Текст книги "Безумная Роща"

Автор книги: Андрей Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 36 страниц)

– Дай мне твой лук.

Тот исполнил это; Яскайлег же натянул тетиву и снова выпустил стрелу в дочь. На этот раз попал он, ибо расстояние было меньшим, чем прежде. И повисла на коле Цамира. Яскайлег же обнажил меч и отбросил щит в сторону, и первым шагнул к приближающимся врагам.

Долгой была эта битва, долгой и страшной. Гибок был Яскайлег, как змея, и столь же быстр и стремителен, но многочисленны были враги его. Искусны каджи в воинском деле – но и графские воины, пришедшие под стены замка дроу, не были в том деле новичками. Стали они теснить Яскайлега и каджей, и отступили те к воротам замка. Дрались они в воротах, пока не осталось с Яскайлегом всего только трое или четверо сотоварищей, и все они, равно как и дроу, не раз уже были ранены.

Тогда Рошак оставил их и побежал в подвалы. Заставил он пауков следовать за собой, и оживил некоторых других насекомых, и Черную Лозу. Протянулась Лоза к людям и обвила некоторых из них, и задушила своими побегами. Сильно устрашили поселян и людей графа большие пауки, выползшие из замка. Однако пауки, хотя и имели весьма устрашающий вид, были довольно медлительны, и скоро узнали люди, что легко убить их, если сначала отрубить им лапы, а затем проткнуть насквозь. Но когда отступили они от замка, закрыли каджи перед ними ворота. А пока перебили всех пауков и прочую мерзость, спустились сумерки, и решили нападающие отложить штурм до следующего дня.

И вот, в середине ночи Рея тайком выбралась из лагеря и подошла к воротам замка.

Сказала она, подойдя к тем воротам:

– Пропустите меня. Мне есть что сказать Яскайлегу.

Услышав имя своего господина, велели каджи Черной Лозе не трогать пришелицу, но сами схватили ее и привели к хозяину замка.

Сказал дроу:

– Зачем ты пришла сюда?

Сказала Рея:

– Я предлагаю себя тебе в заложницы. Скажи им, что убьешь меня, если они не отступят.

Сказал Яскайлег, даже и не усмехнувшись:

– Дитя людей, не думаю, что их остановит эта угроза.

Сказала Рея:

– Не называй меня так больше. Сегодня я отреклась от человеческого рода и всех дел их, и от богов, которым поклоняются люди. Те, кто пришли под стены твоего замка – не родня мне больше, и я стыжусь того, что росла среди них. Если не отступят они, когда ты пригрозишь им моей смертью – убей меня без всякой жалости, ибо предательством я ответила на проявленное милосердие, и предательство мое – причина появления здесь этих людей.

Долго смотрел на нее дроу. Сказал он затем:

– Пусть будет по-твоему.

И вот, когда наступило утро, и ополченцы вместе с людьми графа подошли к замку и стали рубить мечами и топорами Черную Лозу, вышел Яскайлег на стену вместе с Реей, и, приставив меч к ее груди, сказал:

– Клянусь: я убью эту девушку, если вы не уберетесь отсюда!

Крикнул отец Реи:

– Отдай мою дочь, демон, и мы уйдем тот час же!

Сказал ему дроу:

– Я знаю, что люди часто нарушают свои клятвы, когда это кажется им выгодным. Только тогда выпущу я ее из своего замка, когда уберетесь вы туда, откуда пришли!

Тогда сказал граф отцу Реи, и вторили ему его соседи:

– Забудь о дочери – ее уже не спасти. Несомненно, убьет ее демон, отступим мы или продолжим битву. Но если отступим мы – много тяжелее будут ее мучения и не так скора смерть. Или ты думаешь, что этот демон забыл уже, как мы убили его дочь?

Сказал жрец Бога Света:

– Знаю я, что была Рея доброй верующей, часто посещала храмы, раздавала подаяние нищим, и тем заботилась о жизни души своей после смерти бренной оболочки. Знаю я также, что не было у нее никаких сильных прегрешений. Без всякого сомнения, с радостью примет ее Бог Света в свои сияющие чертоги.

