Текст книги "Берега вечности. Хроники Эллизора, часть 3 (СИ)"

Яков отложил письмо. "Хамты-хамты... – подумал он, – и взявшие над ними власть обры..." Сам великий посвящённые знал куда больше из всех ныне здравствующих эллизорцев об истории хамтов, обров и происхождении Ловерока, но не стремился никому это знание открывать. Тем более – Артуру. Да, Артур был очень ценным кадром и даже в какой-то степени другом, именно поэтому Великий посвящённый предпочитал держать его на расстоянии – в Ловероке, где от него было ровно столько пользы, сколько от любого наместника и главы "Большого патруля", умеющего держаться в седле и держать же в руках меч, а так же быть связующим звеном между властителем Эллизора и вождями северных племён,

однако ни на что больше не влияющего по причине именно что своей пространственной удалённости от центра. Вероятно, находись Артур в самом Гранд-Эллизоре, Яков боялся бы его более других приближённых. Уж больно этот Артур был всем хорош: средних лет, богатырская внешность, благородные манеры, рассудительный. Ну да, опять же ещё он умеет держать в узде всех этих хамтов и новых обров, как главных поставщиков дешевой рабочей силы для южных рудников Эллизора, что тоже крайне не маловажно для экономики клана... Да, по видимости, Артур предан Великому посвящённому, но разве одной этой видимой преданности можно вполне доверять? Нет, Яков вообще никому полностью не доверял. Доверие это излишняя для истинного правителя роскошь. Потому, фактически, и удалил от себя Артура подальше, в Ловерок, потому что почти полюбил его. А это в его, Великого посвященного положении, ещё более непозволительная роскошь!

Яков не спеша открыл стоящую перед ним на столике небольшую резного дерева шкатулку и пихнул под язык два белых шарика-крупинки. Вкус сахарной пудры ощущался слабо, поскольку горчило основное содержимое, но за долгие годы он привык к снадобью и почти не ощущал никакого вкуса. Как, впрочем, и особой эйфории: главное держать себя в рамках, не утрачивать самоконтроля и как таковой трезвости – равновесия, что называется, а без эйфории можно и обойтись. Да, решительно, только чудом и собственной силой воли посвящённому удавалось не увеличивать дозу и, тем самым, с одной стороны не разваливаться, а с другой не идти порочным путём поиска утешений и сильных ощущений как таковых. Равновесие – вот, всё-таки важнейшая черта или свойство бытия, необходимое для самосохранения в этом мире.

Жаль, конечно, что нет никаких реальных следов "Золотого шара" – всё только какие-то басни да легенды. А ведь в своё время сам Варлаам говорил, что шар находится по соседству с залом саркофагов в Ловероке, однако, что сразу после Пробуждения, что несколько позже, Яков никакого шара там обнаружить не смог. Такое ощущение, что за время его сна в Ловероке очень многое изменилось: то ли слишком времени прошло, то ли кто-то ещё успел там пошарить – в общем, загадочная получается история, жаль, что так и не успел за эти дсятилетия с этим шаром ко времени Торжества разобраться. А ведь ко всему прочему остаётся вероятность, что эти самые вонючие хамты к пропаже "Золотого шара" в своё время руку-таки приложили. Не исключено, что шар стал для них главным идолом. А если это так, то будут своего идола тщательно скрывать и ни за что никому не признаются, что он у них и что они его прячут. Если только не посчитают тебя за своего, совсем своего. Но это крайне маловероятно. Яков невольно вспомнил великого чёрного вождя хамтов, ныне покойного Ворула. Как тот взирал на него, великого эллизорца и покорителя Ловерока, преданно и как будто даже с любовью, возле кострища за чашей подогретой водки, и одновременно в его глазах плескалась такая ледяная глубина, какой он, Яков, пожалуй, не видел даже у великого жреца Маггрейда Варлаама. И чем этот лёд является на самом деле – любовью или ненавистью? – пойди разбери.

