Текст книги "Казаки против Наполеона. От Дона до Парижа"

Автор книги: Андрей Венков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц)

Отступление проходило под прикрытием конной артиллерии, установленной на «своей» стороне реки.

М.И. Платов зарекомендовал себя прекрасным арьергардным начальником. 19 февраля 1813 г. в письме он напомнил М.И. Кутузову: «Я не распространяю здесь дела, бывшие в июне и июле месяцах и до половины августа прошлого 1812 г.. где я прикрывал ретираду обеих армий и дрался с неприятелем ежедневно, спасая все, как и остающихся за слабостию солдат, подвозя их на казачьих лошадях и не дав взять неприятелю ни одной повозки, о чем тогда же известно было обоим предводителям армий; но труды, подъятые нами, были неисчислимы» ^{268} .

Сам Наполеон в своих высказываниях был более краток, чем Жомини, и афористичен: «Военное искусство состоит в размещении войск таким образом, чтоб они были одновременно повсюду» ^{269} . Но именно французы весь 1812 год жаловались, что «казаки вездесущи», «казаки повсюду».

Еще один наполеоновский «максимум»: «На войне нужны простые и точные решения» ^{270} .

Но для принятия простого и точного решения нужна большая аналитическая работа. И М.И. Платов постоянно анализировал действия противника и старался предугадать его последующие шаги. Вот отрывок из рапорта М.И. Платова П.И. Багратиону от 1 июля 1812 г.: «Неприятель, чтобы сильно стремился в бой, сего не видать, а по всему приметно, что заводит остановку и имеет какой-нибудь особый план свой» ^{271} .

Особое внимание исследователей всегда привлекало чудесное спасение остатков наполеоновской армии на Березине. Подошедшая с Дуная армия адмирала Чичагова перекрыла французам дорогу и заняла на ней ключевой пункт – город Борисов. С севера, с петербургского направления, двигался корпус Витгенштейна. С востока на французов наседал Платов. Основные силы Кутузова находились верстах в ста юго-восточнее места, где должна была произойти развязка.

М.И. Платов заранее, 12 ноября, связался с Витгенштейном и высказал в письме уверенность, что французы будут прорываться через Березину на Вилейку, севернее Борисова. «У нас слухи есть будто бы Минск Чичаговым занят, а с сим словом меня извещают, будто бы часть его корпуса разбила корпус Домбровского даже у Борисова. О Вашем же сиятельстве сказывают мне, будто бы аванпосты Ваши будут ночевать у Бобра. Не знаю, какую посему дорогу может взять Наполеон как не на Вилейку? Я с моими войсками на походе к Крупкам, около которого буду ночевать. Главная же армия наша шестой день назад была в Романове» ^{272} .

Практически за два дня до того, как французы, обманув Чичагова, начали переправу, Платов правильно указал направление и место их переправы.

О том же и тогда же он писал Кутузову: «По всему кажется, неприятель от Борисова должен поворотить на Вилейку» ^{273} .

Командование и «партнеры» не вняли платовским «прогнозам», и 15 ноября, когда Наполеон уже вырвался из ловушки, Платов иронично написал Витгенштейну: «Распоряжения Ваши на поражение неприятеля полезны и похвальны» ^{274} .

А М.И. Кутузов, судя по переписке, и вовсе «проморгал» переправу Наполеона через Березину. 18 ноября, когда Наполеон был уже далеко, Кутузов, отставший с основными силами армии, спрашивал у Платова: «Получил я, кроме Вашего рапорта от 16-го числа, и рапорт от адмирала, и по сю пору еще в неизвестности; по рапорту Павла Васильевича, казалось бы, что неприятель еще нигде Березы не переправился, а по Вашему думать можно, что уже он реку перешел; и мне весьма бы нужно было о сем ведать» ^{275} .

Ситуация повторилась во время «Битвы народов» под Лейпцигом.

5 октября 1813 г., в день затишья, М.И. Платову исход сражения уже был ясен. Он беспокоился, что Наполеон, потерпев поражение, сможет уйти из Лейпцига в сторону Эрфурта, и просил направить его с казаками перекрыть это направление.

