Текст книги "Безумная Роща"

Автор книги: Андрей Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 36 страниц)

И вот, спустя несколько столетий, этот народ пошел войной на народ, который учился у дроу. Была жестокая резня, но чары оказались бессильны, ибо избранных богами хранило божественное благословение. Избранный народ поработил те земли и вверг тамошних обитателей в рабство. Некоторые дроу помогали своим ученикам – завоеватели истребили их тоже. Впрочем, войны между темными альвами и людьми тогда не случилось, потому что как и учили людей одиночки, так же и вступились за них одиночки, а прочим не было дела до истребления одних смертных другими.

И вот, избранный народ осел в тех плодородных землях, и стал править, а темные альвы скрылись в глубине лесов и без боя отдали завоевателям некоторые свои приморские поселения.

Прошло несколько столетий. Избранные процветали. И развивались в той стране культура и искусство. И множество философов написали трактаты о божественном и вечном. И еретиков уже не уничтожали с такой же жестокостью, как прежде. Наступила эпоха мира и всеобщего смягчения нравов. А что до рабства – то оно было отменено в той стране.

И вот, кое-кто из тех людей начал ратовать за то, чтобы не уничтожать все, не принадлежащее людям, но изучать язык и культуру чужих народов. И это было одобрено власть имущими – ибо в том мире осталось так мало творений высших гоблинов, карлов и нагов (все эти расы, равно как и их города, были уничтожены), что никто больше не видел в артефактах древности какой-либо опасности для людских умов.

Изучая артефакты и произведения искусства, исследователи и ученые столкнулись в том числе и с изделиями дроу. И асимметричное, противоречивое совершенство этих изделий восхитило их. И они проходили по старым поселениям дроу, и всюду искали следы этого народа, уже не желая уничтожать – но желая постигнуть.

Дроу же, как я говорил, не были истреблены, но скрылись. Что несколько веков для бессмертных? Они и не заметили их. Но когда они вновь открыли пути в тот слой мира, где обитали люди (а все миры многослойны), то встретили там не варваров, а людей, жаждущих знать и понимать. И некоторые дроу, в основном из молодых, вошли с ними в общение. Людей же, смотревших непредвзято, восхитило волшебное искусство дроу – так же, как когда-то восхитило их предшественников.

Так прошло еще несколько столетий. Творение волшебства и чар снова стало распространяться в тех землях, а дроу снова стали посещать города людей – но всегда тайно, ибо власть жречества еще была сильна. И нельзя сказать, что темные альвы сознательно искушали людей или со злым умыслом пытались исказить путь развития человеческой расы. Напротив, старые дроу не одобряли того, что делали молодые, желая сохранить свои магические знания только для себя. Но молодые были любознательны. Они равно желали постигать чужое и делиться тем, что имели сами.

Долго можно повествовать об истории того государства, ибо на много столетий развернулась эта история. Волшебство и чары распространились повсеместно. А дроу по своей природе более склонны к темному волшебству, чем все прочие рода альвов – оттого их и называют темными альвами. И ты, Рола, знаешь, сколь осторожно следует обращаться с этой областью магии и сколь далека эта область от того, что люди называют «Путями Света». А люди, учившиеся у дроу, не были осторожны.

И вот, в государстве возникла смута. Жрецы, сильно обеспокоенные тем, что творилось в стране, объявили смерть еретикам и чернокнижникам. И большинство еретиков и чернокнижников было казнено. Одни справедливо, другие – без всякой вины. Королевство едва не потонуло в крови. Соблазны цивилизации были отринуты, вернулись прежние времена.

Но чернокнижники были истреблены не все. Самые умелые и умные не стали бороться с жречеством и королем. Они скрылись, затаив в сердцах ненависть к господствующей власти, и продолжили общение с дроу. Прошло еще сто лет. Сначала одна, потом другая провинция оказались под властью повстанцев, а жестокие меры, предпринимаемые жрецами и королем, только озлобляли население. Затем в столице случилась резня – отмщение за костры, что пылали уже сто лет. Боги не смогли защитить жрецов, потому что власть, которая была дарована жрецам – это власть подавлять магию и развеивать чары, но и только. А чернокнижники знали об этом и за сто лет выучились иным, более простым способам убийства. И во второй раз королевство едва не потонуло в крови.