Да, Ворул к своему преданному взгляду присовокуплял и вполне правильные слова, типа, если мы что узнаем о Золотом шаре, то обязательно сообщим, не будет с нашей стороны никакой тайны, но Яков отлично понимал, что это ложь: скорей всего, великий хамт знал, где "Золотой шар" и открывать его местонахождение никому не собирался. И был этот разговор уже довольно давно, ещё до пленения хамтов обрами. С тех пор ничего в отношении шара так и не прояснилось, современный вождь хамтов в подмётки покойному Ворулу не годился (ясно дело, что обры и не допустят быть у хамтов слишком великому вождю), а сами обры и впрямь ничего о "Золотом шаре" знать не могли, поскольку хоть и были куда более воинственными и свирепыми, но и куда более (в сравнении с порабощёнными ими хамтами) примитивными. На самих обров у Великого посвящённого была определённая узда и управа, однако ж это пока мало приближало его к нахождению Золотого шара.

Плохо, конечно, если от Золотого шара и впрямь может зависеть обеспечение глобального равновесия, но, ничего, шар тоже не единственное средство, у посвящённого есть ещё кое-что в запасе. Тут, главное, рисковать самим собой никак нельзя, коль скоро время и впрямь близко, это несомненно! И чтобы вполне воспользоваться им, этим новым временем, он, Яков, сын Деоры и ученик великого мага Варлаама, ныне – Великий же посвящённый – заплатил немалую цену: фактически, молодостью, основным ходом своей земной жизни пожертвовал.

А это всё же не шутка! Хотя, говорят, что у каждого человека свой внутренний возраст, своё ощущение времени: кто-то, будучи уже стариком, ощущает себя лет на тридцать, а кто-то и наоборот. Однако Яков не обольщался: да, он не чувствовал себя стариком, но и внутренне молодиться не видел смысла. А что касается внешнего, то, разумеется, до всех перипетий атрибутики, ритуалов и облачений пусть ему и было дело, но равно настолько, насколько требовал сам процесс, сама мистериальность происходящего, где уже довольно давно он был главным лицом.

Правда, одной из проблем во всём этом была скука. Она самая овладевала им в этом временном срезе, в этом горизонте. Уже давно он смертельно скучал, потому как ничего нового вокруг не происходило, а былое вдохновение, имеющее место быть при становлению нового Эллизора (Гранд-Эллизора в том числе!) уже покинуло его. Даже не очень частые, но всё же имеющие место быть по особо важным поводам человеческие жертвоприношения не трогали душу. А ведь когда-то такого рода мероприятия очень и очень вдохновляли. Пусть и не сами по себе, а то, что им предшествовало: ещё бы! – внедрить, посеять, убедить, мотивировать, возрастить, сформулировать внутри клана атмосферу, предчувствие, желание, жажду тех же публичных жертвоприношений, которые и должны были сохранить общее бытие храма в необходимой стабильности. Да. Раньше это было... нет, была, даже и не песня... и не поэма, это именно что сага, мистерия, нечто эпохальное, можно сказать, акт высшего творения, единение с высшей мудростью! Настолько высокое вдохновение, насколько вообще простой смертный в качестве автора или творца может быть этому причастен. Однако на то он и есть Великий посвящённый, чтобы явить себе и окружающему миру такую способность, такие творческие силы. Да и вообще, сделать необходимость такого рода жертвоприношений публичной и оправданной, это вообще-то, надо признать, весьма и весьма высокое свершение! Вон, взять тех же хамтов: что, разве у них нет человеческих жертвоприношений? Пусть также не очень частых? Все знают, что – есть, но и все же делают вид, что – нет, типа, только животные и растительные. То есть, они свои истинные жертвы скрывают, совершают втихаря, тогда, как Яков в своё время эти самые высокие жертвы в Эллизоре сделал не просто публичными и оправданными, но именно что мистериальными, сущностно важными и необходимыми, иначе говоря!

