Текст книги "Берега вечности. Хроники Эллизора, часть 3 (СИ)"
Автор книги: Андрей Спиридонов
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
В общем, в магазине мы затоварились, в том числе и медикаментами, но уже на выходе из посёлка нам не повезло: позади вдруг нарисовался джип местных п овстанцев с крупнокалиберным пулемётом на турели, а ещё несколько позади пылила их же «бэха». Наверное, можно было попробовать сразу сдаться, но северяне первыми открыли огонь. Если вы не знаете, как пули калибром в четырнадцать миллиметров разрывают тело вашего ближнего, то вам лучше никогда не видеть этого: первым это произошло с тем из нас, кто вскинул единственный имеющийся у нас с полным боекомплектом автомат. Падая на землю и отползая за обгоревший остов бывшего здесь танка, я ещё услышал два пистолетных выстрела, но следом уложил и на землю и того, кто осмелился открыть пусть и никудышный, но ответный огонь. Куда подевался наш третий спутник, я даже и не понял: то ли успел дать дёру, то ли его тоже уложили очередью из пулемёта. Во всяком случае, мне было не до тщательного осмотра местности. Со мной была одна единственная граната, прямо за мной и остовом танка был небольшой кювет и бугор , заросший густой травой, а за бугром чуть в отдалении начинался лес, куда мне и было желательно попасть. Однако этому желанию сильно препятствовали джип с пулемётом и бэтээр на дороге. Правда, бэтээр дал газу и подался куда-то дальше к центру поселка, в то время как к остову танка и трупам моих товарищей, судя по урчанию мотора, приближался тот самый джип. Севряне , как видно, решили проверить, всех ли они положили на месте. Итак, у меня была надежда только на единственную мою гранату. Джип моих врагов имел открытый верх с пулемётной турелью, и если угодить гранатой именно туда, внутрь, был шанс уйти живым, потому что, если даже если кто в джипе будет не убит , а только ранен, контузия от взрыва и шок вряд ли дадут ему возможность вести прицельный огонь, тогда как «бэха» не сможет быстро развернуться и вести за одним мной серьёзную охоту. Беда была в том, что ранее мне доводилось бросать гранату всего два раза в жизни, да и то был о на учебном полигоне. То есть шансов у меня было немного. Даже выглянуть из-за танка и примериться вряд ли оставалась возможность: тут же замет ят и изрешет ят . Я даже и не знал, на каком расстоянии находится джип – доносился только шум мотора. Очевидно было также, что если они сейчас остановятся и повылезают наружу, то это сильно уменьшит шансы уложить их всех в одной кабине, на борту, так сказать, этого самого джипа. Было обидно, что, вот, похоже, настал мой смертный час, а я ничего особо выдающегося в этой жизни совершить не успел, разве что женился да родил одну дочку, но и в этом ничего такого особенного нет. Даже в этой дурацкой войне ничего такого героического не совершил – что приказывали, то и делал. Именно эта обида заставила меня молиться – как-то так: "Господи, ты же видишь, что со мной происходит! Помоги мне сейчас, помоги! Помоги, и я постараюсь жить лучше, как Тебе угодно! Обязательно прочитаю Библию, я же уже однажды пытался! Помоги, Господи, бросить эту гранату !"
В общем, когда я выдернул чеку и быстро поднялся из-за танка, момент был вполне удачный: пулемётчик отвернулся, двое только изготовились спрыгнуть на земле, а водитель хоть и смотрел прямо на меня, выпучив глаза, но ничего сделать уже не смог, только, кажется, пытался что-то крикнуть, когда моя граната с металлическим стуком угодила куда-то прямо за пулемётную турель - и тут же раздался взрыв. Его последствие я не стал рассматривать, потому что тут же дал дёру за бугор в сторону леса. Сзади раздавались стоны и какие-то выкрики (стало быть, кто-то уцелел, это мне не жалко, пусть живёт, кто может), но выстрелов в мою сторону в тот момент не доносилось.
21 июня.
