Текст книги "Реванш. Трилогия"

Автор книги: Андрей Максимушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 74 страниц)

Глава 13
Новая работа для хорошего пилота. 1998 год

Раскисшая от дождя дорога уныло тянулась по тайге. Моросило. Высоченные кедры и сосны молчаливо взирали на бегущих по лесной дороге людей. Весь 41-й истребительный полк в полном составе совершал марш-бросок по тайге. Хорошо еще, что бежали по дороге, а не по лесу. Хотя, как посмотреть: на ботинках уже налипло по полпуда грязи. Изредка кто-нибудь падал, поскользнувшись на осклизлой от многодневного дождя глине. Иногда звучали плоские казарменные шутки в адрес дороги, дождя и командования, выгнавшего полк из сухих теплых квартир и казарм военного городка. Полковник Стравинский бежал самым первым, задавая темп. Инструктор по физической подготовке, здоровенный шкаф со свирепой рязанской физиономией, повадками и внешностью молодого медведя и погонами старшего лейтенанта ВДВ, наоборот, держался в хвосте, подгоняя отстающих летчиков, наземных специалистов и техников. Хотя инструктор так же, как и подопечные авиаторы, шел с полной выкладкой, на его гладко выбритой круглой физиономии не было никаких следов усталости. Похоже, пробежав десять километров, он даже не вспотел.

Сергей на ходу перепрыгнул через лужу и механически поправил висевший на плече автомат. Он дышал ровно и двигался в спокойном размеренном темпе. Самое главное – не сбиться с темпа, и можно бежать долго-долго, до самого вечера. Нормальный марш-бросок, нормальная нагрузка. Такие броски они бегали каждую неделю. Если техники, радиометристы и прочие кадры из обеспечения под любым предлогом отлынивали от тренировок, ссылаясь на то, что им больше чем 150 граммов поднимать за один раз нельзя, то летчики еще с училища привыкли к таким нагрузкам. А гоняли их больше, чем мотострелков и десантников. Раз в неделю марш-бросок на 15–25 километров. Регулярные кроссы, тренажеры, рукопашный бой и стрелковая подготовка.

– Сергей, у тебя вода осталась? – просипел рядом механик-моторист Генка Астафьев.

Сергей молча протянул ему полную фляжку. Погода была прохладная, воздух влажный, пропитанный моросью, пить совершенно не хотелось.

– Спасибо. – Гена на ходу судорожно сделал пару глотков и протянул фляжку обратно.

– Не за что, – машинально ответил летчик, вешая флажку на пояс. На Астафьева было больно смотреть. Прошли только половину из положенных на сегодня двадцати км, а механик уже выбился из сил. По его лбу и щекам обильно тек пот, ворот рубашки расстегнут, рюкзак при каждом шаге подпрыгивал на согнутой спине, а автомат нещадно бил Гену по заднице. Оно и понятно, давно не бегал. Гена Астафьев был механиком – золотые руки. Для него всегда находилось срочное дело на аэродроме или в ангарах, когда остальной полк гоняли на физподготовке. За восемь лет службы он изучил «Су-27» лучше, чем свою жену, все знали, что через полгода – максимум год Гену ждет должность старшего авиамеханика полка. Сергей чуть притормозил на бегу и молча забрал у Астафьева рюкзак. Тот в ответ буркнул нечто нечленораздельное. Сергей махнул рукой и, приладив Генкин рюкзак на плече, побежал дальше. Ладно, на мужика смотреть страшно, кабы не номер от перегрузки.

