Текст книги "Плато чёрного спелеолога (СИ)"

Автор книги: Андрей Стригин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

Глава 21

Идар решил отдать старцу раба, который, по его мнению, не нужен обществу. Это пухлый парень с румянцем на щеках как у девушки и потерянным взглядом. Что бы тот ни делал, всё плохо. Очищая шкуру – обязательно её прорежет, укладывая камни на фундамент – ронял верхний на стоящих внизу людей, при ловле рыбы – рвал лески и терял драгоценные крючки. И после всего этого он так искренне переживал, что товарищи даже жалели его, но Идару не до сантиментов, старец торопит, говорит, что его бог требует жертвы.

В один из дней этот парень отошёл по нужде в сторону, страдая от невыносимой головной бои, которая в последнее время совсем не хочет его отпускать, со стоном и наслаждением прудил на камень, но рядом с камнем была канавка, ведущая прямо в водоём с питьевой водой. Несчастный как-то не связал одно с другим и поплатился за это. Новый надсмотрщик жестоко сбивает его с ног, в остервенении бьёт воющего парня и забил бы насмерть, если бы не подоспел Идар.

Парень долго и бессвязно благодарит, а Идар, усмехаясь, толкает его в руки зеков-людоедов и те волокут ничего не понимающего человека к старцу Харитону.

Старец ласково глянул на парня, пятернёй почесал распятие на своей груди, и тот обмочился от страха: – Ты меня не бойся, фраерок, – старец Харитон стягивает капюшон, обнажая мертвенно-белую кожу черепа и пристально смотрит воспалёнными глазами на сотрясающегося от ужаса парня. – Тебе несказанно повезло, ты скоро увидишь Бога.

– Дедушка, отпусти меня! – взмолился несчастный.

– Тебя как звать, корешок? – с мягкостью в голосе спрашивает старец, опуская страшный взгляд и парень, немного успокаивается и с трепетом произносит: – Илюша.

– Хорошее имя, богу понравится, – с удовольствием шамкает старик.

– Отпусти, дедушка!!! – с новой силой кричит парень и пытается убежать, но ноги словно прирастают к земле.

Старец оборачивается к Вагизу: – сынок, зашейте ему рот ниткой, мне тишина нужна.

Несчастного сбивают на сырой пол, безжалостно наносят удар по голове и тот теряет сознание, а это благо для него. Бурый с хрустом прокалывает ему губы и туго затягивает рот толстой верёвочкой.

– Где так шить научился? – гнусно улыбается Репа.

– Не поверишь. Я когда-то медбратом был.

– Гонишь?

– Век воли не видать!

– Не накликай на свою голову беды, – ворчливо произносит старец. – Илюшу у алтаря привяжите, чтобы Бог его видел.

Бурый с удовольствием облизывает окровавленные пальцы и вздрагивает, замечая укоризненный взгляд старца: – Вновь на человечину потянуло? – грозно вопрошает он.

– В натуре, чисто случайно, – оправдывается Бурый.

– Ладно, уж, Илюша уже не человек. Завтра печень, сердце можете скушать, а сегодня народ подготовьте. Кого это несёт? – старец слышит шаги и с неудовольствием оборачивается.

В пещеру вваливаются несколько бойцов Идара и новый надсмотрщик. Они пинками заталкивают Игната, Гурия и Аню: – Идар Сергеевич требует, что бы ты, – деловито произносит Сеня и неожиданно видит парня с зашитым ртом. Илья начинает приходить в себя, судорожно дёргает губами, тонкие струйки крови выбрызгиваются из-под ниток и через нос раздаётся глухой стон. Бывший милиционер многое видел на своём веку, но такое, в первый раз. Он в ужасе осекается от созерцания страшной картины и уже другим тоном произносит: – Идар Сергеевич просит, чтобы вы узнали, правду ли они говорят или гнусную ложь по поводу секретного хода в лагерь Виктора.

Аня вскрикивает, увидев несчастного, и с силой прижимается к Игнату.

– Однако, это уже за гранью, – шлёпнул губами Игнат, судорожно дёрнув кадыком.

Гурий бледнеет, но уверенно произносит: – Не нам решать и вмешиваться в чужие законы.

– Разумно, – оборачивается к нему старец. – Проходите, гостями будите. А вы идите, – он кидает неприязненный взгляд на Сеню, – я понял просьбу правителя и всё сделаю… а завтра у нас праздник.