Вчера, наконец-то, вышел к своим. С рукой дело совсем плохо, грозит ампутация, так что меня должны отправить в столичный госпиталь. Это, конечно, хорошо, ведь у вижу своих: в первую очередь Жанну и Сонечку.
Глава ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
В ПОИСКАХ ЯДОЗУБОВ
Несмотря на то, что Яков хорошо знал эллизорские подземелья, задача найти питомник с таллайскими ядозубами, оказалась не из лёгких. Покойный Тимур хранил местонахождение ядозубов и запасов снадобья в тайне и никому эту тайну не раскрывал. В его комнатке-чулане удалось обнаружить лишь небольшой запас заветных белых крупинок, две трети которых Великой посвящённый отсыпал себе в шкатулку, а треть милостиво презентовал Геронтию Ному, который без снадобья (пусть тот и утверждал, что не очень к нему привязан) рисковал совсем разболеться и перейти на постельный режим.
Вооружённые факелами, свечами, мотком верёвки и кинжалами Яков вместе с Геронтиумом уже который час бродили в разветвлённых подземельях под Дворцом Пробуждения. Великий посвящённый мог неплохо ориентироваться в темноте даже и без освящения, но никогда и никому этой своей способности старался не выдавать, считая её своего рода тайным оружием.
– Не мог Тимур устроить этот питомник слишком далеко от дворца. Он никогда надолго не исчезал...
– Всё же зря ты убил его... – пробормотал главный жандарм, держась чуть позади посвящённого.
– Ты же знаешь, что это получилось случайно, – раздраженно ответил Яков, – я был вынужден воспользоваться кинжалом прежде, чем заметил, кого поразил. К тому же лезвие было отравлено...
– Понятно дело, – вновь как бы между прочим заметил Геронтиум, – иначе вряд ли Тимур дал бы убить себя. Лучшего бойца не сыскать во всём Эллизоре... Это вообще – чудо из чудес: завалить самого Тимура! – он вновь на беду себе не замечал, что говорит с Великим посвящённым излишне дерзко.
– Не повезло, – подавил в себе раздражение Яков и сделал вид, что никакой дерзости не замечает, поскольку ему было интересно, как и что в дальнейшем будет говорит его давний соратник, – не повезло нам всем с этой историей. Проклятая девчонка...
– Всё же я бы не советовал тебе трогать её... – Геронтиум остановился и громко чихнул, так что колебания воздуха его спутник ощутил, словно горячую волну. – Ганна явно не одна, и нужно прежде понять, кто именно ещё водит с ней дружбу...
– Знаю-знаю! – нарочито спокойно ответил посвящённый. – Не чихай так громко! Здесь небезопасно! И вообще, если мы не найдём ядозубов и снадобья, все остальные проблемы просто не актуальны! Без снадобья мы сами по себе рискуем быстро загнуться без всяких врагов и пятой колонны как таковой!
Хотя Геронтиум уже давно Якову, как говорится, осточертел, но ведь нельзя остаться совсем без соратников. А тут, недавно, Великий посвящённый осознал, что после гибели предателя Тимура, кроме Геронтия Нома, у него никаких прямых соратников или друзей более не осталось. Хотя, что такое вообще друг как таковой или, кстати говоря, что такое вообще эта такая называемая дружба? Чаще всего, это иллюзия, иногда – увы, большая, иногда даже – великая! – которая, стоит заметить, очень часто становится полной противоположностью, то есть – сущей враждой! Вспомнить хотя бы того же Оззи, друга детства, с которого и начались все злоключения Якова? Уж какой по началу был сосед и друг... а чем всё потом обернулось? Впрочем, вот и получалось, что Геронтиум Якову пока ещё нужен, пусть и забывается, ведёт себя неадекватно. Но, весьма возможно, это простительное следствие его общей болезненности, которое также берёт начало всё в той же пережитой ими летаргии? "Простительное"? – ну, да, пока простительное. Пока он ещё и впрямь нужен для дела. А там, как говорится, как фишка ляжет!
