Текст книги "Летопись 2 (СИ)"

Автор книги: Андрей Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

  – А разве его горб нельзя исправить?

  – Нет, чувак, тут время роль играет. Что выросло, то выросло.

  – То есть я нужен, как свиноматка? – спрашивает Алексей. – Мой организм производит некую хрень, из которой делают препарат и за большие деньги лечат богатеньких буратин вроде тебя. Я правильно понял, чувак?

  – Вроде того. Только что это такое – ну, хрень твоя – я не знаю. Не вникал.

  – Да, ты простой бандит, а не профессор генетики, это видно, – кивнул Алексей. – Зато я знаю – вернее, знал двух – нет, трех! – профессоров, которые очень хорошо разбираются в таких делах и вполне могли заказать меня, были бы деньги.

  – Ну, если тебя три профессора заказали, а ты хлебалом щелкаешь и харей торгуешь – ты полный лох, чувак! – заключил альбинос.

  – Есть один нюанс – двое из трех мертвы, а последний должен загорать в солнечном Магадане за воровоство.

  – Магадан – это чё? – поинтересовался альбинос.

  – Это не «чё», это «где». Неподалеку от Аляски.

  – А-а, знаю! – кивнул альбинос. – Я там срок мотал за торговлю кокой.

  – Ты не сказал, кто заказчик, ЧУВАК! – говорит Алексей, пальцы плотно обхватывают рубильник с красной шишкой. Фиг знает, для чего он предназначен, но если судить по цвету, чё-то важное!

  – Я не знаю, чувак! – вопит альбинос срывающимся тенором. – Заказ пришел по инету ... э-э ... твой фэйс и цена ... раздали всем шустрилам на борту, чтоб пасли.

  – Дальше!

  – Чё дальше? Упаковать и доставить на Никадор в условленное место. Дальше просто – мы передаем товар, нам дают бабки и отчаливаем.

  – Где и когда, козел!?

  – В порту есть пустой склад, координаты здесь! – взвизгивает альбинос, не отрывая взгляда от рубильника с красным набалдашником. Достает из нагрудного кармана семидюймовый планшет, швыряет Алексею. Конечно, хотелось бы эффектно поймать на лету, но увы! – руки заняты оружием и скользкий, как ледышка, планшет лишь касается кончиков пальцев и шлепается на пол. «Разбился! – мелькает мысль. – Нарочно так бросил»!

  – Ах ты, гад! Я тебе кишки на штурвал намотаю! – рычит Алексей, оглядывая рубку в поисках несуществующего штурвала.

  – Он не бьющийся!!! Ђ визжит альбинос. Ђ Это модель для военных и безруких!

  Планшет действительно цел. Металлический корпус и стекло выдержали удар, электронная начинка работает без глюков. На снимке спутниковой карты обозначено галочкой строение, дата и время встречи.

  «Что ж, узнал немного. Но хотя бы священнику доверять можно, – подумал Алексей. – Кстати, он не говорил, что воевал. Интересно, где и на чьей стороне махал шашкой старый хрен?»

  – Лады, аудиенция закончена, – голосом вышколенного дворецкого произносит Алексей. – Планшет остается у меня и надо решить, как разойтись. Не правда ли, сударь?

  Раздается треск и характерные хлопки от пуль. Центральный иллюминатор рубки управления покрывается сеткой трещин и дырами, железные болванки рикошетируют от стен, врезаются в пол, кромсают мебель. Алексей падает на пол, перекатом прячется от пуль и осколков под стеной. В падении он успевает заметить, что палят из крупнокалиберного пулемета, установленного на треногу метрах в двухстах от рубки. Осколки стекла сыплются дождем, пули бешено визжат и рвут на куски все, что попадается на пути. В том числе и пульт управления. Зеленый цвет индикаторов на панели сменяется оранжевым, плавно переходящим в ярко красный. Альбинос верещит что-то невнятное, пули рвут и кромсают пульт, который в свою очередь отплевывается искрами, пускает черный вонючий дым и трещит. Стрельба на мгновение стихает, слышен надрывный вопль альбиноса:

  – Кретины долбанные, замкнули цепь управления реактором! Будет взрыв!!!

