Текст книги "Письма бойцов (СИ)"

Автор книги: Андрей Максимушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Глава 7
Палестина

14 июля 1940. Князь Дмитрий.

Над Африкой «Острог» взял правее пересекая Атласские горы. О том, что маршрут меняется знали всего несколько человек. Экипаж в том числе, само собой разумеется. Князь Дмитрий предпочел бы чтоб знали еще меньше, но это рискованно немного. Пришлось дать команду: срочно согласовать с итальянцами перелет через Ливию. Союзнические отношения у нас получались странными. Впрочем, по мнению командира воздушного корабля, высокопоставленный пассажир совершенно зря беспокоился. Поручик Леваневский искренне полагал, что над Ливией итальянцы «Острог» даже не заметят, а над самим Апеннинским Сапогом если случайно и обнаружат, то сбить не смогут и пытаться не будут.

В салон заглянул бортинженер и протянул князю ленточку радиограммы.

– Благодарю.

Короткий текст: «Всем свои государства. Протекторат наш».

Подписи не было, но ее и не требовалось. Дмитрий Романов сложил ленточку в конверт плотной бумаги и убрал в отдельный отсек портфеля.

– Вот и возвращается все на круги своя, – тихо прошептали губы.

Внезапно пришедшая в голову ветхозаветная цитата настроила Дмитрия на нужный лад. До этого момента он планировал после заправки и отдыха в Александрии гнать самолет прямиком в Багдад. Именно в столице вроде бы суверенного Ирака и располагалось командование фронтом, там же под боком армейцев разместилась гражданская администрация. Теперь Дмитрий понял, что ему обязательно надо провести пару дней в Иерусалиме, а то и больше. Разумеется, он будет не первым Романовым в Святом Городе после его освобождения, двое родственников с погонами пехотных офицеров сподобились проехать по Палестине в составе подвижных соединений. Брат Василий так вообще умудрился попасть в штурмовую часть.

Важен визит личного порученца Его Величества. Здесь возникают некоторые нюансы, которые еще надо хорошо продумать. И неофициальный, но соответственно оформленный визит дает массу преимуществ. Главное, все сделать правильно, не обещать лишнего, а слушать и видеть.

Решение родилось сразу после разговора с контр-адмиралом Гейденом. Дмитрий еще заглянул в штаб французского флота, перекинулся парой фраз с заместителем командующего, затем вернулся на «Босфор». Мощный передатчик линкора обеспечивал прямую связь со столицей.

Нет смысла лететь в Касабланку, или другие колонии на Атлантическом побережье, бесполезно и вредно подталкивать французов к определенному решению. Сами дозреют, а англичане им помогут. Более того, визит Дмитрия не спасет от набегов британского флота, наоборот может спровоцировать не только бомбардировку, но и высадку десанта в колонии. Нет, хорошая драка между старым врагом и новым недосоюзником дело правильное и полезное, но не стоит слишком дерзко вызывать огонь на себя.

К чести императора ответил он быстро. Решение одобрено. Французские дела не в приоритете. На первое место выходит любимая Дмитрием ближневосточная политика.

– Лучше бы я полетел в Касабланку, – протянул Дмитрий с глубоким тяжелым вздохом.

Князь покосился на мирно дремавших в креслах пластунов. Эх, хорошо быть простым солдатом или офицером, делаешь свое дело, лишнего не берешь, голова не болит. Ближневосточный котел и раньше напоминал огромный серпентарий из зоопарка на Кронверкском проспекте, а теперь еще это все перемешалось, забурлило и поползло. Хуже того в Петербурге сами еще не знают, что и как удастся защитить по условиям мира. Так что, пожалуй, император прав, его короткая рекомендация идеальна.

Всем свои формально независимые государства со всеми атрибутами и мишурой. За нами реальный контроль и управление. А вот как это организовать чтоб не в ущерб себе, чтоб не вскормить гадюшник у себя за пазухой, чтоб все это шумное хозяйство приносило прибыль, тут думать надо. До сих пор перед глазами пример недоброй памяти Привислинских губерний и Великого Княжества, которое пришлось долго приводить в чувство перед тем как окончательно упразднить.