Заплакал тогда отец Реи и сказал:

– Верно говорите вы. Умом я понимаю, что не спасти ее от смерти, чтобы мы не делали – но сердцем не могу принять этого.

И вот, не обращая более внимания на слова дроу, и не смотря на Яскайлега и Рею, бросились атакующие к воротам и стали с удвоенной силой рассекать побеги Черной Лозы, и стало ясно, что вскоре изничтожат они ее полностью.

Задрожала тогда Рея, но, повернувшись, сказала Яскайлегу сколь могла твердо:

– Делай то, что должен. И знай – я не держу на тебя зла за то, что было между нами прежде.

Убрал Яскайлег меч в ножны и сказал:

– Не остановила этих людей угроза твоей смерти, как я и думал. Зачем же мне убивать тебя без всякой выгоды? Кажется мне такое убийство противоестественным.

Сказала Рея:

– Думала я, что дроу никогда не нарушают данного слова.

Сказал Яскайлег:

– Не раз слышал я от людей, что дроу никогда не держат данного слова.

Сказала Рея:

– Ты много говорил о своей ненависти к людям. Что стало с этой ненавистью?

Сказал Яскайлег:

– Ничего. Но не ты ли вчера отрекалась от своего отца, от своей веры и от всего человеческого рода? Или ты сожалеешь о том, что говорила?

Сказала Рея:

– Нет.

Сказал ей Яскайлег:

– Подумай хорошенько над своими словами. Они означают, что Целое твоего народа никогда больше не станет помогать тебе. Умерев, не достигнешь ты ни Страны Мертвых, ни небесных чертогов. Также будут закрыты для тебя двери Возвращения. Умерев, станешь ты такой же, как и мы – проклятой скиталицей, Лишенной Крова.

Сказала Рея:

– Пусть даже и так.

С тем спустились они вниз, и стали на некотором расстоянии от ворот, ожидая, когда те рухнут от ударов тарана. Не было никого на стенах замка, ибо давно уже иссяк имевшийся в замке Яскайлега запас стрел и дротиков.

Когда рухнули ворота, ворвались люди в замок и стали сражаться с дроу и каджами. Когда упал один из каджей, Рея взяла его меч и обратила этот клинок против ворвавшихся в замок. И случилось так, что ее отец, бывший в числе первых ворвавшихся, в пылу битвы ударил ее, и, увидев, кого бьет, уже не смог остановить руку.

Крикнул он Яскайлегу:

– Долго придется тебе платить за это злодеяние, если сумеем мы взять тебя живым! – Ибо полагал он, что дроу направил против него Рею посредством чар.

Бросился он к Яскайлегу, но Рошак ударил его мечом по ногам, и сказал:

– Помнить о том, что ты сделал сегодня, тебе придется еще дольше!

Меж тем, пал последний из воинов каджей, и Яскайлег и Рошак отступили к главной башне, не переставая сеять вокруг себя смерть, и страшились люди подступиться к ним. Крикнул тогда граф:

– Отступите от них! Надлежит нам взять их живыми! Пусть лучники стрелами перебьют им руки и ноги!

Но когда вышли вперед лучники, Яскайлег и Рошак скрылись от них в башне. Однако, когда они уже закрывали дверь, одному из лучников удалось попасть в Яскайлега, и поразить его в ту руку, в которой он сжимал меч. Выпустил меч Яскайлег, но Рошак увлек его внутрь и сам захлопнул тяжелую дверь. Впрочем, нападавшие вскоре снесли ее и вступили в башню.

Узки были лестницы в башне – а благословен тот, кто делает в башнях узкие лестницы! Двое оставшихся, господин и слуга, медленно отступали наверх, но кровью приходилось оплачивать нападающим каждую завоеванную ступеньку. Яскайлег не сражался, ибо у него не было меча, да и слишком тесна была эта лестница для двоих – но бился за двоих верный Рошак! Но много раз был он ранен и сам, и быстро слабел.

Видя это, крикнул ему Яскайлег:

– Дай мне свой меч, а сам отдохни немного!

Сказал ему Рошак:

– Выносливее я, чем ты думаешь!

