Текст книги "Письма бойцов (СИ)"

Автор книги: Андрей Максимушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Глава 24
Санкт-Петербург

17 октября 1940. Кирилл.

Осень на Балтике замечательное время. Уж люди, пожившие на Северах, умели ценить мягкий климат окрестностей столицы. После Кольского залива и фьордов Норвегии летчики с «Апостолов» воспринимали все вокруг некритично восторженно и в превосходных степенях. Большой мирный город. Люди спокойно живут, спешат по своим делам, никто не смотрит на небо с опаской. Все же гибель родного корабля на твоих глазах тяжелый удар. Русские еще не привыкли к такому, воспринимали любые потери болезненно.

Небо затянуто тучами, дождит, кажется, мелкая водяная взвесь не только сыплет сверху, но и поднимается снизу. Вода везде, воздух насыщен мелким всепроникающим осенним дождем. Кирилла погода не смущала. Он радовался этому городу, его широким проспектам и помпезной отделке фасадов, потокам машин и людей на улицах, как ребенок задерживал дыхание ступая на эскалаторы метро, когда стальная лестница уносила его в подземные туннели, к гранитам и мрамору станций, электрическому свету скоростных поездов.

Увольнение подписали с вечера без вопросов и проволочек. Дел в казарме особо и нет, занятия с матчастью от случая к случаю, полеты хорошо если два раза в неделю. После объятого огнем холодного моря у гранитных скал Фарерских островов, после аэродромов Норвегии люди чувствовали себя как на курорте. Размещение в старых, но обустроенных Крюковских казармах флотских экипажей. Кубрики на четыре человека, довольствие по высшему разряду. Получилось так, что звену подпоручика Нирода выделили кубрик на троих. Лишнее место совсем не лишнее, моряки любят простор и объем.

Поблизости от казарм куча разных интересных заведений на любой вкус и кошелек. Даже до театра не так далеко. Разумеется, в шаговой доступности два одобренных медицинской службой флота борделя. Молодым людям дело необходимое.

После гибели «Двенадцати Апостолов» среди летчиков царили мрачные пессимистичные настроения, многие думали, что экипажи раскидают на восполнение потерь действующих авиаотрядов. Нет, сначала поручик Сафонов, затем подполковник Черепов успокоили людей: дескать, не принято в России расформировывать слаженные эскадрильи, тем более морской авиации.

Всех «апостолов» вместе с машинами после сражения высадили в Норвегии. Авианосцы ушли в Мурман, Кронштадт и Либаву ремонтироваться и пополнять авиаотряды за счет базовых полков. А через три дня наскоро подлатанные самолеты самостоятельно отправились на военную базу Лебяжье. Разумеется, летели с промежуточными посадками в Дании, Германии и под Либавой. Авиационные специалисты добирались до Финского залива морем на транспорте.

Здесь летчикам и сообщили, что две истребительные эскадрильи и одна штурмовая вливаются в авиаотряд авианосца «Евстафий». Остальных поездом перебрасывают в Севастополь, для Средиземного моря тоже строятся авианосцы. Опытные, прошедшие огонь и шторма летчики всем нужны. Сам «Евстафий» достраивается у стенки Путиловской верфи. Вот-вот со дня на день корабль выйдет в море.

К сожалению, Черепова оставили в кадровом резерве при штабе Северного флота. Впрочем, начальник авиаотряда нового авианосца произвел на «апостолов» хорошее впечатление. Полковник Добромыслов перед войной заведовал учебным отрядом при «Кубани», сам летал как ногами ходил, не думая. Люди об Иване Александровиче отзывались хорошо, единственное, были у полковника свои особые пунктики. Но у кого их не бывает? Чай, люди не ангелы.

Кирилл, задумавшись, быстро шагал по набережной Мойки. Редкие прохожие спешили, старались как можно быстрее добежать до козырьков парадных или навесов. Кругом серая хмарь, по реке ползет моторная барка, от машин летят брызги и грязь. Люди укутались плащами и шинелями, скрывают лица под ширмами зонтов.