Могло ли из этой войны взрасти что-то доброе? Конечно, нет. Ибо выжили самые жестокие, самые коварные и беспринципные. Они и воцарились в стране. Настали времена много более ужасающее, чем прежде. Место Света заняла Тьма. Непослушные теперь не уничтожались – их воля порабощалась посредством заклинаний. Совершались жертвоприношения. Было восстановлено рабство.

Созерцая эту картину, некоторые из дроу отказались от общения с людьми. Однако большинство из них продолжало приходить к своим ученикам. Ибо темным альвам было, в общем-то, безразлично то, как одни смертные поступали с другими.

И тогда Душа Человечества вновь вознесла молитву к престолам богов. И боги ответили ей. Был создан новый избранный народ. Немногие жрецы, которые смогли спастись, пришли в то племя и учили их. История повторилась. Королевство чернокнижников было уничтожено, и верные завоевали их земли. Дроу были либо убиты, либо скрылись.

Но на этот раз ни люди, ни боги не остановились на достигнутом. Потому что пока существовали дроу, оставалась опасность, что рано или поздно общение с ними развратит и это племя. Ибо люди всегда были охочи до волшебства. И, сталкиваясь с культурой дроу, люди перенимали от нее слишком многое, и желали следовать их путем, ибо их собственная культура начинала казаться им слишком грубой и неуклюжей. И они оказывались бессильны перед чужой красотой.

Поэтому было решено истребить весь этот народ, ибо он и без того давно раздражал глаза богов. И рыцари в стальных и посеребренных латах, святые паладины неба, священники и герои стали проводниками божественной воли.

Долго длилась война. И хотя Искусство способно обмануть Силу, открыто противостоять Силе оно не способно. Дроу были разбиты и рассеяны. Все их города, во всех Землях – уничтожены. Целое их народа погибло.

Ныне же их остались считанные единицы. Тоска и отчаянье владеют их сердцами. Людей они ненавидят. Ибо дроу не знали той истории, которую я рассказал тебе – истории о том, что стало причиной и поводом их истребления. Ведь прежде они жили во многих мирах, и лишь некоторые из них, самые молодые, общались с людьми. А уничтожены были все, без разбора. И когда паладины и жрецы приходили в их поселения с огнем и мечом, они не могли понять, чем вызвана эта вражда. И людей с тех пор они считают дикими зверьми, охочими до разрушения и насилия.

Сказала Рола:

– Страшна история, которую ты рассказал. Неужели и до сих пор продолжают преследовать их, до полного уничтожения?

Сказал Мъяонель:

– Конечно же, нет. Хватило и истребления Целого их расы. Уже миновало много тысяч лет, как прекращена эта война. Оставшиеся либо сгинули сами, либо влились в другие народы – как, например, это произошло с каджами. Но некоторые еще живы. И теперь, когда стало известно о том, что время богов и время Сущего разделено, я предпринял кое-какие шаги для того, чтобы оживить Целое их народа. К сожалению, эта попытка провалилась. А прежде и заниматься этим было бы бесполезно. Ибо, поступив так, я погубил бы и себя самого, и вновь возбудил бы гнев неба на эту расу.

Сказала Рола:

– Ты говоришь так, будто считаешь себя в ответе перед ними. Почему?

Сказал Мъяонель:

– Меня восхищает их мастерство и волшебное искусство. Я люблю их – а любви не нужна причина. Культура, созданная ими, так же близка мне, как и культура ванов, моего собственного народа.

Сказала Рола:

– Из твоего рассказа видно, что эти дроу – не так уж добры. Что ты говорил о черных чарах, в которых они искусны?

Сказал Мъяонель:

– Разве я сказал, что темные альвы – добры? Я сказал, что люблю их, только и всего.

– Хорошо, – сказала Рола, – мне надо будет подумать над этой историей. Пока у меня нет вопросов. Однако мне хотелось бы продолжить беседу. Ты не против?