  Стрельба возобновляется, электронный пульт разлетается на куски, перебитые кабели искрят и плюются дымом. С пола несется истошный визг, альбинос ползет к двери, шустро работая руками. Несколько пуль врезаются в стальную переборку, рикошет отбрасывает их, покореженные куски металла разрывают на куски грудную клетку альбиноса.

  Ощутив вкус чужой крови на губах, Алексей приходит в себя. Оставаться на корабле больше нельзя. Лишенный контроля реактор поведет себя неизвестно как. Может быть, автоматика сработает и остановит процесс? Или нет?

  – Проверять в любом случае не стоит! – вслух произносит Алексей.

  Воспользовавшись паузой в шквальном огне – лента кончилась или затык патрона! – Снегирев выпрыгивает из рубки управления, как лягушка из лужи. Приземляется в кувырке, уходит в сторону и тотчас проваливается в какую-то дыру. Автоматный ремень цепляется за выступ и Алексей зависает, словно парашютист, зацепившийся за верхушку дерева. Под ногами темнеет щель, видны железные бока контейнеров, уходящие вниз на несколько десятков метров. Долго провисеть на оружейном ремне не получится, металлическая «собачка», которая цепляется за выступ ствола, рассчитана на вес автомата, а не человека. Медленно, но верно запорное устройство разгибается, Алексей едва успевает схватиться за выступ и в последний момент подхватывает автомат за рукоятку – остаться без оружия категорически не хотелось!

  Кое-как прилаживает ремень, начинает спуск вниз. Щель узкая, ни черта не видно, ладони от волнения потеют и скользят по металлу, подошвы то и дело норовят промахнуться и утянуть вниз. Бормоча сквозь зубы ругательства, Снегирев спускается на дно пропасти, внимательно глядя под ноги – один раз оступился и все, кранты! Впрочем, опыта скалолазания у него хватало, а железные ящики контейнеров можно считать просто гладкими валунами, которые какой-то нетрезвый идиот сложил в громадный куб.

  Относительная тишина, воцарившаяся на палубе во время стрельбы, сменяется шумом, криками и суетой, характерными для восточного базара в самом разгаре дня. Сотни людей одновременно покидают свои жилища, держа в руках пожитки. Визжат женщины, верещат дети и орут, срывая голоса, мужчины. От топота ног содрогается палуба и, кажется, будто бы железные контейнера тоже пришли в движение. «Похоже, с реактором действительно проблемы и местные жители в курсе дела, – подумал Алексей. – Как быстро, однако, расходятся новости!» Бежит вдоль выступа второго этажа. До церкви остается совсем ничего, когда впереди что-то взрывается, отчего ребристые бока контейнера раздуваются, как брюхо стельной коровы. Проход закрыт, надо или подниматься выше, или спускаться вниз. Первое затруднительно, так как именно в этом месте железные ящики, как нарочно, стоят особенно ровно и плотно, а внизу беснуется толпа перепуганных людей, в панике мечущихся в узких проходах и давя друг друга.

  – Нет времени быть добрым! – шепчет Алексей.

  Автоматная очередь вспарывает воздух, пули визжат и воют в тесном пространстве. Шум и крики внизу на мгновение стихают, затем возобновляются с новой силой. Однако стрельба подействовала, народ стал разбегаться активнее и Алексей, выбрав момент, прыгает вниз.

   Глава 6

  На пороге храма видит Константина. Священник недоумевающе оглядывает людскую суету. Старик трет спросонья глаза, на заспанном лице выражение недовольства и презрения – чего разбегались-то с утра как оглашенные?

  – Дед, срочно собираем манатки и делаем ноги! – кричит запыхавшийся Алексей.

  – Чего? – осведомляется монах. – Пожар, что ли? Так я дыма не вижу.

  – Хуже, святой отец, намного хуже! – отвечает Алексей.

  Автомат выскальзывает из потных ладоней, железная палуба отзывается сухим звоном.

  – Никак убил кого? – спрашивает Константин, подозрительно глядя на оружие. – Душегуб проклятый!

  – Я защищался в пределах необходимой обороны! – возражает Алексей, поднимая оружие.

  – Конечно! – скривился монах. – Глядя на тебя, именно так и думаешь. Скажи еще, они сами!

