Текст книги "Реванш. Трилогия"

Автор книги: Андрей Максимушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 74 страниц)

Глава 19
Полная готовность. 1999 год

– Начнем, господа-товарищи, – Арсений Бугров пододвинул к себе чистый лист бумаги и взял авторучку. Сегодня на совещании Совета Безопасности присутствовали только шесть человек, те, кто был посвящен в самые важные и ключевые моменты югославского вопроса. Те, кто отвечал за конкретные направления работы. Кроме Председателя Верховного Совета Бугрова и Секретаря Совета Безопасности Бориса Старо в кабинете находились маршалы Игорь Дмитриевич Семенов и Виктор Евгеньевич Андреев, Председатель КГБ Вячеслав Иванович Трубачев и, разумеется, Шумилов Павел Николаевич. Только люди, владеющие реальными рычагами влияния на события мировой политики.

– Наши предварительные прогнозы оправдались, – первым высказался Трубачев, – наступление на Югославию начнется через неделю, 16 или 17 февраля. Уже через два дня следует ожидать резких демаршей США и эвакуации из Белграда американского посольства и представителей связанных с Америкой международных организаций. Основные ударные силы сконцентрированы на аэродромах Италии, Боснии, Венгрии, Албании и Англии. Силы флота 14 февраля произведут приемку топлива и необходимых припасов. Нам известно, что в Англию перебазированы стратегические бомбардировщики «В-1» и «В-52». Кроме того, в операции «Союзная сила» примут участие «Стелсы» «В-2А».

– Сколько у них самолетов? – задал вопрос Бугров, не отрывая глаз от листа бумаги.

– Примерно 1500 боевых машин и около 800 обеспечивающих, это в основном силы США, кроме того – Италия, Англия, Франция и несколько мелких союзников.

– Мы это переварим, – прокомментировал последние слова маршал авиации Андреев. – Со своей стороны могу сказать, что Югославия полностью готова к войне. Мы имеем четыре полнокровных полка «Су-27» и «МиГ-29», два истребительно-штурмовых полка «МиГ-23» и «МиГ-21», отдельные штурмовые и разведывательные эскадрильи «Огао» и «Super Galeb». Это оптимальное количество самолетов для данного театра военных действий. Наземная ПВО насыщена средствами РЭБ и сформирована по типу «Бастион». К минусам можно отнести отсутствие самолетов радиолокационного дозора и управления, но это компенсируется наземной и космической системой разведки.

– Может, стоило поставить им самолеты ДРЛО?

– Нет, Вячеслав Иванович, при такой системе базирования и таком противнике мы не сможем обеспечить их боевую устойчивость.

– Проще говоря, нет тыла, – продолжил за Андреева Семенов, – это самое слабое место нашей обороны.

– Американцы скорее всего нанесут ночные массированные удары по трем-четырем основным направлениям, – продолжил доклад Председатель КГБ. – Это Черногория, Воеводино, Белград и, возможно, Косово. Основные цели: РЛС, средства ПВО, аэродромы, мосты, промышленные объекты. В первой волне пойдет 400–500 самолетов плюс машины разведки и дальнего обнаружения, кроме того, будет применено 300 крылатых ракет морского и воздушного базирования. Через два часа пойдет вторая волна, это еще 500 машин.

– Серьезно, – задумчиво произнес Верховный, – это, кажется, самая масштабная операция США после Вьетнама. Как будете встречать, Виктор Евгеньевич?

– Как и положено, огнем. Основную нагрузку возложим на наземную структуру. В поддержку выделяем два полка истребителей. Еще два полка, это «Су-27» и «МиГи» с дальними ракетами, по первой тревоге выходят на перехват АВАКСов, это первоочередная цель. Кроме того, эти силы должны перехватывать отходящие поврежденные машины. Вторую волну будем встречать только наземными силами и старыми истребителями. Остальные просто не успеют заправиться и пополнить боекомплект.

– Хорошо. Каков ожидаемый уровень потерь?

