Текст книги "Безумная Роща"

Автор книги: Андрей Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 36 страниц)

А называл Кэсиан Мъяонеля своим родичем потому, что и сам некогда принадлежал к народу ванов.

Но молчал Мъяонель и лишь горестно тряс головой, пребывая в тяжелых думах.

Спросили его Лорды:

– Что с тобой?

Сказал Мъяонель:

– Кажется, начинаю понимать я природу Силы этого клинка и свойства, коими должен обладать он. Ибо вы слышали только половину рассказа. Я же знаю его целиком – ведь я, пусть и невольно, завершил эту ковку.

Воскликнули Лорды:

– Немедленно расскажи нам об этом – или же силой будет вырвано у тебя это знание! Ты предаешься отчаянью – когда, быть может, истекают последние отпущенные нам минуты!

И рассказал Мъяонель о заклятье, сотворенном им, Мирэном и Принцем Каджей.

Сказал Принц Каджей Мъяонелю:

– Наставник, я вижу, что многие удивляются этому заклятью, и оно остается тайной для них. Также тайной оно остается и для меня. Творя обряд, ты сказал мне, что обращаешься не к низшим энергиям, но к сути вещей, и я запомнил это. После я видел действие твоего заклятья, но какая Сила произвела это действие, и в чем состоял смысл той связи, коей связал ты суть, а не внешнее?

Сказала Ягани, Огненная Танцовщица:

– Да, милорд, расскажите нам об этом, ибо многие из нас все-таки хотели бы понять смысл вашего волшебства.

Сказал Мъяонель:

– Из трех компонентов состояло мое заклятье: из невинной крови, поцелуя порчи и прикосновения безумия. Последний компонент должен был направлять заклятье – создавая его, ставил я целью сделать результат открытым для моей магии. Второй компонент можно определить как зло, таящееся под личиной блага, как нечто прекрасное и привлекательное, несущее в себе страшнейший яд. Этот компонент должен был усиливать действие заклятья. Каковым же должно было быть само действие его? Чтобы понять это, следует принять во внимание, против кого именно собирался я использовать заклятье. Страж был моей целью. Но в чем сущность Стражей и откуда черпают они великую свою силу? Даже и само название их с полной очевидностью говорит нам об этом: они – Стражи, хранители, защитники. Сам миропорядок, защищаемый ими, дает им великую силу; безвинные, беззащитные, слабые дают им эту мощь; равновесие всех вещей в мире охраняет их. Они – судьи над нами, в том их сущность. Хотя по моему мнению, часто бывает несправедлив их суд, но кто я, чтобы возражать им? Как и любой другой Лорд, я – не ровня им. За любую повинность имеют они право осудить нас, и вправе вынести любой приговор. Они – и палачи, и судьи, и нельзя ни подкупить, ни запугать их. Различны характеры Стражей, и различна праведность их, но именно их великое Служение хранит их. Однако, что будет (так подумалось мне), если один из Стражей изменит своей сущности? За любую провинность они вправе наказывать так, как хотят, но что будет, если на руки одного из них ляжет совершенно невинная кровь? А чья кровь невиннее, чем кровь младенца, не умеющего еще говорить?

Таковым был первый элемент моего заклятья. Второй, как я говорил уже, усиливал его, а третий должен был дать мне власть над отрезанным от своей Силы, обезумевшим Стражем.

Услышав все это, замолчали Лорды, ибо столь великой гордостью и столь великим ядом были наполнены слова Мъяонеля, что ошеломили многих из них, даже и тех, кто не одно тысячелетие уже были причастны к Могуществу и повидали многое.

Но сказал Король Времени – и показалось, что он единственный, кто не удивлен этим рассказом:

– Братья мои, хотя и повествование это вызывает у некоторых из вас отвращение, а у других – зависть, не о том следует думать нам. Ибо Лорд Мъяонель рассказал нам о том, каким он мыслил действие своего заклятья, и оказалась бы удачной его попытка или нет – этого мы не знаем и никогда не узнаем, ибо волшебство его, смешавшись с другим волшебством, прежде вложенным в клинок Келесайном, произвело то, что мы ныне имеем. И нам следует думать о том, как сложились вместе все составляющие элементы и каким стал конечный результат этого волшебства, и каковы его свойства.