Однако спустя десять ступеней споткнулся он и не сумел отразить удар – а противник его воспользовался этим и по рукоять погрузил меч ему в живот. Грузно осел на ступени храбрец-кадж. Яскайлег же все то время, пока они отступали, собирал в левой горсти кровь, что лилась у него из плеча, и, когда упал Рошак, бросил дроу эту кровь перед ним, и произнес некие слова, не зная еще точно – удастся ли ему заклятие или нет. Однако жрецы были далеко, и не смогли помешать сотворению заклятия. Превратилась кровь в пламя, а пламя заполнило собой весь проем и заструилось вниз, заживо сжигая людей. Но вскоре потухло пламя, ибо иссякли силы Яскайлега, да и жрецы поспешили наверх, дабы воспрепятствовать его чародейству. Тогда он поднялся на самый верх башни и втащил туда Рошака. Затем Яскайлег, с большим трудом разжав пальцы каджа, взял меч из руки его, и стал ждать у лестницы. И вскоре почувствовал он, как приближается сила, которая защищала людей, и приготовился к битве.

Сказал он:

– Хотел я заложить душу за дар жизни, но теперь готов променять ее на дары смерти. Если цена мести за Цамиру – моя гордость и воля, без сожаления расстанусь я с ними, и сверх того еще и доплачу своей жизнью!

И говорят, что хотя не верил он в то, что услышит его слова кто-то из богов или Обладающих Силой, однако один из Обладающих был в то время поблизости и в тот самый миг, когда были сказаны эти слова, вступил на вершину башни. Но о том, кем был этот Обладающий, какие причины привели его к башне дроу и что в дальнейшем вышло из заключенного между ним и Яскайлегом договора – о том повествует иная история.

ПРИНЦ КАДЖЕЙ
(история девятнадцатая)

Никто не может сказать с полной определенностью, где возродился Хозяин Безумной Рощи после того, как потерпел поражение в битве, случившейся в Рассветных Землях – в Царстве Бреда, в разуме больного нищего или в окрестностях Башни Без Окон – там, хотя и была перенесена Роща в леса Эссенлера, оставалась еще некая тень его Силы. Известно одно – «когда-то» и «где-то» это произошло, и Мъяонель восстал из мертвых, и снова осознал себя, взглянув на мир глазами живого существа, а не посредством бесплотной, бесформенной, невидимой Силы. Тяжело Возвращение из небытия, тяжело даже для Лорда – ведь часто смерть оставляет на Лордах раны, с большим трудом поддающиеся излечению или не поддающиеся таковому вовсе. Ведь то, что Лорды почти неуязвимы для обычного оружия, означает всего лишь, что всегда их стараются убивать посредством оружия колдовского – и последняя смерть Мъяонеля не была исключением. Чувствовал он, что повреждена его колдовская суть, и исчерпаны почти все внутренние резервы, которыми обладал он прежде – хотя также чувствовал он, что со временем затянутся раны, нанесенные ему Мечом-Молнией, и восстановится контроль над некоторыми тонкими потоками Силы, контроль, который он утратил, потерпев поражение, пережив смерть и Возвращение. Следовало только подождать некоторое время. Вряд ли это время можно было бы назвать долгим – всего-то лишь несколько тысячелетий.

Однако существовал и другой способ исцелиться, более быстрый: мог Мъяонель вернуться в Эссенлер и восстановить там Безумную Рощу. Сила его успела пустить корни в Эссенлере, и была принята Рассветными Землями, как часть их собственной сути и Силы. Однако Мъяонель подозревал – и нельзя сказать, что он не имел на то оснований – что стоит ему вновь появится в Рассветных Землях, война разгорится снова, и на этот раз убивать его будут продуманно, не оставляя никаких путей к Возвращению. Однако это еще не значило, что отныне он собирался избегать Рассветных Земель. Это всего лишь означало, что не следовало ему появляться в Рассветных Землях преждевременно – не подготовившись, не исцелившись хотя бы отчасти, не создав никакого магического оружия и не созвав союзников.

И вот тогда обратился Мъяонель к некоторым высшим аспектам своей Силы – тем аспектам, благодаря которым считался он одним из Владык Безумия.