Они некоторое время помолчали, втягивая в себя густой смрадный воздух. Впереди была развилка, состоящая из трёх коридоров. Один из них, центральный, имел каменную кладку и производил более надёжное впечатление. Тот, который уходил вправо, включал в себя старые и гнилые на вид деревянные подпорки, а вот проход, что был по правую руку, оказался, скорее, не коридором, но довольно глубокой нишей, которая в свою очередь скрывала в себе массивную железную дверь со встроенным замком.
Великий посвящённый знал, что они пришли куда надо, нутром это чувствовал. На миг ему даже почудилось в себе отзвук или отблеск некого священного ужаса, который он остро ощутил в юности перед дверью магического подвала собственной матери. Действительно, какой страх и трепет владел им, когда мать, пусть вынужденно, но сделала его причастным своим магическим практикам. И насколько теперь, по прошествии многих лет, он мог только подивиться своей тогдашней наивности. И вдруг совершенно неожиданная мысль пришла ему в голову: а что, если бы была возможность отмотать всё назад и, пусть это банально звучит, начать всё сначала – именно тогда в старом Эллизоре, начиная с конфликта из-за Чужестранца? Обычно на такого рода дурацкое вопрошание, пыжась, отвечают однотипно: нет, несмотря на всё пережитое, я поступил бы также! О, глупцы, говорящие так! Совсем не обязательно поступать точно так же! Можно поступить куда умней и не совершать дурацких же ошибок! Быть его воля, Яков бы не дал поранить себя Скунсу, действовал бы осмотрительней и уж придумал бы, как уничтожить ненавистного Чужестранца и как на самом деле отомстить бывшему другу Оззи!
– Так что? Это здесь? – не выдержал затянувшегося молчания Геронтиум.
– Здесь-здесь! – сумрачно выдохнул Яков. – Больше быть негде!
– Да?.. – протянул Геронтиум. – Может быть... Только где ключ? Нам эту дверь так просто не сломать!
– Зачем ломать? – Яков буднично достал из кармана жреческой тоги большой блестящий ключ на довольно увесистой цепочке. – Это я снял с Тимура. Если эта та дверь, то это тот ключ!
Как и ожидал Великий посвящённый, помещение, которое обнаружилось за дверью, было довольно обширным и состояло из нескольких комнат, наполненных разного рода холодным оружием, драгоценной утварью, тканями и посудой. Но самым удивительным была сводчатый и довольно длинный зал, отгороженный от остальных помещений высокой металлической решеткой, к которой искусно крепилась мелкая металлическая сетка, не оставляющая какой-либо щели – ни сбоку, ни сверху, ни у самого пола. Ещё удивительней было то, что внутри зала из-под скрытого в полумраке потолка проникал слабый рассеянный свет и, сверх того, доносилось негромкое равномерное журчание воды – это явно был или подземный источник или протекающий свозь помещение подземный же ручей.
Великий посвящённый благоговейно и осторожно коснулся рукой решётки и воскликнул:
– Слава Эллизору Многомогучему! Я не обманулся в своих надеждах! Ядозубы не могут совсем без света и воды! Тимур всё продумал. Нам нужно только решить проблему с кормом.
Геронтиум посмотрел на своего приятеля и компаньона с некоторой опаской:
– Проблемы будут не только с кормом, – заметил он. – нужна осторожность: ядозуб страшно ядовит. Его укус смертелен. И ещё неплохо бы знать, как именно Тимур изготавливал снадобье?
– Это как раз не проблема... – усмехнулся Яков и аккуратно потянул на себя решётку. – Основа нашего снадобья это просто помёт ядозуба. Ну, и сверху скорлупа из сахарной пудры, только и всего. В крайнем случае, можно обойтись и без неё... Пилюлю можно и не подслащивать, перетерпим!
Решетка легко и без скрипа поддалась, после чего посвящённый с некоторой опаской заглянул внутрь, почему и не заметил, как его спутник с трудом сдерживает рвотный рефлекс.