Впрочем, многие выглядели не лучше Астафьева. Особенно кладовщики и канцеляристы, но к ним, ясное дело, летчики жалости не испытывали. До сегодняшнего дня они практически в полном составе отлынивали от физкультуры. Так бы продолжалось и дальше, но в прошлый четверг в полк неожиданно нагрянул генерал Голиков, командующий 1-й воздушной армией. Ознакомившись с положением дел в полку, генерал устроил форменный разнос. Досталось всем. Выяснилось, что налет летчиков немногим больше рекомендованного Генштабом, но меньше, чем в остальных полках Дальневосточного округа. Журнал посещаемости занятий по общефизической и специальной подготовке свидетельствует о ненадлежащем отношении командира полка к этому животрепещущему вопросу. Ремонтные работы и плановое обслуживание авиатехники проводятся недопустимо медленно. До сих пор не готов график политико-патриотической и воспитательной работы с личным составом на следующий год. Красный уголок запущен и не отражает текущий политический момент. В общем, разнос был страшный, досталось всем.

Но самое главное: пока командующий армией на плацу дрючил во все дыры личный состав, приехавшие с ним четверо товарищей из военной прокуратуры ворошили канцелярию и склады. Генерал и проверяющие уехали в тот же день вечером, увозя с собой целую кипу бумаг. Вместе с ними отбыли старший интендант и заместитель командира по технике надо полагать, надолго. Неприятно, это было уже второе ЧП за этот год. Первое произошло в июле. Тогда во время учебного полета разбился самолет. Происшествие редкое, случающееся не каждый год. Надо сказать, что лейтенанту Гилязову повезло: машина шла над тайгой на бреющем, прямо над верхушками деревьев. И когда отказал правый мотор, лейтенант, справедливо решив, что пришел пушной зверек, рванул рычаг катапульты. Через секунду «Сушка» рухнула в тайгу. На разборе полетов к Гилязову вопросов не было. Он все сделал правильно, бедняге только пришлось пару часов посидеть в болоте в обществе комаров и местных гадюк, пока за ним не прилетела вертушка, а затем целый месяц скучать на аэродроме, пока в полк не прибыл новый самолет. Комиссия из штаба дивизии целую неделю изучала обломки машины, но причину аварии установить не удалось. Все списали на попавшую в воздухозаборник птицу.

В принципе вины командования или летчика в этом ЧП не было, последняя проверка им даже не интересовалась. Гораздо больше проверяющих заинтересовал расход авиационного керосина, бензина для автомашин и содержимое продовольственного и вещевого складов. Истребитель – машина, конечно, прожорливая, но не до такой же степени. Не могли «Су-27» жрать столько керосина, сколько на них списывали! В два раза больше нормы! Не могли восемь «ГАЗ-66», дюжина «Уралов» и четверка «уазиков» ездить по 30 часов в сутки без выходных! В то же время с соляркой для «КамАЗов» все было в норме, во всяком случае, в пределах допустимого. Видимо, не нашлось покупателя. Хотя говорили, что в соседнем штурмовом полку зампотеха выгнали из армии именно за солярку. Интендант тоже оказался хорош: ничего внятного не мог сказать по поводу обнаружившихся у него стапятидесяти неучтенных комплектов обмундирования и исчезновения пяти тонн консервов.

После отъезда генерала и прокурорских полковник Стравинский устроил еще один разнос. На этот раз от своего имени. Командир полка дал командирам эскадрилий месяц, чтобы увеличить налет у летчиков и провести стрельбы по наземным целям. Замполит получил втык за график работы и красный уголок. Старший механик получил категорический приказ за двое суток привести матчасть в должное состояние. А самое главное, самое болезненное: старшему лейтенанту Семихвостову, отвечавшему за физическую подготовку, было предписано подтянуть личный состав и запрещено освобождать кого-либо от занятий. Это решение Стравинского было встречено всеобщим воем и трауром. А когда наутро самые хитрые побежали в медсанчасть, там их встретил старший лейтенант Семихвостов, лично вызвавшийся помочь врачам с постановкой диагнозов.

Кроме того, была проведена ревизия складов. Служба тылового обеспечения плакала, но плакала молча. Все помнили слова полковника, произнесенные сразу после отъезда проверки: «Воруете?! А о чести полка кто за вас думать будет? Я?! Не дождетесь!» С тех пор эта фраза произносилась как заклинание. Вспоминался и новенький «Вольво», осиротевший после исчезновения зама по технике.