5 октября М.И. Платов рапортовал М.Б. Барклаю де Толли: «По случаю сближения всех наших армий к одному пункту, и стеснения оными противной армии от Галле, Дрездена и Борны, когда не предлежит неприятелю вероятно свободнейшего ходу иначе, как на Эрфуртскую дорогу, то не будет ли согласно с мнением Ваше го высокопревосходительства, дабы я с войсками моими двинулся как в преграждение его пути, так и для действия противу резервов неприятельских, которые бы ему могли от Эрфурта сюда подходить. Впрочем, генеральный план действий всех армий укажет, может быть, мне чрез Ваше высокопревосходительство те пункты, на которые мне будет нужнее действовать, о чем и буду я иметь честь ожидать разрешения Вашего высокопревосходительства чрез сего посланного» ^{276} .

Но командование Платову не вняло.

М.Б. Барклай де Толли М.И. Платову 5 октября:

«Господину генералу от кавалерии графу Платову

На представление Вашего сиятельства под № 39 спешу отозваться, что Вы с вверенными Вам войсками должны впредь до повеления оставаться на занимаемом Вами пункте и действовать на неприятеля как можно решительней, а особенно когда прибудет на сей же пункт генерал Беннигсен» ^{277} .

6 октября М.И. Платов вместе с генералом Беннигсеном атаковал Лейпциг с юго-востока, а 7-го разбитый Наполеон ушел из города именно тем путем, на который указывал Платов.

Рациональное и нерациональное использование казаков русским командованием

В русской армии зачастую бывали случаи, когда казачьих военачальников ставили в подчинение младших по званию «русских» командиров. Казаки это, естественно, переживали. А.К. Денисов, попав под начало П.И. Багратиона, «молча переносил, как всегдашнюю участь казаков. Притом же я обнадеживался, что военные дела представят мне случай заслугами найти право старшинства» ^{278} .

Но дело здесь было не в нарушении принципа старшинства, а в том, что «русские» военачальники иногда просто не умели правильно использовать казаков. Как вспоминал А.К. Денисов, «…не имея твердых и утвержденных государями и военного коллегиею правил, …войсковые и полковые начальники… делали каждый свои предложения и заключения,…многие не знали даже и того – для чего принято иметь всегда впереди полков полковые знамена, а также, что одни называли казачьи сотни – эскадронами, другие – ротами; одни строили полки – во фронт, другие – в линию, казаки же, приученные строиться лавою, не понимали значения фронта или линии, не знали, что считать лучшим, сожалели и смущались, что не по древнему обычаю ими управляют…» ^{279} .

Бывало, что казаков просто губили, заставляя стоять под ядрами, нести бессмысленные потери без нанесения хотя бы ответного ущерба противнику. А.К. Денисов вспоминал одни эпизод: «Полк мой стал… во фланге, несколько уступя назад, и частью был прикрыт малым возвышением. К нам швыряли поминутно ядра, от которых казаки мои не могли стоять спокойно и часто просили, чтоб их весть в атаку..». ^{280}

Ведущие военные теоретики прекрасно понимали сильные и слабые стороны казачества. «Опыт показывает, что атаки отрядов нерегулярной конницы могут привести к разгрому лучшей кавалерии частичными наскоками, – писал Жомини, – но он также демонстрирует, что в обычных сражениях на нерегулярную конницу нельзя положиться в том, от чего может зависеть судьба войны. Такие атаки являются ценными дополнениями к атаке кавалерии в строю, но сами по себе они не приведут к решающим результатам» ^{281} .

Денис Давыдов критиковал неправильное использование корпуса МИ. Платова в 1807 г.: «До марта месяца он находился в авангарде главной армии. От 1 (13) марта до 24 мая (5 июня) он составлял при Пассенгейме связь главной армии с корпусом, действовавшим на Нареве, а потом, до Тильзита, он не выходил из состава боевой линии той же главной армии; Какая произошла из этого польза? Никакая или весьма скудная! Казацкое войско било, было бито, нападало, отступало и, наконец, отступило до Тильзита вместе с прочими войсками армии… Но боже мой! Какое представлялось ему поле для развития его природной удали!