– Ой!

– Простите пожалуйста!

Кирилл налету подхватил за руку девушку в коричневом плаще и широкополой шляпке. Та на бегу наткнулась на летчика, поскользнулась, от падения ее спасли чудо и быстрая реакция Кирилла.

– Спасибо! – Из-под шляпы на молодого человека смотрели небесной синевы глаза.

– Ничего страшного. Панель узкая, а я не успел отступить.

– Вы всегда такой предупредительный?

– Никогда. Сегодня редкая случайность.

– Удивительно, – краешек губ девушки тронула улыбка. Ресницы от удивления поднялись.

Разговаривать посреди панели, на пути спешащих сердитых людей не лучшая затея. Кирилла толкнули в бок.

– Слишком здесь тесно, – заметил молодой человек. В голове лихорадочно прокручивались варианты поводов для продолжения знакомства. Как назло, ничего стоящего не придумывалось.

– Я вас задержал, вижу, вы спешите. Могу проводить и тем самым исправить недоразумение.

– Так вы же не предупредительны? С чего такая милость?

– Сегодня исключительный день!

– И чем же?

Молодые люди уже шли вдоль набережной. Кирилл никогда раньше не стеснялся перед девушками, но от этого взгляда синих глазищ язык заплетался, слова путались. Впрочем, Инга если и замечала косноязычность случайного знакомого, то виду не подавала.

– Если вы не опаздываете, можно зайти погреться, – очень удачно на пути попалась витрина кондитерской.

– Не надейтесь, не откажусь, господин унтер-офицер.

– Фельдфебель, впрочем, это неважно.

Вот и появился еще один повод влюбиться в этот удивительный город на Неве. Только здесь в дождливый осенний день можно совершенно случайно столкнуться на улице с такой милой и восхитительной девушкой.

Вечером в кубрике Кирилл распечатал почтовый конверт. Штемпель Соединенных Штатов уже не удивлял. Проклятое время, когда близких людей штормами раскидывает по всей планете. Да, фельдфебель успел заехать в особнячок в Сосновке. Бабушка, дедушка, тетя Лена, кузены встретили его тепло. Как будто в родной дом пришел. Точно так же его встречали на квартире Кожиных в Романове-на-Мурмане. Свои, родные, одна большая семья.

Письмо от папы пришло вчера днем. На этот раз обычная почта. Ну, да, со Штатами мы официально не воюем, до сих пор сохраняется судоходство, идет торговля, работают посольства.

«Здравствуй, Кирилл. Как видишь, мне опять пришлось сменить страну пребывания. Адрес на конверте временный. Как обоснуюсь, вышлю новые координаты для переписки…».

Письмо короткое, всего рукописная страница. Однако, читать его тяжело. На глаза Кирилла навернулись слезы. Не прошла Старуха мимо нашего дома.

– Эй, ты чего? – бесцеремонно выкрикнул Дима Кочкин.

– Все нормально.

– Ты плачешь. Что-то с родителями случилось?

– Соринка попала, все нормально, – иногда сочувствие соратников раздражает.

Кирилл поднялся с кровати, сунул в карман пачку папирос и заспешил во внутренний дворик. Порция никотина полезное средство, если не мозги стимулировать, то хоть успокоиться помогает.

«Значит, нет у меня сестренки» – новость шокировала. Парень умом понимал, но не мог принять такой исход. Сколько таких трагедий за последний год? Не только моряки, женщины, дети, охваченные паникой беженцы тоже гибнут на кораблях.

Отец только сейчас написал о трагедии, в письмах из Англии даже словом не обмолвился. Значит, ему было очень сложно, переживал в себе, боялся слово проронить, излить горе на близких. Сильный человек, таким всегда тяжело.