Сказали ему Лорды:

– Расскажи нам об этом, ибо кажется нам, что ты уже вполне постиг эти свойства.

Сказал Король Времени:

– Не я один. И по лицам тех немногих из вас, уже начинающих чувствовать общий рисунок этой колдовской пряжи, вижу, что не ошибся я в своем понимании. Основа Силы этого клинка была создана Келесайном и помощниками его, но Сила эта была слепа и пассивна, и во многом подобна еще младенцу. Заклятье, сотворенное Мъяонелем, предназначалось не именно для этого клинка, но для любого оружия в руке Тарнааля, и было нацелено на Стража, а не на клинок его. Однако действие волшебства оказалось иным, и компоненты его, встретившись с имевшейся к клинке основой, сложились в совершенно иную мозаику…

– Чистота, но не человечья, невинная, но не кровь… – прошептал Мъяонель.

– Да, – сказал ему Король Времени, – теперь ты понимаешь. Ибо человеческой кровью – как символом крови всех живущих – уже закаляли этот клинок. Поэтому эта часть не оказала своего действия. Получилось, однако, что ты закалил его чистейшей эссенцией, кровью того, кто свят, кровью того, кто никогда не рождался, но кто умирает в каждом невинноубиенном ребенке, кровью того, кто не ведает смерти, но кто обещан нам, как светлейшее и невиннейшее дитя из всех, что когда-либо будет рождено в Сущем. В крови Судьи Стражей закалил ты этот клинок.

Спросил тогда Лорд-Кователь:

– Почему же Мъяонель не обрел над этим клинком власти? Ведь даже если так, все равно – последний элемент его заклятья, определяющий и контролирующий, продолжал оставаться в действии!

Сказал Король Времени:

– В действии? О чем ты говоришь? Неужели ты думаешь, что тварь, которую вскормили эти четверо – Келесайн, Навранд, старейший из духов лунного света и Мъяонель – осталась внутри законов нашего мира? Они приманили нечто несуществующее, и сделали его более существующим, чем ты или я, или все Сущее. Неужели ты думаешь, что и теперь, когда даже святейшая кровь Судьи Стражей – лишь пища для этого клинка, возможно повлиять на этот клинок нашим слабым колдовством? Нет, даже если каким-то образом миры и уберегутся от уничтожения, что-либо подобное этому клинку более никогда не будет создано в Сущем.

Сказал тогда Мастер Леонардо:

– И все же, я не могу понять одного. Пусть этот клинок так могуч и так велик, как вы говорите. Но для чего ему убивать Стражей и разрушать все существующее? Я, Повелитель Зла, лучше кого бы то ни было знаю, что зло не бывает беспричинным. В чем же причина его ярости?

Рассмеялся на эти слова Даиндар, Повелитель Боли, Владыка Преисподней и так сказал Мастеру Леонардо:

– Не бывает беспричинным?! Странны твои слова, друг мой. Ты хорошо знаешь меня и знаешь, что я владею Обителями Боли, даже и упоминание о которых страшит и людей, и обитателей ада. Сила моя велика, но даже и не думая увеличивать ее, из чистого удовольствия наслаждаюсь я муками пребывающих в Обителях и стараюсь как-нибудь усилить их страдания. Многие называют это злом – так скажи мне, друг мой, в чем его причина?

Немедленно возразил ему Мастер Леонардо:

– Ты сам дал ответ на свой вопрос. Твоя причина – в удовольствии, которое ты получаешь от истязания. Но если бы эти действия не приносили тебе удовольствия, не были бы тебе привычны, не давали бы тебе Силу и не наделяли бы могуществом – стал бы ты мучить существ, заточенных в Обителях?

И когда промолчал Даиндар, вновь спросил у хозяина Башни Времени Мастер Леонардо:

– В чем же причина ярости этого клинка? Что ведет его? Что заставляет его разрушать, а не созидать, или не пребывать в покое, или не заниматься еще чем-нибудь, нам совершенно непредставимым?