  – Истинно так, святой отец! – неумело крестится Алексей. – Напали из-за угла, сеть накинули, поволокли ...

  Далее следует краткий пересказ произошедшего, в конце которого «святой отец» громко и внятно ругается матом, свирепо выпучив глаза:

  – Ты что, мать твою, ох...л!!! Да ты хоть понимаешь, что натворил? Реактор грохнет через несколько минут, мы даже убежать не успеем! Да и некуда здесь бегать!!

  – Сами они, Константин, сами! – втолковывает Алексей. – Я уже уходить собрался, а они из «крупняка» долбить начали длинными. Пульт вдребезги, провода замкнуло, реактор начал брыкаться.

  – Да я бы тебя ... прости меня, Господи! ... какого хрена ты поперся на улицу!? Чего дома-то не сиделось!?

  – Ну, так и не надо было сюда идти! Сидели бы себе на берегу.

  Константин с шумом выдыхает воздух, мелко и быстро крестится.

  – Ты прав, агнец божий, зря я тебя сюда привел, – говорит он уже почти спокойно. – Моя вина, мне исправлять. Иди за мной!

  С лязгом захлопывается железная дверь, отсекая шум и свет. Монах торопливо спускается по лестнице, Алексей за ним. Койка, на которой спал монах, летит в сторону, на полу лежит туго набитый солдатский рюкзак. Константин швыряет его Алексею:

  – За спину! – командует монах. – Автомат мне!

  Алексей повинуется, в глазах растет недоумение – монах действует как-то слишком решительно! С оглушительным грохотом рушится на пол платяной шкаф. За ним оказывается дверь. Самая обычная корабельная дверь с полукруглыми углами и штурвалом запирания. Из вороха вещей, выпавших из разбитого шкафа, старик выбирает пару фонарей. Один крепит в специальные зажимы под стволом, второй протягивает Алексею.

  – Иди за мной! – приказывает монах.

  Стремительно вращается штурвал, старик тянет ручку на себя, дверь открывается. Лязгает затвор, узкий луч подствольного фонаря выхватывает из кромешной тьмы ржавые стены тоннеля. Свисают пучки толстых, как лианы, проводов. Тянутся вдоль стен трубы в соляных подтеках, на потолке зреют жирные капли нечистой воды, а пол блестит – слизью? Ну, так кажется на первый взгляд. Монах бесстрашно шагает в тоннель. Спертый воздух, насыщенный влагой, запахом плесени и старых носков заставляет сморщиться и дышать не глубоко. Алексей брезгливо отворачивается и тотчас получает удар в лоб такой силы, что едва не падает на скользком полу. Гулко звенит железо, искры из глаз затмевают свет фонаря.

  – Включи фонарь, – советует монах. – Тут запросто можно голову разбить.

  – Я догадался, – бурчит Алексей, растирая ушибленное место. Шишка обещает вырасти знатной!

  Старик быстро идет по тоннелю, уверенно проходя мимо полуоткрытых дверей и никуда не сворачивая. Алексей шагает на полусогнутых ногах, голова низко опущена, фонарь светит в пол – на мокром железе можно запросто поскользнуться. Шмякнешься так, что прошлый удар в лоб покажется легким подзатыльником. Алексей так увлекся «исследованием» пола, что не заметил, как дед ушел вправо. Очнулся, когда из-за спины послышался раздраженный голос:

  – Куда прешь, милок!?

  Тоннель обрывается громадной комнатой – нет, залом, в котором можно играть сельские свадьбы или проводить матчи футбольной лиги.

  – Что это?

  – Нижняя палуба, – отвечает Константин. – Тут самолеты хранились. Вон, видишь подъемники?

  Фонарь выхватывает из тьмы подъемные платформы, на которых возвышаются остовы палубных истребителей. Скелеты боевых самолетов похожи на останки динозавров – такие же большие, страшные и ... бессильные.

  – Идем, нет времени на экскурсию! – приказывает старик. – И смотри под ноги.

  – Зачем? Здесь вроде сухо, – удивляется Алексей.

  – Тут бойня была. Можно ногу пропороть, – поясняет старик.

  Алексей опускает фонарь ниже и от удивления качает головой:

  – Мать твою! Тут склад трупов был или что?