Сказал Мъяонель:

– Нет. Спрашивай – я, как смогу, постараюсь удовлетворить твое любопытство.

Сказала Рола:

– Ты сказал: мир существовал прежде, чем произошло то, что называется «сотворением». Как такое может быть?

Сказал Мъяонель:

– Мне сложно объяснить это.

Сказала Рола с насмешкой:

– Неужели философское учение, которому ты следуешь, настолько сложно и противоречиво, что ты не осмеливаешься даже и изложить его?

Сказал Мъяонель:

– То, что я знаю – не философское учение, а память. Однако мне сложно рассказать тебе о том, что я помню, потому что в известном тебе мире вещей я нахожу очень мало из того, с чем можно было бы сравнить состояние мира до его сотворения.

Сказала Рола:

– И все же мне хотелось бы услышать об этом.

Сказал Мъяонель:

– Смею ли я в чем-либо отказать хозяйке дома, где был принят со всей любезностью? Что ж, слушай.

В начале не было мира Сущего. Были тени и дым, и отблески пламени, и пустота, в которой были дыры – а дыры эти были еще меньшим «чем-то», чем сама пустота. Бездна была распахнута, и не имеющие имен смотрели во вне. И Сущее, которого не было, было подобно Пределам, было подобно Хаосу, было подобно глубинам Преисподней. Обитали там, помимо не имеющих имен, еще Древние, Незримые, Грызущие и Тени.

– Что это за существа и какой вид они имели? – Спросила Рола.

– Тени были подобны теням – оттого я и называю их так. Ныне они – обитатели Дна. Древние были подобны жгутам бурого дыма. Незримые не имели ни вида, ни формы, ни каких-либо свойств. Грызущие были подобны болотным огонькам, и еще были подобны светящимся камням, и еще были подобны солнцам, заточенным внутри себя самих. Неверен был их свет, ибо не свет это был, а лишь кажущееся свечение.

– Кто же сотворил Сущее? – Спросила Рола.

– Приближение Элов породило мир сущий.

– Кто такие Элы и откуда они взялись, если не было еще ничего?

– Я не знаю, откуда пришли Элы, – отвечал Мъяонель, – и я не знаю, как правильно называть их: одним существом или многими. Ибо они могли действовать и поодиночке, и как единое целое.

– Я поняла, – сказала Рола, – это было единое, но со множеством разнообразных проявлений.

– Ты не права, – отвечал ей Мъяонель, – ведь нельзя называть реки различными проявлениями моря. Но хотя различны между собой реки, где ты проведешь границу между рекой и морем? Вода в них – едина. Так же были и Элы.

Предчувствуя их появление, стало Сущее наполняться жизнью и бытием, ибо Элы – жизнь и бытие. И обитатели мглы и теней перестали уничтожать и поглощать друг друга, ибо вокруг нашлось много другой доброй пищи, и исчезали порождения пустоты, ибо, поедая, они принимали в себя бытие, и от того изменялась их сущность. Но были и отказавшиеся. О некоторых из них известно даже и в людских преданиях. Называют их страшными чудовищами, поглощающими все живое и неживое. Но это неверно. Не поглощают они ни жизнь, ни Силу, ни материю, однако все это, соприкасаясь с ними, распадается. Вблизи них подтаивает само бытие, возникшее от силы Элов, ибо они – отказавшиеся. Впрочем, сколь мне известно, все они ныне истреблены.

Прекрасен был рождающийся мир. Долог первый рассвет. Я помню его. Солнце еще не взошло, ибо не было еще Солнца, но мой народ – народ ванов – был уже тогда.

Мы были частью нового мира, душой его стихий. А мир менялся, оживал, становился больше, ибо приближались к нему прекрасные Элы.

Я не знаю, Благо или Зло несли они этому мирозданию. Могло быть и так, что их Благо стало бы для нас великим Злом. Оттого мы страшились их прихода. Ведь Элы были совершенны и хотели сотворить совершенный мир, а мы боялись, что сотворение из несовершенного мира совершенного обернется для нас гибелью, как обернулось гибелью для обитателей мглы и теней сотворение несовершенного мира из пустоты.