Сказал Мъяонель:

– Призываю к себе свою Силу во всей ее полноте. Пусть исчезнет видимость – но откроются Пути Силы. Ничем не может помочь мне разум – так пусть исчезнет он, ибо разум – всего лишь один из многочисленных инструментов Силы. Пусть на время стану я подобен избраннику, ведомому священным безумием – не действуя, он обретает желаемое, не зная – достигает того, что вызывает у других зависть, не стремясь, неизменно удачлив во всех своих начинаниях.

Как только произнес Мъяонель Слова Силы, изменился он сам и изменился мир вокруг него. Исчезло все, и все растворилось в Безумии. И увидел Мъяонель, что все известные ему области Сущего, Пределов и Преисподней – не более чем пузыри в бесконечном океане Бреда – меняющегося, многоцветного, вязкого, как тесто, текучего, как молоко. В пузырях тех жили звери, люди, альвы, карлы, демоны, драконы, обитатели небес и обитатели ада, и вокруг них субстанция бреда обретала какую-нибудь определенную форму – форму улицы, или комнаты, или джунглей, или подгорных пещер, или облаков, или огненных скал. Ничего более, кроме этих пузырей, не существовало. Не было никакого смысла в словах, которые произносили эти люди и нелюди, и не было никакого смысла в словах, которые слышали они, или думали, что слышат. То, что окружало их, отдаляясь от них, возвращалось в породивший их хаос, который, не переставая, создавал все новые и новые формы. Находящиеся в центре пузырей ничем не отличались от всех прочих форм, и так же состояли из субстанции Бреда, и менялись медленнее от того, что были почти неподвижны – хотя казалось обитателям пузырей, что статичен и неподвижен окружающий их мир, однако не было никакой разницы между пузырями и их обитателями, ибо обитатели были всего лишь частью пузырей, только более неподвижной, чем все остальное. Пузыри эти вызывались к жизни фантазиями Владык Безумия, и были историями и отрывками историй, и большими повествованиями, которые Владыки сочиняют без всякого смысла и без какой-либо для себя выгоды. Часто страшны эти фантазии, иногда красивы, но всегда бессмысленны, ибо они – лишь форма, которую по воле Владык принимает субстанция бреда.

Долго брел Мъяонель по этому Царству, входя в различные пузыри и говоря какие-то слова, лишенные смысла, их обитателям, слушая их слова, и следуя дальше своей дорогой. Был он в те минуты (часы? дни? года? вечности?) всесилен, ибо все Сущее стало его фантазией. Но что за выгода повелевать фантазией? Для чего мстить врагам, если сами они, как и друзья, и союзники – всего лишь порождения субстанции бреда, отражения твоей собственной воли?

Если бы не сказал он, произнося Слова Силы, что потеряет разум лишь на время – навсегда бы остался Мъяонель в этом Царстве и вечно бродил бы по нему, создавая различные пузыри или ломая, или изменяя, уже созданные. А так – прошло некоторое время, и покинула Мъяонеля призванная им Сила. Вошел он в один из пузырей и стал частью его…

Увидел он тогда, что стоит на скале, и что простирается над ним бескрайнее голубое небо, и что держит он в руках какую-то книгу. Однако не помнил Мъяонель, откуда у него эта книга. Чувствовал только, что книга эта – предмет Силы. Еще ощущал он сильную слабость и головокружение, ибо покинула его Сила.

Посмотрел Мъяонель в небеса и сказал так:

– Редко обращаюсь я к вам, боги, но ныне – тысячу благодарений возношу вам. Не знаю только, за что благодарить вас. Ведь никак не могли вы помочь мне выбраться из Царства Безумия, забыть о всесилии, вспомнить о своих прежних целях и вернуться к своей прежней жизни. Изгнанные из мироздания вашим же собственным творением, вы и самим себе помочь не способны. Однако, порядок вещей таков, что в случае неожиданной удачи многие насельники Сущего полагают должным благодарить богов, и мне, едва сумевшему бежать из совершенного хаоса, ценна любая видимость порядка, оттого и присоединяюсь я к бессмысленным славословиям в ваш адрес.