  Пол буквально усеян костями. Белеют реберные решетки, берцовые кости выделяются толщиной и размером, черепа хмуро следят за людьми черными глазницами. Множество скелетов лежат или сидят плечом к плечу, истлевшие клочья одежды прикрывают кости. Пройти можно только узкой извилистой тропинкой вдоль стены.

  – Авианосец брали штурмом ... шагай за мной! ... оборонялась бригада морской пехоты США, за каждый метр бились. Штурмовали мутанты, люди и звери. Одних невозможно было отличить от других. Какой-то сумасшедший вывел нечто среднее между людьми и животными. Они были лишены страха смерти, отключен инстинкт самосохранения, – говорил старик. – Я с такими встречался, эти твари, даже будучи ранеными, не останавливаются. И в плен их брать нельзя, они просто невменяемы. Только убивать. Бригада морской пехоты полегла вся, включая командира. Мутантов набили без счета, трупы с палубы убирали бульдозером. Морпехи отступали с палубы вниз, к реактору. Хотели взорвать, но не получилось.

  – А что потом? Куда мутанты подевались-то?

  – Сдохли, – кратко ответил монах. – Началась какая-то эпидемия. Очень странная, потому что людей она не трогала, только мутировавшие заражались и умирали в течение нескольких часов. Авианосец превратился в могилу для тысяч людей и мутантов. Он стоял тут два года, прежде чем опять появились люди. Чудо, что реактор не взорвался без присмотра.

  – Или его притушили, – предположил Алексей.

  – Возможно, и так, – согласился монах. – Потом были стычки между бандами за право собирать дань с торговцев, жителей и путешественников, а также взимать плату за электроэнергию. «Теодор Рузвельт» опять заселился людьми, но живут они, как ты наверно заметил, только на верхней палубе. Мы пришли!

  Могила размером с футбольные поле остается за спиной, впереди торчат из пола ржавые поручни, темнеет дыра с уходящими вниз ступенями.

  – И что дальше? – спрашивает Алексей.

  – Спускаемся. Тут неглубоко, этажей пять.

  – Это, по-твоему, неглубоко!? – изумляется Снегирев. – Пять этажей вниз по ржавой лестнице?

  – Стыдись! – укорил монах. – Я иду и ничего, а ты, здоровый бык, нюни распускаешь.

  – Я ничего не распускаю. Ты, может быть, каждый день тут шляешься, а я впервые! – возмутился Алексей.

  – Тогда оставайся здесь, – предлагает монах. – Возможно, мы зря паникуем и реактор не рванет. Но я на всякий случай пойду.

  Лестница была явно не приспособлена для путешествия двух здоровых мужиков. Вообще-то на авианосцах есть лифты для людей и грузов, а лестницы так, на всякий случай. Увы, в жизни именно так – что нужно, не работает, а то, что «на всякий случай», целехонько. Правда, относительно – ржавые ступени таращились на людей глазницами дыр, поручни скрипели и норовили обломиться, лестничные пролеты содрогались при каждом шаге и, кажется, даже прогибались.

  – Дед ... э-э ... отец Константин! – зовет Алексей.

  – Чего тебе, дитя неразумное? – кротко отзывается старик. Он шагает уверенно, переступая сразу через две ступени, почти не касаясь поручней. – Отдохнуть надумал? Не советую, реактор с минуты на минуту взорвется.

  – Да знаю я! Куда идем-то во тьме кромешной?

  – Вниз.

  – А точнее нельзя, весельчак?

  – Мы идем к гаражу, где хранятся катера бандитов. Ты много их перебил?

  – Ну, так ...

  – Можешь не продолжать. Жаль, что не всех, – печально вздыхает старик. – Так вот, на одном из этих катеров мы должны уйти отсюда. Другого варианта нет. Кстати, возможно не мы одни, так что поторопись и не топай, как слон в гипсе.

  Снизу послышались голоса, появилась полоса яркого света. Алексей, собравшийся уточнить у не в меру умного монаха, как можно торопиться и не топать, прикусывает язык. Фонари гаснут, шаги замирают, Алексей с любопытством и опаской глядит вниз. В сумраке видно, что несколько человек копошатся возле моторных лодок, явно собираясь выйти в море через откинутую аппарель. Старик опрометью бросается вниз по лестнице, удивительным образом не создавая шума при этом.