– Трудно сказать, – немного помедлив и потерев подбородок, продолжил Андреев, – по самому жесткому варианту в первую ночь мы потеряем от четверти до трети наземной ПВО и не менее тридцати самолетов. При этом уничтожим 300–400 самолетов НАТО.

– У меня один вопрос. – Доселе молчавший Шумилов повернулся к Андрееву: – Необходимо сбить как можно больше «Стелсов» как «В-2А», так и «F-117».

– Они и так понесут потери. Тем более что их сверхкачества – не более чем пропагандистский трюк.

– Я прекрасно понимаю мысль Павла Николаевича, – вмешался Трубачев, – чем меньше останется «Стелсов», тем легче будет вести последующее наступление.

– Ничего конкретно не обещаю, но передам указания нашим советникам, – пожал плечами Андреев и продолжил доклад: – Мы не можем сказать точно, будет ли повторение ударов НАТО следующей ночью, или они займутся перегруппировкой сил, но мы в любом случае нанесем воздушные удары по ближайшим аэродромам альянса.

– А если они со свойственной им самоуверенностью не снизят активность после первого сражения?

– Значит, нашим ударным эскадрильям будет проще прорваться к цели. Больше машин в воздухе, больше шансов остаться незамеченными. Заодно все уцелевшие новые истребители посылаем на отстрел оставшихся у противника АВАКСов. Югославы хотят попутно передать огненный привет американским миротворцам в Боснии, думаю, это хорошая идея.

– Разрешите напомнить, – вмешался Старо, – вы поставили сербам новейшие противокорабельные ракеты.

– Не такие уж и новейшие, – усмехнулся Семенов, – мы их применим против союзных сил в Адриатике. Это «Фош» и «Инвинсибл», до американских авианосцев в Средиземном море мы, к сожалению, не дотянемся. Время удара пока не определено, это зависит от оперативной обстановки на ТВД.

– Первая ночь – 300–400 машин, второй удар – столько же, – негромко произнес Верховный, продолжая черкать бумагу, – значит, через три-четыре дня они выдохнутся и, возможно, начнется наземное наступление.

– Я в этом не уверен, – с нажимом ответил Виктор Андреев, рубанув ладонью в воздухе. – По всем американским уставам и наставлениям наступление возможно только после полного завоевания господства в воздухе. Максимум, чего можно ожидать, это усиления активности боевиков.

– Они пойдут на признание прав Сербии? – вопрос адресовался Трубачеву.

– Нет, Арсений Степанович, после такой трепки для них любое соглашение с Югославией будет равнозначно поражению. – В глазах Вячеслава Ивановича плясали веселые озорные искорки. – Скорее всего они перейдут к пассивному противостоянию и развернут массированную кампанию в СМИ с целью доказать всему миру свою «победу» и свое миролюбие. А уже затем возможны переговоры и уступки.

– Главное – не победить, главное – всех убедить в своей победе, – под общий смех прокомментировал Верховный.

– После начала активной стадии «Союзной силы», думаю, все с этим согласны, мы начнем и свое информационное наступление. – Трубачев обвел взглядом присутствующих. – Задача моей службы – обеспечить доступ журналистов в зону боевых действий, помочь им получить максимально большой объем информации о потерях НАТО и довести материалы до редакций.

– Добавлю, надо будет передать в СМИ фото– и видеоматериалы югославских ВВС и полиции.

– Спасибо, Борис Карлович, так и сделаем. Мы должны повергнуть общественность в шок.

– Как будете освещать потери Югославии?

– Думаю, немного уменьшим, Арсений Степанович, но основной акцент будем делать на выпячивании и осмеивании неизбежных ошибок и проколов пропаганды противника: «Из двадцати самолетов, участвовавших в бою, сбито пятьдесят».

– Хорошо. После такого американцы не смогут пойти на попятный. Они будут обязаны любым способом добить сербов и сплясать на их могиле. Но европейские союзники, естественно, не захотят терять солдат и нести расходы.

