Текст книги "Берега вечности. Хроники Эллизора, часть 3 (СИ)"

Яков любил в одиночку приходить в зал "Пробуждения", хотя и старался не афишировать этого. Сие было не трудно, когда знаешь все ходы и выходы во дворце, в том числе – укромные или тайные. Сверх того, у Великого посвящённого с детства развился навык ориентации в разного рода поземных ходах и подвальных помещениях. С годами этот талант только усовершился, так что теперь Яков мог пользоваться любыми подземельями, порой, даже и без дополнительно освещения. Это заметно облегчало ему жизнь уже хотя бы потому, что центр Гранд-Эллизора ещё с древних времён пронизан разного рода и действующими и заброшенными системами коммуникаций, имел в том числе и свою ливневую канализацию и водопровод, питающийся от реки Арамиль, так что недостатка возможностей скрытого перемещения Яков не ощущал. Другое дело, что он был уже далеко не молод и, уподобляясь подростку, шнырять под землёй без особых на то причин, тоже не испытывал особой надобности. Хотя, порой, всё же, вот, приходилось. Нужда, как говорится, заставляла.

А ведь нужды разного рода, скрытые опасности, а то и зреющие заговоры, как подозревал Великий посвящённый, несмотря на всю длительную стабильность и внешнее благополучие, не могли совсем оскудеть в границах Эллизора как такового. Думать или полагать иначе, значит, оказаться правителем наивным и безответственным по отношению не только к безопасности собственной персоны, но и в отношении благополучия собственных подданных, имеющих неосторожность доверить собственную безопасность слишком легкомысленному правителю.

Поэтому великому магу приходилось везде поспевать. В том числе и на путях, другим незримых, невидимых неискушённым знанием всей властной изнанки и того, как вообще эта самая изнанка себя осуществляет, при помощи каких именно усилий и хитростей имеет место быть. Да, действительно в такого рода знании была и многая печаль. Яков уже давно понял, что желание и стремление к истинному могуществу и полноте власти лишает полноценного человеческого общения. Настоящий властитель не может иметь друзей, он всегда одинок. И это та необходимая жертва без которой никак не обойтись. Иначе ты не властитель. Или властитель не настоящий, сиюминутный. Потому что, будучи излишне доверчив, у власти долго не удержишься. Но всё же и настоящему правителю, порой, не хватает чего-то душевного, доверительного, семейного или... лирического, пожалуй! Сколько бывало в земной истории ситуаций, когда после смерти того или иного тирана, вдруг выяснялось, что этот один из самых жестоких людей, оказывается, писал довольно приличные стихи, где фигурируют тоже вполне ничего себе образы звёзд, луны и быстротекучего времени. Или, если не стихи, то замечали некие чудом уцелевшие приближённые, что их василевс частенько смахивал даже и не самую скупую слезу при звуках одной из сонат, исполняемых на том же клавикорде, – сонат, сочинённых знаменитым придворным композитором, которому, впрочем, также приказал в своё время отрубить голову или сжечь на костре. Да, что поделаешь, даже великие тираны могут быть в душе сентиментальны. Одно с другим вполне себе сочетается!

Вот и Великий посвящённый имел свои душевные слабости, хотя и старался тщательно скрывать их явные проявления. Одной из них были эти самые ранние утренние часы в центральном зале "Пробуждения". Причём не внутри самой опочивальни (там было тесновато и воздух какой-то неживой), а снаружи, под сводчатым потолком и ввиду внутренней колоннады, хотя здесь и не было полного уединения по причине постоянного присутствия почётного караула. Тем не менее, великий посвящённый любил здесь находиться в полной неподвижности и молчании.

В то утро его молчаливый покой был прерван почти незримым движением какой-то легкой тени, что мелькнула в правом дальнем углу зала – за одной из колонн, где скрывался хорошо замаскированный лаз в разветвленную систему подземных ходов. И если это не показалось Якову, то, стало быть, об это проходе знал кто-то ещё и, по всей видимости, им пользовался. Оставить без внимания сей подозрительный факт было никак нельзя! Великий посвящённый поправил на поясе под жреческой туникой ножны с длинным и узким кинжалом, в лезвии которого скрывался канал с редким мгновенно парализующим ядом, выпрыскиваемым при нажатии особой кнопки на рукояти, и довольно стремительно для своих лет сорвался с места. Уже через несколько минут оказался в хорошо знакомых ему эллизорских подземельях.