  – Интересно, где старый черт научился так бегать по лестнице? – бормочет Алексей, безуспешно пытаясь повторить движения. Удается не так чтобы очень – перила прогибаются, ступеньки шатаются и норовят освободиться из зажимов.

  Пока Алексей изображал мотылька переростка, старик шустро спустился по лестнице и остановился на площадке лестничного пролета. Приклад автомата прижимается к плечу, ствол медленно перемещается вдоль ряда катеров, на мгновение замирая возле суетящихся людей. Чуть слышно щелкает переводчик огня, рычажок останавливается возле отметки «одиночный огонь». Монах глубоко вдыхает воздух и замирает в полной неподвижности. В следующее мгновение гремят выстрелы. Старик стреляет ровно и точно, по два выстрела в секунду и каждая пуля находит цель. Растерявшиеся бандиты даже не успевают открыть ответный огонь, так быстро все заканчивается. Последний валится на пол с пробитой головой, из мертвых рук падает оружие. Монах ставит автомат на предохранитель, спускается вниз. Ступени бегут навстречу, свет становится ярче, лестница слегка вибрирует под тяжестью тела – монах, перестрелявший полтора десятка человек, только не посвистывает!

  – Итак, действуем быстро! – командует священник. – Выводим из строя все катера, кроме крайнего и уходим.

  – Ага, – кивает Алексей, – а как?

  – В смысле? – не понял монах.

  – Ну, как их из строя выводить-то? Дно проломить?

  – Да, – после секундной паузы отвечает монах. – Лбом. Э-э ... прости меня, Господи, я опять! Леша, под приборной панелью есть провода. Оборви их.

  Пластик материал очень красивый и практичный, не боится влаги и не выцветает на солнце – если, конечно, он качественный. Один недостаток – хрупок он. Так хрупок, что Алексей ударом кулака выламывал «торпеду» вместе с электронной требухой. Худенький монах, только головой качал, глядя, как бывший интендант крушит приборные доски и не морщится.

  – А теперь, будь добр, подтолкни катер, – просит Константин. – Только не сильно!

  Алексей нарочито медленно упирается ногой в корму, голос тих и ядовит:

  – Садитесь, ваше преосвященство!

  Монах пожевал губами, окинул критическим взглядом размер ботинка.

  – Не гневайся, мирянин. Долгая жизнь в тиши да благолепии монастырском ...

  – Да-да, я уже понял, кем ты был в прошлой жизни, – кивает Алексей. – Навыки у тебя будь здоров. К рулю!

  Монах одним прыжком оказывается у штурвала. Алексей толкает лодку и запрыгивает на ходу. Резко и громко ревет мотор, турбина глотает воду и с силой выплевывает через сопла в нижней части кормы. Реактивные струи толкают судно вперед с нарастающей силой. Константин поворачивает штурвал, катер уходит влево и идет едва ли не параллельно берегу.

  – Ты куда? Остров же в другой стороне! – спрашивает Алексей.

  – Ветер. Надо идти против ветра, иначе радиоактивное облако накроет нас в море, – пояснил старик.

  И, словно подтверждая его слова, тяжкий гул взрыва настигает катер, заставляя людей инстинктивно пригнуться. Рубка авианосца проваливается, на ее месте образуется жерло радиоактивного вулкана, извергающего облака дыма и пара. Видно, как множество людей в панике покидает корабль, многочисленные лодки и плоты буквально усеивают поверхность воды. Люди стремятся как можно быстрее покинуть опасную зону. Им кажется, что вот-вот произойдет новый взрыв, сильнее прежнего, который уничтожит их. Они еще не понимают, что взрыв – не самое страшное. Ветер рассеивает облако пыли и дыма, радиоактивные частички сажи и остатки продуктов горения, не видимые глазу, проникают в легкие, оседают на коже и вещах, плавают на поверхности воды. Радиоактивная пыль убивает не сразу. Она разъедает внутренние органы, ломает природный иммунитет и освобождает раковые клетки. Радионуклиды поселяются в печени, в костном мозгу, в мышцах – везде! Спасения нет ... если только в самом начале не принять экстренных мер.