Моросило. Одежда давно промокла. В ботинках хлюпало, не уберегся, наступил пару раз в лужу. Дорога пошла в гору. Сергей механически отметил, что после подъема будет развилка и ржавая кабина на обочине. Там направо, через три км, будет хуторок, а еще через четыре дорога выйдет из тайги прямо к аэродрому. А уже от аэродрома до военного городка всего метров пятьсот по асфальту. Значит, больше половины дистанции прошли.

Бежать стало тяжело, напитавшаяся водой глина скользила под ногами. Несколько человек, поскользнувшись, растянулись на дороге, остальные вовремя перебрались на обочину. В воздухе повисла пара плоских шуток в адрес упавших. Но продолжения не последовало. Люди слишком устали, чтобы шутить. Оставалось только молча перебирать ногами.

День-ночь-день-ночь —

Мы идем по Африке,

День-ночь-день-ночь —

Все по той же Африке —

Пыль-пыль-пыль-пыль —

От шагающих сапог!

Отпуска нет на войне!

Восемь-шесть-двенадцать-пять —

Двадцать миль на этот раз.

Три-двенадцать-двадцать две —

Восемнадцать миль вчера —

Пыль-пыль-пыль-пыль —

От шагающих сапог!

Отпуска нет на войне! —

       (Редьярд Киплинг. Перевод А. Оношкович-Яцына).

«Отпуска нет на войне!» – насвистывал себе под нос Сергей, чтоб не сбиться с ритма. Осенняя тайга – это, конечно, далеко не Африка, а вместо пыли едкая морось, пропитавшая воздух и обмундирование, но главное – ритм, главное, не сбить дыхание. Еще немного, еще чуть-чуть. Половину пути прошли. Вот уже гребень холма. Из зарослей репейника выглядывает рыжая от ржавчины железяка. Все верно, Стравинский повел полк направо. В сторону дома. Незаметно перестало моросить. Пару раз сквозь серую пелену проглядывало солнце. Сергею вспомнилось последнее письмо от Светы. После той незабываемой ночи в клубе они подружились. Правда, уже через четыре дня после знакомства Света уехала в Хабаровск учиться. Хоть и близко, но Сергею было легче попасть в Иркутск, чем в Хабаровск. Во всяком случае, он как зам комэска по технике этой осенью уже дважды бывал в Иркутске на авиационном заводе. Принимал машины после капитального ремонта. А Хабаровск как локоть, близок, а не попадешь. Как ни старался, оказии не было. А так хотелось повидаться со Светой. Интересная, красивая, нежная, умная, немного застенчивая студентка покорила сердце летчика. Естественно, Сергей не упускал случая потискать девиц в Переяславке или окрестных селах. Но это другое дело! Это временные удовольствия.

Со Светланой они обменивались письмами каждую неделю. Вроде бы и писать не о чем, а все равно не менее пары страниц каждое письмо. Сергей в письмах рассказывал о Переяславке, о своей жизни в военном городке, об Иркутске, описывал смешные истории из жизни авиаполка. Разумеется, ничего секретного. Боже упаси! Секретный отдел может напрочь испортить карьеру чрезмерно хвастливого офицера. Так что Сергей проявлял здравую осторожность, не перегружая письма описаниями учебных тревог и буднями полка.

А скоро наступит ноябрь. От этой мысли лицо Сергея расплылось в непроизвольной улыбке. На ноябрьские праздники Света приедет домой в Переяславку. Сергей уже заранее договорился об увольнительных с 9-го по 12-е число. Обошлось это дорого, очень дорого. Но игра стоит свеч. Саша Прошунин, по данным разведки, уже давно добился благосклонности Марины. Благо, они встречались через день. Саша даже побил свой собственный рекорд – встречался с одной девушкой больше двух месяцев. Однополчане заключали пари: продержится лейтенант Прошунин до Седьмого ноября или нет? Сергей ради интереса поставил литр коньяка против четырех, что дело закончится свадьбой. Разумеется, ребята не верили в возможность такого исхода. На Сашу это совершенно не похоже.