Так произнес он свою богохульную молитву, но Небеса, впрочем, остались безучастны к его речам. Передохнув, Мъяонель открыл книгу и стал читать ее.

Повествовалось в той книге о различных устойчивых областях на границах Сущего и Царства Безумия, и он некоторых существах, связанных с этими областями. Постоянно текли и менялись знаки в той книге, но все же можно было понять их – по крайней мере, искусному магу, ясновидцу или Обладающему Силой: понять не умом, но чувством, ощутить волю этих знаков, а затем попытаться как-нибудь истолковать ее. Что до Мъяонеля, то он знал этот язык, язык безумия, куда как лучше всех прочих магов, ясновидцев и Обладающих Силой.

Не дала ему книга ни могущества, ни ответов на его вопросы относительно подлинной природы Сил, ни великой мудрости – но только некоторые знания, из которых, впрочем, если использовать их с умом, может быть, и можно было извлечь какую-нибудь пользу.

Весьма заинтересовали его области, описанные в книге, ибо он не только никогда не бывал там прежде, но даже и не подозревал об их существовании. Однако до того, как отправляться в те области, решил Мъяонель провести некоторое время в пределах Сущего, ибо от последней своей прогулки по Царству Бреда получил он чрезвычайно много впечатлений. И от страха за свою душу не спешил он повторять эту прогулку – опасаясь, и не без оснований, что в следующий раз может уже и не вернуться обратно.

И вот, отправился он в Хеллаэн, к некой своей знакомой, колдунье по имени Рола. Радовался Мъяонель каждому своему шагу на этом пути, улыбался каждому встречному – так незыблем и прочен казался ему это мир, и с каждым шагом Мъяонель укреплялся в ощущении его незыблемости и неизменности, а воспоминания о Царстве Бреда тускнели и постепенно стирались из его памяти.

Пришел он в дом, где жили Рола, Альверд и Диса, но не нашел там никого из них, и другие люди жили в том доме. Спросил их Мъяонель о Роле, и получил такой ответ:

– Могущественная колдунья Рола, – сказали ему, – ведущая, как говорят, свое происхождение от одного из Обладающих Силой, и давно состоящая в Совете Гильдии Магов нашего города, давно уже не живет в этом доме. Обиталище ее – Башня Луча, каковую она получила согласно завещанию, оставленному предпоследним Главой Совета Гильдии, с каковым, как говорят, связывали ее отнюдь не только дела Гильдии. При том…

– Все это, – перебил Мъяонель горящего, – без всякого сомнения, является чрезвычайно занимательной историей. Однако, опуская различные случаи из жизни, а также слухи, легенды, знаменательные даты и поучительные притчи, не затруднит ли вас сообщить мне прямо, где находится та Башня Луча, о которой вы сейчас упомянули?

Когда сообщили ему, где находится Башня, отправился Мъяонель туда и постучался в большие железные ворота. Открыли слуги ворота и пропустили Мъяонеля внутрь, и поспешили известить Ролу о появлении гостя. Хотя ничем не примечателен был внешний вид Мъяонеля, но не заставили его ждать ответа перед воротами, а провели в дом и предложили прохладительные напитки, вина, фрукты и сладости. Удивился Мъяонель такому приему, и взглянул на слуг повнимательнее. Увидел он, что причина их расторопности заключалась в том, что кто-то наделил их способностью чувствовать волшебство и Силу. «Из этого следует, – подумал Мъяонель, – что Лорды или причастные к Искусству нередко посещают эту Башню.»

Вот, провели Мъяонеля в одну из комнат Башни, а вскоре пришла туда и Рола. Увидев, что смотрит она на него с большим любопытством, заподозрил Мъяонель что-то неладное и спросил Ролу:

– А скажи-ка мне, красавица, сколько времени прошло с нашей последней встречи?

– Сто тридцать лет, – ответила Рола. – Полагаю, что более точная дата тебе не очень-то интересна?

– Ты права, – согласился с ней Мъяонель. – Где же твой муж, Альверд?

– Он давно умер, – ответила Рола.

– Прими мои соболезнования, – сказал Мъяонель. – Прости мою бестактность, но что стало причиной его смерти?