Сказал Мъяонель Мастеру Леонардо:

– Кажется, я могу ответить на твой вопрос. Ибо если первоначальное состояние этого клинка – великая Сила, не относящаяся ни к тому, что мы называем добром, ни к тому, что мы называем злом, то я, отчасти невольно, отчасти – по своей глупости, поспособствовал тому, чтобы эта Сила стала выражена на нашем уровне существования только как зло и чтобы одна ненависть вела ее и управляла ею. Ибо, найдя на Вороньем Острове шкатулку, некогда принадлежавшую Гасхаалю и поместив в шкатулку свое оружие, я, хотя и чувствовал, что шкатулка хранит в себе его ненависть, пренебрег этим обстоятельством и даже включил саму ненависть в качестве одного из вторичных элементов в свое заклятье. По сравнению с силами, с которыми мы играли, ненависть была лишь песчинкой, но когда все сложилось иначе, чем предполагал я в начале, очевидно, именно ненависть стала первым толчком в выборе меж злом и добром.

Молвил Король Времени:

– Теперь все, что следовало сказать, сказано. Следует нам подумать о том, как остановить это зло.

Заговорили тогда Лорды наперебой, ибо казалось им нетрудным изобрести противозаклятье, долженствующее разрушить волшебство клинка. Но, слушая их, качал головой Король Времени.

Сказал он им:

– Все, что я слышу от вас, или не под силу нам, или ни к чему не приведет. Не следует мерить все одной мерой. Ибо хотя одинаково легко бросить камень и неосторожным криком вызвать обвал – однако можно поднять камень и вернуть его на место, но как остановить лавину?… Меж тем, клинок этот уже достиг западного направления и Зверь-Страж готовится вступить в битву с ним.

Повинуясь жесту руки его, явилось перед Лордами видение – как будто бы сквозь прозрачное окно смотрели они. Увидели они Силу, пронзающую Сущее, Силу, заключенную в клинке. Увидели они затем Зверя-Стража, Хранителя Запада. В тысячах обликах пребывал он, не знающий ни сомнения, ни страха. И была битва меж ними, но вскоре поразил Стража пришелец, во всех обликах поразил его, и развеял его силу, и рассек его сущность. После того устремился клинок к другому краю мира. В ад направлялся он, в нижние пределы Преисподней.

Легкость, с которой одолел он Зверя-Стража, устрашила Лордов. И молчали они, не зная, что можно было бы противопоставить этой мощи и как обуздать ее.

Наблюдая за клинком, нахмурился Мастер Леонардо. Сказал он:

– Странное чувство томит меня. Кажется, будто бы я уже видел где-то этот клинок или нечто, ему подобное. Скажите мне – о вы, предусмотрительнейшие и многомудрые творцы его – что означают руны, высеченные на нем? Ибо я, ведающий все языки, не понимаю их.

Сказал Джордмонд-Законник:

– Руны, что были на нем прежде, сковывали его Силу и заставляли ее пребывать во сне. Но после того, как коснулось клинка заклятие Владыки Бреда, исказились руны и я не знаю, что означают они ныне.

Сказал Мъяонель:

– Ничего не означают они. Безумие уничтожило их прежнюю силу; ныне же смысла в них не больше, чем в любом другом порождении безумия. Это, как и сама форма клинка, лишь оболочка, не имеющая никакого значения.

Сказал Мастер Леонардо:

– И все-таки мне кажется, будто бы где-то я уже видел эти руны или же другие, весьма похожие на них.

Увидели Лорды, как достиг клинок глубин Преисподней и как сошелся с ним в битве Демон-Страж, Хранитель Юга. Могущественен был Демон-Страж, но все могущество его обернулось бессилием перед Силой клинка. И пал третий Страж, и ужас объял сердца Лордов.

Сказал Король Времени:

– Когда падет четвертый Страж, барьер, что ныне стоит перед этим клинком, будет развеян и обретен последний из четырех ключей. Тогда отворит клинок Врата Времени. К началу творения устремится он, и поразит Сущее в самый миг его зарождения.