Но два дня назад после очередного свидания Прошунин обмолвился, что неплохо бы подумать о продолжении рода. В полку началась тихая паника, майор Антонов, командир первой эскадрильи, в которой числился Прошунин, в свою очередь, пообещал подумать о представлении летчика к очередному званию. Бесправный подкаблучник, затюканный стервозной супругой, Антонов, как ни странно, считал, что семья для человека – это альфа и омега. Сам он сразу после вечернего построения шел прямо домой, крайне редко зависал с сослуживцами в кафе и только по уважительным поводам: обмывание очередной звездочки, ордена или юбилея. История полка не сохранила ни одного случая, чтобы Антонов сходил налево. Тогда как его супружница пару раз путалась с интендантом.

До военного городка измотанный, промокший, заляпанный грязью с ног до головы полк добрался только к обеду. На построении полковник Стравинский напомнил, что сегодня у третьей эскадрильи полеты с отработкой индивидуальных действий по патрулированию территории и обнаружению наземных целей. Остальные проводят занятия в классах. Изучают матчасть. Слушая вполуха командира, Сергей ждал только команду: «Вольно, разойтись». Организм после марш-броска настойчиво напоминал о необходимости наполнить желудок. А перед столовой следовало еще забежать в Дом офицеров, переодеться в чистое. Идти в таком виде в столовую нечего и думать. Но у командира были другие планы: быстро объявив распорядок на сегодняшний день, Стравинский коротко скомандовал:

– Старший лейтенант Горелов, ко мне! Остальные вольно. Разойтись!

– Старший лейтенант Горелов по вашему приказанию явился! – четко чеканя шаг, Сергей подошел к командиру и, вытянувшись по стойке «смирно», четко отдал честь.

– Вольно. – Стравинский окинул придирчивым взглядом заляпанного грязью Горелова и посмотрел на часы: – В 13.30 подойдете ко мне в кабинет.

– Есть.

– Разрешаю идти, – изрек полковник и сам быстрым шагом направился к поджидающему его на краю плаца «уазику».

Оглянувшись по сторонам, Сергей увидел, что однополчане уже смешали строй и расходятся. Не он один мечтал о столовой.

– Сергей, чего он хотел? – прозвучал над ухом голос Вити Чернова.

– Не знаю. Просил после обеда быть в канцелярии.

– Раз начальство просит, значит, так надо, – философски протянул Чернов. – Пошли быстрее, обед стынет.

До открытия столовой оставалось сорок минут. Друзья резвым шагом двинулись в сторону Дома офицеров, следовало, по идее, зайти в оружейную комнату и сдать автоматы, но Сергей и Витя, переглянувшись, пришли к выводу, что это можно сделать и после обеда.

Поднявшись к себе на третий этаж, Сергей торопливо сбросил с себя грязную одежду, умылся, оставив на полу пару луж, ничего, дневальные приберут. Затем переоделся в свежий комплект формы и запихал грязную одежду в пакет, предварительно тщательно проверив карманы. Он прекрасно помнил, как год назад Дима Звягин забыл в кармане все свое денежное содержание за месяц. Деньги вернулись к Диме вместе с формой после стирки. Другое дело, что их потом не приняли даже в Сбербанке. В прачечной работали на совесть.

