Текст книги "Безумная Роща"

Автор книги: Андрей Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 36 страниц)

Далее Гветхинг подробно объяснила Тайленару, как найти сердце бога и как одолеть стражу. Он во всем последовал ее советам. Путь до далекого храма занял почти год. Тайленар едва не был убит демонами и жрецами, охранявшими сердце, но драконья кровь защитила его от волшебства, а заколдованные доспехи – от адамантовых клинков храмовых воинов и когтей демонов. В день, когда Тайленар пришел в храм, Бог Войны собрал богатую жатву – воистину, в достойные руки попал его меч! Оставляя позади себя дорогу из убитых, Тайленар добрался наконец до подземелья, где, на высоком алтаре, лежало сердце мертвого бога – огромный драгоценный камень, источающий силу и власть. И, подняв с алтаря сердце, воин громко выкликнул имя Хозяина Рощи.

– Нашел ли ты то, что мне нужно? – Спросил Мъяонель, возникнув перед юношей.

Тайленар с затаенным гневом протянул ему мерцающее сердце.

– Если уж и это тебя не устроит, то я не знаю, что на свете сможет удовлетворить твою жадность!

Может быть, гнев помог ему расстаться с сердцем так легко – ибо сосредоточье души умершего бога манило к себе, затмевало разум, навязывало желание никогда не расставаться с камнем и беречь его, как величайшую драгоценность. Может быть, гнев, может быть, любовь – кто знает? Сделав вдруг открытие, что ему совсем не хочется отдавать этот предмет в чужие руки, юноша все же нашел в себе силы отказаться от него. И огромный драгоценный камень упал в протянутую ладонь Мъяонеля.

Мъяонель недолго рассматривал сердце бога.

– Сила. – Сказал он. – И огромная власть. Полагаю, что не будь я совершенно лишен чувств, то не смог бы устоять перед таким искушением. Однако ныне, имея возможность выбирать, я, пожалуй, отвергну этот дар…

Не слушая дальше волшебника, Тайленар, обезумев от гнева, бросился на него с мечом. Но Мъяонель не стал соревноваться с ним в воинском искусстве или возводить колдовских преград на его пути. Он повел рукой – и юноша по плечи провалился в болотную жижу, неожиданно возникшую у него под ногами. Густой серный дух источало это болото, разлившееся в центре храмового подземелья, меж древних каменных стен, а по краям болота громоздились гниющие растения и влажные черные ветви мертвых деревьев.

Мъяонель, меж тем, продолжал объяснять:

– …Это сердце переполнено желанием подчинять и властвовать. И хотя оно дает определенную силу для осуществления сего желания, стоит ли принимать ее? Я не вижу в этом выгоды. Стоит ли входить в замкнутый круг, из которого выбраться будет не так-то легко – да и не захочется выбираться, если я все же соглашусь стать здесь, на земле, живым божеством. Может быть, я совершаю ошибку, о которой горько пожалею впоследствии, но это сердце слишком непохоже на то, каким я обладал когда-то, и я не приму его. Найди другое.

Сказав так, он подошел к самому краю трясины, где барахтался Тайленар, и выпустил из рук драгоценный камень. Мерцающий кристалл упал в зловонную жижу и медленно исчез в ней, а Тайленар заплакал и закричал, обращаясь к волшебнику:

– Что же тебе нужно?

– Я уже сказал тебе: необычное, необыкновенное, незаурядное. Все то, что смогло возвыситься над своим естеством и стать чем-то большим, чем было изначально. Существа, сердца которых ты предлагал мне, порабощены своей собственной природой – пусть даже людям эти существа и кажутся необыкновенными и удивительными, но внутри своих собственных народов они не являются ничем выдающимся. И поэтому, о герой, если ты найдешь свинью, размышляющую о вечном, я скорее приму ее сердце, чем сердце дракона или сердце этого глупого бога.

Помолчав, Мъяонель добавил:

– Ты уже дважды нападал на меня. Третий раз будет для тебя последним. А найти нового героя мне будет не так-то трудно, мальчик.