Сказала Рола:

– Старость.

Сказал Мъяонель:

– Снова, беседуя с тобой, я чувствую себя круглым дураком – а ведь меня, Владыку Безумия, сложно удивить чем-либо! Судя по твоему виду, ты отыскала способ продлевать молодость и удлинять жизнь. Почему же ты не наложила эти чары и на своего мужа?

– Потому что, – ответила Рола, – религия моего мужа запрещала ему прибегать к волшебству для продления жизни.

– Ах вот как… – Пробормотал Мъяонель. – Да, вижу я, что поистине удивительные пузыри плавают в океане бреда… А скажи, от молодости он тоже отказался?

– В этом вопросе, – отвечала Рола, – по счастью, мне удалось поколебать его моральные принципы. Но оставим в покое моего покойного мужа. Скажи-ка, любовник моей прабабки и убийца моего прапрадеда – где ты сам шатался все это время?

– Я был Царстве Безумия, – сказал ей Мъяонель.

Посмотрела на него Рола и сказала с насмешкой:

– Это я и сама вижу.

Усмехнулся Мъяонель и сказал Роле:

– Язычок твой стал еще острее, чем прежде. Если ты этого хотела добиться – то следует поздравить тебя с успехом.

Улыбнулась Рола, и спросила Мъяонель:

– Ты не голоден? Если хочешь – я могу приказать слугам принести нам что-нибудь.

Воскликнул Мъяонель:

– Вижу я, что немалых успехов достигла ты и в искусстве угадывания желаний! Несомненно, не откажусь я от твоего предложения – ведь, оказывается, целых сто тридцать лет не было у меня во рту и маковой росинки!

Рассмеялась Рола и приказала накрыть стол. И когда это было сделано, Рола и Мъяонель сели трапезничать.

Сказала Рола Мъяонелю:

– Расскажи мне о Царстве Безумия.

Сказал Мъяонель, раскалывая зубами куриную косточку:

– Это – не самая лучшая тема для застольной беседы.

– Отчего же? – Спросила его Рола.

– От того, – сказал Мъяонель, – что подобно Царство Безумия гниющему мозгу дохлой собаки, и это – лучшее, что можно сказать о нем.

Сказала Рола:

– Говорят, что Владыки Безумия полагают, что все существующее – это их грезы.

– Да, – согласился Мъяонель. – Это действительно так.

– И ты тоже в этом уверен?

– Владыки Безумия, – отвечал Мъяонель, – бывают двух родов. Одни – идеалисты: они знают эту истину и поглощены ею. Другие – прагматики: они знают об истине, но не придают ей никакого значения. Я, как ты можешь догадаться – прагматик. Истину, не приносящую никакой пользы, я приравниваю к обычному заблуждению. Я предпочитаю наслаждаться чудесами, а не истиной. Потому что истина далеко не так приятна, как кажется людям.

Сказала Рола:

– Слышала я, что не всем Лордам по нраву то, как ты наслаждаешься чудесами. Слышала я также, будто бы сто тридцать лет назад была у тебя война с Лордами Эссенлера, и будто бы даже один из Стражей участвовал в ней.

Сказал Мъяонель:

– Истину глаголют твои сахарные уста, красавица! А не знаешь ли ты случаем – что стало с тем Стражем?

– Он Вернулся много раньше тебя, отвратительный старик в оболочке юноши.

Кивнул Мъяонель, услышав об этом и надкусил пирожное:

– Так я и думал. Трудно убить Стража – особенно если перед тем не подготовиться как следует к такому мероприятию. Однако сто тридцать лет – достаточно долгий срок для обдумывания различных способов умерщвления – в том числе и тех способах умерщвления, которые сгодятся и для Стражей.

Сказала Рола:

– Уж не собрался ли ты снова иди в Эссенлер с войной? Если это так, то ты и в самом деле безумен.

Сказал Мъяонель:

– Ты ошибаешься, говоря «снова». Я и впрямь собираюсь начать войну с тамошними Лордами, однако будет это впервые. До того с миром приходил я в Рассветные Земли. То, что они сделали со мной, я называю убийством.