– У американцев, кроме союзников, появятся новые заботы. Через два дня после начала войны мы открываем учения «Конвой» в Северной Атлантике.

– Какие силы выведете, товарищ Семенов?

– «Варяг», «Киев», 5 ракетных крейсеров, 12 подводных ракетоносцев, в сопровождении до сорока эсминцев, ВПК и СПК, торпедные подлодки.

– Почти весь Северный флот?

– Да, на базе остаются «Устинов», «Аскольд» и старые корабли. К учениям привлекаем дальнюю авиацию, четыре авиаполка. В то же время восточнее Курил будут маневрировать «Горшков» и все 3 новых тихоокеанских крейсера. Над Японским морем устраиваем большие учения авиации, со стрельбами по мишеням.

– Значит, на этом первая фаза заканчивается, – подвёл итог Бугров.

– И начинается основная фаза операции «Снежная жара», – продолжил за Верховного Шумилов. – Мы имеем значительные военные и политические потери США в Европе, истерию в прессе, раскол в НАТО, недавно закончившийся мировой кризис. Кроме того, мы смогли выкупить почти все долларовые запасы у нашего населения. Осталось только 35 миллионов. Могу добавить, Германия отказалась от участия своей армии в «Союзной силе».

– Очень хорошо, Павел Николаевич, – улыбнулся Бугров, он понимал, что неучастием немцев в операции он обязан именно Шумилову, его хорошим отношениям с Гельмутом и жесткой политикой в Европе.

– Поведение Израиля? – спросил Старо.

– Нейтральное. Они не могут поддерживать мусульман, но и не выступят против позиции НАТО в европейском вопросе. – Ответив Старо, Павел Николаевич вернулся к своему докладу по «Снежной жаре». Основные вопросы были решены, все резервы подготовлены, силы подтянуты, исполнители получили необходимые инструкции, осталось только несколько мелких деталей, не влияющих на стержневую линию операции. Наконец обсуждение завершилось. Павел Николаевич выдержал короткую паузу и, не дождавшись новых вопросов, залпом опрокинул стакан минералки. Арсений Бугров в полной тишине, нарушаемой только тихим звяканьем стакана, убрал в стол исписанные листы.

– Работаем, господа-товарищи, работаем. Времени осталось мало, а от реализации этого плана зависит наше будущее.

Вечером Павел Николаевич поехал сразу домой. Никаких поздних планерок, никаких внеурочных дел. Времени только полшестого, настроение у Шумилова было приподнятое, а в кармане костюма лежал маленький подарок Марине, два билета в Малый театр на премьеру постановки известного режиссера. Одна из привилегий члена Верховного Сонета – билеты в любой театр столицы, почему бы не воспользоваться? Шумилов любил иногда делать такие маленькие подарки своим родным, а сегодня и повод имеется: завтра у них годовщина свадьбы. Целых 27 лет вместе.

За окном проносилась зимняя Москва, расцвеченные огнями улицы, потоки машин и пешеходов, яркие витрины магазинов. Пожалуй, на сегодня дела закончены, пора отдыхать. Осталось только одно небольшое дело, Шумилов поднял трубку радиотелефона и набрал номер сотового своего старого знакомого, известного журналиста Привалова. После той встречи в охотничьем доме они виделись только два раза, и во второй раз Виктор Привалов высказал одну интересную идею.

– Алло, Виктор Дмитриевич? Привет, это Шумилов, как дела?

– Добрый вечер. Нормально.

– Ты завтра сильно занят?

– Нет, а в чем дело? – Судя по приглушенному шуму мотора на заднем фоне, Привалов ехал на машине.

– Помнишь то твое предложение по поводу идеологии? Завтра будем обсуждать этот вопрос с Верховным. Примерно в десять утра. Куда за тобой прислать машину?