Папироса вылетела за три затяжки. Кирилл так и стоял с каменным лицом, только поморщился, когда начала тлеть картонная гильза. Окурок с щелчком полетел в ящик песка. До этого дня молодой человек к войне относился спокойно, без надрыва и лишних эмоций. Это была тяжелая грязная и славная работа, опасная охота на дикого зверя. Иногда Кирилл ощущал себя и своих соратников гладиаторами на арене римского Колизея.

– Значит, буду мстить, – лицо фельдфебеля исказила гримаса.

Боль, горечь, обиду за отца, за смерть маленькой сестренки требовалось искупить кровью. Чьей? – Даже вопроса нет. Разумеется, виноваты идиоты, спровоцировавшие Россию на вступление в войну. Скоты, прячущиеся за спины женщин и детей. Подлецы, ссорящие людей, раздувающие пожар чтоб пожарить на огне грудинку.

В кубрике Кирилл сел за столик у окна и развернул письмо.

'Америка, это не страна, а целый мир, новая цивилизация. Ко всему приходится привыкать заново. Местный говор отличается от европейского английского, у меня и так были сложности с языком, теперь приходится переучиваться на американскую манеру жевать слова. Со стороны должно выглядеть забавно, здесь вообще любят беззлобно подтрунивать над мигрантами.

Как я уехал из Англии, лучше не спрашивай. Если выживу в этой катавасии, напишу в мемуарах, если нет, то тебе лучше не знать. Одно скажу: величайшая ценность в этом мире – хорошие друзья и верные товарищи. Когда они есть, помощь, поддержка придут в любой момент, в самой интересной ситуации…'.

– Как отдыхается, господа унтер-офицеры? – в дверь кубрика просунулась голова поручика Сафонова.

– А мы не отдыхаем, мы готовимся к походам, – нашелся Антип.

– Какие новости, господин поручик? – Дима Кочкин резво повернул голову.

– Завтра утром сразу после построения едем. «Евстафий» в Кронштадте. Нашей эскадрилье выпало первой испытывать палубу.

– Ура!

– Как в Кронштадт повезут, морем, или через Лисий Нос по дамбе?

– По дамбе? – изумился Борис Феоктистович.

– А ты не знал? Еще перед войной Котлин с северным берегом соединили. Защитная дамба Санкт-Петербурга, ее строительство открывали с большой помпой, во всех газетах и даже по телевизору трезвонили. Жаль, южный участок дамбы не успели протянуть. Теперь уже только после войны достроят.

– Наверное я этот момент упустил. Ладно, мужчины, утром всем быть свежими, выспавшимися и довольными как мартовские коты.

– Так точно, ваше благородие!

Вот так, весь день как на качелях. Вверх-вниз. Настроение скачет.

– На завтра увольнения отменяются, – подбил итог Кочкин. – И неизвестно, когда в казармы вернемся.

– Тебя кто-то ждет на берегу? Если нет, то, о чем разговор. Мы снова в море.

– Ребятам в Норвегии жарко, – Кирилл аккуратно свернул письмо и закрыл конверт. – Наши адмиралы как голодные на пир рвутся, чуть ли не каждый день в море. Авианосцы между Бергеном и Исландией как челноки бегают. Линкоры уже к Ирландии заглядывать не стесняются.

– Крейсера нефть и провизию в море принимают, – продолжил Антип. – Мне тоже друг с «Наварина» писал. Вроде, погода жуткая, шторма и шквалы, а наши вознамерились в тесную блокаду сыграть. Кирилл, у тебя же родственник на «Рынде», он что пишет?

– А дядя Женя уже ничего не пишет. Мы с ним на прошлой неделе на Сенатской площади встречались.

– Как так? В госпитале? Пополнение во флотском экипаже получает?

– Никак нет. Перевели на другой корабль.

Дальнейшие расспросы Кирилл предпочел «не расслышать». Он вообще старался не распространяться о своих родственниках. Тем более о капитанах первого ранга. Евгений Павлович Кожин действительно передал командование «Рындой» старшему офицеру и улетел в Санкт-Петербург. Все затем, чтоб принять командование над строящимся легким авианосцем «Выборг».