Сказала Рола:

– С миром? Слышала я, что ты вызвал какого-то ужасающего демона, который смог – пусть даже на время – развоплотить одного из Стражей, а в колдовском поединке меж Обладающими вы умудрились спалить едва ли не целую страну!

Сказал Мъяонель:

– Вот и я говорю о том же – прежде я с миром приходил в Эссенлер.

Сказала Рола, вздохнув:

– Когда же ты намерен начать эту войну?

Сказал Мъяонель:

– Не раньше, чем получу от тебя кое-какую помощь. В прошлый раз ты как-то хвасталась тем, что знакома с некоторыми Лордами Хеллаэна. Расскажи мне о них. Кто из них, по-твоему, мог бы стать моим союзником в этом походе?

Сказала Рола:

– Из тех могущественных, о которых известно мне – только один: Повелитель Камней. Говорят, что некогда его изгнали из Эссенлера и лишили почти всей волшебной силы.

– Кто еще? – Спросил Мъяонель.

– Из старых Лордов Хеллаэна – никто. Они – часть этого мира, и давно живут здесь, и, как говорят, их Силы связаны с колдовской сутью Темных Земель. Зачем им покидать Хеллаэн?

– А не отважится ли на это кто-нибудь из молодых?

– Известно ли тебе что-нибудь о народе каджей? – Спросила тогда его Рола.

Сказал Мъяонель:

– Немногое. Насколько я помню, они еще весьма молодой народ.

Усмехнулась Рола и сказала:

– Разные вещи мы называем молодостью. Их собственная история – та история, которую они помнят – насчитывает более полумиллиона лет.

– А другой истории у них и нет вовсе, – сказал Мъяонель. – Да, теперь я вспомнил, о ком ты говоришь. Это полукровки. Соединилась в них кровь людей, дроу, невидимок и высших гоблинов. Хотя и не могут они создавать дороги между мирами, но умеют находить места, где соприкасаются миры друг с другом. Там они ставят свои крепости. Часто они по доброй воле служат темным альвам. Часто они воюют, даже и между собой, но быстро восстанавливают свою численность. Странно, что от соединения четырех народов, столь непохожих друг на друга, смогло родиться новое, и весьма жизнеспособное Целое.

Сказала Рола:

– Более всего каджи тяготеют к дроу, и во всем стараются походить на них. Они – наследники их волшебного искусства.

Улыбнулся Мъяонель и сказал:

– Вижу я, что ты ни разу не видела волшебства дроу, иначе бы не стала и сравнивать. Дроу – подлинные мастера Искусства.

Сказала Рола:

– Почему же тогда люди уничтожили их с такой легкостью?

Сказал Мъяонель:

– С легкостью? Никто из сражавшихся тогда не сказал бы, что людям эта победа досталась «с легкостью».

Сказала Рола:

– Но ведь они победили в конце концов.

Сказал Мъяонель:

– Ты считаешься среди людей весьма сведущей в Искусстве колдуньей. Не хочешь ли испытать свое Искусство? Испытание же будет таким: я приведу в твою Башню какого-нибудь бездомного бродягу, дам ему волшебный перстень, который сотворю посредством своей Силы, и прикажу бродяге напасть на тебя. Кто победит в этом колдовском поединке, как ты думаешь?

Сказала Рола:

– Не надо приводить в мою Башню бездомного бродягу, давать ему волшебный перстень, сотворенный посредством твоей Силы, и приказывать этому человеку нападать на меня. И без того нам обоим хорошо известно, что из этого выйдет. Да и незачем будет бродяге приходить в мою Башню, чтобы убить меня – с помощью такого перстня он разрушит целиком весь город, или погрузит его в Преисподнюю, или уменьшит город до размеров горошины. Я знаю, что Лорды способны создавать такие вещи.

Сказал Мъяонель:

– Непросто было бы создать перстень, способный уменьшать города до размеров горошин. Что до остального – то в остальном ты права.

Сказала Рола:

– Для чего ты привел это сравнение?

– Так было с людьми и дроу, – ответил Мъяонель. – Дроу – искусны в волшебстве, но людей хранило от их волшебства великое Могущество.

– О каком Могуществе ты говоришь? – Спросила Рола.