Глянув в зеркало и придирчиво проведя ладонью по гладко выбритому подбородку, Сергей вышел в коридор. Затем, чертыхнувшись, вернулся обратно, показал своему зеркальному отражению язык, чтоб не сглазить, и повесил на плечо сиротливо лежащий на койке автомат и подсумок с запасными магазинами. Затем еще раз придирчиво окинул взглядом свое скромное жилище, вроде бы ничего больше не забыл, и решительно покинул комнату. Закрыв дверь на два оборота, спустился на первый этаж. В прачечной, отстояв короткую очередь, Сергей бросил пакет на стойку. Заведовавший приемкой солдатик-срочник споро заполнил квитанцию и протянул ее Горелову.

– Послезавтра после обеда, товарищ старший лейтенант.

Сергей, не глядя, сунул бумажку в карман, поставил закорючку в журнале и поспешил покинуть помещение. В вестибюле было шумно. На улице опять моросил дождик, а до офицерской столовой было всего два шага. В свое время ее поставили прямо напротив Дома офицеров. До открытия столовой оставалось целых десять минут. Никто не собирался мокнугь на улице, а подниматься обратно в комнату было бессмысленно. Сергей, кивнув знакомым ребятам из 302-го штурмового, подошел к скучающему за стойкой прапорщику и поинтересовался насчет почты. Прапор отложил в сторону «Советский спорт» и пошарил под своей стойкой. Через минуту он констатировал, что для старшего лейтенанта Горелова ничего нет. Затем вернулся к своей газете.

Сергей потянулся было к стопке свежих номеров «Красной звезды», но махнул рукой и, распечатывая на ходу свежую пачку «Аполлона», двинулся к выходу. На крыльце было сухо. Мимо промаршировал взвод солдат из прикрывавшего аэродром полка ПВО. Дождь зарядил не на шутку. Скорее всего до утра. Тучи нависали над самым горизонтом. Сергей мельком подумал о третьей эскадрилье – не повезло ребятам. В такую погоду, когда видимость падает, тяжело разглядеть замаскированные на полигоне цели. Но, с другой стороны, на то она и осень, чтобы дождило. Зато воздух свежий, чистый, без надоевшей за лето пыли. Во всем есть положительная сторона, главное, ее вовремя найти.

После последней проверки в полку освободилась вакансия зама по технике. Значит, будут продвижения. Скорее всего замом назначат командира второй эскадрильи, молчаливого серьезного майора Кузьмичева. Ответственный, грамотный специалист, любит самолеты. Сергей искренне надеялся, что Кузьмичева повысят. А на освободившуюся вакансию комэска продвинут самого Сергея. Правда, у него звездочек на погонах маловато, но взысканий не было, и есть пара поощрений от начальства и орден за боевой вылет. Таким макаром можно внеочередное звание получить вместе с должностью. Заодно и прибавку к денежному содержанию.

За сигаретой незаметно подошло время обеда. В столовой Сергей Горелов плюхнулся за облюбованный его звеном столик и набросился на ароматный огненный борщ. Кроме Сергея, за столиком были Саша Хохол, фамилия такая у парня редкая, а не прозвище, и Витя Чернов. Ели молча. Даже неисправимый балагур Сашка сегодня без слов налегал на обед, моментально вычерпав тарелку с борщом и сейчас расправляясь с котлетами и картофельным пюре. В отличие от истребителей, штурмовики за соседним столиком оживленно болтали. До Сергея долетали обрывки фраз. Речь шла о каком-то Антоняне, умудрившемся поймать в Переяславке триппер. Весь юмор был в том, что послезавтра 302-й штурмовой полк будет отмечать присвоение генеральского звания их командиру, а бедняге Антоняну две недели нельзя пить ничего крепче кефира.

Расправившись с булочкой и компотом, Сергей откинулся на спинку стула. Уф, хорошо, но мало. Можно, конечно, взять добавку, но сегодня не следует слишком сильно наедаться. Сразу после обеда эскадрилью ожидают занятия в учебных классах. А в 15.00 по расписанию тренировки в спортзале. Неутомимый Семихвостов опять устроит потогонку, так что лучше добавку не брать, лучше потерпеть до вечера и взять двойной ужин. Уже покидая столовую, Сергей заметил, что многие офицеры 41-го иап были с автоматами, видимо, как и он, решили сдать оружие после обеда.

