им про чаек рассказал!..

– Ну, подожди. – Ежи закрыл дверь, даже не предложив соседу подождать в коридоре.

Тарас вышел, осмотрелся, прислушался. Согласие Ежи составить ему компанию освободило мысли от беспокойства. Теперь можно было настроиться на серьезный разговор. Хотя откуда Тарасу знать, что скажет на всё это доктор наук Симон Федорович. И почему он не Семён, а Симон?

Тарас решил пока не думать об этом специалисте по вибрациям с уважением. Мало ли! Вдруг тоже окажется шарлатаном, а перестраиваться в разговоре с уважения на сарказм будет трудновато.

Дверь парадного открылась, и на темный двор вышел Ежи Астровский в выглаженных брюках, рубашке с галстуком и в пиджаке. В руке – зонтик и старомодный кожаный портфель. С виду – пустой и легкий.

На Пекарской было посветлее, чем во дворе. Многие окна домов еще светились. Проезжали мимо машины, расталкивая ночной непрозрачный воздух светом своих фар.

– Ты рыбок кормил? – спросил Ежи на ходу.

– Да, – обманул Тарас и сразу решил, что покормит их, как только вернется домой.

– Я уже семнадцать бездомных и неимущих подстриг. – Ежи легко поменял тему разговора. – Ты Оксане скажи! У меня и список есть, могу ей передать…

– С адресами и номерами мобильников бомжей? – пошутил Тарас.

– Они, кстати, нормальные люди. – В голосе Ежи звякнул металл недовольства. – И у некоторых есть адреса дома… Ты, кстати, окна утеплил?

– Нет еще, – удивился вопросу Тарас. – До снега еще месяца полтора!

– А они уже свои подвалы утепляют! – назидательно произнес Ежи.

Окна лаборатории паранормальных явлений не светились. Весь перекресток и маленький скверик напротив были погружены в неглубокую городскую темноту.

– Закрыто! – прошептал Ежи.

Тарас пожал плечами.

Они подошли ко входной двери. Тарас нажал на кнопку звонка на переговорном устройстве.

– К кому? – тут же скрипнул из устройства мужской голос.

– На час ночи к Симону Федоровичу, – отчеканил Тарас.

Щелчок замочного механизма подсказал, что дверь открылась.

Свет, показавшийся излишне ярким, ударил Тараса и Ежи по глазам, как только они зашли в помещение.

– Сюда проходите! – донесся мужской голос откуда-то справа.

Глаза у Тараса заслезились. Он поднялся по трем ступенькам, и вдруг яркий свет словно отрезало. Теперь в глазах потемнело.

– Куда «сюда»? – спросил он вслух раздраженно.

– Закройте глаза на минутку и нее открывайте! – посоветовал тот же голос. – Подышите ровно! И вы тоже, господин с портфелем!

Тарас стоял с закрытыми глазами и напрягал слух, пытаясь уловить хоть какие-то звуки. Но стерильная, абсорбирующая тишина поглощала даже собственное дыхание Тараса.

– Можете открыть глаза! – Мужской голос показался Тарасу в этот момент приветливее.

Он открыл глаза и увидел перед собой мужчину лет пятидесяти, лысоватого, в белом костюме и белых лакированных туфлях. Обтягивающий голубоватый гольф четко повторял линии подкаченной грудной клетки. Ворот гольфа, поднятый под самый подбородок и завернутый там аккуратной манжетой, полностью скрывал шею.

– Симон Федорович, – представился мужчина, пожимая руку Тарасу, а потом и Ежи Астровскому. – Проходите! – Он широким жестом хозяина направил их к своему рабочему столу, уже знакомому Тарасу по прежнему своему визиту в лабораторию.

В помещении было несколько сумрачно. Слева у окна стоял стол со скатертью, за которым принимала клиентов знакомая Оксаны. А на столе специалиста по вибрациям в ярко-желтом конусе света от включенной настольной лампы-трансформера лежала открытая книга.

Тарас улыбнулся, вспомнив, как он представлял себе свет от этой лампы.

Симон Федорович уселся на свое место, подождал, пока гости устроились на стульях по другую сторону стола.