Он приказал болоту отпустить юношу, а сам, не обращая на него больше никакого внимания, удалился. И Тайленар зарыдал на краю вязкого темного озера, а потом, поднявшись, направился в обратный путь. И прошел еще один год, прежде чем он добрался до пещеры Гветхинг. По дороге он обращался к нескольким волшебникам, думая поменять нанимателя, но колдуны, услышав о том, что придется иметь дело с одним из Обладающих Силой, отказывались от этого предприятия. «Обратись к Обладателю какой-нибудь другой Силы, – советовали они юноше. – Мы же бессильны перед магией твоего тирана.» А когда Тайленар спрашивал о том, где можно найти одного из Повелителей Стихий, ему отвечали, что обитают они преимущественно в иных, далеких землях, и только Казориус по каким-то своим причинам поселился здесь, в глуши, в стороне от главных волшебных дорог.

И вот, настал день, когда Тайленар в третий раз увидел в конце узкой тропки меж двумя скалами старую грязную хижину. Он вошел в дом и рассказал о своей неудаче. Старуха посочувствовала ему и даже предложила еды, но он не стал есть в ее доме. На этот раз она поведала ему о некоем сокровище Морского Царя, каковое сокровище обладает воистину необычными свойствами – настолько необычными, что никому из живых неизвестно в чем они заключаются, и даже сам Морской Царь пребывает о том в неведенье. Сокровище это имеет форму сердца, свитого из тонкой золотой сетки. Внутри же сетки заточена, под видом пульсирующего белого света, какая-то сильная магия.

Тайленар внимательно выслушал Гветхинг и подробно расспросил о дороге. Напоследок старуха сказала так:

– Ты должен поторопиться. Если промедлишь – все твои поиски станут напрасными, ибо твоя возлюбленная, находящаяся под властью тирана, с каждым днем приближается к смерти. Ведь Казориусу доставляют наслаждение мучения своих рабов, а ее раны с каждым разом заживают все медленнее.

И тогда юноша заскрежетал зубами от сильнейшей боли и ненависти, и отчаянье выбелило его лицо, сделав похожим на восковую маску. Через некоторое время, овладев своими чувствами, и окончательно решившись на то, что он замышлял во время всего обратного пути, он так обратился к старухе:

– Значит, если в пути меня что-нибудь задержит, или Мъяонелю не понравиться и это сердце, моя возлюбленная умрет?

– Выходит, что так, мой мальчик. Тем более тебе следует оставить пустые разговоры и поскорее отправиться в дорогу.

– О нет, мудрая Гветхинг! Кажется, я нашел куда лучшее решение. Посмотрим, понравиться ли Мъяонелю сердце самой лживой из всех шарлатанок, когда-либо живших на свете!

И он набросился на старуху. В тот же миг позади раздалось рычание – это собака и крыса, верные слуги Гветхинг, поспешили к ней на помощь. Но доспехи защитили Тайленара от их зубов. Волшебным мечом он убил крысу и поразил собаку, а затем снова обернулся к Гветхинг. Но ее уже не было на том месте. Воспользовавшись волшебным плащом, ведьма стала невидимой.

Долго Тайленар стоял посреди хижины, пялясь в пустоту, и пытаясь обнаружить старуху по скрипению половиц, но тщетно – потому что тот, кто носит волшебный плащ, становится неуязвимым, невидимым и невесомым. Однако когда юноша уже совсем отчаялся, то заметил крохотное серое пятнышко у самого пола – именно в этом месте в плаще имелась маленькая дырочка, прогрызенная мышью. Тайленар шагнул к этому месту, и содрал с ведьмы плащ, а потом, наступив на горло собственной чести, убил ее и вырвал из ее груди сердце. И в третий раз позвал Мъяонеля.

И когда Хозяин Безумной Рощи пришел, без слов протянул ему Тайленар еще трепещущее, теплое сердце колдуньи.

Мъяонель, взвесив в руке сей предмет, сказал так:

– Что ж, закономерное завершение жизни для такой пройдохи. Можно только удивляться тому, что прочие посетители не убили ее раньше. Скольких людей, магов и демонов одурачила Повелительница Глупости! Даже некоторые боги, говорят, были в числе ее жертв. Можно только позавидовать ее уму, хитрости и воле. Воистину, она была необычным существом даже среди нас, Обладающих Силой. Однако…

– Что на этот раз, будь ты проклят, чародей?!! – Истошно закричал юноша.

– Однако, ее душа – душа женщины. Я могу уважать Гветхинг, но не приму ее сердца. Ведь если я приму его, то стану влюбляться в мужчин, а не в женщин, и начну интересоваться красивыми мальчиками, а не тем, что пристало мужчине. К чему мне такие сложности?

– Но моя невеста может умереть, пока я буду отыскивать тебе что-то новое!

– Мне нет дела до твоей невесты.

– Но как мне быть?!!