Глава ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ХОЛМЫ ЛАВРЕТАНИИ
Солнце ярко сияло в небе Лавретании одновременно пространственно-временной дугой, оставляя сдвоенное ослепительное отражение в чистой озёрной глади. Однако из всех эллизорцев-переселенцев любоваться этими красотами было особо некому: большинство были заняты ловлей и заготовкой рыбы, собиранием трав, разбором и ремонтом подземных складских помещений. Ещё несколько человек, вместе с Леонардом, Рейдманом, старшим сыном Леонарда Фаддеем и Силентиусом, который показал неплохие способности во владении стрелковым оружием, занимались реконгсценировкой
местности с целью определения, как и где установить хотя бы пару пулемётных точек для прикрытия поселка от внезапного нашествия. Одно пулемётное гнездо уже установили на другом берегу озера возле складских ворот, ещё одно разместили в самом подземелье на входе во внешний тоннель, и, вот, наметили ещё два: для того, чтобы как следует прикрыть подходы к причалу и лодкам, а также и сам посёлок с дальней от озера оконечностью, откуда, вероятней всего, и могли пожаловать незваные гости. Меньше никак не получалось, но и четыре крупнокалиберных пулемёта представляли собой почти не разрешимую проблему: даже если дежурить на этих объектах по одному стрелку (по правилам всё же нужны двое – один пулемётчик, другой – помощник-заряжающий), людей катастрофически не хватало. По крайней мере, таких, которые хоть как-то могут обращаться с пулемётом, заряжать ленту. А уж, чтобы вести прицельный огонь...
– Слушай, Леонард, – несколько задумчиво сказал Рейдман. – Мне представляется, что иного выхода нет: нужно обучить твоих хранителей. Среди них есть несколько мужиков, которые по физическим параметрам вполне справятся с этой задачей! – и он несколько беспокойно оглянулся по сторонам, словно ожидая, помимо главного хранителя, увидеть или услышать ещё какого-нибудь оппонента своему предложению.
Таким оппонентом вполне мог выступить Магирус, который вообще продолжал относиться к Рейдману с подозрением и при всяком удобном случае, если были хоть какие-то основания, вступал с ним в спор. Но на этот раз Магируса с ними не было по причине некоторого нездоровья, а так же и потому, что "все равно в этой их стрельбе-пальбе он ничего не понимал". В общем, так или иначе, Рейдман мог ожидать, что его идея Леонарду не понравится, поскольку тот продолжал оберегать оставшихся хранителей Закона, противясь, насколько возможно, их использованию на тяжелых работах или ещё каких-либо рискованных мероприятиях. Главного хранителя можно было понять: после катастрофы в Эллизоре и драматичном переселении в Лавретанию хранителей поубавилось вместе со всем населением клана. Но на этот раз Леонард не стал спорить.
– Надо так надо... – кивнул он. – Бери тех, кто и впрямь справится, обучай!
Они стояли на вершине небольшого холма у входа в прибрежную долину, где и располагалось само поселение – по левую руку были видны почти все дома, за исключением причала, а по правую – уже основательно заросшую каменистую дорогу и мелкую гряду гор в отдалении.
– Хорошо! – сказал Рейдман. – Начну прямо сегодня. Силентиус мне поможет, он лучше всех преуспел в знании матчасти да и стреляет уже не хуже меня.
Леонард с одобрением посмотрел на Силентиуса, но ничего не сказал: было видно, что какие-то совсем другие мысли гложут хранителя, которые, по всей видимости, не имеют прямого отношения к так называемой "матчасти", то есть – пулемётам, пистолетам, патронам, огневым позициям и т.д. И впрямь, Леонарда бороло ощущение нереальности происходящего: мог ли он подумать ещё год назад, что вскоре будет вот так вот на вершине лавретанского холма размышлять на тему, как лучше расположить мощное огнестрельное оружие и кого из хранителей Закона к этому делу определить. Да... в то время как, фактически, сам Закон и его прославление окажутся в самом серьёзном запустении?
– И кстати, отец, что-то всё же нужно делать с Законом! – подал голос Фаддей, который всё больше помалкивал всё это время, выражая своё одобрение лишь молчаливым кивком, когда это было необходимо.