Если бы впоследствии, вместо того чтобы… заниматься около трех месяцев пустыми перестрелками с новоизбранными польскими войсками, параллельно против них стоявшими,… казаки наши, разделясь на партии, предприняли бы поиски… на сообщение главной французской армии…

Тогда только они принесли бы истинную пользу общему делу. Действуя в совершенном смысле партизанской войны, в земле, с нами союзной и против конницы усталой и неспособной, при самой свежести своей, к отражению партизанских натисков – неожиданных, пролетных, – они неминуемо посеяли бы разрушение и ужас в тылу французской армии..», ^{282}

В 1812 г. сами французы отметили, что русское командование казаков очень часто использует неправильно.

По воспоминаниям генерала Марбо, одного из лучших французских кавалеристов, во время сражения под Полоцком русское командование поставило казаков удерживать позицию, и они вынуждены были, стоя на месте, встретить конную атаку французов. Нарушен был главный принцип – казаки должны быть в постоянном движении. «Мой полк стоял против казаков русской гвардии, которых можно было узнать по красному цвету их курток, а также по их прекрасным лошадям, – вспоминал Марбо. – Как только, двигаясь галопом, мы оказались на достаточном расстоянии от противника, генерал Кастекс скомандовал атаку, и вся бригада двинулась на русских. В первый же момент 24-й (конно-егерский. – А.В.)полк пробил линию драгун. Мой полк испытал со стороны гвардейских казаков большее сопротивление. Казаки были отборными, сильными людьми. Они были вооружены пиками длиной 14 футов и держали их твердой рукой. У меня было несколько убитых и много раненых, но в конце концов мои храбрые кавалеристы прорвали вражескую линию, ощетинившуюся пиками. Удача была на нашей стороне, потому что длинные пики вредны в кавалерийском сражении, когда те, кто держит эти пики, оказываются в некотором беспорядке и их теснит противник, вооруженный саблями. Противник легко может воспользоваться своими саблями, а уланам и казакам весьма трудно применить свои пики. Поэтому казакам пришлось обратиться в бегство» ^{283} .

Вину за неудачу лейб-казаков Марбо без колебаний возлагает на их командование: «Кавалерийские сражения гораздо менее гибельны для людей, чем сражения кавалерии против пехоты. Впрочем, русские кавалеристы обычно неловки во владении холодным оружием, а их командиры, мало сведущие в тактике, не умеют посылать своих кавалеристов в атаку в нужный момент, так что, хотя мой полк и сражался в Полоцком сражении с казаками русской гвардии, известными как самые лучшие кавалеристы русской армии, он не понес значительных потерь» ^{284} .

Казаки и их начальники видели, что их используют неправильно. Прикрывая отступление русской армии, они – конница – должны были драться в лесной местности. Вот рапорт М.И. Платова М.Б. Барклаю де Толли от 10 августа 1812 г.: «Неприятель в кавалерии и пехоте стремительно на меня наступает и находится уже от переправы через Днепр версты 4.

Я в рассуждении лесных мест, хотя и отступаю, но занимаю его перестрелкою и удерживаю, но действовать сильно кавалериею в лесах не могу, а выбрано место при плотине, и по обеим сторонам лес. Тут полагаю его позадержать несколько, пока он орудиями своими может заставить отступить; но при всем том буду стараться, чтобы его до вечера не допустить сблизиться к армии» ^{285} .

Казаков, дерущихся в арьергарде, заставили подбирать слабых и отсталых пехотинцев. М.И. Платов рапортовал М.И. Барклаю де Толли 10 августа 1812 г.: «Всех таковых слабых оставленных полками приказано от меня полкам подвозить на казачьих лошадях, от чего довольно казаков, будучи заняты сим употреблением, идут пеши и отвлекаются от употребления по службе и даже от действия противу неприятеля». В итоге Платов просил найти другие средства для сбора отсталых ^{286} .