– Я вам не предлагаю кофе или чая, – заговорил он осторожно и негромко, – потому что горячие напитки делают беседу приятной, но слишком легкомысленной. Итак, я вас слушаю…

Тарас и Ежи переглянулись, после чего Тарас понял, что сосед будет исполнять скорее роль мебели, чем рассказчика. И Тарас, немного сбивчивее, чем пару дней назад, начал говорить о нескольких пережитых им случаях внезапного страха на ночных улицах, и о женщине, забежавшей к ним ночью во двор, и о сне, в котором на него и на Оксану напали чайки.

Симон Федорович слушал внимательно, время от времени бросая взгляд на кивавшего головой Ежи Астровского.

Когда Тарас закончил, в помещении наступила тишина. Специалист по вибрациям впал в глубокую задумчивость. Его открытые глаза никуда не смотрели, что подталкивало к мысли, что он просто отключил свой взгляд на время размышлений. Минут пять спустя Ежи кашлянул. Симон Федорович вздрогнул и вернулся вниманием к своим посетителям.

– Да, – выдохнул он, – знакомая история.

Он выдвинул верхний ящик письменного стола, вытащил оттуда тонкую палочку длиной в два карандаша и передал ее Тарасу, после чего полуразвернулся влево и уставился на висевший на стене большой план Львова.

– Там кнопочка, нажмите! – сказал он Тарасу, заметив, что тот не знает, что делать с полученной от хозяина стола указкой.

Подождав, пока Тарас разобрался с лазерной указкой, Симон Федорович снова повернулся к плану города.

– Покажите, где вы живете! – попросил он. Красная точка указки прошлась по Пекарской и остановилась.

– А где еще с вами происходили эти случаи?

Тарас стал припоминать. Сначала показал отрезки Пекарской на углу Донцова, Филатова. Потом вспомнил, как страшно было Дарке, и показал на плане место, где стоит ее обменник.

– Ага, – закивал Симон Федорович. – Ладно.

Он снова выдвинул ящик стола и вытащил оттуда широкую папку, из которой извлек с десяток листов формата А-5. Положил их поверх раскрытой книги под конус света.

Верхний лист напоминал частично заштрихованную карандашом контурную карту.

– Видите, – Симон Федорович развернул карту к Тарасу и Ежи. – Это зафиксированные аномалии на тринадцатое сентября в два двадцать ночи.

Тарас наклонил голову, увидел, что действительно на карте был изображен фрагмент центра города, проспект Свободы со стороны Коперника. Заштрихован был как раз угол проспекта и Коперника.

Хозяин стола опустил поверх первой вторую контурную карту с другим фрагментом центра. Тут уже заштрихованным оказался целый отрезок улицы Франко от Грушевского до Зеленой. Сверху ручкой было написано «15 сентября 3.45 утра».

– И что это значит? – подал вдруг голос Ежи Астровский.

– Это значит, что мы имеем дело с аномалией, не привязанной к конкретному месту, или с аномалиями, связанными с несколькими конкретными местами, – спокойно ответил Симон Федорович. – Вы не первые, кто обратил внимание на эти, скажем так, малоприятные вещи. Я как раз занимаюсь негативными вибрациями… Если вы хотите мне помочь…

– Конечно, – с готовностью поспешил Тарас.

– Ну, тогда вы можете взять здесь напрокат изобретенный мною прибор и контурные схемы, а я вас проинструктирую, как и что делать. Согласны?

– А сколько стоит прокат прибора? – поинтересовался Ежи Астровский.

– Сто гривен за ночь.

Ежи скривил губы, оглянувшись на Тараса.

– Ну, а что будет дальше? – спросил Тарас.

– Дальше мы вместе с вами в конце концов обнаружим и ликвидируем причину этих аномалий, и город снова сможет спать спокойно, – улыбнулся Симон Федорович.

– Город и так спит спокойно, – проговорил Ежи, наклонив голову к контурной схеме.

– Я бы не стал так преувеличивать, – Симон Федорович бросил на Ежи снисходительный взгляд. – Если бы город спал спокойно, у нас бы не было всплеска ночных самоубийств и немотивированных преступлений именно во время и в местах, отмеченных на картах! – Он кивнул на пачку контурных схем. – Все эти страхи и птицы – это мелочи по сравнению с суицидами!

– Мелочи?! – повторил озадаченно Тарас. – А то, что ночью вдруг пропадает электричество в самом центре города, а Львовэнерго говорит, что никаких аварий и перебоев с электричеством не было? Это мелочи?