Оба моряка конечно удивились, когда вдруг выяснилось, что цель их командировки несколько меняется, но виду не подали. Оба грамотные офицеры с кругозором и интеллектом выше среднего. Милейший Георгий Александрович обоих рекомендовал как исключительно полезных людей. Вот пусть вместо обороны Касабланки порты в Палестине, Ливане и Сирии обследуют, готовят независимое заключение, что именно нам необходимо удержать после войны под своим флагом, а что и так не убежит.

Перелет до Александрии занял целых семь часов. За это время Дмитрий успел поработать, почитать, вздремнуть немного. От перекуса он тоже не отказался. Вообще, из пассажиров этого рейса никто язвой не страдал, диеты не держал, к постам тоже относился философски. Так что вся погруженная на борт провизия очень даже пригодилась. А уж когда Дмитрий рассмеялся и махнул рукой при виде извлеченной хорунжим Михайловым на свет божий емкости с кальвадосом, все стало совсем хорошо. Разумеется, горючего пластуны взяли не одну бутылку. Моряки тоже не первый раз в дальнем перелете, отнеслись с пониманием, поучаствовали арманьяком.

Дорога сближает. Даже людям разных званий, родов войск, статуса и положения есть, о чем поговорить над облаками. Моряки под кальвадос попытались аккуратно выведать причину неожиданного изменения маршрута.

– Погода поменялась. Синоптики передали, что в Марокко аэродромы закрыты.

– Понятно, – капитан второго ранга сделал вид что поверил.

Его напарник же сразу сообразил:

– Из Хайфы быстрее до дома доберемся. Не верю, что с палубы «Босфора» в этом году получится понаблюдать за рейдом Касабланки.

– Надеюсь, вы ошибаетесь. Но это не принципиально. – С этими словами Дмитрий отвернулся к иллюминатору. Он решил пока не говорить людям, что у них впереди много интересной работы в крайне замечательных уголках этой планеты.

Облака разредились. Далеко внизу проплывали жёлтые, красные и серые волны бескрайнего песчаного моря, выделялись извилистые рубцы пересохших древних рек. Самолет шел высоко над землей, отсюда не видно отдельных людей и машин, да, пожалуй, и нет их. Вообще не наблюдается каких-либо следов человеческой деятельности. Только масштабная картина величия Природы, захватывающий дух простор, безбрежность пустынного океана. В этих бескрайних пустошах вполне могут затеряться несколько европейских государств. Таков масштаб.

В Александрии Дмитрий не задерживался сверх необходимого. Только для связи с императором воспользовался не флотской радиостанцией, а передатчиком в штабе мехкорпуса. Ничего такого, только лишь человеку с погонами генерал-майора в местах окультуренных армейцы задают куда меньше вопросов чем флотские. Корпоративный дух, черт побери!

За время перелета ничего не изменилось. Все решения и задачи в силе. Заодно князь отправил шифровку своему помощнику с распоряжением прислать людей и подготовить материалы.

Второй перелёт занял полтора часа времени. На аэродроме самолет уже ждали. Безымянному «генерал-майору из генштаба» как Романов назвался в телефонограмме и его людям подогнали машины прямо на летное поле. Встречавший капитан уверил, что этаж в гостинице зарезервирован.

– Все равно там только комендатура и несколько офицеров живут.

– Вот и хорошо. Говорите, едем в «Царь Давид»? Хорошее название для этого города.

– Лучшая гостиница в Иерусалиме. До нас там британская администрация располагалась и штаб обороны. Для вас пятый этаж выделили.

– Сколько всего этажей? – полюбопытствовал хорунжий.

– Шесть. Над вами никого.

– Вот и ладненько. Мои парни пройдутся на крайний случай.

Капитан только усмехнулся. Дескать все понимаю, служба такая.

Князя Дмитрия больше интересовали не комфорт и роскошные апартаменты, а удобство размещения, близость военной администрации. Князь оценил трофейную и уже работающую телефонную станцию в подвале. Приглянулся ему и парк у здания. В тесноте старого города он дает отдельное преимущество. Хотя бы как место стоянки машин. Да и оборонять гостиницу легче в случае чего, пространство с верхних этажей и крыши простреливается.