Он же теперь не расставался с автомат Калашникова и запасными магазинами. Фаддей вообще словно был рождён для оружия, любые образцы его смотрелись на нём как неотъемлемая часть, тогда как без оружия Фаддей выглядел одиноко. Кроме него, из всех собравшихся только у Рейдмана был с собой пистолет системы Стечкина. И хотя Иван уже несколько раз говорил, что надо бы большинству эллизорцев не высовываться куда-либо без оружия, пока с этой мыслью свыклись далеко не все.
– Что ты имеешь ввиду? – переспросил Леонард.
– Нужно перевозить на склад весь архив. А то можем потом не успеть, если начнётся какая-либо заваруха.
Леонард ответил не сразу.
– Да, наверное, надо... – наконец, произнёс он. – Только я не нашёл на складе подходящего помещения...
– Ничего, отец, давай мы найдём! И тебе покажем! А ты одобришь! Только нужно спешить, нельзя откладывать!
– Хорошо-хорошо! – сказал Леонард и начал неспешно и, чуть горбясь, спускаться с холма в сторону посёлка.
Фаддей смотрел ему вслед с плохо скрываемой жалостью: да, его отец Леонард сильно постарел. Вся эта история с Законом, переселением, а главное – с потерей Оззи и Беллы – его явно подкосила. Плюс к тому Главный хранитель вёл себя не совсем адекватно: очевидно же, что надо срочно перемещать все бумаги Закона из ветхой лачуги во вполне надёжные помещения, а он, отец-хранитель, никак не может на это решиться.
Лёгкая тень мелькнула над ними и все ощутили дуновение, как от взмаха крыльев. Это было и в самом деле так: некое существо с когтистыми лапами, перепончатыми крыльями и длинной зубастой мордой, проскользнув над их головами, продолжило стремительный полёт, явно направляясь к Главному хранителю Закона.
– Отец! – закричал Фаддей, скидывая с плеча автомат и с ужасом понимая, что не успевает. – Ложись, отец!
Леонард быстро обернулся, но не испугался и падать не стал. Когда позже Фаддей вспоминал и обдумывал происшедшее, он продолжал удивляться молниеносной реакции своего родителя: во мгновение ока в руках хранителя блеснуло лезвие старого морского кортика, и атакующая когтистая тварь тут же на это лезвие напоролось. Возможно, что рана нанесённое небольшим по длине кортиком была и не смертельной, однако с мерзким клекотом крылатая вражина подалась в сторону, где её Фаддей быстро изрешетил из автомата, выпустив почти весь рожок. При этом Леонард быстрей других добрался до места падения налётчика, поскольку оно было ещё ниже по склону.
РИСУНОК 11. "во мгновение ока в руках хранителя блеснуло лезвие старого морского кортика"
– Никогда раньше не встречал такой гадины! – заметил он, ворочая ногой труп крылатого монстра.
– Отец! У тебя кровь! – воскликнул Фаддей.
– Ничего страшного! Да, поцарапала эта дрянь руку! – спокойно сказал Леонард. – А ведь и впрямь началось!
– Обязательно надо в санчасть! – Иван Рейдман пытливо оглянулся по сторонам, не летит ли кто ещё в их сторону. – И теперь прошу всех без оружия никуда не соваться. А те, кто не могут им пользоваться, в том числе – рыбаки, пусть выходят только в сопровождении хотя бы одного вооружённого!
Ближе к вечеру у Леонарда опухла рука, поднялась температура и, хотя сознания он сразу не потерял, однако навязчивый бред подчинил себе сознание Главного хранителя. Его койка под бдительным надзором мамаши Зорро располагалась рядом с двумя таинственными незнакомцами, которые пока ещё также не пришли в сознание.
Из записок в тетради, найденной на складе
29 августа.