В первый момент он не сразу понял, в каком направлении нужно двигаться. Однако обоняние у посвященного с годами не стало хуже, даже наоборот – приобрело замечательную остроту. И вот теперь эта самая обонятельная острота подействовала на великого посвященного шокирующим образом: он уловил едва заметный, но знакомый аромат духов. И духи эти были из того редкого парфюмерного набора, который он сам же недавно подарил своей дочери Ганне. Но что могла делать его дочь в столь ранний час в эллизорских подземельях? А ведь было, действительно, ещё очень рано, он и сам пришёл в зал "Пробуждения" раньше, чем обычно, намного раньше, поскольку из-за бессонницы не спал всю ночь, мучимый странными подозрениями и ощущениями, почему и решил понудить себя собраться с мыслями в гораздо более ранние часы, чем обычно. Однако же, как видно, это не случайно приключилось – не случайны были его мысли и подозрения!

Ощущение того, что он и впрямь идёт в темноте за Ганной только усилилось, поскольку усиливался аромат её духов, столь непривычный для подземного мира Эллизора. Как правило, здесь пахло не очень хорошо, и тонкий парфюм не мог перебить тех или иных гнилостных запахов, но добавлял к ним совершенно неожиданное амбре. Да вообще, как его дочь могла оказаться здесь, как это утончённое и достаточно с виду изнеженное создание могло вообще решиться сюда сойти – в это царство мрака и гнилого воздуха? Если это и в самом деле она, то должна быть ещё с кем-то, в единственном числе она вряд ли бы отважилась предпринять столь рискованное путешествие. А вот это уже интересно, это уже не просто крайне подозрительно, потому что это попахивает ни чем иным, как заговором.

Да-да, с какой же ещё целью родной дочери великого посвященного в предутренние, фактически, часы – да ещё с кем-то сопровождающим и, разумеется, в тайне от отца! – куда-то идти в городской черте, но – скрытыми подземными ходами? Ясно дело, что не с целью просто так прогуляться. И, понятно, что не на экскурсию, предпринимаемую из желания лучше знать достопримечательности родного города. И совершенно очевидно, что далеко не их желания же сделать приятное собственному отцу, типа, подарка на день рождения. Стало быть, цель такого рода променада имеет предательский и гнусный характер, направленный исключительно на причинение ему, Якову, только вреда и больше ничего, в этом нет ни малейшего сомнения! Это для него смертельно опасно, и то, что он смог предвидеть, предугадать эту опасность, оказавшись, как это говорится, в нужное время в нужном месте, – это большая удача! Впрочем, такого рода удачливость почти всегда сопутствовала Великому посвященному, начиная ещё с юных лет. Правда, имела она, эта удачливость, и свою изнанку. Сперва ставила Якова в то или иное безвыходное положение, а потом давала-таки возможность выбраться из тупика. Опять же, недаром и не бесплатно. И цена, часто, бывала не маленькой. Так, ещё в юности Якова оцарапал собственный их с матерью саблезубый мутант, крыса по имени Скунс, и спасения от его яда могло и не быть, когда бы у покойной мамаши не нашлось противоядия. Правда, внешность Якова из-за того укуса сильно пострадала, так что никто уже не мог признать в былом юноше самого Якова, за исключением, разве что, негодяя Оззи, которого он, Великий посвященный, продолжал ненавидеть всеми фибрами души, но ведь и та давняя перемена внешности сыграла свою положительную и спасительную роль... Главное, уметь даже из, казалось бы, отрицательных, опасных событий извлечь ту или иную пользу, повернуть их или самому развернуться так, чтобы выйти из того или иного тупика победителем или хотя бы не окончательно проигравшим.