Спросили его Лорды:

– Откуда ты знаешь, что станет он действовать именно так, а не иначе?

Ответил Король Времени:

– Пространство открыто для глаз ваших, но для этого меча в равной степени открыто и пространство, и время. Поэтому даже и мне, Хранителю Времени, невозможно вернуться на час назад, и остановить Мъяонеля, или еще прежде, и остановить Келесайна и помощников его, чтобы они не творили клинок. Этот клинок не существует во времени, вечность – вот обитель его. И если стереть прошлое, никак не повлияет это на его бытие. Поэтому, уничтожив все существующее от начала времен, не уничтожит этот клинок себя самого.

Сказала Ледяная Королева:

– Многое говорят о мудрости четвертого Стража, о его великом волшебном искусстве, о могуществе его, хотя никто и не знает, каков облик Духа-Стража. Может быть, нам следует обратиться к нему? Может быть, советом или делом, или еще как-нибудь, сумеем мы помочь друг другу в этом деле?

Усмехнувшись, сказал Король Времени:

– Если вы желаете обратиться к четвертому Стражу – знайте, что уже обратились. Ибо я – Дух-Страж, Хранитель Востока, старейший среди собратьев своих. И не вы меня, но я вас позвал для совета, ибо я не знаю, как превозмочь эту беду.

Сказали ему Лорды:

– Соединим наши силы, сложим наше могущество, без страха вместе с тобой вступим в битву с этим клинком!

Но ответил им Король Времени:

– Ни моя магия, ни ваши заклятья не остановят его. Впрочем, что толку заранее трепетать от страха?! Да встретим мы эту гибель во всеоружии!

И вот, вздрогнула Башня Времени, и распалась ткань реальности, и Сила, заключенная в смертоносном мече, вошла в Башню. Встретили Лорды этот клинок своей магией, но ни мощь их, ни утонченные построения заклятий не оказали на клинок никакого действия, как и предсказывал Король Времени. И поразил клинок хозяина Башни; четвертого Стража поразил он. Протянулась тогда в зале черная нить от пола до потолка, трещина в плоти мира, Врата Времени, потайной путь. И исчез в этих вратах клинок.

И прошло после того несколько безмолвных мгновений, показавшихся Лордам вечностью.

Спросила Ягани с недоумением, оглянувшись кругом:

– Почему мы все еще существуем? Ведь если клинок уничтожил Сущее еще до того, как оно возникло, мы должны быть не только уже мертвы, но и не должны были даже рождаться!

Сказал ей Кэсиан:

– Кто знает – может быть, достижение начала времен должно занять у этого клинка какое-то субъективное время? Если это так, то время, равное этому субъективному, еще будем существовать мы.

Сказал Король Птиц:

– А нет ли там, в начале времен, каких-либо сил, равных по значению и свойствам силам, кои воплощали в себе Стражи Мира? И если так, не следует ли нам попытаться каким-нибудь образом предупредить их?

Спросила его Змеиная Королева:

– Как ты себе это представляешь?

Сказал Король Птиц:

– Один из нас должен отправиться следом за ним.

Спросили тогда у него:

– Кто же?

Сказал Король Птиц:

– Тот, кто сумеет пересечь вечность, тот, в чьих силах двигаться наперекор течению времени.

Но молчали Лорды, ибо никто из них не обладал подобными талантами. Тогда вышел вперед Ирвейг, Повелитель Теней, и сказал так:

– Я не умею путешествовать сквозь вечность, не в моих силах двигаться наперекор течению времени. Однако я единственный из вас, способный не затеряться в сплетениях времен, ибо, как тень, могу следовать за своей целью и таким образом идти тем же путем, что идет она. Я пойду.

Сказали ему Лорды:

– Иди. И да сопутствует тебе удача.

Вошел Ирвейг во Врата Времени и растворился в них. И стали собравшиеся ждать, что будет дальше. И вот, по прошествии некоторого времени вышел из Врат Ирвейг. Врата же сомкнулись за ним и пропали, будто бы и не было их.

С надеждой и страхом смотрели они на вернувшегося. Что до Ирвейга – то был он как будто ошеломлен чем-то и будто бы успел пережить весьма многое.