Сказала Рола:

– Но ведь благодаря животворящей силе Элов вы пробудились к существованию. Не были ли они для вас добрыми пастырями?

Сказал Мъяонель:

– Но ведь и пастырь заботится об овце из своего стада и оберегает ее для того, чтобы рано или поздно съесть ее самому.

Сказала Рола:

– Что же внушило вам столь мрачные мысли об Элах?

Ответил Мъяонель:

– Мы видели судьбу наших предшественников и не хотели исчезнуть бесследно, пусть даже и во имя Совершенства.

Сказала Рола:

– Что же позволило вам выстоять?

– Мы и не помышляли о войне с Элами, – молвил Мъяонель. – Да мы и не видели их, но только лишь догадывались об их приближении. Относительно же того, что отвратило Элов от мира и заставило их оставить мир несовершенным, у меня нет правды – только лишь несколько легенд.

– Расскажи мне об этих легендах, – сказала Рола.

– Хорошо, – ответил Мъяонель, – я изложу тебе самую красивую из них. Однако, слушая мой рассказ, ты должна помнить, что половина рассказа – ложь, и я не знаю, какая именно половина, ибо я не Эл, а только лишь обитатель мира Сущего.

Сказала Рола:

– Я помню об этом.

– Среди Элов, – начал Мъяонель, – нашелся некто, кто вгляделся в рождающийся мир и полюбил его таким, каким тот был тогда, пусть даже и несовершенным. Так мастер, вырезающий из деревянного бруска статуэтку, может усомниться: следует ли снять еще один слой древесины, или же того, что уже снято, будет довольно? И в этот миг могут враждовать и противоречить друг другу его мысли, хотя никто не назовет такого мастера безумным. И, не зная, как поступить, этот мастер может оставить творение и заняться другими делами. Но постоянно его будут грызть сомнения: закончил ли он работу? И, видя в своей работе многие недостатки, он все же не станет подступаться к ней, опасаясь испортить то, что есть, ибо творение все-таки прекрасно. Но, желая исправить недостатки, он потеряет и покой и сон. Он спросит окружающих – но окружающие будут хвалить его работу. Тогда, чтобы избавиться от сомнений, он может подарить кому-нибудь свою работу и начать новую.

Также и тот Эл увидел некую новую гармонию в еще незаконченном, и не пожелал разрушать эту гармонию ради другой, пусть даже и лучшей. Не следует хвалить его за это, как не следует и проклинать, ибо он следовал своим желаниям и своему взгляду на вещи, как другие Элы следовали своим желаниям и своему взгляду.

– Между ними началась война? – Спросила Рола.

Но Мъяонель покачал головой.

– Не думаю, что это возможно. Впрочем, я слишком мало понимаю природу Элов, и, чтобы понять, вынужден прибегать к сравнениям – а это не есть истинное понимание.

Это было скорее обманом, а не войной. Тот Эл, о котором я говорю, обманул своих братьев – так же как мастер обманывает себя, расставаясь с работой, недостатки которой видит, но исправить их – уже не смеет.

– В чем же заключался его обман?

– Он побудил Элов преждевременно прикоснуться к мирозданию. Не приблизившись еще на должное расстояние – отразить себя в нем.

– Для чего?

– Так рождены были боги. Их называют творцами, но это неверно, ибо они лишь оформили то, что уже было, а новое, качественно иное могли творить только Элы.

Но вот Элы приблизились к миру и увидели богов. Боги же были готовы вступить с Элами в битву, чтобы защитить то Сущее, богами которого они были. Разгневались Элы, но сказали сами себе: «Можем ли мы бороться с собственными детьми? Что ж, пусть это несовершенное Сущее станет их владением, а мы поищем себе другое место, где сотворим иной, совершенный мир. И не станем больше зачинать детей, чтобы никогда повторилось того, что мы видим ныне и чтобы никто в новом творении не стал защищать несовершенное от совершенного Блага.» Сказав так, удалились Элы. А боги остались владеть всем Сущим.

– А что же стало с тем Элом, который пожелал несовершенного?