– Мне нет дела и до тебя тоже. Принеси мне сердце, которое я найду подходящим для себя – и тогда я выполню твою просьбу. Не раньше.

Все это Мъяонель произнес все тем же ровным равнодушным голосом, каким говорил с юношей и прежде, и Тайленару на миг представилось, что разговаривает он не с живым существом, а судьбой или смертью, или с ожившим чучелом, манекеном, машиной.

И тогда он прошептал:

– Может быть, мое сердце сгодится тебе?

– Возможно, – ответил Мъяонель. – Но сначала я должен его взвесить.

Тогда юноша снял доспехи и вскрыл волшебным мечом себе грудь. Он вынул из груди источник жизни и сосредоточие своей души, и, слабея с каждой секундой (ибо драконья кровь позволяла ему жить некоторое время даже и с такой раной), протянул свое сердце Мъяонелю. И Мъяонель бережно взял сей предмет из холодеющих пальцев юноши.

– Да, – сказал он. – Да. Сердце, умеющее любить и способное ненавидеть. Способное на подлость, но никогда не предающее себя само. Готовое без колебаний погубить целый город, чтобы спасти жизнь того, кого любит. Беспринципное, подлое, гордое, доверчивое, глупое. Это – лучшее из всего, что ты предлагал мне, и я принимаю твой дар. Умри с миром.

И юноша недвижно застыл у его ног. Кровь перестала бешено вытекать из его тела, теперь она лилась медленно, неохотно, широкой лужей растекаясь по хижине старой прорицательницы. Некоторое время Мъяонель еще стоял над трупом юноши, а потом сотворил волшебную дорогу и отправился в царство Казориуса. Сердце он пока поместил в хрустальную шкатулку – ибо посчитал неразумным являться в дом того, кого называют Повелителем Сердец, имея в груди нечто, подвластное его Силе.

В колдовском поединке он одолел Казориуса и подверг его страшнейшей для магов участи – сковав, отнес в Земли Изгнанников. Под небом той проклятой страны истощалась и приходила в упадок любая магия, и волшебник, поживший там некоторое время, неизбежно терял свой колдовской талант. Оставив Казориуса в Землях Изгнанников, Мъяонель поспешил обратно. Во дворце тирана, заняв его золоченое кресло, Мъяонель отыскал невидимые нити, которыми Казориус связывал сердца своих подданных и сущности тех вещей, до которых мог дотянуться. Словно в центре грандиозной паутины оказался Мъяонель, и ощутил, как испуганно вибрируют нити, лишившиеся крепкой хватки Казориуса. Страна слабела с каждым часом, ибо из единого организма, в который превратил ее Казориус, неожиданно была вырвана самая важная часть – он сам. И земля рыдала, умоляя вернуть ей тирана, а люди, населявшие столицу, посылали проклятья тем силам, что унесли Казориуса и лишили их, его подданных, его благословленной власти.

И, наблюдая за судорожными движениями паутины, Мъяонель воззвал к своей Силе. И то, что было частью его собственной магии, то, что так презирали, боялись и отвергали люди, то, чего они гнушались и перед чем испытывали неодолимое отвращение – гниль, распад, безумие, умирание, яд и страх, и еще многое, подобное этому – вняло его призыву. Призрачные деревья Безумной Рощи окружили его, ломая камни и стены дворца, тени затанцевали в сумрачном воздухе, а тяжелые гранитные глыбы, железные решетки и толстые балки исказились, как будто состояли из воска, и вот, вдруг, в центре их возник огонь и заставил воск таять и меняться. Своей Силой Мъяонель прикоснулся к волшебной сети – самому дорогому, что еще оставалось у людей той страны после исчезновения Казориуса. Сеть, как живая, корчилась и извивалась, не желая умирать, но огонь Мъяонеля, огонь гнили, огонь безумия и хаоса, огонь смерти и вырождения, уже коснулся ее, и сеть распалась, сожженная, источенная плесенью, изъеденная бесчисленными насекомыми. А потом Сила вернулась к волшебнику: будто миллиарды крохотных насекомьих тел устремились к нему и скрылись в складках его плаща – и Мъяонель, оглядев разрушения, причиненные этому месту, сказал себе сам: «Договор исполнен.» И, вынув теплое сердце юноши из хрустального ларца, поместил средоточье души Тайленара себе в грудь.