Мужу тети Лизы даже повезло, перевез семью из Романова в столицу. Ночует дома. Дети растут в хорошем климате, на следующее лето семья дачу снимет. Да и сам Евгений Павлович на ближайшие полгода отдохнет от моря.

Надо сказать, «Выборг» и его пятеро собратьев закладывались как очередная серия весьма удачных универсальных крейсеров типа «Кола», он же известен как «Губернский город». Однако, уже после первых сражений войны в МГШ спохватились, дескать крейсеров у нас много, а авианосцев почти и нет, все шесть крейсеров в достаточно высокой степени готовности спешно перепроектировали и принялись достраивать как легкие авианосцы. Вон на «Выборге» так вообще уже башни успели на верфь привести. Так они и лежат на опорах в цеху, ждут для себя подходящий крейсер.

Комэск не обманул. Утром на зависть другим летчикам, первая эскадрилья сразу после раннего завтрака погрузилась в автобус и покатила в Кронштадт. Как оказалось, везли их посуху, через город, по шоссе на Териоки и дамбой в Кронштадтский порт.

– Кто наши машины перегнал? – прозвучал вдруг резонный вопрос.

– Новые истребители дадут, – полковник Добромыслов ехал вместе с летчиками.

– А наши⁈

– Пока в Лебяжьем остаются. Понимаю ребята, но на новый авианосец флот ставит только новые самолеты. Вы сами увидите и оцените. Тот же «Сапсан», но доработан.

– С пушками?

– Пока нет. Сам хочу пушечный, – с этими словами Иван Александрович однозначно стал своим для истребителей «Евстафия». – Завод пока не может выпуск наладить. Новая машина вылизана, бронирование усилено, мотор чуть мощнее. Эх, сам хочу попробовать. Боюсь, не удержусь, первым в кабину запрыгну.

Красавец авианосец сыто урчал котлами и проворачивал турбины на холостом. Он как стальной замок возвышался над сторожевиками и тральщиками у причалов. На фоне авианосца отстаивающиеся в порту сухогрузы и танкеры выглядели жалкими обломками Ноева ковчега.

Корабль уже выходил на испытания, затем возвращался на завод, сегодня очередной опытный поход. На борту авианосца, когда по правой раковине за корму убегали купола соборов и маяки, всем по громкой связи объявили, что корабль идет в Либаву. Восточная часть Балтийского моря осенью 40-го года хоть и считалась мирной безопасной акваторией, но тяжелый эскадренный корабль плотно опекал целый полудивизион эсминцев.

Глава 25
Англия

4 ноября 1940. Иван Дмитриевич.

Понедельник день тяжелый. Но этот понедельник просто ужас. А прошедшее воскресенье вообще настоящий Ад. Штабс-капитан Никифоров с содроганием вспоминал, как они на плашкоутах и моторных баржах целую ночь при свете звезд шли морем черт знает куда. Холодно и страшно. Маленькое утлое суденышко заливает, бросает с волны на волну, на палубе горы снаряжения и люди, вокруг темнота, куда ни кинь глаз десятки и сотни таких же штурмовых барж. На горизонте тусклые вспышки, сквозь гул моторов доносятся отзвуки далеких взрывов. И ведь понимаешь, два зенитных автомата на рубке это даже не смешно против эсминца.

Высадку люди уже ждали с надеждой обреченных. Вперед на пулеметы, под снаряды, но только на сушу. Увы ночной переход оказался цветочками. Ягодки ждали на пляжах. Яростный бой за плацдарм, кромешный ад на берегу, постоянные обстрелы и бомбежки.

Саперы шли во второй волне, повезло. К тому моменту, когда баржа приткнулась к свободному участку пляжа и опустили аппарель, бой за берег почти закончился, пехота добивала последние очаги сопротивления и расширяла плацдарм.