Попрощавшись с Виктором Приваловым, Павел Николаевич убрал трубку в карман пальто и закрыл глаза. Еще один давно назревший вопрос должен решиться. Еще одна проблема уйдет в прошлое. Привалов послезавтра улетает в Белград, ждать событий. Значит, завтра последний день, когда можно собрать вместе Бугрова, Строгова, Анютина, председателя Совета народных депутатов Алексея Балашова и дать Привалову высказать и доказать свою позицию.

После короткого разговора с Приваловым вспомнилась жаркая летняя ночь на 24 июня. Лес, берег небольшой речушки, асфальтовая дорога, ведущая сквозь лес к маленькому поселку. Он тогда оставил машину на обочине, там, где дорога выходила на берег речки. Шумилов для этой поездки взял обычную «Волгу», сразу затерявшуюся среди недорогих автомобилей популярных марок. Впрочем, его взгляд выделил пару лимузинов и несколько престижных моделей. Водитель и охранник остались в машине, а Шумилов и Привалов направились по тропинке, ведущей к Священной поляне и лесному храму. Сегодня был праздник Купалы, самая короткая ночь в году. Привалов давно обещал Павлу Николаевичу сводить его на настоящий русский праздник, сегодня од сдержал обещание.

Огромные костры до небес, отбрасывающие красные огненные блики на собравшихся в круг язычников. Впрочем, себя они предпочитали называть родноверами. Шумилов прикинул, что на поляне собралось 3–4 тысячи человек, и это члены только одной общины, а всего, по словам Виктора Дмитриевича, в России не меньше ста тысяч язычников. Двенадцать костров огненным кольцом расположились вокруг холмика, с величественными, вырезанными из целых древесных стволов изображениями богов. Некстати вспомнилась ветхозаветная фраза: «и идолам поганым требы несут». Какие к Чернобогу идолы! Это обычные деревянные скульптуры, символизирующие божественные силы. С таким же успехом можно утверждать, что христиане поклоняются размалеванным доскам.

В воздухе витали запахи костра, свежий аромат ночной реки, тянуло запахом трав и сырой земли. Шумилов оглянулся по сторонам, Привалов куда-то исчез, кругом жизнерадостные, доброжелательные молодые лица. Но встречаются и люди постарше, вокруг костров прыгают дети, открыто, с чистой детской непосредственностью радующиеся празднику. Многие родноверы были одеты в украшенные богатой вышивкой рубахи, перетянутые в поясе широким кожаным ремнем, девушки щеголяли в простых сарафанах или женских рубахах до пят, некоторые носили на голове венки из полевых цветов.

Возглавлявший это действо волхв Велемир, высокий широкоплечий светло-русый мужчина лет тридцати, стоя в круге костров перед центральной статуей бога, кажется, Сварога, громогласно возвещал славу богам. Павлу Николаевичу понравилось, что, в отличие от служителей других культов, волхв молился, гордо распрямив спину, не кланяясь. Священник говорил с богом, как равный с равным. Велемир опирался на высокий украшенный искусной резьбой посох, символ волхва. Вспомнились с детства вошедшие в память строки: «Волхвы не боятся могучих владык, и княжеский дар им не нужен. Велик и свободен их вещий язык и с волей божественной дружен».

Кругом стоял шум, гам, всеобщее веселье, по кручу ходили широкие чаши с медовухой. Смешливая длинноволосая девица протянула Павлу братину. Тот немного опешил, но общая атмосфера радости и Непринужденности уже захватила строгого и серьезного в жизни и на работе Шумилова. Подмигнув девице, он поднес чашу к губам. Легкий, чуточку пьянящий, настоянный на травах напиток показался ему необычайно вкусным. Отпив добрый глоток, Павел протянул чашу стоящему рядом мужичине средних лет в народной рубахе и с тяжелым прямым мечом на поясе. К своему удивлению, Павел узнал в язычнике Андрея Краснова, заместителя министра атомной энергетики. Они неоднократно встречались в министерстве или на заседаниях Совета Министров. Но Шумилов и не думал, что встретит перспективного делового ответственного управленца на буйном языческом празднестве. Павел Николаевич мимоходом подумал, что и Краснов никак не ожидал встретить здесь премьера.