Следующие два дня князь откровенно бездельничал. Вместе со своими пластунами катался по городу, глазел на достопримечательности, ставил свечи и заказывал молитвы в храмах.

Прибыла команда из Петербурга. Пять человек специалистов, всех Дмитрий хорошо знал. Для перелёта задействовали дальнемагистральный «Форпост» императорского авиаотряда. Несмотря на формальную принадлежность к Канцелярии Его Величества технику часто брали чиновники министерств и губернских властей. Так что ничего вызывающего подозрения, обычный перелет вдруг пожелавших воочию взглянуть на оккупированные территории господ в чинах. Разумеется, все кому нужно и так все знали. И это на второй день вызвало некоторые перешёптывания и слухи.

– Я сам не знаю: официально я здесь или нет, – ответствовал Дмитрий в ответ на осторожный вопрос полковника Серова.

Сергей Павлович являлся комендантом Иерусалима, попутно в его зону ответственности каким-то чертом залетела вся Палестина к западу от Иордана. Дмитрий с полковником встречался еще до войны в Тегеране, претензий к пожилому, вояке не имел.

Поводом для рапорта послужил визит без предупреждения генерал-полковника Быкадорова. Якобы не усидел Исаак Федорович, схватил первый попавшийся самолет и помчал в Святой Город на месте выяснить: с чего это императорский фаворит задержался в дороге? Так оно со стороны выглядело.

– По-хорошему положено комфронта штабе или администрации встретить. Все же у него звание повыше будет.

– Ничего страшного. Не думаю, что «Одноглазый дончак» сильно обидится.

Так оно и вышло. Генерал-лейтенант Быкадоров застал порученца в его апартаментах.

– В жизнь не поверю, что вы прилетели чтоб посетить Гроб Господень и попить чай на подворье патриарха.

– Исаак Федорович, рад вашему приезду. Простите великодушно, пришлось включать самодура и вызывать звонком, – Дмитрий был само искреннее раскаяние.

Комфронта только хитро прищурился. С его одним глазом выглядело это страшновато.

– Будет повод немного развеяться.

В раскаяние порученца Быкадоров не верил ни на йоту, но его это совершенно не расстроило.

– Вы не ужинали, – заключил князь. – В «Давиде» чудом уцелела кухня и повара не разбежались. Составите компанию на ужин?

– Приму за честь.

Звонок занял две минуты. Если в обычных ресторанах медлительность официантов прямо пропорциональна статусу и престижности заведения, то в «Царе Давиде» русские офицеры быстро приучили персонал шевелить полупопиями при первом же свистке. Величавая походка хромых улиток не приветствовалась.

– Ваша контрразведка и полевая жандармерия мне не подчиняются. Запрашивать полномочия по инстанции слишком хлопотно. Почему и прошу содействия.

– Вызвать начальников прямо сюда?

– Сами решите, как лучше. Мне в общем то нужно содействие оперативных работников, лучше прямой контакт с местным управлением.

– Это решим. После ужина идем к контразведчикам. Они в соседнем крыле обитают. А начальник жандармской службы фронта остался в Багдаде. Если он еще у себя, вызвоню, в противном случае придется искать.

– Тогда давайте отложим его на утро. В целом, Исаак Федорович, мне нужно чтоб негласно нашли и вежливо пригласили для беседы несколько местных обывателей.

– Смею спросить, не сионистов ищите?

– Их самых.

– Тогда Все проще. Очень хитрые индивиды, но пока на нашей стороне.

– Это плохо. Я бы предпочел, чтоб они на многое не рассчитывали.

– Даже так?

Дмитрий утвердительно кивнул.

– Полагаете такие друзья нам обходятся дороже врагов? Вообще-то еврейские повстанцы хорошо помогли нашей разведке, Иерусалим взяли с разбегу практически.

– Под Хаттином тоже они помогли? Простите, если обидел, Исаак Федорович, – князь моментально отреагировал на сверкнувший огнем взгляд комфронта, его стиснутые челюсти.

Контрразведка и жандармерия действительно помогли. Эти господа время даром не теряли, если и расслаблялись в кабаках, то только ради дела. Собственные люди Романова не только составили список, но и собрали материал на каждого персонажа. Так что, когда в одно прекрасное утро князя Дмитрия предупредили о визите, он был готов к разговору.