  – Леша, покопайся в «бардачке», – просит монах. – Нет, лучше в баре, он под столиком.

  Алексей поворачивает элегантную ручку, стенки раздвигаются, словно дверцы на игрушечном домике. Убранство «домика» состоит из бутылок с дорогим «бухлом» и батареи пузатых стаканов. Отдельно, в стеклянном контейнере прячутся кусочки льда.

  – Предлагаешь выпить? – удивляется Алексей. – А не рано?

  – В самый раз. Потом может быть поздно.

  – Ладно, тебе виднее ... а чего налить?

  – Кактусовой самогонки треть стакана и закусить! Себя не забудь.

  – Да, сэр! – бормочет Алексей, пожимая плечами – ежели монах такой орел, каковы же отцы церкви?

  Текила обожгла пасть, закупорила дыхание и воспламенила желудок. Роль закуски сыграла банка пива на двоих. Выпив и закусив, отец Константин мощно выдыхает, рука решительно движет рычаг подачи топлива. Мотор прибавляет рыка, водометы гонят белые струи воды с удвоенной силой, катер летит по низким волнам.

  – Святой отец, а мы не нарушаем скоростной режим? – интересуется Алексей. – Вдруг на мель сядем!

  – Первое, – решительным голосом отвечает Константин. – Я не святой отец, а всего лишь инок. Второе – мелей тут отродясь не было, под нами толща воды метров сто, если не больше. Третье – мы не на дороге. И четвертое – надо как можно быстрее уйти от радиоактивного облака. Если накроет, то и бутылка текилы не поможет.

  – Впервые слышу, что «бухают» для здоровья, – удивляется Алексей. – Какая связь между радиацией и алкоголем?

  – Самая, что ни на есть, непосредственная, – отзывается Константин, закладывая крутой вираж на юг, от которого Алексей едва не вываливается за борт. – Видишь ли, само радиоактивное излучение кратковременно. Опасно не оно, а зараженная пыль, которой мы все дышим. Радиация проникает внутрь вместе с частичками пыли и вывести ее оттуда можно только одним способом – активизировать работу печени, так как в обычном режиме она работает не очень быстро. Алкоголь яд и печень стремиться как можно быстрее от него избавиться. А вместе с ним выводится и все остальное.

  – Интересное объяснение, – кивнул Алексей, на всякий случай, продолжая держаться за поручни. – Общество анонимных алкоголиков тебя наверняка поддержит. А я думал, препараты медицинские есть.

  – Имеются, – подтвердил Константин. – Но где их взять в данный момент? И потом, эти препараты такой же яд, как и бухло, даже хуже.

  – Все яд и все лекарство. Тем и другим делает лишь доза.

  – Лучше закрой бар и поищи весла, умник, – советует Константин. – Топлива осталось совсем мало, а до острова верст тридцать, не меньше.

   Глава 7

  ... извращение до полной неузнаваемости. Анархия лишь иллюзия полной свободы, под накипью вседозволенности скрывается простая, как кирпич, тирания – т.н. право сильного. Люди желают власти любой ценой. Зверь, живущий внутри каждого из нас, возвышается лишь унижением других. В этом заключается смысл его существования. Равнодушие к власти свойственно тем натурам, которые держат своего зверя на коротком поводке, кормят впроголодь и при малейшем неповиновении выбивают дурь в буквальном смысле «деятельностью неутомимой». (Генералиссимус Суворов А. В.) Ничтожества же наоборот всячески стремятся сесть на трон, занять его любой ценой и не отдавать никому. Сын убивает отца, отец сына, дочь травит ядом мать и наоборот – все допустимо и возможно, если твой зверь срывается с цепи. Тогда ты сам ...

  – Итак, мы скоро будем на месте, – говорит Константин, задумчиво глядя в очертания береговой линии.

  – Твоя вилла возле моря? – шутливо удивляется Алексей.

  – Нет у меня виллы, – не принял шутки монах. – Но пираты внимательно следят за всеми, кто приближается к острову. На всякий случай, – пояснил он.

  – Ладно, лягу на пол и укроюсь дерюжкой, – пожимает плечами Алексей.