А затем пошло настоящее веселье. Начались пляски, вокруг костров закружились хороводы, прыжки через огонь.

– Вы здесь первый раз? – Краснов подошел к Шумилову, когда тот нерешительно топтался перед костром. Хотелось, как и молодежь, перелететь через огонь, но и в то же время было боязно. Павел, ничего не ответив, отступил на десяток шагов и, разбежавшись, решительно перемахнул через огонь. На мгновенье в лицо пыхнуло жаром, а затем он оказался в окружении молодых ребят, громкими криками приветствовавших каждого, осмелившегося на прыжок.

Напряжение исчезло. Он сумел! Переборол себя и прыгнул! Павла обуяло веселье, он со счастливым смехом влетел в хоровод. Все плохое – возраст, проблемы, заботы – осталось там, за огненной стеной. Он вновь ощутил себя молодым, жизнерадостным, энергичным, способным свернуть горы. Далекие, и в то же время такие близкие, только протяни руку, яркие звезды серебряным дождем покрывали глубокое темное небо. Шумилов уже забыл, когда он последний раз видел такое небо. На краю освещенной поляны шелестели листьями лесные великаны, с реки доносились лягушачьи трели. На душе было светло и радостно, словно священный огонь на самом деле смыл все плохое и темное, что накопилось за прошедшее время. Недаром Купала считается самым большим праздником в языческом календаре.

Павел заметил, что многие пары покинули поляну и разошлись по окрестностям. Молодые радовались жизни, Шумилов пожалел, что не взял с собой Марину. Она бы оценила происходящее. Твердо пообещав себе прийти на следующий праздник с женой, Павел вновь окунулся в окружающее его веселье.

Утром, забежав домой позавтракать, побриться и умыться, он со свежими силами поехал на работу. Шумилов ощущал в себе такой заряд бодрости и энергии, что был готов перевернуть мир. В этот день он начал готовить реформу административно-территориального устройства Союза. То, о чем он раньше думал с отвращением, откладывая на будущее эту дурную, тяжелую, но необходимую работу. Реформа давно уже назрела, не может нормальная страна быть разделенной на целых 15 республик и еще несколько национальных автономий. Слишком много противоречий накопилось, и нельзя было решить эту проблему одним махом, требовалось несколько лет вдумчивой кропотливой работы. Но в день Купалы Шумилов сделал первый шаг к решению наболевшего вопроса.

С тех пор прошло полгода, Шумиловы органично влились в родноверческую общину, их привлекала дружеская, непринужденная, свободная атмосфера, царившая среди язычников. Здесь было немало активных, целеустремленных, деятельных, многого добившихся людей, а также студентов и молодежи. Главное, никто не пытался использовать свои знакомства в общине ради личной корысти. Но при этом царила атмосфера взаимовыручки: видя, что у человека проблемы, язычники совершенно бескорыстно предлагали помощь. Павел Николаевич только один раз применил свои возможности. Когда вандалы, с молчаливого согласия Моссовета и церкви, разрушили языческий храм в Измайловском парке, хватило одного звонка Лужникову, и язычников больше никто не беспокоил.

…На следующее утро Шумилов, как и обещал, прислал машину за Приваловым. Совещание было назначено на 10 часов. Вчера вечером Павел Николаевич обзвонил всех предполагавшихся участников совещания и организовал мини-селектор. Вопросов ни у кого не было, раз есть предложение, надо выслушать автора, может, стоящая идея. Арсений Степанович предложил собраться в его кремлевском кабинете, на том и порешили.

– Товарищи, вы все в курсе сегодняшней повестки. – Бугров сегодня изменил своей привычке делать записи по ходу совещания. Стол перед ним был пустым, никаких бумаг. – Вопрос серьезный. В стране коррупция, неистребимая, опасная и разлагающая. Владимир Петрович может хоть сегодня пересажать половину чиновников, но через год все вернется на круги своя. У нас нет системы подготовки кадров. Старая партийная система погибла еще при Горбункове, а новой нет. Мы уже десять лет живем без государственной идеологии. Даже у американцев есть своя Великая Американская Мечта, у нас ничего похожего. Старая коммунистическая идея, несмотря на все ее достоинства, отошла на задний план. Компартия перестала быть «единственно верной и направляющей», но вместо нее образовался вакуум.