– Да, мелочи, – спокойно произнес специалист по вибрациям. – Это всё «человеческий фактор». Пьяная рука дежурного по подстанции нажала не ту кнопку, а потом сообщила начальству, что всё было в порядке… Вы же взрослые мужчины и должны понимать, что есть только две причины любых аномалий: природа и человеческий фактор. Природа не будет вгонять в страх случайных ночных прохожих или отключать электричество.

Тарас задумался.

– Хорошо, – сказал он после минутной паузы. – А чем поможет этот ваш прибор?

– Прибор покажет наличие и интенсивность негативных вибраций, вы зафисксируете границы этих вибраций на карте. Потом мы вычислим закономерности по времени и месту и общими усилиями, может, даже привлекая милицию или другие органы, возьмем источники аномалии в кольцо и вытащим их на свет божий.

– Источники аномалии?

– Ну да. Скорее всего, это группа каких-то веселых и талантливых студентов развлекается, не понимая всей серьезности последствий их экспериментов.

Тарас обмяк. Последние слова Симона Федоровича вызвали в нем прилив недоверия к этому человеку. Обвинить в происходящем каких-то студентов?!

– Вы ведь замечали, что одновременно с появлением страха в этих местах воздух вдруг казался солоноватым? – спросил Симон Федорович.

Тарас задумался, припоминая.

– Да, казался, – сказал он.

– Вот видите! Это всё может оказаться реакцией человеческого организма на какой-нибудь распыленный на определенном участке улицы газ… Вполне могут студенты-химики баловаться…

– Какое же это баловство?! – возмутился Ежи Астровский, резко вскинув голову.

– Для них – баловство, – уточнил свою мысль специалист по вибрациям. – Для нас и для города – серьезная проблема.

– А птицы? – спросил Тарас.

– Вы знаете, если надышаться определенных газов, то вы увидите и услышите не только птиц, но и динозавров! Вы извините, – Симон Федорович посмотрел на свои часы, – у меня через десять минут следующий посетитель. Давайте подытожим! Вы будете брать прибор?

– Да, – решительно ответил Тарас.

– Он очень простой в обращении. Сейчас я вам всё покажу и расскажу!

Аппарат одновременно напоминал счетчик Гейгера и старый переносной транзисторный радиоприемник. Удобная блестящая ручка охватывала темно-зеленое прямоугольное устройство с двумя индикаторами сверху. Обе стрелки в индикаторах лежали на «нулях», зеленый фон левой половины первого индикатора подсказывал, что левая зона определяла «норму», а вот фон правой половины своей кричащей краснотой предупреждал об опасности лучше любых слов и знаков. По полукругу шла штриховая разметка, поверх которой стояли цифры. Фон второго индикатора был полностью красным. Симон Федорович во время пояснений ни разу не назвал единицу, которой измеряются вибрации, но об этом Тарас подумал только на улице, когда уже шли они молча с Ежи в сторону Галицкого рынка. Ежи деловито нес файлик с десятком сложенных вдвое одинаковых контурных схем города.

Вдруг пустынную улицу перед ними перебежала кошка.

– Черная? – спросил, резко остановившись, Ежи, голос его слегка дрожал.

Тарас тоже остановился, попробовал отыскать животное взглядом, но оно уже исчезло за углом дома.

– Я не рассмотрел, – признался он. – То, что не белая, – это точно…

– Ты давай, включи эту штуку, чтобы мы случайно не зашли в какую-нибудь вибрацию, из которой потом живым не выберешься! – Страх овладевал Ежи постепенно, и это отражалось в его голосе.

Тарас нажал на кнопку аппарата. Оба индикатора засветились. Стрелка левого индикатора вздрогнула и приподнялась, но замерла на зеленом фоне. Стрелка второго индикатора даже не шевельнулась.

– Всё нормально, – Тарас оторвал взгляд от аппарата и оглянулся на соседа.

Тот с облегчением вздохнул.

– Мы домой? – осторожно спросил он, на ходу оглядываясь по сторонам. Они вышли к памятнику Даниле Галицкому.

– Давай немного пройдемся по Пекарской, недалеко… Надо проверить, как он работает!

– А вторая стрелка для чего? – Ежи на ходу ткнул пальцем во второй индикатор.