  – Хорошо бы, – вздохнул Константин. – Но дерюжки нет, а катер наш слишком заметен. Надо что-то придумать.

  – Ну не вплавь же ...

  – Оглянись!

  Алексей поворачивается. Горизонт покрывается свинцовыми тучами, бирюзовая поверхность моря темнеет, вдалеке появляется рябь с характерными «барашками».

  – И чего хорошего? – осведомляется Алексей. – Нашу лодку или потопит, или выбросит на берег.

  – Ветер дует со стороны северного побережья, он несет радиоактивную пыль с «Теодора Рузвельта». Дождь тоже отравлен. Об аварии на авианосце пираты уже знают, так что все они сейчас прячутся и никакого наблюдения нет, – торжествующим голосом произносит Константин. – Ты везунчик, интендант!

  – Ну, это как посмотреть, – скривился Алексей. – Если не успеем к берегу до начала шторма, там окажутся наши трупы. Хватай весло, Божий человек!

  Волны бились в корму, словно рассвирепевшие тюлени лбами. Усиливающийся с каждой минутой ветер дул в спину, подгоняя лодку еще сильнее. Люди только успевали грести, стараясь попасть точно в гребень набегающей волны. Удавалось не всегда и тогда весла сбивали верхушки. Ветер швырял клочья пены и размазывал по лицу, словно остатки сливочного торта. Алексей плевался и швырял матерную ругань по ветру. Монах греб молча и сосредоточенно, изредка шевеля губами. То ли молился, то ли проклинал. Берег приблизился быстрее, чем рассчитывали. Громадная, как кит, волна подхватывает лодку. Серая масса воды устремляется вверх, лодка опасно клюет носом. Не сговариваясь, Алексей и Константин табанят, изо всех сил упираясь веслами в тяжкую, как расплавленный свинец, воду. Корма перевешивает, волна несет людей в лодке, словно на ладони. Мимо проносятся прибрежные валуны, слабеющая волна исходит пеной и швыряет лодку на песок.

  – Бегом отсюда! – командует монах.

  Ноги вязнут в мокром песке, бежать невыносимо тяжело, но необходимо – следующая волна, сильнее предыдущей, может смыть в море. Стена воды с шумом и грохотом обрушивается на берег, заливая людей чуть ли не по пояс. Лодка, которую они только что покинули, мчится в клубах пены, догоняя. Алексей краем глаза замечает смутный контур. Пальцы мертвой хваткой сжимают скользкий борт. Старик рядом, вода заливает его почти по грудь. Алексей цепляет за шиворот левой рукой, ворот трещит, мокрая рубаха отстреливает пуговицы одну за другой. Лодку разворачивает бортом, она тащит за собой людей, как буксир. Как только волна схлынула, Алексей хватает старика поперек туловища и бежит прочь от сбесившегося моря. Когда до прибоя остается полста метров, останавливается, бережно опускает на мокрую траву обессилевшего монаха. Несмотря на холод и сырость с Алексея льется пот ручьями, тело дышит жаром, по мышцам разливается приятная ломота.

  – Дед! Константин батькович! Как ты?

  – Жив пока Господними заботами, – чуть слышно отвечает монах. – Ну, и твоими тоже.

  – Неблагодарная свинья! – вздыхает Алексей.

  Дорога к храму заняла не более получаса. Шли по пустым улицам – если можно так назвать скопище пластиковых лачуг с проходами между ними, – и ни одна собака даже не гавкнула в след. Похоже, новость о взрыве реактора на авианосце, обросшая выдумками и ужастиками, разлетелась по острову. Напуганные обитатели «клоаки зловонной» – по выражению Константина, – спрятались и носа на улицу показывать не собирались до конца ливня. Ну и отлично!

  – Слышь, Константин, а ты точно знаешь, что вода не заразна? – спрашивает Алексей.

  – В каком смысле? – удивился монах.

  – Ну, это... черт! – выругался Алексей. Идти в мокрой одежде и обуви крайне неудобственно. Штаны прилипают к ногам, по спине течет, ботинки жмут и трут, потому что носки сбились – уж лучше голышом, чем так!