Сказал Повелитель Теней:

– Радуйтесь! Не сгинет Сущее и не исчезнет, но будет жить, как и прежде.

Сказали ему Лорды:

– Что было с тобой за Вратами и как тебе удалось уберечь нас всех от гибели?

Сказал Ирвейг:

– В последнем нет никакой моей заслуги. Но выслушайте мой рассказ и узнайте, что видел я и чему стал свидетелем.

Поначалу сложно мне было отыскать след клинка и сопротивление времени продвижению моему было весьма велико. Ибо в наши дни Сущее весьма обширно, и продолжает увеличиваться и возрастать, а ведь течения времени объемлют не только события, которые знаем мы, но и те, которые только могут произойти. Поэтому, чем обширнее Сущее и чем больше насельников его, тем разветвленнее течения времени, что окружают его. Я видел и иные течения, неслучившиеся, и понял, отчего клинку непременно следует поразить Сущее именно в начале его. Ведь иначе пришлось бы уничтожать ему не одно мироздание, но бесчетное множество их.

Я следовал за клинком и видел, как сужались линии времени, сливаясь по мере приближения к единому началу. Но «видел» – это лишь слово, я использую его, не находя лучшего. На самом же деле не было там ничего имеющего форму, ибо какую зримую форму может иметь время?

Но вот, сгинули разветвленные течения времени и приблизились мы к их истоку. Также неимеющие никакой зримой формы, скользили мы сквозь несуществование, и с величайшей осторожностью следовал я за клинком, опасаясь, как бы он не заметил меня. Впрочем, думаю, страхи мои были напрасными, ибо никем я был для него и никак не мог помешать ему.

Но вот, почувствовал я, как будто бы есть рядом со мной некто, как и мы, летящий сквозь вечность. Был он сильнее меня, и без всякого труда путешествовал там, в нигде.

И, скользя рядом со мной, спросил он меня: «Кто ты и для чего предпринял столь опасное путешествие? Ибо я вижу, что ты – порождение реальности, дитя тех времен, когда и материя, и сила, и само время будут в изобилии. Что ищешь ты в пустоте, предшествовавшей твоему миру? Ничего, кроме гибели, не найдешь ты, и сгинешь бесследно. Ты – порождение реальности, а здесь реальность перестает быть.»

Сказал я ему: «Моя жизнь или смерть не слишком важны. Ты умеешь путешествовать сквозь вечность и способен видеть иные времена, даже и отдаленнейшие – так знай же: скоро исчезнет то, что ты видишь. Ибо Сила, за которой я следую, угрожает погубить все существующее от его начала. У самых корней срежет этот клинок древо времени.»

Тогда сказал он, посмотрев на клинок, за которым следовал я:

«Да, я вижу в этом клинке немалую Силу. Моим будет этот клинок, ибо, как и всякое оружие, нуждается он в правильном употреблении.»

И вот, почувствовал я, как отдаляется от меня говоривший со мной и приближается к клинку. И увидел я, как вспыхнул во тьме огонь, который не был огнем. Необыкновенным был этот огонь – показалось мне, будто бы все вещи мира содержатся в нем, и те вещи, которые только могут быть сотворены, и те вещи, которые сотворены никогда не будут…

Прервал рассказчика Лорд Мъяонель. Воскликнул он:

– Знаешь ли ты, о каком огне говоришь?!

Сказал Ирвейг:

– Нет. Ты знаешь о нем больше?

Сказал Мъяонель торопливо:

– Есть у нашего народа легенда, повествующая об этом пламени – именно так рассказывает о нем легенда, как и ты.

Спросили Лорды Владыку Бреда:

– Что же это за огонь?

Сказал Лорд Кэсиан:

– Пламя Творения. Но пусть продолжает рассказ милорд Ирвейг, ибо хотя и трудно поверить нам, будто бы говорил он с одним из Элов, все же хотели бы мы услышать окончание этого повествования.

Сказал Ирвейг:

– Я не знаю, кто эти «Элы» и не знаю во что вам легко поверить, а во что – нет, но я рассказываю лишь то, чему сам был свидетелем.