Высадились не по плану, само собой. Три десантные баржи с батальоном и имуществом раскидало по всей зоне высадки. Со связью как во времена Цезаря, больше надежд на посыльных, чем на рации – все орут, и никто не знает, что делать.

Бои воскресных дней, отчаянные атаки на ошеломленных англичан пролетели как один долгий кошмар. Понедельник начался с ударного махания лопатами. Сам Никифоров правда с рассвета носился на машине по городу Тонтон с одноимённой станцией и окрестностям, выискивал всю пригодную землеройную технику. За ним целая рота как орда развлекалась разграблением складов, лесных магазинов и баз. Люди собирали и грузили на машины все пригодное для строительства укреплений. Приказ не подлежит обсуждению – за сутки возвести неприступную крепость.

Между тем противник приходил в себя после вчерашнего шока. Бились англичане отчаянно. Если не сдавались сразу, то держались за землю зубами. Постоянные обстрелы. В небе черт знает, что. Люди уже не обращали внимание на бесконечную драку над головой. Самолеты подходили волнами, расстреляв боекомплект, вывалив груз бомб уходили и возвращались с новой порцией горячего. И наши и английские истребители зубами цеплялись за небо, прокладывали дорогу своим бомберам и штурмовикам.

Со стороны Бристольского залива доносится гул тяжелых орудий. Похоже, там с моря летят горячие приветы. Хотелось верить, что с наших линкоров по британским очагам обороны.

О Ла-Манше говорить нечего. Когда вчера Иван Дмитриевич бросил прощальный взгляд на море, весь берег в два ряда заставлен баржами, плашкоутами, десантными ботами. На берегу горы бочек, тюков, ящиков, машины и люди снуют как муравьи. Пригодных для высадки пляжей в южной Англии мало, похоже каждый загрузили по максимуму.

Что творится вокруг не знало даже командование. Слухи среди солдат ходили самые дикие. Точно известно одно: нас мало, с подкреплениями все плохо, а впереди сущие орды. Впрочем, из разговоров и кратких сводок по радио командование батальона и бронегренадеры вылавливали крупицы реальных спасительных для жизни сведений.

Так точно известно, парашютисты еще ночью перед высадкой захватили все аэродромы на Корнуолле. Кстати, Тонтон мехбригаде передали пластуны, они же с гордостью продемонстрировали до сих пор коптящий на путях эшелон с танками.

Так же немецкие десантники свалились на защитников Дувра как снег на голову. Береговые батареи и форты захватили с тыла. Неприступные скалы взяли вертикальным охватом.

Порты Плимут и Фалмут утром в воскресенье перед рассветом почтила своим визитом морская пехота. Лихие балтийцы и средиземноморцы высаживались с быстроходных штурмовых ботов под прикрытием огня со сторожевиков, эсминцев и катеров. Захватили конечно, хоть и пришлось драться на причалах, выбивать англичан из городов и портов в поле. Говорили, под Фалмутом не обошлось без подрывов на минах. Или разведка опять прошляпила, или наши же донные подвернулись. Два сторожевика там точно выбросились на берег.

Возможно все. Война, это такой вселенский бардак, что мелкие накладки и нестыковки уже не замечаются. Сегодня выжили и ладно. Повара смогли приготовить обед, в каше мясо, а не осколки уже хорошо. Бомбежка не мешает спать, так это великолепно.

– Куда прешь! – водитель ударил по тормозам.

«Жук» пошел юзом и буквально в считанных дюймах разминулся с бортом танка.

– Смотри по сторонам, «лимонник», – крикнули сверху из танковой башни.

Никифоров высунулся в окно и коротко эмоционально выматерился.

– Просите, Ваше благородие, – смутился унтер на башне танка. – На этих улочках, простите, видимость, обзор совсем никакие.

Вступать в дальнейшие прения Никифоров не стал. И без того времени нет. Путь штабс-капитана лежал к базе строительной компании на северной окраине. Что ж, нюх инженера не подвел, искомые ворота нашлись точно на нужной улице. Большая рекламная вывеска возвещала, что здесь можно заказать все. Громко сказано, но за воротами действительно обнаружилось целое богатство. Сокровища царя Соломона не имели такой ценности для саперов, как склады стройматериалов.