– Не следует считать, что он пожелал несовершенного. В себе самом он – такое же Благо, как и остальные Элы. Он лишь увидел в несовершенстве иное совершенство, и пожелал сохранить его.

– И все-таки, что с ним стало?

– Он ушел с остальными Элами, иначе и быть не могло, – ответил Мъяонель.

– Я слышала о богах. Скажи: какой из богов – его отражение?

– Нет у него среди богов отражения. Ибо боги – отражение Власти Элов, а он не желал властвовать.

– Но неужели он так легко оставил мир, который полюбил всем сердцем?

– Что же он мог поделать? Ведь, войдя в мир в своей безграничной силе, он изменил бы его точно также, как и другие Элы, а он-то как раз хотел оставить его неизмененным… Впрочем, ты права: было и у него отражение.

– Расскажи мне об нем, – сказала Рола.

– Боги, отражения Благих Элов, поделили между собой все Сущее. Но когда Элы уходили, тот, о ком мы с тобой говорим, оглянулся и создал себе отражение. Но не отражение Власти создал он, а отражение себя самого. Отражение… характера?… души?… Не знаю, как правильно говорить об этом. Это отражение не стало богом.

– Кем же оно стало?

– Трудно ответить на этот вопрос. Впрочем, то недолгое время, пока Эл смотрел на свое отражение, оно могло творить, как и он. В этот час были сотворены необыкновенные существа – они подобны ангелам, но крылья их черны и усыпаны светящимися драгоценными камнями. Но потом Эл отвернулся, и его отражение потеряло способность творить и изменять Сущее.

– Наверное, это отражение все же обладало могучими силами, превосходящими даже божественные?

– Отнюдь. Ничего не оставил Эл своему отражению, кроме только лишь своей памяти. Ведь этот Эл желал жить в мире сущем, а не править им. И отражение его стало жить. Полагаю, что поначалу оно было слабо и бессильно, и любой легко мог уничтожить его. Но впоследствии это отражение возвысилось и обрело Силу – тем же самым путем, каким в свое время обрели Силу все прочие Лорды. Долгое время мы, ваны, знали лишь то, что это отражение есть и что оно смертно, но в ком воплощен тот Эл, нам не было ведомо. А иные народы, пришедшие после нас, не знали даже и этого, и полагали, что мир сотворен богами.

– И до сих пор неизвестно, кто он?

– Недавно, совершенно случайно, мне стало известно его имя.

– Кто же он?

– Его звали Каэрдин. А титул его был – Повелитель Затмений. Владел он тем, чего Нет и ходил теми Путями Силы, которые открываются, когда все прочие Пути Силы взаимно уничтожают друг друга.

– Как же ты узнал его имя?

– Я слышал о великой войне в Преисподней. Слышал о том, что, когда одна из сторон близилась к поражению, пришли ангелы с крыльями цвета ночи, с крыльями, усыпанными драгоценностями, что подобны звездам, и обратили поражение в победу. Никому иному они бы не стали служить, ибо не принадлежат те ангелы ни сущему, ни Преисподней, ни какому-либо иному из шести Царств… Впрочем, говорят, что Каэрдин пал в той войне. Однако не исключено, что я ошибаюсь, и не в Каэрдине был воплощен тот Эл, ибо ничего этого я не видел своими глазами, а сейчас пересказываю тебе десятые слухи.

Помолчав, спросила Рола:

– Ты рассказал мне о рождении Сущего. Скажи, откуда же, в таком случае взялись остальные Царства: Небеса, Преисподняя, Пределы, Чары и Бред?

– Когда Элы приблизились к миру, наиболее удаленная от них часть Сущего стала Преисподней. Там многое сохранилось от древнего мира. Поэтому часто Владыки Преисподней называют себя исконными владельцами мироздания и утверждают, что их род древнее рода богов и самих Элов. Но это ложь. Ибо нынешние владельцы Преисподней – всего лишь тени и отражения Грызущих и Древних.