Меня основательно подлечили, хотя от уха осталась только половина, но зато повезло с рукой, все же не понадобилась ампутация. Хотя, иногда, по временному малодушию, мне кажется, что лучше было остаться без руки, чем продолжать участие в этой странной Северной войне, в которой мы никак не можем одолеть противника, ведь , казалось бы, правда на нашей стороне. Теперь, пока достигнута договорённость относительно общего перемирия, армия пытается вновь сосредоточиться и нарастить ресурсы. Под это дело, выписавшись из госпиталя, и проведя всего три дня своими домашними в столице, я новь оказался мобилизован – в совсем другую и вроде как не боевую, а тыловую часть. Как вскоре стало мне известна, эта часть занимается реконсервацией старых армейских складов, оставшихся ещё со времён единой империи и до которых по причине растраты и оскудения более современных боевых ресурсов, наконец, дошло дело. Само подразделение оказалось довольно смешным с виду: фактически, по численности, это всего лишь рота, в состав которой входит всего два взвода, два же сержанта во главе оных, а также всего один майор в качестве командира. Одним из сержантов оказался именно я. Майор – уже в годах, с седоватым ёжиком волос, нервный, худой, крикливый, но, вроде, из настоящих офицеров, просто выработавший, отслуживший свой срок. Изношенный, можно сказать. Ну, ещё к нашей роте имеет отношение кое-какой транспорт: грузовики, тягачи, краны, ремонтная база. Правда, во время нашего последнего рейда обнаружилось, что нам недостаёт элементарных грузовых плав-средств, потому что большой подземный склад со старым стрелковым вооружением почему-то оказался в отрогах Северных гор на другом берегу довольно большого и глубокого озера. Какого лешего во времена единой империи понадобилось устраивать такого рода хранилище вне нормальных подъездов-подступов, совершенно непонятно, однако гадать на эти темы нам нет никаких приказов, а есть - до прибытия соответствующих плавсредств произвести инвентаризацию имеющегося оружия и подготовить его к погрузке, чем мы в настоящий момент и занимаемся.
30 августа.
Похоже, что уже осень и впрямь близко. С утра – пронизывающий холод. Да и озеро это какое-то, говорят, круглый год холодное, хотя в нём много рыбы, мы успеваем ловить её на «закидушки» и в «морды», сделанные на скорую руку, что очень скрашивает нашу жизнь. Хорошо, что, благодаря генераторам, есть электричество, но почему-то совсем нет мобильной связи. То ли покрытие здесь отсутствует, то ли опять какие-то катаклизмы из-за войны. Больше всего переживает наш майор, у которого, разумеется, нет спутникового телефона, а в отсутствии мобильной сети обычная рация тоже не помогает – слишком далеко до центров связи. Правда, он грозился, что на днях должна прибыть мощная передвижная станция, и тогда связь точно будет.
1 сентября.
Никакой связи по-прежнему нет, не прибыло и никаких понтонов или плавсредств. Вообще никого и ничего. Такое ощущение, что на всю оставшуюся войну мы представлены здесь сами себе. Хорошо, если не на всю оставшуюся жизнь. Ко всем у прочему подходят к концу выданным нам сухпайки и, если бы не множество озёрной рыбы, возникла бы опасность покушения на продуктовые запасы вверенного нам склада, где даже консервные банки далеко не все вздулись по пр ошествии многих лет хранения, но покушаться на эти консервы наш майор категорически запретил.
3 сентября.
Всё! Все спешно грузимся на имеющийся транспорт. Связи по-прежнему нет, но далеко у горизонта в направлении центра нашей Пальмиры появились два отчётливо видимых гриба-взрыва. Не иначе как ядерных. Ну, очень похожих! Гул взрывов и легкие отголоски воздушной волны вроде как тоже ощущались, чего сам, впрочем, я не видел, поскольку находился в это время под землей, внутри склада. Однако наш майор дал команду на срочные сборы. Ну, понятно дело, не сидеть же здесь, ожидая, не зная чего. Так ведь совсем с ума тут сойдешь... Молюсь только, чтобы мои Жанна с Сонечкой были живы и не пострадали! Господи, помоги и спаси их!