– Если не хватает негативного диапазона на первом индикаторе, то автоматически включается второй, который на позитивные вибрации вообще не реагирует, – повторил Тарас слова Симона Федоровича, сам удивившись, что так четко и легко запомнились ему пояснения доктора наук из лаборатории.

Ежи закивал. Он на ходу еще несколько раз наклонился, проверяя положение стрелки первого индикатора, после чего, удостоверившись, что она не покидает зеленого поля, расслабился. Свернули на Пекарскую, подходя к арке, ведущей к их дому, автоматически замедлили шаг. Но прошли мимо.

Тарас ощутил необъяснимый прилив бодрости. Улица была спокойна, редкие горящие окна старых польских домов рассеивали темноту. Иногда мимо проезжала машина, на которую стрелка индикатора тут же реагировала легким качанием.

– Я надеюсь, ты не собираешься идти до Лычаковского? – спросил Ежи. – Давай уже назад, а завтра утром продолжим. Днем как-то уютнее…

– Днем нельзя. – И снова услышал Тарас в своих словах голос Симона Федоровича. И удивился теперь не этому, а тому, что Ежи, который всё время сидел рядом с ним по другую сторону стола от специалиста по вибрациям, оказывается, не слушал никаких объяснений этого специалиста. О чем он думал?

– Нельзя? – удивленно переспросил сосед.

– Днем в городе преобладают естественные негативные вибрации, от машин, загазованности, человеческой агрессии. Поэтому трудно отличить естественные вибрации от аномальных… Ты разве не слушал его?

– Этого мужика в голубом гольфе? Слушал! Но он всё время на тебя смотрел, когда говорил… Не, я кое-что помню. – Лицо Ежи выдало своим выражением очевидное напряжение мысли. – Он же еще говорил, при каких показателях нельзя приближаться к источнику вибраций!

Тарас кивнул. Как раз он-то, Тарас, и не зафиксировал эту информацию жестко и намертво, чтобы в момент гипотетической опасности не растеряться или, наоборот, не проявить глупое мужество с малоприятными и неизвестными последствиями. Вторая отметка второго индикатора являлась тем пределом, за который им было не велено заходить. Но второй индикатор спал спокойно.

Тарас остановился. Ежи понял эту остановку как начало пути домой и, развернувшись, спокойно отправился назад по Пекарской. Тарасу ничего не оставалось, как догнать его. Но у брамы двора возникло у Тараса острое ощущение не до конца исполненного долга. И, попрощавшись с соседом, Тарас решил продолжить ночную прогулку по ближайшим окрестностям в одиночку.

Собственно, как только Ежи исчез в середине двора, и буквально через десять секунд хлопнула негромко дверь их парадного, планы Тараса конкретизировались. Он позвонил Дарке.

– Привет, как ты там? – спросил.

– Ничего. Скучаю, – ответил знакомый голос.

– Знаешь, у меня нет кофе, но есть интересный прибор! Я сейчас к тебе подойду!

– Ты меня и без кофе бодришь! – рассмеялась в ответ Дарка.

Только оказавшись у обменки, Тарас понял, что за время короткой прогулки ни разу не посмотрел на индикаторы. Зато сейчас, подняв и поставив его возле ниши для денежного обмена на прилавок-подоконник, он заметил, что стрелка стразу поднялась и остановилась почти на границе зеленого и красного фона.

– Что это? – спросила Дарка и ткнула в стекло со своей стороны пальчиком, показывавшим на прибор.

Тарас смотрел через окошко обменки на ее руки. Темно-зеленые перчатки уходили под рукава такой же темно-зеленой блузки, поверх которой Дарку согревала еще и трикотажная безрукавка черного цвета. На левом запястье поверх перчаточной ткани – красного цвета часы, прямоугольный пластиковый корпус которых переходил в пластиковый же гладкий браслет. Тарас отодвинул аппарат и сам коснулся рукой стекла по другую сторону от ее пальчика. Хотелось ощутить ее тепло. Стекло ведь может проводить тепло, как железо проводит электричество! Стекло даже усиливает тепло солнечных лучей! Он представлял себе теплоту ее рук. Он уже ходил с нею, держась за руку, всегда одетую в перчатку, но всегда же казавшуюся удивительно горячей, даже жаркой. Нет, перчатки не мешали ему и его фантазиям. Наоборот, раскрашивали их, его фантазии, в свои собственные «перчаточные» цвета.