– О богах, – промолвил Мъяонель.

Сказала хозяйка Башни Луча:

– Казалось мне, что боги, сотворив мир, перестали вмешиваться в то, что в нем происходит.

Сказал Мъяонель:

– Мир существовал прежде, чем произошло то, что ты называешь «сотворением». «Сотворение», о котором ты говоришь, было лишь самым значительным вмешательством богов. Но были и другие, меньшие. Последнее, мне известное – это содействие людскому народу в истреблении народа дроу.

Сказала Рола:

– Для чего богам понадобилось истреблять народ дроу?

– Я не знаю, чем именно они руководствовались, – сказал Мъяонель, – ибо я не сидел в их собраниях и не слышал решения Судьи Богов. Однако кое-какие слухи до меня доходили, ибо в райских областях живет несколько моих дальних родственников. До разделения времени богов и времени Сущего мы иногда навещали друг друга – правда, не слишком часто.

История эта случилась на самой заре человечества, когда народ людей пришел на смену исполинам-фольсхантенам. Куда нынешним смертным до тех! То были герои и великие воители, истребители чудовищ и любимцы богов! Ибо народ людей был тогда в числе немногих народов, что поклонялись богам, почитали их и возводили им храмы. От того они всегда имели с небес благословение.

Человечество быстро распространялось. И вот, однажды случилось так, что одно из человеческих племен столкнулось с дроу. Темные альвы и тогда были не самым многочисленным и не самым доброжелательным народом, но ни отчаянья, ни ненависти еще не было в них. Искусство же их и тогда было велико.

И когда впервые встретились люди и дроу, не возникло между ними ни вражды, ни ненависти, но стали они жить в добром соседстве. Люди же с сильным восхищением смотрели на волшебство дроу и желали научиться ему. И дроу не отказывали им, хотя и не учили всему, что знали. Впрочем, и того, чему они научили людей, с лихвой хватило, чтобы возвысился этот народ над всеми прочими людскими народами и вызвал в них сильную зависть.

Что до людей, которых учили дроу, то не стану говорить, что эти люди были добры. Так же не стану говорить, что они были злы. И добро, и зло поровну совмещалось в их сердцах – но, однако же, они отличались от прочих своих сородичей тем, что получили великое колдовское могущество. Поэтому нет ничего странного в том, что они покорили множество других народов и обязали их служить себе, и сделали своими слугами. Впрочем, в те времена, как и в нынешние, это не было чем-то удивительным или необычным.

Но хотя народ, который учился у дроу, процветал, все меньше и меньше походил он на прочие народы людей и постепенно отрывался от Целого человечества. Ибо эти люди восторгались искусством дроу и во всем желали походить на них и начинали мыслить и поступать так же, как поступают дроу, и мыслить более на их языке, чем на своем. И чарами они меняли свое естество, делая его более пригодным к волшебству, и многократно увеличивали посредством заклинаний продолжительность своей жизни. И хотя, конечно же, они не стали темными альвами, но людьми уже быть перестали.

Впрочем, это еще не означает, что из них не могло со временем произойти какого-нибудь нового народа – подобно тому, как впоследствии образовался народ каджей.

Но Целое людской расы, заботясь о собственном самосохранении, не могло спокойно перенести эту потерю. И Душа Человечества обратилась к богам, умоляя избавить ее от этой порчи. И боги вняли этой мольбе. Ведь, начиная мыслить так, как мыслили дроу, люди отказывались от поклонения богам и переставали почитать их, и даже изыскивали пути к тому, чтобы научиться управлять ими – как управляют демонами и духами стихий. И нельзя сказать, чтобы эти изыскания были абсолютно бесплодны, как нельзя сказать и того, чтобы люди достигли полного успеха. Но и того, чего они достигли, хватило, чтобы разозлить богов.

И вот, вдалеке от развращенной цивилизации, в некое племя дикарей пришло Откровение. И дикари эти возвысились и поработили другие племена. И, порабощая, они выучились военному ремеслу. И научились ковать металлы, и возводить города и укрепления, и изготавливать военные машины. А жрецы этого племени всегда имели общение с богами.