Глава ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ
ХОЛОДНЫЙ «АМЕРИКАНО»
Свершилось: центральный международный штаб VES утвердил допуск Максима Окоёмова, иерея, клирика Московского Патриархата РПЦ. Честно говоря, сам Голышев до конца не верил в это – фактически, это был первый случай, когда человек со стороны основной допуск получал. Теперь Окоёмов становился, что называется, посвящённым в одну из главных тайн земного и неземного бытия, что было подвластно далеко не всем смертным. Только членам и служителям VES. Ну, ещё некоторым президентам основных развитых стран. А среди неразвитых и то не всем.
Получив факс-уведомление об этом, Голышев лишь поморщился. Сами документы должны были поступить ближе к вечеру с тщательно охраняемой дипломатической почтой, которая транспортировалась в опечатанном металлическом контейнере, имеющем помимо сложной степени защиты ещё и механизм внутреннего самоуничтожения имеющегося содержимого. На случай похищения или не санкционируемого доступа, понятное дело. И ни каких тебе факсов или электронной почты! Самому Голышеву, впрочем, спешить увидеть эти текущие секретные документы не было нужды, он и так знал, что в них. Нужны они были исключительно для проставления подписей отца Максима, после чего можно было окончательно считать, что Окоёмов этот самый надел на свою выю тяжеленный хомут, носить который ему предстояло всю оставшуюся жизнь.
"О-хо-хо! Как он ещё со всем этим справится? – невольно вздохнул про себя Голышев. – Как бы не поехала у бедного попа крыша!" Или он, вроде, крепкий, мужественный? Вчера Голышев уже вкратце сообщил бедному священнику в чём именно заключается основное содержание и проблематика деятельности VES. Сегодня оставалось подписать основные документы, то есть – заручиться подписью посвящаемого. Предварительно ознакомив с главным меморандумов VES, который предлагался для ознакомления исключительно на бумаге и в письменном виде. Электронных копий не существовало.
Во всем этом была своя небольшая, но необходимая хитрость: сделать небольшую паузу между информированием и подписями: понаблюдать, посмотреть, как себя ведёт человек – не сойдёт ли с катушек, не начнёт ли болтать лишнего (на это время за посвящаемым устанавливалось тщательное наблюдение и прослушка). И горе было тому, кто не выдерживал эти сутки (очень многие в таком случае заканчивали свои дни под строгим наблюдением в специализированных психиатрических клиниках, а то и вовсе исчезали, как это ни печально, но таков был общий жесткий всемирный регламент). Окоёмов держался, хотя, судя по докладам, и видеозаписям вид у него был крайне растерянный и вообще болезненный. Что и не мудрено вообще-то, когда целая вера может пошатнуться! Но тут Рем Голышев ничем несчастному попу помочь не мог, пусть даже в последнее время и начал ощущать к нему некоторую симпатию.
Звонок мобильного прервал размышления Голышева на этот счёт. Глянув предварительно на дисплей, Рем был неприятно поражён: звонил сам отец! Нет, просто так он никогда не звонил, только в исключительных случаях!
Они встретились в небольшом кафе «Шоколадница», имеющей второй этаж для курящих. Отец Голышева давно уже пытался бросить курить, но, это никак не получалось. Теперь, как видно, он решил перейти на сигары. Наверное, кто-то ему внушил, что они менее вредны. Попыхивающий сигарой полный и уже под семьдесят лет мужик в дорогом костюме из американского бутика выглядел немного комично. Рем не рискнул пошутить или что-либо высказать на этот счёт вслух, но про себя в который раз вздохнул: отцу всегда не хватало вкуса, во всём он несколько перебарщивал. Наверное, не добарщивать тоже плохо, однако «пере», как правило, гораздо более заметно, скорей бросается в глаза.
– Давно, небось, у матери не был? – начал, как всегда, первым разговор отец.
Сын в ответ пожал плечами и буркнул:
– Был-был... – а потом и сам решил взять быка за рога:
– А ты, я смотрю, всё больше по заграницам? Как там Панама?