И действительно, в оружейной комнате пришлось выстоять очередь. Наконец Сергей отдал автомат и подсумок с запасными магазинами седовласому старшему прапорщику и расписался в журнале регистрации. В дивизии все знали, что старший прапорщик Пахомов давно уже признан ограниченно годным к службе и держался в полку только благодаря старым заслугам и более чем тридцати годам беспорочной службы. Еще в 83-м году Максим Алексеевич попал в автомобильную аварию и получил сложный перелом правой голени. Врачи чудом, буквально по кусочку собрали кость, но избавить Пахомова от хромоты не смогли. Если по-честному, уже то, что он ходил без костылей, было чудом. С тех самых пор бывший авиатехник стал заведовать оружейной комнатой. У командования рука не поднималась уволить в запас хромого ветерана. Максим Алексеевич в свое время «работал» в Сирии во время очередной арабо-израильской войны. По праздникам грудь прапорщика сверкала от целого иконостаса орденов и медалей. Еще в 92-м году после очередной проверки врачебный консилиум собрался отправить Пахомова на пенсию, тем более что он уже выслужил все мыслимые и немыслимые сроки. Но прапорщик быстро подал рапорт генералу Голикову, в то время еще командиру дивизии. Оказалось, что в Сирии Пахомов обслуживал самолет Голикова, и генерал не дал в обиду старого боевого товарища. Разрешил служить, пока сам не запросится на покой.

– На прикладе грязь, – буркнул Пахомов внимательно разглядывая автомат, – и подсумок мокрый.

– Так дождь же на улице! – попытался возразить Сергей.

– Товарищ старший лейтенант, оружие должно быть в идеальном, повторяю, идеальном состоянии. Дождь не дождь, а от автомата зависит ваша жизнь.

– Понял, исправлюсь, – ответил Горелов. Спорить с Пахомовым было бесполезно. Пусть Сергей и старше по званию, но возраст и заслуги давали прапору право спорить даже с командиром полка.

Отделавшись от автомата и сочувственно кивнув Вите Чернову, яростно чистившему свой «АКС-74», Сергей быстро покинул полуподвальное помещение, в котором находилась оружейная комната. Кабинет Стравинского располагался на втором этаже штаба, рядом с канцелярией, совсем близко. До назначенного времени оставалось целых полчаса. Командир полка не любил как опаздывающих, так и приходящих раньше времени.

«Точность – вежливость офицеров. Учитесь ценить свое и чужое время», – любил повторять полковник. Сергей от нечего делать стянул в оружейной у отвернувшегося Пахомова свежую «Комсомолку» и с комфортом расположился на стуле в коридоре напротив радиоузла. В газете тоже ничего интересного. Простенький кроссвордик, пара анекдотов. Сплетни о престарелой поп-звезде. На второй странице писали о визите в Берлин Председателя Совета Министров Шумилова. На переговорах с канцлером ФРГ решилась судьба совместного советско-германско-польского проекта по модернизации Гданьского судостроительного завода. СССР получал 40 % акций верфи, но взамен обязывался вложить в реконструкцию 26 миллиардов рублей и новые технологии. Экономисты уже подсчитали, что проект окупится за 5–6 лет. Польская сторона предоставила заводу режим наибольшего благоприятствования и налоговые льготы. Они надеялись на новые рабочие места (безработица там свирепствует) и приток валюты от иностранных заказчиков. Балтийское пароходство уже сегодня готово разместить в Гданьске заказ на серию среднетоннажных контейнеровозов. Германия, со своей стороны, планировала укрепить позиции в Центральной Европе и выгодно разместить капиталы. В статье указывалось, что СССР уже подписал контракты на поставку металла и судовых установок для завода.