Ближайшая к Элам часть Сущего была названа Небесами. Пределы – это и есть пределы Сущего, границы Сущего и не-Сущего. Откуда взялось Царство Чар или Царство Снов, как его иногда называют, я не знаю, ибо я не всеведущ. Слышал я некогда легенду, гласящую о том, что Царство Чар и Снов – отражение предыдущих творений Элов, осколки тех мирозданий, в которые входили Элы и которые они делали совершенными, отсекая от них все лишнее – но, скорее всего, лжива эта легенда. Что касается Царства Бреда, то о его существовании было неизвестно народу ванов. Впрочем, я могу сочинить о появлении Царства Бреда тысячу историй, и о каждой из них можно будет сказать: это – истина. Ибо я только по происхождению – ван, а по титулу и сути – Владыка Бреда.

– Но не ты ли говорил мне не так давно, что весь видимый мир создали Владыки Бреда, и Сущее – лишь крохотный островок в океане Безумия?

Сказал Мъяонель:

– Это так.

– Как же связуются между собой эти две истории?

Сказал Мъяонель:

– Ты верно заметила: истина о том, что мир сотворили Владыки Бреда и другая истина, повествующая о рождении мира истечением силы Элов, взаимоисключают друг друга. Никак не связуются между собой эти две истины и эти две истории. Как Владыка Безумия я знаю одну историю, как ван – другую. И я не исключаю того, что могут существовать еще какие-то истории.

– Так какая же из этих историй – истина? – Спросила Рола.

Ответил Мъяонель:

– Полагаю, что все.

– Как же это может быть?

– Никак.

– Тогда это противоречит логике.

– Да.

– Значит, это ложь.

– Отнюдь. Это истина. Ибо этот мир состоит из парадоксов и противоречий, и множественность творения – наименьшее из этих противоречий.

– Какое же тогда наибольшее?

– Оглянись вокруг. Оно всегда рядом, всегда окружает нас.

Рола оглянулась и сказала:

– Я не вижу ничего необычного.

– Второй по величине парадокс состоит в том, что мы не замечаем первого.

– А ты его можешь увидеть?

– Если захочу.

– Покажи мне.

– Не стану. Ибо тогда ты сойдешь с ума, а я не желаю, чтобы ты становилась безумной.

И в этот миг Рола посмотрела в глаза Мъяонеля, и увидела, что его глазницы заполнены шевелящимися насекомыми. Но Мъяонель отвернулся и провел рукой по лицу. Лицо его вновь стало красивым и юным. И тогда Рола поняла, что Сила Мъяонеля была с ним, и перестала задавать свои вопросы, опасаясь, что Сила Мъяонеля вернется и дарует ей ответы, которые она будет вынуждена принять, даже и против своей воли.

И вот, сидя за столом, они молчали некоторое время.

Сказал Мъяонель, прерывая молчание:

– Мне пора идти. У меня еще много дел.

Но сказала Рола:

– Останься. Погости у меня несколько дней. Сто тридцать лет твои дела ждали тебя – подождут еще немного.

Сказал Мъяонель:

– Хорошо. С радостью я принимаю твое приглашение, хозяйка.

Он остался и гостил у нее три дня, и три ночи они провели вместе. И Рола рассказала Мъяонелю, что есть у нее знакомый, некто Армрег, которого также называют Принцем Каджей.

– Возможно, – сказала Рола, – он захочет присоединиться к тебе в войне против Лордов Эссенлера.

Спросил Мъяонель:

– Искусен ли этот принц в колдовстве?

Сказала Рола:

– Он – из числа Обладающих Силой. Принц Каджей – его колдовской титул. В самом же народе каджей Армрег не принц, но единовластный правитель.

Удивился Мъяонель и сказал:

– Впервые я слышу о подобном титуле среди Обладающих. Я знаю, что есть те, кого называют Королями: Король Бурь, Королева Зимы, Король Птиц и еще другие. Это – древнейшие из нас. Знаю я также тех, кого называют Повелителями или Властителями. Они владеют Силами, которые распространены во всех шести Царствах: тьмой, светом, молниями, болью, жизнью, смертью и прочим. Знаю я так же и тех, чья Сила не распространена, но заключена в какой-либо определенной форме, или виде, или в каком-либо определенном месте – пусть даже такого места не существует в реальности. Их обычно именуют Хозяевами. Я – из числа их. Знаю я иные виды титулов, более редкие, но о Принцах слышу впервые.