Старший Голышев заметно вздрогнул, но сразу ничего сказал. К тому же тут подошёл официант, пришлось делать заказ. Голышев ограничился американо и каким-то первым попавшимся в меню пирожным. Отец долго морщился, глядя в меню, потом заказал сто грамм коньяка, рыбный салат и сок.
– Панама-Панама... – пробормотал он. – А почему ты спрашиваешь... про Панаму?
– Так... – хотел было уйти от прямого ответа Рем, но потом не сдержался: – Был тут у меня один гость из Панамы...
Отец опять вздрогнул и положил сигару в пепельницу, забыв про неё.
– Это кто ж?
– Зарайский младший, вот кто!
– Сергей... значит, у тебя... был?
– Ага...
Отец тяжело помолчал, потом вздохнул:
– Говорил я ему, чтобы он к тебе не совался, совсем что-то он с катушек сошёл...
Рем понял, что отца мучительно интересует этот визит Зарайского-младшего, что отец не знает содержания их разговора и даже боится, что его сын может знать слишком много.
– Знаешь, отец... – медленно произнёс Рем, – проблема не в том, что он много наговорил и выдал нечто для вас важное, проблема в том, что я и так могу о многом догадаться. И тогда...
– Что тогда?!
– А то, что я ведь не знаю, какая степень моей осведомлённости может послужить тому, что меня... ну, нужно будет убрать, типа, зачистить, да? Или, наоборот, какова степень именно твоей осведомлённости, когда "зачищать" надо будет уже тебя? И вообще как это так получилось, что весь этот твой "RUZOR", он вообще ещё не под колпаком у налоговых органов или, там, ФБР? Хотя, "узоры" твои это ещё, наверное, цветочки?
Голышев-старший судорожно схватил из пепельницы окурок и попробовал затянуться, но сигара погасла. К тому же тут принесли заказ.
"Как глупо... – подумал Рем, – а может и кстати: этот коньяк, салат и мой кофе спасают его от истерики, дают шанс немного успокоиться".
– Я хотел встретиться не за этим... – не поднимая глаз, отец опрокинул в себя содержимая пузатой рюмки и перевёл дух, не закусывая, – но раз ты затронул эту тему... то... Давай тогда обсудим... Какие-нибудь детали...
– Детали? – усмехнулся Рем и отхлебнул кофе из чашки.
К его удивлению кофе был еле теплым. Можно даже сказать – холодным. Это крайне поразило Голышева-младшего. Впервые в жизни ему подали в кафе холодный кофе. Холодный "американо". Внутренне это его просто взбесило. Наверное, в другое время Голышев затребовал бы официанта и другую горячую чашку, но в тот момент было не до этого, и он сдержался. Даже с удивлением подумал, что не к месту и неожиданно холодный напиток внутренне вывел его из себя куда больше, чем вся эта история с собственным отцом. Смертельно опасная история, между прочим.
И ведь как это всё вообще получается? Отец последние годы перестал быть в корне на себя похож. Когда-то худощавый и подтянутый, потолстел и обрюзг, растерял все свои былые видимо интеллигентные манеры и, вероятно, вообще забыл своих любимых немецких классиков, если вообще теперь читает какую-либо художественную литературу, что сомнительно. Что с ним стало, на что он купился, ринувшись после увольнения со службы в этот непонятный международный бизнес? Как его вообще туда отпустили и почему там приняли? И во что они все там влезли, вляпались, так сказать, по самые уши?
– Хорошо, пусть будут детали! – сказал Рем. – К примеру, ядозуб... Не мексиканский и не панамский, не центральноамериканский... А этот самый якобы недавно открытый... бразильский, да? А ты на самом деле имеешь представление откуда эта тварь и что может случиться, если этот ядозуб вовсе не из Бразилии, а из...
Тут Рем осёкся и замолчал. От того, знал ли его отец истинное происхождение ядозуба, зависело очень многое. Вероятно, что сама жизнь, точнее возможность выживания их обоих. Поэтому Рэму было страшно, как ещё никогда в своей жизни. Он даже боялся поднять глаза, чтобы увидеть в глазах отца настоящий ответ.