По-прежнему сидя на золотом троне (это было единственное сидение в центральном зале дворца), он ждал изменений. Оболочка воли и силы, сгущенная вокруг сердца, растворялась в чародее, не оставляя следа, а его собственная магия проникала в новое сердце, переиначивая его, принимая в себя, заставляя двигаться и жить. В этот час все чувства Мъяонеля вдруг обострились – он услышал, как за окном продолжают изрыгать проклятья рабы бывшего тирана, возненавидевшие освободителя за то, что он лишил их ошейников, и презирая то особенное волшебство, к которому он был причастен; увидел – внутренним зрением – как разгораются на улицах города ссоры и драки, как подданные Казориуса бродят по улицам, словно слепые, как навеки замолкает земля, потерявшая своего господина, и засыпает, умирает, становится бесплодной. Он сидел на троне, смотрел и слушал, оставаясь безучастным. Он ждал в себе перемен, а они медлили, и он уже стал опасаться, когда…

…Когда нечто острое ткнулось ему в грудь изнутри, наполнив пронзительной болью и всколыхнув давно забытые чувства. Он поднялся с трона, гордый, как король или бог, и почувствовал, как сердце ударило во второй раз, и в третий, и забилось ровно, став наконец его полноценной частью. И он почувствовал себя так, как будто долго спал, и наконец проснулся, был мертвым – и вдруг вернулся к жизни. Он вздохнул полной грудью и улыбнулся миру, который вновь наполнился смыслом.

После того, как произошло преображение, он хотел сразу же покинуть дворец, и уже сплел заклятье, открывающее волшебную дорогу, как вдруг нечто остановило его. Он не мог понять природу смутного беспокойства, поселившегося в его душе, но чувствовал, что не все еще дела закончены в этом месте. И тогда он еще раз, более внимательно, чем раньше, оглядел пределы дворца колдовским зрением, подолгу задерживая взгляд на каждом предмете. Он еще не понимал, что именно ищет. Однако, заглянув в одну из комнат, он мгновенно понял, что удержало его здесь.

Он стремительно покинул тронный зал, прошел сквозь стену и, миновав несколько комнат (не затрудняя себя тем, чтобы входить в них и выходить через двери), оказался в помещении, где лежала возлюбленная Тайленара, девушка по имени Айнелла. Казориус жестоко издевался над ней все эти годы – она была страшно изувечена и сейчас медленно умирала, потеряв то единственное, что еще как-то могло поддерживать ее жизнь – ту нить колдовской сети, которая соединяя ее с Казориусом и давала силы жить для того, чтобы служить ему. Смятение и пустота царили в ее душе.

Приблизившись к ложу, Мъяонель исцелил ее тело и очистил от безумия ее разум – поскольку его Сила могла не только приносить безумие, но и изгонять его. И, глядя на эту женщину, он почувствовал, что не может жить без нее, что любит ее больше, чем свою жизнь, и чтит выше, чем честь, и что готов на все ради нее. Это сердце Тайленара потянулось к предмету своей любви – сердце безумного юноши, что пожертвовал жизнью и душой ради Айнеллы.

И когда женщина, лежавшая на ложе, придя в себя, поднялась на ноги, Мъяонель опустился перед ней на колени.

И когда она спросила его, кто он, он ей ответил. Тогда она спросила, почему он называет ее своей госпожой. Он сказал, что любит ее. Он посчитал лишним скрывать от нее то, что наполняло его душу и стало для него отныне высшей ценностью и смыслом. Однако девушка ответила, что любит другого. Заплакав, она рассказала, как Казориус своими чарами подчинил ее, и, разлучив с женихом, заставил забыть о нем… однако теперь чары спали, и она должна найти Тайленара. Потому что она не может жить без него и любит его больше, чем свою жизнь, и чтит выше, чем честь. Может быть, Тайленар простит ее, а может быть – убьет, покарав за измену, но, так или иначе, она должна отыскать его.

И тогда душой Мъоянеля овладели смятение и жгучий стыд – ибо теперь, имея сердце, он посчитал способ, которым заполучил его, низким, бесчестным и недостойным. Он не смог скрыть от Айнеллы того, что ее возлюбленный мертв. Спроси она, что послужило причиной его смерти, он рассказал бы ей, потому что не мог ей лгать, ибо сердце Тайленара кричало от боли и сжималось от счастья, когда глаза Мъяонеля смотрели на девушку.