Сказала Рола:

– Насколько мне известно, Армрег стал Обладающим не благодаря каким-то собственным усилиям, но по праву рождения.

Сказал Мъяонель:

– Так не бывает. Обладающие создают себя сами. Этому может предшествовать какое-либо иное существование – как, например, было со мной, а может и не предшествовать, и Лорд может быть рожден Силой без какой-либо видимой причины.

Сказала Рола:

– Когда появился народ каджей, у него возникла и собственная магия. Изначально этот народ состоял из нескольких больших кланов или родов. Каждый клан обладал неким особым аспектом этой магии. Как я уже говорила, каджи много воевали между собой. Однако иногда они заключали союзы, в том числе и брачные. Тот, в ком соединилась кровь всех родов, стал Принцем Каджей и правителем всего их народа. В нем волшебство народа каджей обрело свою целостность.

Сказал Мъяонель:

– Неужели он – единственный, в ком соединилась кровь всех кланов? И какой магией обладают его собственные дети?

Ответила Рола:

– Были и другие, в ком соединялась кровь всех кланов, после Армрега. Но никто из них не обладает никакими особенными талантами. Так же и его дети – а у него много детей. Он – единственный, в ком магия каджей обрела целостность, он – Принц Каджей.

Сказал Мъяонель:

– Любопытно было бы с ним познакомиться. Но почему ты думаешь, что он захочет выступить на моей стороне?

– По сравнению с другими Лордами Хеллаэна он еще весьма молод, – ответила Рола, – и, полагаю, его может заинтересовать мир, волшебство которого еще не остыло. Однако мне потребуется некоторое время, чтобы договориться с ним о встрече. Ибо невежливо приходить в гости, не получив приглашения.

– Очень хорошо, – сказал Мъяонель, – я как раз успею провести кое-какие исследования в Царстве Бреда, ибо отдых в твоей Башне даровал моему духу успокоение и подготовил меня к новому путешествию в области, где открывается истина.

С тем он покинул Ролу и ушел в пустоши Хеллаэна. Там Мъяонель открыл Книгу и стал читать ее. И прочитал он историю о древней войне и о заточении в одной из областей Бреда некоего Лорда, носящего титул Повелителя Порчи. Ничто упорядоченное не могло удержать Повелителя Порчи, и где бы в сущем не убивали его, он воскресал снова. Даже и для того, чтобы изгнать его, и заточить внутри его собственной Силы, которая проистекала из Бреда – даже и для этого потребовалось уничтожить весь мир, где обитал он прежде.

Мъяонель открыл волшебную дорогу и отправился в Царство Безумия. И вот, вступил он в область, где небо было как кисель и стекало вниз разноцветными красками, а земля была как отвердевший туман. И вот, вступил он в область, где небо было ослепительным, хотя в нем не было света, а земля была – как теплая розовая плоть. И вот, вступил он в область, где не было неба, но земля восставала до неба и становилась им, стоило лишь взглянуть вверх. И камни в этой земле ничем не отличались от камней в мире сущем, а пыль и песок – от пыли и песка мира Сущего. Самой обычной, обыкновенной, ничем не примечательной была земля в этом месте.

Вскоре увидел Мъяонель большую яму и подошел к ее краю. В яме находился человек с коричневой кожей с желтоватыми оспинами, бородавками и болячками. В лохмотья был одет этот человек. Черными были его волосы, а в глазницах вместо глаз клубился бурый туман.

Сказал Мъяонель сидящему в яме:

– Добрый день.

Ничего не ответил ему сидящий в яме, но с сильной алчностью посмотрел на пришельца. И Мъяонель услышал, как заклокотало что-то в горле человека, и увидел, как сидящий облизывает губы.

Сказал Мъяонель:

– Вы способны разговаривать как разумное существо?

– Абдарандыбыршмырг, – ответил ему сидящий в яме.