– Ваше Императорское Высочество, – гость вежливо поклонился.

Низенький мужчина худощавый, типичной ближневосточной внешности с магическим взглядом черных еврейских очей. Говорил он на русском с легким местечковым акцентом.

– Просто «высочество» без императорских, – бросил в ответ князь. – Вы Давид Бен-Гурион? Меня зовут Дмитрий Александрович. Не стойте на пороге, присаживайтесь, – широкий жест в сторону кресла напротив.

Гость с любопытством огляделся. Взгляд его живых глаз бегал по помещению. Да, декор, обстановка гостиной номера в «Царе Давиде» производили впечатление. Англичане умели и любили обустраивать фешенебельные отели. Вроде без тяжеловесной избыточной азиатской роскоши, но стильно и дорого.

– Вино, виски, коньяк? Может, водку? – Князь распахнул дверцу бара. Прислуги на встрече не полагалось. Впрочем, в коридоре дежурили два пластуна, звено бойцов в полной готовности ждало в соседнем номере. Сам Дмитрий держал заряженные пистолеты в столе, шкафчике и кобуре. Если Бен-Гурион опасности не представлял, то за последующих визитеров никто не мог поручиться. Контингент ожидался самый интересный и экзотичный.

– Спасибо. Воду, если можно.

– Тогда, я тоже налью воду.

Хозяин поставил на стол поднос со стаканами и полный графин.

– Спасибо за приглашение, Ваше Высочество. Как понимаю, вы считаете, что сможете остаться в Палестине? – вопрос касался не только князя Дмитрия.

– Я считаю это возможным. Но это только мое мнение. Его Величество еще не принял окончательного решения на этот счет.

– Даже так? – Давид сцепил пальцы перед собой. – Царь Алексей поручил вам выяснить или подготовить мнение местных жителей на этот счет?

– Ни то, ни другое. Мне интересно пообщаться с одним из лидеров сионистов. Поговорить, послушать, взглянуть на Святую Землю своими глазами.

– Чем всесильного князя может интересовать простой бедный еврей?

– Тогда что вы здесь делаете? – деланно изумился Дмитрий. – Я приглашал на разговор одного из самых влиятельных лидеров еврейской общины, а не бедного мигранта.

Шутка разрядила обстановку. Бен-Гурион только развел руками и захихикал. Дмитрий пододвинул к гостю портсигар и пепельницу.

– Как вы представляете себе будущее еврейской Палестины?

– Если вас действительно интересует мое скромное мнение то, имею сказать….

Глава 8
Лондон

3 августа 1940. Алексей.

«Тебе плохо? – Займись делом.» – когда-то так говорил отец. Школяр Алеша этого не понимал. Агента Коминтерна Рихарда Бользена вдруг всплывшая из глубин памяти максима спасла. Когда спина уже трещала под последней соломинкой, когда свет погас, впереди раскрылась бездна, смысл жизни остался там на дне Ла-Манша, вдруг вспомнились слова отца, словно веревка упала на дно колодца, в глубине пещеры мелькнул лучик света.

Лондон лета 1940 не самое лучше место на этой планете. Морская блокада, карточки, работа есть, но платят плохо, деньги дешевеют, все разговоры вертятся вокруг бомбежек и снабжения, цензура свирепствует, – все это вдвойне тяжелее мигранту, беженцу с немецким акцентом и временными документами. Коминтерн не забыл своих, всех эвакуированных интернационалистов пристраивали к делу, помогали с работой, жильем, поддерживали из партийной кассы. Рихард принял положенные партийные выплаты и сам нашел себе неплохую подработку. Оказалось, что уроки русского языка ныне весьма востребованы. Заработков хватало чтоб снимать достаточно приличное чистое жилье и не экономить на самом необходимом. Кроме этого Рихард безжалостно убивал время особыми поручениями Коминтерна.

Чем меньше свободного времени, чем больше устаешь, чем больше сил вкладываешь в дело, тем реже ночами приходит Ольга, тем реже вздрагиваешь от почудившегося голоса Джулии: «Папа, ты скоро вернешься домой?» Надежда теплится, но умом Рихард понимал – всех спасшихся с «Македонии» уже нашли. Кого получилось, опознали. Не он один потерял самых близких людей, на лайнере много было родных коминтерновцев. Вон, геноссе Вилли Флорин тоже погиб от переохлаждения в воде, хотя его пытались спасти сопровождавшие товарищи.