Хозяин компании и большинство сотрудников сегодня на работу не вышли. Двое рабочих, охранник и невесть как очутившийся в конторе полицейский даже и не пытались помешать людям с оружием и в пятнистой форме. Тем более касса и документы саперов не интересовали. Зато в гаражах и на складах…. В общем, вывеска конечно врала, но не сильно. При виде этого богатства лицо Ивана Дмитриевича озарила радостная гримаса.

Городской коммутатор в руках русских связистов. Штабс-капитан Никифоров распорядился найти сторожа. Вежливо попросил показать и открыть кабинет директора. Телефон отозвался длинными гудками, через коммутатор штабс-капитан связался с батальоном и потребовал прислать все свободные грузовики и людей.

Пока Никифоров разговаривал по телефону его люди уже заводили экскаваторы во дворе, прикидывали как лучше подогнать к ним тралы. Ефрейтор Гитлер первым делом полез в кабину автомобильного крана. Судя по восхищенным возгласам, техника куда лучше, чем старенький «Кулик» с ржавыми барабанами из батальонного хозяйства.

– Живем! – Никифоров довольно потер руки. Склад труб и металлопроката не оставил его равнодушным.

– Ложись!

Свист бомб почти не различим на фоне гула, рева и лязга. За городом идет бой. Никифоров сразу распластался под стеной ангара, рядом с ним плюхнулся командир взвода и на земле растянулись два сапера. Самолет они и не слышали. Серия бомб перечеркнула улицу, часть промбазы, дома за проезжей частью. Из окон кирпичного здания конторы выплеснулось пламя, осколки веером прошлись по двору. Над забором поднялся и исчез капот машины.

Бомбардировщик развернулся над городом и уходил на северо-восток. Один мотор машины дымил, крыло горело. Видимо, экипаж пытался дотянуть до своих.

Штабс-капитан одним из первых вскочил на ноги и побежал к зданию конторки, на пороге он чуть было не споткнулся о тело полицейского. Человек лежал в луже крови, голова свернута набок.

– Ваше благородие, Сергеева убило, – старший унтер Селиванов опустил глаза. – И машину разбомбило.

– К черту машину, доложить о потерях. Раненных перевязать, тяжелых несите в мой «Жук». Он цел?

Потерянная машина сущая мелочь, уже через час Никифоров стал владельцем целой автоколонны. Из экспроприированных экскаваторов один оказался сломан, два загнали на тралы. Бульдозера и автомобильный кран перегоняли своим ходом. Всю технику заправили здесь же на базе. Нашли заначку у владельца, цистерну бензина и соляр в бочках.

– А говорили, у англичан бензин по карточкам, – хмыкнул Семён Гитлер, сунув нос в топливную цистерну.

– Говорят, в Китае кур доят, – отозвался унтер Поливанов. – Не задерживай, качай.

За погрузкой и перегоном техники штабс-капитан не следил, его сейчас куда больше интересовало оборудование позиций. Траншеи на восточной окраине города рыли все. Пехота и саперы махали лопатами и ломами, танкисты превращались в трактористов и экскаваторщиков. Люди работали самоотверженно, без перерывов. Окопы и блиндажи, это жизнь. Известная нехитрая фронтовая истина.

– Что там?

– Пока спокойно, – капитан Комаров развернул шоколадку и отломил половину, – будешь?

– Давай. Только нам еще сутки на шоколаде держаться, – Иван Дмитриевич кивнул в сторону полей за городом и повторил вопрос: – Что там?

– Не знаю. Дозоры пока ничего интересного не передают, но я лично не верю.