М.И. Платов считал, что при рациональном использовании для ведения войны хватило бы и половины поставленных в строй казачьих полков. 15 декабря 1812 г. он писал графу Н.А. Саблукову: «При армиях, по моему мнению, довольно бы было и 32 или по крайней мере 35 полков, ежели будут уметь употреблять их…» ^{287}

Но «русские» командиры русских войск, находившие «повиновение начальству – сей необходимый, сей единственный склей всей армии, – доведенным в нашей армии до совершенства» ^{288} , и гордые этим, хотели от казаков слепого повиновения и заранее (априори) были недовольны их действиями. Рейд Платова в ходе Бородинского сражения, который, по мнению ряда участников, спас русскую армию от поражения, вызвал ряд нареканий и даже обвинений со стороны высшего командования.

«Во время всех сих происшествий, князь Кутузов отрядил 1-й кавалерийской корпус к Москве реке для нападения на левой фланг неприятеля с помощью казаков генерала Платова, если б сие нападение исполнилось с большею твердостию, не ограничиваясь одним утомлением неприятеля, то последствие оного было бы блистательно», – сетовал Барклай де Толли ^{289} .

«В продолжение сего 1-й кавалерийский корпус генерал-адъютанта Уварова и полки войска Донского под личным начальством Платова с правого нашего фланга сделали атаку, которая хотя и ничего не имела решительного, но замечено было движение в прилежащих к сему пункту неприятельских войсках, а в других местах жестокость огня уменьшилась, из чего заключить можно, что полезно было левое крыло их угрожать нападением, что по крайней мере служило бы развлечением их сил; но как случается обыкновенно, что казаки в генеральных сражениях никакой не приносят пользы, то и в сем случае, встретивши некоторое препятствие, возвратились», – вспоминал А.П. Ермолов ^{290} .

Декабрист А.Н. Муравьев объяснял «вялые» действия казаков их неприязнью к Барклаю де Толли: «Казаки вообще очень вяло действовали в этот день, тогда как могли бы произвесть важную диверсию на левом неприятельском фланге; но это, может быть, произошло оттого, что Платов временно причислен был к армии Барклая, к которому все питали ненависть, в особенности же казаки, потому что они более нас еще ненавидели немцев» ^{291} .

В целом мы видим, что казаки были действительно уникальным боевым механизмом, который тем не менее требовал умелого и грамотного руководства.

Великий вклад, внесенный казаками в победу над неприятелем в 1812 году, был оценен высшим руководством и всеми участниками событий несколько позднее. Между тем вслед за Отечественной войной 1812 года последовала освободительная кампания в Европе, в которой казакам предстояли не меньшие подвиги и не меньшее напряжение.

ДОНСКИЕ КАЗАКИ И СТРАТЕГИЧЕСКАЯ СЛУЖБА КОННИЦЫ В 1813 ГОДУ: РАЗВЕДКА, ЗАВЕСА, ЛИШЕНИЕ ПРОТИВНИКА ИНФОРМАЦИИ, РЕЙДЫ

Выход донских казаков от Немана на линию Эльбы, прикрытие развертывания союзных армий

Донские казаки пересекли границы России и начали освободительный поход в Германию в начале декабря 1812 г.

К этому времени соотношение сил противоборствующих сторон разительно отличалось от ситуации середины 1812 г.

23 ноября (5 декабря) 1812 г. Наполеон оставил свою армию и бежал в Париж. Наголову разбитые и потерявшие до 85—90% личного состава французские войска уходили с территории России двумя группировками. В районе Варшавы сосредотачивались воевавший в 1812 году на Волыни 40-тысячный австрийский корпус Шварценберга и остатки участвовавшего в походе на Москву польского корпуса Понятовского (16 (28) декабря 1812 г. эти остатки вошли в Варшаву, насчитывая 4 генерала, 120 офицеров, 220 солдат и 30 орудий) ^{292} . В район Кенигсберга отступали до 12 тысяч войск, включавшие остатки X армейского корпуса под командованием маршала Э.Ж. Макдональда, остатки Императорской гвардии и корпусов главной группировки Великой армии под командованием короля Неаполитанского (затем вице-короля Евгения Богарнэ), и до 18 тысяч союзных Франции пруссаков. Свыше 30 тысяч наполеоновских солдат занимали крепости на Висле, до 20 тысяч – крепости на Одере, около 18 тысяч – крепости на Эльбе.