– Геноссе, – сидевший напротив камрад со стуком опустил кружку на стол.

Рихард молча полез за кошельком. Сегодня его очередь рассчитываться. Официант сразу подскочил к столику, протянул счет. Как и всегда Рихард оставил на чаевые десятую сверху, не более того, нечего роскошествовать, когда мир в огне.

Не назвать это заведение рестораном, но сравнительно чисто, от еды и пива понос не пробьет, цены разумные, контингент не с самого дна. На улице мужчины сели в машину. Эндрю за руль, Рихард на заднее сиденье. Через два квартала Эндрю тормознул у автобусной остановки, на переднее сиденье запрыгнул третий участник операции.

– Он точно там будет? – человек повернулся к Рихарду.

– Здравствуйте, Спенсер, – короткий вежливый кивок. Рихард отвернулся, давая понять, что в очередной раз обсуждать вопрос не намерен.

Спенсер Стенли молодой амбициозный журналист открыл окно и закурил. Он уже работал с этими ребятами. В прошлый раз ему помогли найти и подать такое, что его личная ставка в газете подскочила в три раза. Тиражи с горячим разоблачением разлетались моментально.

Благодаря войне машин стало меньше. Правда, на скорость это не повлияло, на улицах появились патрули, площади заняли зенитные батареи, регулировщики придирались к любителям разогнаться, автобусы пытались занять сразу две полосы. Так что Эндрю не торопился, ехал по правилам заранее перестраиваясь перед препятствиями или выбирая объезды.

Лондон не бомбили, видимо противнику известно, что столицу укутали плотным плащом из зениток, аэростатов, прожекторов, в окрестностях сеть аэродромов, на подходах цепочки радаров и постов ВНОС. Противник вообще больше бомбил порты и заводы, так русские и немцы две недели назад в пыль разнесли Ковентри с заводами «Роллс-Ройс», постоянно атаковали аэродромы и позиции береговой обороны. Налеты бомбардировщиков тревожили зону Южного командования. Столицу атаковали один или два раза. Ночью тяжелые бомбардировщики высыпали бомбы с большой высоты. Результат больше психологический, ибо точность такого бомбометания – плюс-минус два пледа.

Зато за городом водитель позволил себе притопить. Шоссе шло к северу мимо маленьких городков с историей чуть ли не времен королей Пендрагона и Вильгельма Завоевателя. Эндрю обгонял грузовики, трактора, автобусы. Попадались повозки с лошадьми. А вот легковушек встречалось гораздо меньше чем во времена последней поездки Рихарда в Англию. Минут десять машина шла вровень с поездом. Целая вереница вагонов с углем, дымящий паровоз, три платформы с какими-то конструкциями.

Да жизнь не стоит на месте, англичане не опускают руки, так же трудятся, как и их славные предки. Работают и готовятся воевать. Достойные люди, не сгибавшие шеи даже перед своими королями. Рихард подумал, что именно уважение к труду и есть основное отличие передовых наций. Это первый шаг к коммунизму, к обществу людей будущего.

Лето. Прекрасный долгий вечер. Дорога наконец то вывела к небольшому городку на полпути к Кембриджу. Машина остановилась у обшарпанного кирпичного дома на окраине. Район бедный. На узкой улочке пустынно. Только в отдалении бредет старая женщина, опирается на клюку.

Лестничная дверь открыта. Мужчины поднимаются пешком, лифтов здесь отродясь не бывало. Рихард перекинул через плечо ремень фотокамеры. Вокруг все кричит о нищете и запустении – вытертые подошвами ступеньки, отбитая штукатурка на стенах, облупившиеся двери. На лестничной площадке куча дерьма. Не утерпел кто-то. Зато в квартирке на четвертом этаже чисто. Скромная крохотная конура. Маленькая кухонька и комната, с тремя гостями здесь вдруг стало очень тесно.