Командир пехотного батальона казался спокойным как танк, но это внешнее. Видно было как у Германа Сергеевича помертвело лицо, пальцы дрожали, когда он разворачивал шоколад. Никифоров с Комаровым познакомился еще в Палестине. Оба помнили Хаттинское поле и мост через Иордан.

– Воздушная тревога!

Русские первым делом еще вчера вечером подчинили себе и перенастроили местную систему оповещения. Местами она работала, а местами репродукторы не сохранились, или кабеля оборваны. Людей для ремонта нет. Связистам и без того задач на год вперед нарезано, все сделать до утра. Остальным подразделениям не легче. Однако, уцелевшие сирены и репродукторы здорово помогали, спасали жизни.

От налета офицеры укрылись в ближайшем доме. Внешне фасад выглядел целым, только окон нет. Заскочив внутрь Никифоров опешил. Перекрытий нет, над головой хмурое небо, вокруг хаос обломков и мусора. Но зато у противоположной стены две пушки, чуть в стороне за простенком снарядные ящики, здесь же укрытия личного состава.

Противотанковая позиция. Длинноствольные трехдюймовки, за которыми охотились все пехотные командиры. Первоначально дивизионное средство усиления, орудие на практике оказались посредственным в деле огневой поддержки, но зато у него обнаружились превосходные противотанковые свойства. Потому сейчас оно и включалось в противотанковые дивизионы полков и бригад. Да, Иван Дмитриевич уже различал артсистемы, даже мог вспомнить характеристики. Жизнь и плотное общение с пехотой заставили.

Тревога оказалась ложная. Это возвращались с задания наши самолеты. Двухмоторные бомбардировщики с характерным силуэтом и молниями на крыльях. Впрочем, далеко не все бойцы отреагировали на сигнал тревоги. На соседней улице сапер в кабине бульдозера даже не почесался, спокойно сгребал ножом щебень и обломки в баррикаду.

– Что там? – повторил свой вопрос штабс-капитан Никифоров.

– Надеюсь, попрут на нас, а не на соседей, – выдал присоединившийся к офицерам полковник Сергеев. Еще один участник сражения при Хаттине, чудом выживший, и сохранивший целый танковый взвод из полка.

Командир танкового полка пешком с сопровождением из трех солдат осматривал позиции. Разумеется, остановился перекинуться парой слов со старыми соратниками.

– А что вы так смотрите? У нас позиция лучше, артиллерии больше. За спиной гренадеров мой полк с батальоном «Мастодонтов». Шансов отбиться куда больше, чем у пехотных полков на правом фланге.

Что ж, щедро пролитый пот, стертые до кровавых мозолей ладони и слезящиеся от недосыпа глаза – все окупилось. Следующие два дня противник отчаянно, но бесталанно атаковал. В основном пехотой, только дважды в бой бросались танки. Сдвинуть русскую пехоту не получилось. Если русские окопались и подтянули артиллерию, пробить их очень сложно.

В это самое время через порты на Корнуолле, через Дувр, Саутгемптон, Портсмут рекой текли войска и техника. Суда разгружались прямо на молы и волнорезы, пристраивались на любой подходящий пятачок. Многочисленные десантные баржи и паромы, десятки и сотни мобилизованных суденышек выбрасывали людей, танки и машины прямо на пляжи. Сотни и тысячи тонн грузов переваливались буквально руками. Солдаты превращались в докеров, но никто не роптал.

В Проливе и прибрежных морях не затихало ожесточенное сражение. Местами к берегу уже невозможно было подойти из-за остовов, потопленных «Болиндеров» и «Зибелей». На отмелях застыли искореженные снарядами и бомбами обгорелые скелеты кораблей. Большей частью британских. Англичане словно обезумели, дивизионы, отряды, отдельные корабли каждую ночь бросались на прорыв к плацдармам. Некоторым даже удавалось дойти, пройтись кинжальным огнем по судам у берега и людям на берегу. Британские корабли вели огонь даже в пожарах от носа до кормы, стреляли хотя в пробоины хлестала вода, по палубам и площадками перекатывались волны, они гибли, но не спускали флаг. Стреляли по берегу пока были снаряды и пушки не захлестнули волны.