С этими мыслями, крадучись, Великий посвященный двигался в темноте довольно уверенно, потому что умел использовать свой давний навык к ориентированию в такого рода экстремальных условиях, а сверх того полная опасностей жизнь приучила его к хладнокровию, поэтому, если уж Яков, что называется, взял след, то очень трудно было его с этого следа сбить. И тут он почувствовал, что запах парфюма ослабел. Нет, он ещё не исчез совсем, но было очевидно, что источник запаха уже не находится в том же проходе, что и следующий за ним маг. Это могло означать то, что его дочь со спутником (или спутниками) вышла за пределы данного пространства. Или поднялась наверх или перешла в другое помещение. Вероятно, впереди поворот или выход куда-либо.

Яков остановился и прислушался. Было тихо, ни звука. Он достал из ножен кинжал и взял его в левую руку, положив большой палец на смертоносную кнопку, пускающую тонкую струю смертельного яда. Позиция кинжала в левой руке давала некоторое неожиданное преимущество почти перед любым противником, который в первое мгновение неожиданного столкновения, как правило, ждёт удара прежде всего со стороны правой руки нападающего. Яков не был левшой, но в своё время неплохо разработал и левую руку, приучив себя искусно действовать кинжалом, одновременно с мечом или саблей в правой руке. Меча в настоящий момент не было, но кинжал с ядом в стремительной схватке, приключись эта схватка, вполне мог меч заменить.

Действительно, по левую руку, оказался небольшой коридорчик, который привёл к прочной обитой железом двери, явно запертой изнутри. Это было огорчительно, потому что, если преследуемые Яковом заговорщики, скрылись за этой дверью и, может быть, уже не выйдут из неё обратно, имея другой ход-выход, то великий маг на настоящий момент оказывался в опасности так и пребывать в неведении относительно тех злоумышлений, которые явно вынашивали покушающиеся на его благополучие и, весьма вероятно, саму жизнь... мерзкие заговорщики!

Нет, стоять перед дверью в ожидании неизвестно чего (откроется ли она вообще в ближайшее время?!) – совершенно не годилось. Уйти ни с чем, тоже было не в характере Якова. Так, дверь открывается наружу, это уже хорошо, потому что правее, в ту сторону куда и должна открываться дверь имелся небольшой простенок. Там Яков и притаился, по-прежнему сжимая кинжал в левой руке. А затем несильно, но ощутимо поскреб дверь снизу ногой в подбитом железными шипами сапоге. Ну, как будто какой-то хищное животное скребется когтями. Тишина. Поскреб ещё раз – более требовательно. Не сработало. А вот после третьего скребка Яков нутром ощутил, как с легким скрипом изнутри сдвинулась задвижка, а потом медленно, осторожно дверь начала приоткрываться.

Яков сжался и даже присел в углу: не из страха, а из желания со своим отравляющим кинжалом занять ещё более неожиданную позицию. Так, за дверью, двигаемой кем-то левой рукой изнутри, показалось лезвием меча, который некто, вполне естественно, держал в правой. А вот и снизу чья-то ступня, причем в добротных кожаных сандалах, что тоже довольно удачный вариант, ведь пробить кинжалом ступню в сандалиях гораздо проще, чем ту же ступню в массивном солдатском сапоге из толстой кожи да ещё и с включением металлических элементов. Сандалии, кстати, довольно знакомые на вид, где-то их Великий посвященный уже видел, точнее – на ком-то. Но разбираться, вспоминать – на ком? – времени не было, потому что одновременно с нажатием смертоносной кнопки Яков, особо не задумываясь, вонзил лезвие кинжала в появившуюся перед ним ступню. Гортанный вскрик и последующие за этим падение тяжелого тела не удивили Великого посвященного. Не удивило и звук с которым выпал меч из руки его невольного противника. Не удивили и размеры падающего тела, которое пыталась ещё при падении развернуться лицом к своему убийце, почему и упало набок, сверкнув в полумраке белками темно-карих глаз. Поразило Якова прежде всего то, что упавшее и корчащееся в судорогах тело принадлежало никому иному, как одному из самых преданных ему людей – немому таллайцу Тимуру.

Глава ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

" ЗОЛОТОЙ ШАР "