Хозяйка женщина среднего возраста, некогда красивая, с ранними морщинами на лице, уложенными в тугой узел волосами вытянула перед собой худые руки. Платье некогда элегантное, но застиранное, видно, что ему много лет. Рядом на табуретке устроился мальчишка с волевым подбородком и живыми голубыми глазами.

– Я, очень благодарна, мистер Эндрю, за ваше участие в нашей судьбе. Одинокой женщине с ребенком тяжело в это сложное время.

– Простите Дэйзи, понимаю вам тяжело, но все же прошу еще раз рассказать вашу историю этим джентльменам.

– О чем вы хотите узнать? Я действительно не понимаю, чем это может помочь моему сыну?

– Буду честным, может и не поможет, – Рихард легонько пододвинул портмоне к женщине. – Но тем самым вы убережете других девушек от опрометчивых поступков, поможете им удержаться от соблазна и не поддаться на сладкие речи и обещания.

– Хорошо. Вы умеете уговаривать женщин, совсем как сэр Эдвард. – Тонкая рука изящным движением переместила портмоне в сумочку.

– Расскажите о своей встрече с сэром Эдвардом. Это ведь было тринадцать лет назад?

– Да, ровно за год до рождения Майкла. Эдвард был таким мужественным, настоящим красавчиком, и чертовски убедительным.

Спенсер умело задавал наводящие вопросы, проявлял участие, сочувствие, при этом быстро накидывал интервью в блокнот. История конечна весьма банальна, но это не делает ее менее печальной. Увы. Так бывает слишком часто в этом мире.

Под конец встречи Рихард сделал несколько фотографий мальчика. Его маму он фотографировал так, чтоб в кадр попали изящная стройная фигура, грязное окно, пустые стены, но не лицо. Только одно фото в четверть со спины, чтоб черты угадывались, но не узнавались.

Уже на улице мистер Стенли долго смотрел на фасад дома, не торопясь сесть в машину.

– Какой же он мерзавец, – неожиданно выдал журналист. – Неужели все эти двенадцать лет он даже не интересовался ребёнком?

– Вас это еще удивляет?

– Знаете, чем больше пишу о политиках, чем больше погружаюсь в эту помойку, тем…. Впрочем, все равно не могу привыкнуть.

– Фотографии пришлют нарочным. Извините, но время позднее, пока Рихард проявит и напечатает, день пройдет.

– Не страшно. Материал хорошо если выйдет в воскресном номере. Мне его еще редактору надо показать.

– Думаю, он не будет долго тянуть.

Разумеется, с фотопленкой Рихард сам не работал. Фотоаппарат он отдал Эндрю после того как они высадили журналиста. Ехали молча. Работу не обсуждали, а больше и говорить не о чем.

Поздно вечером приготовив наскоро скромный ужин и плотно набив желудок Рихард читал газеты под радио. Ничего нового. Цензура хорошо фильтрует материалы, о реальном положении на фронтах приходится догадываться, выискивать крупицы правды между строчек. О сдаче Александрии давно все забыли. О Мальте два слова. Зато целая статья про перехват немецкого рейдера в Индийском океане. Вооружённый теплоход выслежен и расстрелян крейсером. Сколько судов потопил этот пират пока его не уничтожили? Может быть после войны напечатают для тех кому это еще будет интересно.

На столе бумага, в руке ручка. Надо писать. Рихард пытается сосредоточиться, мысли упрямо отказываются ложиться на бумагу. А ведь не писал брату и сыну еще с Франции. О чем писать? Ольга и Джулия погибли, убиты фашистами. Иван в какой-то экспедиции, явно по заказу Военного министерства, а если и не так, то все равно работает на царя и его лапотное быдло. Кирилл вообще воюет против свободных стран, может быть прямо сейчас бомбит наши корабли, расстреливает с воздуха наших защитников. Как им сказать, что их союзники убили Олю и Юлю⁈

Черт. Когда друзья сообщили о трагедии «Македонии» Рихард сначала бросился звонить, порывался ехать в Портсмут, затем тупо нахрюкался до остекленения. Ничего он не мог сделать. Слишком поздно, опоздал не на неделю, а на годы. Стрелять надо было раньше, тогда в России, или еще до революции 28-го в Германии. Стрелять надо было сволочей Штрассеров, Шпеера, Гесса, Рэма пока они еще ходили по улицам без охраны, пока они еще собирали деньги на свои митинги, пока еще половина спартаковцев не переметнулась к наци.