Однако в том и беда, что в последние годы его личное живительное вдохновение иссякло. Почему именно это произошло, сам Яков до конца понять ещё не мог. Во всём этом была какая-то загадка, некая ускользающая от него самого тайна, что невольно напоминало ему его юные, ещё подростковые годы в старом Эллизоре, когда он знал, подозревал, что его мать – ведьма и причастна настоящему тайному знанию, но многого в её словах и действиях не мог понять, в частности – того, почему она не воспользуется всей силой и мощью той же магии против их общих врагов. Великий посвящённый невольно усмехнулся при воспоминании о тех днях: разумеется, тогда он был ещё совершенно наивный юнец, не понимающий, что магия это не игрушка, но обоюдоострая и тем очень даже опасная сила. Но именно сейчас, уже в зрелых летах он не понимал, почему именно былое вдохновение оставило его. Может быть, потому, что сами по себе настоящие жертвоприношения не могли быть частыми? Тогда как при обычных приношениях растительных или животных жертв сердце оставалось равнодушным... Да в самые кульминационные моменты той или иной теургии Яков старательно изображал благоговение и проникновение. Иначе не поймут. Да, народ не поймёт полное равнодушие жреца. Ему, народу, видите ли, надо не только хлеба и зрелищ, но и определённого вдохновения тоже. Путь и упрощенный, более приземлённый, но – экстаз. Иначе народ может усомниться в сакральной действенности жреца и начать искать заменитель – народом легко может овладеть дух мятежный, к примеру, иначе говоря – революционный. До этого, естественно, доводить нельзя. Кто из правителей или жрецов относились к этой проблеме наплевательски, всегда пожинали бурю. Как правило, кровавую.

Сам Яков пытался показать, что лично он не такой уж любитель кровавых жертвоприношений, однако, одновременно, давал понять, что если иногда не выпустить пар именно таким образом, народ устроит сам себе и своим правителем разгул таких кровавых стихий, по сравнению с которыми наличие человеческих жертвоприношений при вполне развитом культе является гораздо меньшим злом на фоне гор и холмов трупов, которые может наворочать мятежный народный дух, дай ему-таки вырваться на свободу. Это был мотив для любителей мыслить социальными категориями. Разумеется, имелись мотивы и посложней и поглубже – для избранных интеллектуалов, так сказать. Ну, типа, что без настоящих жертвоприношений устои мироздания вообще непрочны. Настоящее дело прочно лишь тогда, когда под ним струится кровь, не так ли? Прав был один из древних. В том числе только тогда и надёжно дело сохранения всего миропорядка, не только социального и народного. Да, конечно, глобальное равновесие требует соблюдения соответствующих законов и точности в соблюдении всех установленных ритуалов. Хотя и само по себе равновесие категория не абсолютная, оно ведь тоже может застаиваться, равновесие это самое, и тогда в самом себе вдруг начинается скрывать червоточину, можно сказать, что и гниль.

Да и что говорить, ведь народ Эллизора, ставший довольно многочисленным за последние годы, одновременно сделался весьма и весьма избалованным, а это не очень хорошо. Нарастили, так сказать, жирок. Долгие годы изобилия, спокойствия и благоденствия имеют не только положительные стороны, но и явно отрицательные. Полное отсутствие внешних опасностей, войн и нашествий, рано или поздно развращает. Иначе говоря, система, имеющая герметический характер, не жизнеспособна в долгосрочной перспективе. В истории человеческого рода в обыденных земных границах не бывало долговременного и расслабляющего отсутствия войн и потрясений. А вот с Эллизором, похоже, такого рода казус всё же приключился. Правда, как там в своё время говорил Великий посвященный Варлаам, "квадроцикл" рано или поздно закончится, но чем он может кончиться для имеющих место быть в его наибольшей длительности, никто не знает. Вот и сейчас, как чувствовал Яков, длительность подходит к концу, завершается это самое Великое разделение, оно и же и Великое уединение на самом деле, тогда как этот народ в этой самой длительности стал слишком пресыщен и этой самой пресыщенностью испорчен. Этому народу нужна встряска, нужны испытания, поскольку и как видно, сам сложившийся и богатый эллизорский культ перестаёт выполнять свою функцию – перестает служить регулятором, оттоком, а также одним из важнейших властных рычагов. Начинает всё пробуксовывать, опять же. Это и плохо, это и опасно! Беда только, что и в личном плане Яков тоже не находил серьёзных источников вдохновения. Снадобье было необходимо для поддержание общего тонуса и вообще долголетия, однако уже давно (при одной и той же дозе) не могло служить источником для подлинного творчества, настоящей силы. Как бы не вышло так, что равновесие и стабильность сыграли и с самим посвящённым плохую шутку! Разве что только человеческие жертвоприношения по-настоящему бодрили его. Но, увы, они не могли быть частыми.