Погода радовала смелых и дерзких – слабое волнение, умеренные ветра, дожди и туманы. Казалось, самому Всевышнему стало интересно: чем это все закончится? Потому море благоприятствовало легким низкобортным посудинам. Через Пролив тек нескончаемый стальной поток.

Для полковника Никитина и его саперов ад фронта незаметно стал обыденностью. Люди уже спокойно, без внутреннего надрыва расчищали завалы, укрепляли позиции, минировали подходы и фланги чем Бог послал. Усталость, сон урывками, холод и сырость, постоянные тревоги выматывали и отупляли.

В тылу вдруг стихла канонада. Это говорило лишь о том, что последние очаги сопротивления на Корнуолле смяты, последние защитники полуострова вдавлены в грязь танковыми гусеницами или сброшены в Бристольский залив. Накал воздушного сражения тоже утих. Русские истребители с аэродромов Корнуолла постоянно патрулировали над плацдармами, немцы наладили систему вызова воздушной поддержки с земли. А вот англичане появлялись в небе все реже и реже. И атаковали позиции и причалы они не с таким самоубийственным упорством, как в первые дни сражений.

Впрочем, наша ударная авиация тоже выдохлась. Дело даже не в потерях, а они ужасные, люди не железные, авиационные специалисты заметили резкий рост аварийности в финале воздушного наступления. Пилоты бились на взлете и посадке, промахивались мимо аэродромов, теряли ориентиры и плутали над землей. Техника тоже имеет свой ресурс. Уже сейчас больше половины числившихся в полках самолетов ждали запчастей и очереди к механикам.

Утро ознаменовалось усиливавшимся гулом моторов. Грохот канонады нарастал. Канониры на соседних участках принялись за работу еще до рассвета. По позициям мехбригады побежали посыльные с приказами. Заработали радио и телефоны на командных пунктах. Саперов, как и пехоту с танкистами подняли, накормили горячим, промотивировали энергичными напутствиями сразу после полуночи. Штабс-капитан Никифоров на передовом наблюдательном пункте наблюдал за работой своих людей. В темноте, грязи, под мелкой моросью саперы снимали мины, сматывали колючую проволоку, разбирали заграждения, размечали коридоры, засыпали траншеи, рвы, срезали валы и брустверы.

Время! Небо посерело, появились ориентиры в поле, на горизонте что-то горело. Взревели гаубицы. Артиллеристы выкатывали боекомплект по координатам, ранее разведанным целям, а то и по площадям. Что-то точно накрыли, вон городок или село правее полотна железной дороги весело пылает. Гул с неба, над головами прошли одномоторные легкие бомбардировщики. Молодой безусый прапорщик опознал их как «Бакланы». Ну да, сухопутная модификация. За последние дни все бойцы на плацдармах стали специалистами по распознаванию самолетов с первого взгляда. Немало дюралевых машин швыряло небо горящими комьями на землю.

Над позициями повисли три зеленые ракеты. Рев артиллерии за спинами стих. Из окопов и укрытий поднялся стальной поток. На правом фланге в атаку пошел 1-й механизированный корпус. Накопившаяся за спинами пехотной дивизии стальная река прорвала запруду перешейка. Вопреки устоявшимся правилам, первыми шли танковые батальоны и бронегренадеры на броне. За ними разлилась река механизированных подвижных частей. Стальная орда на машинах.

Механизированная бригада шла отдельно, направление на Бристоль, затем Глостер. С залива русскую армию поддерживал флот. Артиллерийские катера, канонерки и эсминцы контролировали берег, по первому же запросу обрушивали на противника шквал огня. Парадного марша конечно не получилось. Противник яростно огрызался. Постоянно приходилось разворачиваться и сбивать заслоны, обходить и давить огнем очаги сопротивления. Англичан можно понять, сильные упорные люди, почти как русские и немцы.