Но она не спросила. Она медленно вышла из комнаты и пошла по дворцу – и с каждым шагом походка Айнеллы становилась все быстрее и увереннее. Она вышла на широкий балкон, нависавший над пропастью, и некоторое время смотрела на море, разбивавшееся о прибрежные скалы, и на небо, выбеленное южным солнцем. Ветер, играя, путал ее длинные волосы. Потом она повернулась к Мъяонелю, безмолвно стоявшему за ее спиной.

– Ты говоришь, что любишь меня, – сказала она Хозяину Безумной Рощи. – Насколько искренна твоя любовь?

– Для меня не существует никого, кроме тебя. Скажи – и я сделаю для тебя все, что ты захочешь, исполню все, что ты потребуешь, ибо я – волшебник, и многие недоступные людям силы подвластны мне.

– Вот как, ты волшебник? Скажи, можешь ли ты воскресить моего возлюбленного, Тайленара? Я отдам тебе за это все, что ты ни попросишь – свое тело, если ты этого хочешь, или свою душу, если она зачем-то будет тебе нужна. Может быть, тебе требуется служанка? Я готова расстаться со своей свободой. Или моя молодость и красота? Я отдам и их тоже.

– То, о чем ты просишь, невозможно, – промолвил Мъяонель, отвернувшись. – Я не властен над мертвыми.

И, отвечая так, он слегка покривил душой – при желании, с его-то фантазией и изворотливостью, он наверняка смог бы каким-нибудь образом выманить у Бога Мертвых парочку усопших, или даже попросту украсть их. Но Тайленара не было среди мертвых, ибо он добровольно отказался не только от своей жизни, но и от самой души. Вернуть его было невозможно – и в этом Мъяонель не лгал.

Айнелла ничего не сказала в ответ. Отвернувшись к морю, она еще несколько минут смотрела на далекую, смутную линию горизонта, где сходились небо и вода. Мъяонель не беспокоил ее – он ждал, надеясь, что девушка сможет забыть того, кого теперь вернуть невозможно, и повернется к нему. Мъяонель был слеп, как слепы все влюбленные.

Наконец девушка оглянулась.

– Найди моих родителей, – сказала она спокойно, – и спроси их, согласны ли они на нашу свадьбу. Возвращайся и сообщи мне их решение. Я покорюсь их воле. Иди.

И Мъяонель ушел. Убежал. Спустя несколько секунд он уже стоял перед домом родителей девушки. Не потребовалось много времени, чтобы познакомиться с ними и обаять их: Мъяонель скрыл от них свою истинную природу, а так же то, что именно он уничтожил Казориуса и его магию. Мъяонель предстал перед родителями девушки в облике молодого человека – без сомненья, богатого, и без сомненья, благородного происхождения. Могли ли родители Айнеллы желать для нее лучшей доли в беспокойное время, наступившее после крушения власти тирана? Они согласились. И Мъяонель поспешил к девушке…

Айнелла, меж тем, отправила волшебника к своим родителям вовсе не для того, чтобы дожидаться их ответа. Ей нужно было избавиться от этого нового ухажера, чтобы без помех осуществить задуманное. Как только Мъяонель скрылся из глаз, Айнелла поднялась на широкие мраморные перила. Боль и вина не жгли ее сердце– нет, они спалили его дотла, оставив лишь пепел, ледяное безразличие и к жизни, и к смерти. Она обвиняла себя в смерти Тайленара – ведь из-за нее он стал изгнанником, из-за нее в конце концов погиб где-то на чужбине. Не улыбаясь и не плача, не боясь и не колеблясь – только надеясь, что сможет догнать своего возлюбленного на той дороге, которой следуют все мертвые – она шагнула вниз, с балкона – в бездну. Ее тело, рухнув с высоты более полумили, разбилось об острые прибрежные скалы. И когда Мъяонель возвратился на балкон, там уже давно никого не было.

Когда он понял, что произошло, пустота и пепел, оставленные на земле Айнеллой, переселились в его душу. Он взглянул на бесстрастное, холодное море, упал на колени перед небом и закричал:

– Нет!..

Но ничего не изменилось: Айнелла не воскресла из мертвых, жертва не воспылала любовью к своему палачу, волшебная дорога не унесла Мъяонеля вопреки его воле на секунду раньше, чем беспокойство заставило его продолжить поиски во дворце, Тайленар не отказался от своего решения, Гветхинг не закрыла двери перед своим старым знакомым. Все было по-прежнему, и все оставалось так, как было.

И вот тогда, на мраморном балконе над морем, Мъяонель проклял тот час и день, когда решил вернуть себе сердце, и ту радость и счастье, которые он испытал, принимая его.