– Не надо так категорично, – прервал необычно пространное вступление Верховного Алексей Сергеевич Балашов, – в нашем обществе достаточно сильны идеи социально ориентированного государства и социальной справедливости. Идея «социализма с человеческим лицом» оказалась живучей, ее можно раскрутить и эксплуатировать.

– Алексей Сергеевич, вы не на заседании своего Совнардепа, – поморщился Шумилов. – Это все слова. «Человеческий социализм» не мешает чиновникам брать взятки и лоббировать своих богатых друзей. Молодой человек, выбравший карьеру госслужащего, каждый день встречается с коррупцией и сам постепенно втягивается в это болото. У меня уже давно жестокий кадровый голод. Очень мало порядочных и грамотных управленцев.

– Мы с 96-го года создали сеть милицейских лицеев. Готовим кадры прямо со школы. Иначе трудно пополнять ряды, – поддержал Строгов.

– А мне что делать? Управленческие лицеи открывать? Так туда через год без взятки или звонка из горсовета не поступишь.

– А как вы решаете кадровую проблему? – вмешался Анютин.

– В министерства берем людей с производства и из коммерческих структур. В контролирующих организациях проводим конкурсы на вакантные должности. Герасимов в Минфине банкиров привечает, но это не выход. В городские и областные структуры конкурс не устроишь, там большие проблемы.

– Стоп! Я понимаю, у всех наболело. – Бугров понял, что начинается пустая говорильня, и прервал дискуссию. – Сегодня на совещание приглашен известный журналист и публицист Виктор Дмитриевич Привалов. Как человек, много повидавший и не страдающий предвзятостью во взглядах, товарищ Привалов может предложить пару идей для обсуждения.

– Товарищи, для меня большая честь присутствовать на собрании такого уровня. Я никогда раньше не занимался государственными вопросами, поэтому моя идея может показаться наивной и недостаточно просчитанной.

– Давай, валяй без предисловий, – нарочито грубо оборвал его Бугров.

– Если без предисловий, то я предлагаю создать особую молодежную организацию, своего рода орден. Орден, в котором с 12–14 лет будут воспитываться будущие кадры для государства. Разумеется, членство добровольное и не дающее никаких привилегий, наоборот, будет запрет на курение и алкоголь, усиленное внимание физическому развитию и образованию.

– Значит, особая школа управленцев?

– Нет, не управленцев. Мы будем воспитывать в первую очередь порядочных, честных, инициативных людей. Таких, которые считают госслужбу делом чести и знаком доверия. Людей, работающих за совесть, строителей, а не революционеров.

В глазах слушателей блеснули искры понимания. Балашов, наклонив голову набок, внимательно слушал. Строгов сидел тихо, слегка прикрыв глаза, затем задал вопрос:

– Это все понятно, Виктор Дмитриевич, но после того как станет ясно, что члены этой организации делают быструю и блестящую карьеру, она станет слишком популярной. Повторится история с комсомолом. Ваш орден деградирует.

– Может, стоит предложить новую идеологию? – поинтересовался Верховный.

– Да, но не новую, а старую, – ответил Привалов и искоса посмотрел на Шумилова, ища поддержки.

Несмотря на все уверения, что выслушают его внимательно и никто особых религиозных чувств не испытывает, Привалов ощущал себя не в своей тарелке. Слишком шокирующей и неординарной была его идея.