Русские войска тоже сильно сократились. За два месяца наступательных действий, с начала октября до начала декабря 1812 года, Главная армия уменьшилась со 120 тыс. до 51 тыс. человек, армия Чичагова, подошедшая с Дуная, сократилась с 40 тыс. до 24 488 человек, войска Витгенштейна, прикрывавшие петербургское направление, с 50 тыс. до 34 493 человек. Всего в трех армиях без корпусов Сакена, Эссена и других было почти 111 тыс. человек при 533 орудиях. А с этими корпусами и с казачьими частями насчитывалось около 141 тыс. человек ^{293} .

Войска были измотаны. 25 ноября (7 декабря) М.И. Кутузов рапортовал царю, что необходимо остановить Главную армию у Вильно, «дабы дать ей время несколько собраться, ибо быстрое движение сей армии на 800 верст в преследовании неприятеля, кроме потери в разных сражениях… немаловажно, но главная причина нынешнего ее ослабления происходит оттого, что тысячами иногда усталых и заболевших должно было оставлять на дороге…» ^{294} .

И 1 декабря 1812 г., остановив армию в Вильно, Кутузов доложил царю: «…признаться должно, что, ежели бы не приостановись, а продолжить действия еще верст на полтораста, тогда бы, может быть, расстройка дошла до такой степени, что должно бы, так сказать, снова составлять армию» ^{295} .

2 (14) декабря он рапортовал царю, что вынужденный отдых Главной армии «может продолжиться до двух недель». Но нельзя было останавливать преследования, и тем же рапортом Кутузов сообщил: «Граф Платов со всеми казачьими полками, одним гусарским и 2-мя драгунскими из армии адмирала Чичагова, равно и авангард графа Витгенштейна и Чичагова, преследуют неприятеля по его следам и должны продолжать свое движение до самой Вислы» ^{296} .

Александр I, напротив, требовал немедленного перехода через границу всей армией, чтобы следовать беспрерывно за неприятелем, «отрезывать ему сообщение и соединение с новыми подкреплениями его» ^{297} . Царь полагал, что появление русских войск за границей вынудит Австрию и Пруссию тотчас же порвать с Наполеоном ^{298} .

Австрийские и прусские войска, формально союзные Франции, действительно не воспринимались русскими командирами как серьезный реальный противник, все усилия были направлены на добивание остатков наполеоновских корпусов, входивших полгода назад в пределы России

3(15) декабря М.И. Платов рапортовал М.И. Кутузову: «Остатки его от разных корпусов после поражения находятся с гвардиею и последовали от Ковно, как выше донесено, по дороге на Вилковийск и на Тильзит и не более по примечанию, как тысяч 20. Орудий же при оных и 20-ти нет» ^{299} .

Невзирая на волю царя, М.И. Кутузов дал основной части войск трехнедельный отдых. За это время армия была на «центр» и два «крыла». Утомленные силы Главной армии, преследовавшие французов от Малоярославца до Вильно, составили «центр». Преследовавшие французов от Березины в сторону Кенигсберга войска Витгенштейна и Чичагова образовали мощное «правое крыло», а подошедшие с Волыни отдельные корпуса Остен-Сакена и Мусина-Пушкина – «левое крыло». Наконец, 21 декабря (2 января) вышел приказ по армиям о переходе границы: «Не останавливаясь среди геройских подвигов, мы идем теперь далее. Пройдем границы и потщимся довершить поражение неприятеля на собственных полях его» ^{300} .

Но преследование разбитых наполеоновских войск не прекращалось. Оно велось авангардами, состоящими из легких войск и казаков. 2 (14) декабря М.И. Кутузов направил М.И. Платову предписание: «По переходе неприятеля чрез Неман все казачьи войска, в команде Вашей находящиеся, равно и те, которые в команде генерал-адъютанта Кутузова, должны следовать за неприятелем до самой Вислы» ^{301} . Впрочем М.И. Платов продолжал преследование неприятеля и без предписания высшего начальства. 1 (13) декабря 1812 г. он писал П.Х. Витгенштейну: «От меня посланы уже донские полки для преследования неприятеля и поражения его за Неман, и надеюсь, что завтра будут от Немана верстах в 30» ^{302} .