Помнится, был у нацистов один неплохой человек. Маленький австриец с усиками. Воевал простым солдатом, картины рисовал, выдавал яркие речи, говорил о справедливости, национальном единстве в пику региональным сепаратистам. Куда он делся? Сел в тюрьму, проиграл Штрассерам, уехал из страны. От него остались только партийная программа и несколько статей в прессе. Может быть, с ним все было бы иначе, гораздо лучше и справедливее. Может быть. Возможно.

'Здравствуй, Ваня. Надеюсь это письмо дойдет до тебя и другие ты получил. Так вышло я переехал в старую добрую Англию. Тот самый Туманный Альбион, где до сих пор под холмами попадаются эльфы, лето не отличается от зимы, а профсоюзы реально работают. Сам знаешь – уныние грех. Живу, работаю, друзья помогли с документами. Так вышло, что я опять меняю страну. Не помню, писал раньше или нет, но Британия действительно удивительный, уникальный остров. Редкий сплав старины и современности.

Вчера опять видел знаменитый туман, ты такого и представить себе не можешь. Зримый пример рукотворного явления природы. Настоящая Темза отличается от того, что пишут в туристических путеводителях. Река грязная, стиснута заводами и домами. А вот исторические мосты действительно красивы.

К сожалению, я сейчас один. Мои девочки не доехали до Англии. Корабль потоплен в проливе, Ольга и Джулия в пропавших без вести. Надежда есть: они могли не сесть на судно, во Франции бардак жуткий, могли спастись на шлюпке и потерять документы. В Британии много таких потерявшихся и спасенных из Ла-Манша. Знаешь, здесь война идет. Беженцев очень много.

Запиши мой адрес. Скорее всего, обоснуюсь в этой стране надолго. Отделения «Экспресса» здесь есть, работают так же, как и на континенте.

Что еще хорошего? Погода южной Англии напоминает нашу привычную Балтику. Слухи о дождях и пасмурных днях преувеличены…'

С письмами Кириллу и родителям пришлось помучаться. Рихард решил ничего не писать о своей трагедии. Он и не знал, как сын на самом деле воспринял рождение сестры. Лучше не надо. А вот рассказать пару трагикомических случаев приключившихся из-за незнания некоторых местных обычаев стоит. Может быть сыну удастся побывать в Англии. Главное, чтоб живым и здоровым.

На утро Рихард встретился с куратором. Прошлые дни он неплохо поработал, мотался по городам выискивая подростка безотцовщину или сироту похожего на лорда Гленора. Пора просить новое дело. Дело спасает, избавляет от уныния и горестей. За делом забываешь о своих бедах.

Из условий конспирации пришлось ехать на автобусе. Не слишком удобно, контингент весьма специфический и воняет, но это не страшно. Можно как герой Конана Дойла угадывать род занятий попутчиков.

Вдруг вспомнились мечты бросить все и уехать с женой и дочкой подальше от войны. Горько и наивно. Все осталось в прошлом, в старинном Меце, на пляжах Средиземноморья, в уютные кафе на берегу (успел ведь свозить Олю перед войной), осталось на том берегу Пролива. В настоящем все высохло. В душе только черная пустыня и ненависть. Даже злости нет. Только холодная расчетливая месть, желание убивать и втаптывать в грязь. Как они с ним.

Спенсер Стенли не подвел. Молодой журналист накатал великолепный репортаж, дал прекрасную статью о некоторых замечательных сторонах жизни лорда Гленора. Так получилось, популярного политика, одного из лидеров сторонников примирения, хорошего семьянина, может быть. В последнем публика уже не уверена, а как там на самом деле, теперь никому не интересно. Редактор сразу пропустил материал в печать, даже не просил свидетельств и подтверждения. Не удивительно, с ним хорошо поговорили.

Еще через неделю в прессу просочился некролог. Подающую надежды звезду журналистики, бесстрашного разоблачителя зарезали неизвестные в доках из-за двенадцати шиллингов в кошельке и дешевых часов. Вот тут-то и грянул скандал. В Коминтерне умели работать с общественным мнением.