– Арсений Степанович прав, надо начинать с идеологии. Всем известно, коммунистическая идея уже не привлекает людей, как раньше. Либерализм популярен в Европе, но на нашей почве опасен для общества и способствует коррупции. Можно вспомнить религию, она способна объединять и апеллирует к лучшим чувствам. Но христианство, при всех его достоинствах, не способствует воспитанию сильных свободных инициативных людей. Раб божий – хороший подчиненный, но его инициатива и творчество зажаты религиозными установками. Про ислам и говорить нечего: во-первых, это религия фаталистов, во-вторых, в СССР он распространен в слаборазвитых, дотационных регионах.

– Что вы предлагаете? – спросил Шумилов.

– Я предлагаю позаимствовать идеологию у русского язычества, родноверия. – К удивлению Привалова, это смелое высказывание не вызвало никакой реакции, только Бугров приподнял правую бровь. – Сейчас в СССР более ста тысяч родноверов. Традиционная русская вера долгое время была в загоне, но сейчас вырвалась из подполья и быстро распространяется. Языческие общины растут, постоянно возникают новые. Между ними поддерживается активная связь, издаются книги. Люди интересуются своей историей, своими корнями. Многие понимают, что высокая культура на Руси существовала задолго до Крещения. Родноверие переживает второе рождение.

– А они у вас не передерутся? Не начнут с пистолетами выяснять, чья вера лучше? – озабоченно поинтересовался Строгов.

– Нет, это очень мирная и демократичная вера. Я сам родновер, знаю нашу веру не понаслышке. Мы спокойно относимся к другим религиям и свободе вероисповедания. Единственное, не терпим проповедников и заявляющих об исключительности их веры и ругающих нашу.

– И чем же так ценно ваше родноверие? После этого вопроса Верховного наступила пауза.

Привалов, собираясь с мыслями, потянулся к графину с водой. Осушив стакан, он продолжил:

– Родноверие призывает любить свой народ, свою страну, свою землю. Бережно относиться к природе, матери-земле и отцу-небу. Уважать своих предков, не обижать людей зря. Не терпеть оскорбления и несправедливость. Человек – не раб божий, а свободный гордый внук Солнца. Потомок творца Сварога.

– Наследство получают не рабы, а дети и внуки, – добавил от себя Павел Николаевич. – Рабы так и останутся бессловесным имуществом.

– Немаловажный пункт, – продолжал Привалов, – у нас человек не считается греховным от рождения, нет никакого Спасителя или Мессии. Не от чего спасать. У нас нет всепрощающего добренького боженьки. Если человек совершил проступок, он должен искупить его делом, а не просто исповедоваться и грешить дальше.

– Понятно, ваши боги не бюрократы, за приношение не прощают – улыбнулся Верховный. – А как насчет материальных благ и житейских радостей?

– Нормально относимся, человек должен жить достойно, не нуждаться, но и излишества, вроде пьянства и блядства, не одобряются.

– Ваша идея понятна. Языческий орден для молодежи как кузница кадров и элиты.

– Это так, Арсений Степанович. Это будет организация с добровольным членством и жесткой дисциплиной. Школа жизни, воспитывающая настойчивость, патриотизм, порядочность, способность доверять другу и умение держать слово. В ордене будет уделяться внимание и физической подготовке, и образованию. Язычник должен стремиться к совершенству как души, так и тела. Разумеется, нам необходима поддержка и финансирование. Членские взносы должны быть небольшими, символическими.

– Будет вам финансирование, – подвел итог Бугров, – а на поддержку не рассчитывайте, во всяком случае, официальную. Идея должна идти снизу, тогда она сработает. Давайте, Виктор Дмитриевич, как вернетесь из командировки, недельку все обдумайте, подготовьте основные положения, разработайте структуру, составьте список нужных людей и примерную смету на первое время. Я вас жду.

– Но, Арсений Степанович, я никогда не занимался…

– Значит, займетесь. Вы придумали, вам и внедрять. Ничего, обдумаете, подберете помощников, приступите к работе, все постепенно и получится.

На этом совещание завершилось. Уже в коридоре Шумилов догнал Привалова и, хлопнув его по плечу, заявил:

– Молодец! Все правильно сказал. Давай, после возвращения звони, вместе обмозгуем наш Орден.