На третьей странице о Югославии. Все как обычно. После того как в сентябре советские корабли остановили десант сепаратистов на Черногорию, боевики снизили свою активность, перешли к обороне. Правительственные войска почти полностью восстановили контроль над Косово. Но позавчера в понедельник боевики АОК неожиданно захватили село Поднишено. Ситуация тяжелая. Сообщается о десятках расстрелянных террористами мирных жителей. Авиация Югославии наносит ракетно-бомбовые удары по позициям террористов. В воскресенье в районе Приштины пропали без вести двое корреспондентов CNN, скорее всего стали жертвами албанских сепаратистов.

Сергей без особого интереса листал газету. На Балканах постоянно воюют. Как началось в 91-м, так до сих пор и продолжается. Жалко людей, они не виноваты. Он слышал, что вытворяют албанцы и боснийцы с пленными и гражданскими, такое и гестапо не снилось. Горелов перевернул страницу и наткнулся на интервью с Памелой Андерсон. Это уже интересно! С центрального разворота на Сергея смотрела соблазнительно улыбающаяся красавица. Писали об очередном разводе актрисы и как ей удается поддерживать себя в форме. Фитнес, бассейн, солярий, специальная диета – обычный набор голливудских красавиц. Сергей восхищенно цокнул языком. Ничего бабенка! Неплохо бы на ней покататься. Жаль только, в ближайшее время она не собирается осчастливить своим визитом забытую богом Переяславку.

Время незаметно подошло к намеченному сроку. Сергей положил свернутую газету на стул и, поправив галстук, двинулся на второй этаж. Постучал в дверь, затем, помедлив пару секунд, вошел. Алексей Викторович Стравинский приветствовал летчика легким кивком.

– Проходи, присаживайся.

– Разрешите…

– Вольно, старший лейтенант, – оборвал его полковник, пододвигая к себе лежавшую на краю стола красную папку, – присаживайся, и давай без чинов.

В общем, такое дело, – добавил он, когда Сергей примостился на стуле, – ты хорошо себя показал в последней командировке. Командование довольно, замечаний по службе нет. Имеется предложение дать тебе еще одно специальное задание и тоже за границей.

– Согласен, – ответил Сергей. Особое задание – это шанс и на внеочередное звание, и на повышение по службе. Надо соглашаться.

– Подожди. Ты газеты читаешь? Телевизор смотришь? – Стравинский пристально посмотрел в глаза Сергея. – Что в Югославии творится, знаешь?

– Да, Алексей Викторович. – Сергей спокойно выдержал пристальный взгляд холодных серо-стальных глаз полковника, он сразу уловил подтекст вопроса. В последнее время на занятиях по политической подготовке акцентировалось внимание на примерах интернационального долга и необходимости противостоять империализму в любой точке земного шара. Замполит только вчера рассказывал о летчиках, воевавших в Корее и Вьетнаме. При этом ненавязчиво упоминалось, что, возможно, это не последний случай, когда советские летчики воюют под флагом союзников.

– Это хорошо, что знаешь, – усмехнулся Стравинский, – значит, согласен вломить янки по первое число?

– Не против, Алексей Викторович. Когда получать проездные?

– Подожди. Смотри, какой шустрый. Задание очень сложное. Летать придется над горами и над морем. У противника будет численное превосходство, можешь погибнуть.

– Раз вы мне это говорите, значит, уже включили меня в список, – тихо произнес Сергей, – значит, рассчитываете на меня. Я готов сражаться.

– Хорошо, я знал, что на тебя можно рассчитывать. – В голосе полковника чувствовалось одобрение. – Первым делом пишешь рапорт на отпуск по состоянию здоровья, с 11 ноября по 11 мая, – с этими словами Стравинский протянул Горелову несколько листов бумаги. – Если готов, пиши прямо сейчас. Затем получаешь путевку в Белград, у нас есть договор на их санатории. Все чин по чину. Но по прилете в Белград, естественно, идешь не в санаторий, а прямиком в ближайший полицейский участок и заполняешь бумаги на получение гражданства Югославии. Впрочем, тебя там встретят, помогут с оформлением, – усмехнулся полковник. – А уже затем тебя зачисляют в армию. Понятно?