Пройдя за полтора месяца с боями тысячу верст по разоренной дороге в зимних условиях, казачьи лошади, по словам М.И. Платова, «пришли в усталость», поэтому для преследования из всех казачьих полков были отобраны лишь «доброконные казаки» «с остатками полковых начальников» ^{303} . 9(21) декабря 1812 г. М.И. Платов рапортовал М.И. Кутузову: «Повеление Вашей светлости от 2-го числа сего месяца я имел честь получить. Приношу всепокорнейшую благодарность мою за делаемую мне доверенность в преследовании остатков неприятеля до Вислы.

Но о преследовании до Вислы позвольте Вашей светлости, как благодетельному начальнику, по всей истине доложить, что в Донских полках после беспрерывного денно и ночно преследования неприятеля чрез полуторамесячное время не более осталось казаков, как в лучшем полку полтораста человек, на таких лошадях, кои могут еще, хотя с трудностию, действовать. Впрочем, сделалось много казаков, больных разными болезнями, ознобивших ноги в бывшие сильные морозы, в которые я, несмотря ни на что, старался давить неприятеля, и не мало осталось их за усталью лошадей, которые, хотя и собираются к полкам, но все еще не все собрались, на что потребно время, ежели не более, то, по крайней мере, неделя. Почему и нахожу я необходимо нужным, чтобы дать полкам на сие время раздых, дабы, во-первых, пособрались казаки, о[т] ставшие от полков за усталостью лошадей, как выше сказано; во-вторых, повыздоровели бы больные от ознобления ног, и, в-третьих, все вообще при случае отдыха подкрепили бы изнурившихся до усталости лошадей своих, о чем имею я особенное попечение мое.

Впрочем, я должен свято исполнять все повеления Вашей светлости во всей точности и делаемую мне доверенность оправдывать» ^{304} .

Пройдет около года, и мы увидим в донских полках по 300 всадников, и это при том, что с Дона официально подкреплений не поступало. Получается, что донские полки отсталыми потеряли более половины состава, но отставшие впоследствии свои полки догнали. Но был и еще один канал оттока казаков из полков, К.А. Бискупский, оказавшийся вместе с казаками в партизанском отряде А.С. Фигнера, записал, что занятие казаков – «лишь грабить и грабить, наполнять огромные вьюки огромных своих ковшов и отправлять на Дон во всякое время войны по нескольку раз» ^{305} . То есть даже из партизанского отряда казаки отправляли домой награбленное несколько раз и, естественно, импровизированные обозы сопровождали вооруженные отряды. Добыча, взятая в 1812 г., была огромна (о чем ниже), и чтобы сопроводить ее до дому, требовались значительные конвои (о чем, естественно, в официальном полковом делопроизводстве не говорилось). Вот почему к концу 1812 г. казачьи полки оказались так малочисленны. А к концу 1813 г. они имели в строю по 300 всадников (о чем ниже). Во-первых, дисциплина стала строже, грабежи строжайше карались. Во-вторых, из Западной Европы через чужие границы и чужие таможни обоз с награбленным добром тайком от высшего командования не отправишь…

Казачьи и иррегулярные полки в начале освободительного похода русской армии в Европу были распределены следующим образом:

Главная армия

Авангард Ф.Ф. Винцингероде

Легкий отряд полковника Д.В. Давыдова:

Донской казачий Попова 13-го полк 1-й Бугский казачий полк

Казачий отряд генерал-майора В.Д. Иловайского 12-го

Донской казачий Грекова 9-го полк

Донской казачий Грекова 21-го полк

Донской казачий Кутейникова 4-го полк

Донской казачий Семенченкова полк

Донской казачий Иловайского 12-го полк

3-й Уральский казачий полк

Кавалерийский корпус генерал-адъютанта князя B.C. Трубецкого

1-й Украинский казачий полк

3-й Украинский казачий полк

Евпаторийский конно-татарский полк

Летучий корпус генерал-лейтенанта графа П.П. Палена 3-го

Донской казачий Власова 2-го полк

Донской казачий Исаева 2-го полк

Колонна генерала от кавалерии графа А.П. Тормасова

Лейб-гвардии казачий полк

Колонна генерала от инфантерии М. А. Милорадовича

Казачья бригада генерал-майора А.А. Карпова

Донской казачий Слюсарева 1-го полк

Донской казачий Чернозубова 4-го полк

Донской казачий Карпова 2-го полк

Казачий полк Тульского ополчения

Правое крыло

Казачий корпус генерала от кавалерии графа М.И. Платова

Атаманский полк

Донской казачий Быхалова 1-го-полк

Донской казачий Гревцова 2-го полк

Донской казачий Денисова 7-го полк

Донской казачий Сысоева 3-го полк

Донской казачий Грекова 18-го полк

Донской казачий Власова 3-го полк

Донской казачий Сулина 9-го полк

Донской казачий Комиссарова 1-го полк

Донской казачий Иловайского 11-го полк

Донской казачий Жирова полк

Донской казачий Белогородцева 1-го полк

Донской казачий Мельникова 4-го полк

Донской казачий Грекова 1-го полк

Донской казачий Андриянова 2-го полк

Донской казачий Иловайского 5-го полк

Донской казачий Грекова 5-го полк (?)

Донской казачий Иловайского 10-го полк (?)

Донской казачий Ребрикова 3-го полк

Донской казачий Иловайского 3-го полк

Донской казачий Харитонова 7-го полк

Донской казачий Кутейникова 6-го полк

2-й Башкирский казачий полк

Симферопольский конно-татарский полк

Перекопский конно-татарский полк 1-я

Донская батарейная артиллерийская рота

2-я Донская батарейная артиллерийская рота

Армия генерала от кавалерии графа П.Х. Витгенштейна

Казачий отряд генерал-майора Иловайского 4-го

Донской казачий Платова 4-го полк

Донской казачий Лощилина 1-го полк

Донской казачий Иловайского 4-го полк

Донской казачий Грекова 17-го полк

Донской казачий Сучилина 2-го полк

Донской казачий Ягодина полк

Донской казачий Иловайского 9-го полк

Казачий полк Тверского ополчения

2-й авангард генерал-майора Д.Д. Шепелева

Ставропольский калмыцкий полк

Донской казачий Родионова 2-го полк

Донской казачий Чернозубова 8-го полк

Корпус генерал-лейтенанта Ф.Ф. Левиза

Донской казачий Селиванова 2-го полк

Волонтерский Яхонтова полк

3-я Западная армия адмирала П.В. Чичагова

Летучий корпус генерал-майора графа М.С. Воронцова

Казачья бригада полковника Г.А. Луковкина

Донской казачий Луковкина полк

Донской казачий Барабанщикова 2-го полк

Донской казачий Пантелеева 2-го полк

Авангард генерал-лейтенанта Е.И. Чаплица

Казачий отряд генерал-майора П.М. Грекова 8-го

Донской казачий Исаева 2-го полк

Донской казачий Грекова 8-го полк

Донской казачий Грекова 4-го полк

Донской казачий Киреева 2-го полк

Донской казачий Дячкина полк

Донской казачий Мельникова 5-го полк

Резерв генерал-лейтенанта А.П. Засса

Волонтерный Скаржинского полк

Левое крыло генерал-лейтенанта барона Ф.В. Остен-Сакена

Отдельный корпус генерал-лейтенанта барона Ф.В. Остен-Сакена

1-й Калмыцкий казачий полк

4-й Уральский казачий полк

Донской казачий Власова 2-го полк

Донской казачий Чикилева полк

2-й Башкирский казачий полк

2-й Калмыцкий казачий полк

2-й Украинский казачий полк

Отдельный корпус генерал-лейтенанта П.К. Мусина-Пушкина

Донской казачий Турчанинова 1-го полк

* * *

Полки, как мы помним, были малочисленны, едва могли выставить по 150 доброконных казаков. Казачьи полки, подошедшие с Дуная и воевавшие на Волыни, сохранились лучше, некоторые имели в строю по 250—280 казаков. На пополнение казачьих полков в декабре 1812 г. с Дона прибыли 2488 казаков ^{306} . Возможно, это собрали и отправили обратно в полки тех, кто сопровождал на Дон обозы с добычей. Впрочем, какого-то объяснения этой цифре и этому факту в документах найти не удалось. Но и эти пополнения не могли поправить положения. Полки оставались малочисленными, да и регулярная кавалерия авангарда сохранилась не лучше казаков.