Сказал Мъяонель, отступая от края ямы:

– Вижу, что я зря пришел в это место. А ведь я собирался освободить тебя, Лорд Мирэн, Повелитель Порчи. Но теперь я вижу, что ты не желаешь свободы. Счастливо оставаться.

И тогда сидящий в яме поднялся и судорожно изогнулся, будто бы хотел размять затекшие мышцы. Когда же он снова посмотрел на Мъяонеля, взгляд его стал осмысленным. Ибо безумие способно приобретать форму разума, если испытывает в этом необходимость – равно как и разум способен временно приобретать форму безумия, ради игры или ради защиты.

Сказал Мирэн, Повелитель Порчи:

– Кто ты и что хочешь получить от меня за мое освобождение?

Мъяонель назвал себя и сказал:

– Не хочу я никакого особенного дара за твое освобождение. Однако я знаю, что мир, в котором ты обитал прежде, уничтожен. Я хочу предложить тебе другое место для поселения, в другом мире.

Сказал Мирэн:

– Что это за мир?

– Он лишь недавно был рожден из Хаоса, – ответил Мъяонель, – и стихии его замутнены еще не очень сильно. Там же собираюсь поселиться и я. Однако есть те, кто не желает этого и противится мне, и среди них много искусных волшебников.

Сказал Мирэн:

– Ты желаешь, чтобы я помог тебе в этой войне?

Сказал Мъяонель:

– Да. Ты согласен?

Ответил Мирэн:

– Я согласен. Помоги мне выбраться отсюда – и я выполню все, что ты не попросишь.

Сказал Мъяонель:

– Сильное недоверие вызывает во мне легкость, с которой ты бросаешься подобными обещаниями. Поклянись лучше, что признаешь мое превосходство на время войны, и только. Большего я не стану от тебя требовать.

Повелитель Порчи, услышав условие, тот час же поклялся.

– Когда я освобожу тебя, – сказал ему Мъяонель, – не отказывайся от разума и от клятвы, ибо тебе не одолеть меня. Моя Сила, как и твоя, проистекает из Бреда, но я сильнее тебя. Мне многое известно о тебе, тебе же обо мне неизвестно ничего. Однако если мне придется усмирять тебя силой, я снова брошу тебя в эту яму и не пощажу, даже если ты станешь умолять о пощаде. Помни об этом и не совершай опрометчивых поступков.

И протянул руку Повелителю Порчи. Но когда Мирэн подошел ближе и протянул свою руку, Мъяонель, избегая соприкосновения рук, схватил Повелителя Порчи за горло и таким образом вытащил его из ямы. Ибо Мъяонель не хотел, чтобы Порча сама касалась его. Оказавшись на свободе, Мирэн оскалился (а длинны были его зубы!), и в глазах его горели злоба, зависть и страх. Потому что почувствовал Мирэн, что, совершив его освобождение таким образом, Мъяонель ограничил его и стал защищен от его Силы. Ведь действие, совершенное Мъяонелем, было не просто действием, но Ритуалом Силы. Ибо для искушенного в Силе исчезает все механическое и обыденное, но все становится преисполненным магии. Тогда даже и шаг, и вздох, и взгляд могут стать ритуалом, частью творимого волшебства.

Зарычал Мирэн:

– Где те, кого следует уничтожить? Как можно скорее желал бы я вступить с ними в битву и как можно скорее развязаться с твоими условиями!

Сказал Мъяонель:

– Не стоит спешить. Я буду решать, когда мы начнем эту войну, и я буду решать, когда мы ее закончим.

Сказал Мирэн:

– Не окончится ли она тогда, когда все наши враги будут умерщвлены?

Сказал Мъяонель:

– Отнюдь. Ибо вопрос о том, что такое смерть – вопрос не только практический, но и философский. И решать, как правильно рассматривать этот вопрос, тоже буду я.

И Повелитель Порчи понял, что пойман и что освободитель не оставил ему никакого способа избавиться от наложенных уз, минуя свою собственную волю. Осознав это, Мирэн вынужден был смириться, а, смирившись, покамест перестал размышлять о том, как бы ему напасть на своего освободителя и половчее убить его.