  – Не вздумай босиком, – предупредил Константин. – Тут полно использованных шприцев и стекла от ампул. Получишь такую заразу, что ни один профессор не распознает.

  – Ладно, потерплю ... так что насчет воды? Она радиоактивна?

  – Едва ли. Пыль унес ветер в океан, вода как вода.

  – Слушай, а откуда тебе известно о радиации и всяких военных делах?

  Ответ монаха ошеломил Алексея так, что он замер на месте.

  – Я был офицером русской армии.

  – А как же ... ну, родился здесь?

  – Да, явился на свет в Техасе, но я русский. Мои родители были нефтяниками, несколько лет работали по контракту в Техасе, – пояснил Константин. – Идем уже, чего столбом застыл!

  – В жар бросило, остудиться хотел, – буркнул Алексей. – А дальше?

  – Вырос, выучился, служил в пехоте, – кратко ответил монах. – Был на войне, взрывом бомбы контузило, рухнувший потолок блиндажа повредил спину. Врачи думали, не выживу, но Господь рассудил иначе. Продолжить службу не мог по состоянию здоровья, обрел душевный покой и смысл жизни в вере.

  – Ну, ты даешь! – только и смог произнести Алексей.

  Ветер с моря задул сильнее, дождь усилился. С крыш потекло сильнее, улочки стали превращаться в широкие ручьи.

  – Удивляться особо нечему, – пожал плечами монах. – К Господу ведут разные дороги, люди сами выбирают путь. У одних он длинный, у других короткий. Но все – ВСЕ! – ведут к Нему. Иди за мной.

  Константин сворачивает в узкий проулок. Идти приходится почти в полной тьме, едва ли не на ощупь. Под ногами то и дело попадаются камни, на которых скользят подошвы ботинок. Округлые бока так и норовят подставиться таким образом, чтобы идущий вывихнул стопу или вовсе брякнулся задом на булыжник и копчик сломал. Алексей идет, как слепой, хватаясь руками за стены и заборы, поминутно смахивая воду с лица. Монах семенит впереди, даже не глядя под ноги, будто ходит тут сто десять раз и каждую неделю.

  – Долго еще? Все ноги переломал! – забубнил Алексей.

  – Уже пришли. Входи, – отвечает монах.

  Открывается низенькая дверь в стене, дверной проем дышит сухим теплом, запахом ладана и воска. Алексей ныряет в теплый сумрак, дверь за спиной с железным стуком захлопывается, отсекая стылую сырость улицы. Монах ведет Алексея к центральному входу, через крытый переход приводит в дом.

  – Твоя комната там, – указывает он рукой. – Для ночлега все приготовлено, ужин на столе, сухая одежда тоже.

  – Нас ждали? – удивился Алексей.

  – Все вопросы завтра. Спокойной ночи!

  Колокольный звон превращает сон в полудрему, затем раздражение будит окончательно. Алексей открывает глаза, кулаки сжимаются, мышцы наливаются силой. Первая мысль – схватить звонаря за ноги и шарахнуть башкой по колоколу. Один раз. Словно почуяв желание гостя, звонарь «блямкает» еще один раз и успокаивается. Колокол недовольно гудит какое-то время, наступает тишина. Алексей вспоминает, что монах насчет одежды говорил вчера, взгляд скользит по комнате – на стуле висят черные штаны из грубой холстины, рубашка с мятыми рукавами, рядом склонились в разные стороны кирзовые сапоги. Стопкой сложены два куска чистой ткани. Напрягши память, бывший интендант вспоминает, что это портянки – древняя и очень практичная замена банальным мужским носкам.

  – Портянки – это чересчур! – шепчет Алексей.

  Пальцы касаются парусиновых штанов, подушечки ощущают приятную сухость. Джинса затвердела после сушки и уменьшилась в размере, так что штаны оказались слегка маловаты после надевания, зато низ в самый раз, подворачивать не надо. А вот рубашка в плечах того, не очень. Что ж, рукава отрываются, ворот расстегивается – самое то! Ботинки – увы, – разошлись по швам и для дальнейшей носки не годились. Пришлось намотать те самые «чересчурные» портянки и напялить сапожищи. Быстренько завершив туалетные дела, выбритый чужой бритвой, умытый и причесанный, Алексей выходит из дома.