– Понятно, товарищ полковник, получается, я буду воевать как гражданин Югославии?

– Да, именно так. Будет дело или нет, это еще бабушка надвое сказала. Может, янки отступятся, когда увидят, что мы серьезно взялись за Балканы. Лучше бы обошлось, – почти неслышно прошептал Стравинский. – Но если тебя собьют над Венгрией, Хорватией или какой-нибудь Северной Нигерией, ты попадешь под действие Женевской конвенции. Будешь военнопленным, а не наемником.

– Но я не собираюсь попадать в плен!

– Не зарекайся. Молод еще! В жизни все бывает! Давай лучше дальше. В Югославии будешь летать на такой же «Сушке», как здесь. Где именно будешь служить, не знаю. Среди командования будут как местные, так и наши специалисты. Но дисциплине тебя учить не надо, разберешься на месте. В любом случае за операциями будут наблюдать наши и принимать соответствующие решения. Сербы – ребята хорошие, но, – при этих словах полковник презрительно усмехнулся, – побаиваются амеров. В случае агрессии против Союзной Республики Югославии спокойно исполняй свой долг. Если же войны не будет, по окончании срока уволишься из армии и вернешься в Союз. Все понятно?

– Ясно, товарищ полковник. – Сергей решительно пододвинул к себе бумагу и принялся писать.

Командиру 41-го иап

Полковнику Стравинскому А. В.

от старшего лейтенанта

Горелова С. К.

РАПОРТ

Прошу предоставить отпуск по состоянию здоровья с 11 ноября 1998 г. по 11 мая 1999 г. И предоставить путевку в санаторий Министерства обороны для лечения.

(подпись) 24 октября 1998 г.

Мельком взглянув на рапорт, Стравинский черкнул на нем свою визу и убрал бумагу в красную папку.

– Ну, Сергей, машину ты чувствуешь, в воздухе держишься хорошо, реакция отменная, работать в строю можешь, без радара тоже нормально ориентируешься. Так что постарайся вернуться домой живым и своими ногами. Вперед не лезь, к подвигам не стремись, пусть сербы геройствуют. Это их земля, а ты просто помогаешь. Всех американцев не свалишь, а погибнуть можно запросто. Ну, сам должен понимать, не пацан уже. – Официальная часть закончилась, и Стравинский чисто по-человечески наставлял молодого летчика. – Ладно, ты не самый худший мой истребитель, так что через полгода жду домой, эскадрилью получишь обязательно. Слово даю.

– Простите, Алексей Викторович, кто еще из нашего полка едет в командировку? – неожиданно для самого себя спросил Горелов.

– Пока никто. А у тебя есть предложения?

– Да, товарищ полковник, я много летал вместе с лейтенантом Черновым. Сработались, друг друга в небе чувствуем. Разрешите?

– Не разрешаю! Ты не имеешь права никому ничего говорить. Понятно?! – почти выкрикивал Стравинский, на его лице ясно читалось, что Горелов только что сморозил несусветную чушь. – Для всех ты едешь отдыхать. И точка! Будешь болтать, вместо Сербии попадешь на Чукотку, медведей кормить.

– Но, товарищ полковник, – упорствовал Сергей, – гораздо лучше работать уже слетанными парами, чем заново привыкать к ведомому. Вы же сами учили.

– Слетанными парами, говоришь. – Стравинский медленно встал и прошелся по комнате, не спуская пристального взгляда с Сергея. – Вы у меня лучшие летчики полка, оба с орденами. Ну ладно, – добавил он после минутной паузы, – старший лейтенант Горелов, вы свободны, передайте лейтенанту Чернову приказ явиться ко мне. Срочно.

– Товарищ полковник, разрешите идти?

– Разрешаю.