М.И. Платов докладывал М.И. Кутузову 11 декабря 1812 года: «Донские полки малочисленны, а регулярной кавалерии всего во всех 4 полках: Ольвиопольском гусарском и драгунских: Арзамасском, Житомирском и Нежинском, не более налицо здоровых и на способных к действию лошадях, как только до 7 сот человек» ^{307} .

Кампанию в Европе можно разделить на несколько этапов.

На 1-м этапе кампании, в декабре 1812 г., русское командование планировало нанести главный удар правым крылом по территории северной Польши и Восточной Пруссии. Задача – добить бегущие перемешанные французские корпуса, уничтожить более или менее сохранившийся корпус Макдональда (ранее действовавший на рижском направлении), изолировать колеблющихся пруссаков от французов и верных французам поляков и очистить территорию до Вислы.

Задача возлагалась на армии Витгенштейна и Чичагова (практически на их авангарды) и на казачий корпус Платова (всего до 55 тысяч человек).

Уже 13 (25) декабря казаки Платова разведали, что впереди на западе до самой Вислы неприятеля нет. М.И. Платов, стоявший со своим корпусом в Ковно, решил повернуть казаков на север, вниз по течению Немана, чтобы перехватывать наполеоновские войска, отступающие с рижского направления, о чем доложил Кутузову: «Так как впереди до самой Вислы неприятеля нигде нет, то я до повеления Вашей светлости подвигаю исподволь полки вниз по течению левой стороны реки Немана, так чтобы иметь мне направление между Юрбургом и Гумбиненом, если это будет надобно» ^{308} .

Сам Александр I рассчитывал на моральное воздействие, которое должны были произвести казаки Платова на отступающего Макдональда. 13 (25) декабря П.П. Коновницын, дежурный генерал русской армии, писал М.И. Платову: «Государю Императору очень приятно будет, чтобы Вы сами с войсками находились впереди, ибо от того много зависеть будет успех наших действий на Макдональда, против которого действует ныне граф Витгенштейн» ^{309} .

Макдональд, имея под своим командованием польско-баварско-вестфальскую дивизию Гранжана и две дивизии пруссаков, начал отступление на Неман от Митавы и Бауска 6 (18) декабря. Но 13 (25) декабря русский генерал Дибич из армии Витгенштейна отрезал прусские войска генерала Йорка фон Вартенбурга от остальной части корпуса Макдональда, а авангард армии Чичагова занял Тильзит, отрезав Макдональда от Восточной Пруссии. Прусскому генералу Дибич предложил вступить в переговоры, и тот ответил согласием. Недаром русский военный агент Чуйкевич сообщал о Йорке в 1812 г.: «Генерал Йорк отменно любим в прусском корпусе, имеет много сведений, пылкий и решительный дух и питает сильную ненависть к французам».

Видимо, решив, что с Макдональдом покончено, М.И. Кутузов решил окружить осколки французской армии в Кенигсберге и 14 (26) декабря 1812 г. предписал М.И. Платову: «По случаю движения армии адмирала Чичагова в направлении через Гумбинен на Кенигсберг, а корпуса графа Витгенштейна через Юрбург в направлении также к Кенигсбергу, Ваше сиятельство, благоволите отрядить сильные партии через Алленбург, Крейцбург к Браунсбергу на коммуникации неприятельские, из Кенигсберга в Эльбинг идущие. Если бы обстоятельства востребовали, тогда имеете Вы присоединиться с частою войск Ваших к адмиралу Чичагову по его требованию» ^{310} .