После того, как возникло в пустоте пламя, взял говоривший со мной клинок и вложил в этот огонь, и перековал его там. И был меч покорен его воле – также, как покорно нам наше оружие. Вытащил он клинок из огня и залюбовался им, и видно было, что по нраву ему это оружие. Спросил я его: «Почему с таким тщанием ты разглядываешь руны на клинке? Пытаешься прочесть их? Знай же – нет у них никакого значения.» Но сказал мне говоривший со мной: «Ты ошибаешься. Написанное здесь не означает какой-либо предмет, или Силу, или способ воздействия, или что-нибудь еще в этом роде, но это – имя, которое носит клинок.» И еще сказал: «Отправляйся обратно». Я же сказал ему: «Я не в силах». Сказал он: «Я помогу тебе. После того я закрою Врата Времени, нерушимой печатью замкну их, ибо не должно, чтобы ты и сородичи твои вмешивались в жизнь всего древа времени. И если сотворите вы еще что-либо, столь же гибельное, как этот клинок – то уничтожите только сами себя и свое Сущее, но не все течения времени.» Это были последние слова его. Вот я перед вами, перенесенный через времена силой, что превыше моей, но я не знаю, кто говорил со мной.

Сказали ему Лорды:

– Опиши нам его облик и мы постараемся угадать, кто он. Быть может, кто-нибудь из нас знает его.

Сказал Ирвейг:

– Как опишу вам его облик, если ни он сам, ни я, ни этот меч не имели в безвременье никак обликов? Я пользовался сравнениями, вы же посчитали эти сравнения самой истиной.

Сказали ему:

– Даже и неимеющая форму Сила выражает себя в форме так, как свойственно ей. Ты – тень. Гибель, угрожавшая нам – меч. Чистую мощь творения ты сравнивал с пламенем. Какое сравнение подберешь ты для говорившего с тобой? Неужели никогда в Сущем не встречал ты стихию или Силу, или что-нибудь, что было бы подобно ему?

Задумавшись, долго молчал Ирвейг, а потом сказал Лордам:

– Некоторые из вас знают или слышали о моем учителе, Гиверхинэле, Повелителе Обратного Мира. Велико было его могущество – столь велико, что позавидовали ему боги и убили его, но прежде, чем удалось им это, долгие годы длилась война меж моим учителем и тогдашними хозяевами Сущего. Но еще до той войны, когда я только-только стал учеником Гиверхинэля, необыкновенный гость посетил его замок. С великим почетом принял его мой учитель и с уважением говорил с ним. Беседа их была о природе времени и о различных свойствах его, но немногое понял я из их разговора. И когда гость покинул замок, рассказал мне учитель, что приходивший к нему принадлежит к народу, существующему за пределами времени, к народу, коему нет почти никакого дела до Сущего. Они горды и сильны, и чтят только одного – создателя их. Как выглядел гость моего учителя? Был он прекрасен и строен, и во многом подобен человеку, но за спиной его были темные крылья, украшенные сияющими драгоценностями. Только с этим ангелом я мог бы сравнить того, кто говорил со мной и кто подчинил себе силу клинка. Только много сильнее, чем тот ангел, был говоривший.

Но закричал Баалхаэрвед, Повелитель Слуг и Рабов:

– Ложь! Ложь! Ложь! Ты не мог говорить с ним! Ибо доподлинно мне известно, что умерщвлен он, выброшен в Ничто, уничтожен!!!

Едва ли не силой усадил его обратно Мастер Леонардо. Сказал Повелитель Зла:

– Глупец! Ты воевал с Каэрдином и видел его смерть, но Ирвейг прошел сквозь время и говорил с ним много прежде известных нам событий и даже прежде, чем возник мир Сущий. Но ясно теперь, каково происхождение Повелителя Затмений и откуда у Каэрдина меч, несущий в себе столь могущественные силы – ведь только посредством одного этого меча уничтожил он всю твою армию!

И вот, после того, как стали ясны последние подробности этой удивительной истории, покинули Лорды опустевшую Башню Времени и вернулись в Земли свои.