– Анька, ты что ли, – не верит Вагиз, – сама пришла?

– Уймись, не по тебе шалава! – строго глянул на него старец. – Илюшу привяжите к алтарю, да так, чтобы Бог его видел, напротив креста, а мне с гостями необходимо поговорить.

Старец Харитон жестом приглашает их пройти в глубину мрачного грота и предлагает сесть у высохшего пещерного органа. Затем долго смотрит на людей, выворачивая их души наизнанку, прессуя сознание и заставляя их выть и стонать от умопомрачающего ужаса.

– Кто вы, дети мои? – старец внезапно опускает взгляд и, люди испытывают настоящее блаженство от доброго и мягкого старческого голоса. – Зачем решили пойти на предательство? – с такой же мягкостью произносит он.

Игнат встрепенулся, смахивает пот с неухоженной бороды, смотрит с огромным почтением на сгорбленную фигуру немощного старца, который одним лишь взглядом может перекрутить все внутренности и размазать людей на пыльном полу.

– Разве он лидер, – хмыкает Игнат, – такого и предать не зазорно.

– А каким он должен быть в твоём понимании? – в смирении склоняет голову старец Харитон.

– Он должен обладать нечто запредельным… как вы. Вам готов служить без остатка, – вполне искренне произносит Игнат, слизывая с губ струящийся с лица солёный пот и, дрожащими пальцами приглаживая бороду.

– Нет во мне ничего такого… запредельного, – грустно улыбается старец, – а что я могу читать на ваших лицах, так это не моя заслуга, слишком долго я скитался по тюрьмам, а там, все души оголены, все мысли наружу. Затем… умер, может, даже два раза… Не надо смотреть на меня как на полоумного, – ужаснул своим взглядом Харитон.

– Я не… – икнул Игнат.

– Молчи, фраерок! – вздыбился Бурый.

– Ладно-ладно, не наезжай на честного пацана, – с издёвкой прошамкал старец.

– Да я за вас… да для меня будет большой честью… – залепетал Игнат.

– Верю… верю! – с нажимом произносит Харитон. – Куда ты без меня!

– Для меня это было бы большой честью и благом… – дико сверкну глазами Игнат, царственно вздёргивая бородой, окатывая брызгами пота старца, но тот не поморщился, напротив, улыбка растягивает тонкие губы, заострённый подбородок вытягивается вперёд: – Вот какая твоя истинная причина предательства, царём хочешь стать, – утвердительно произносит он.

Игнат хотел было возмутиться, но неожиданно энергично кивает. Старец подходит совсем близко к Игнату, Аня и Гурий моментально отползают назад, но Игнат упрямо смотрит на старца, ожидая свой приговор: – Ты будешь царём, – старец ласково проводит костлявой рукой по его голове, но лишь в том случае, если во всём будешь слушаться меня.

Тяжёлый гул проносится где-то глубоко под землёй, Игнат в испуге взмахивает бородой, в суеверном ужасе глядя на старца, ему кажется, это делает он, но удивительно, старец Харитон в недоумении озирается, он явно озадачен. Внезапно сильный толчок сбивает всех с ног, пол в гроте идёт волнами, кроша высохшие сталагмиты, пещерный орган покачнулся и змеится трещина, всё расширяясь и приближаясь к бьющемуся в конвульсиях Илье, на алтаре перед уродливо изготовленным крестом.

Следующий подземный толчок сбивает с ног старца, он падает перед трещиной и долго всматривается в темноту.

– Там ад? – Игната от страха так сотрясает, что крошатся зубы.

– Да… там ад, – шамкает старец, – но его не стоит бояться, там тепло. Если он разверзается, значит на то воля всесильного Бога.

Зеки с воем отползают от ширившейся трещины, но не могут прорваться к выходу, лезут на стены, чтобы не упасть в ужасный провал. Аня вскрикивает, пытается вспомнить молитву, но старец с яростью шикнул на неё, плюща смертельным взглядом.

Землетрясение как началось, также внезапно заканчивается. Трещина вплотную подошла к алтарю и, словно окружило его. Илья с безумством обречённого дёргается, глаза в красных пятнах от многочисленных кровоизлияний, из сшитых толстой нитью губ прыскает алая кровь и капает в замерший, словно в ожидании, провал.

Внезапно старец что-то видит в глубине, быстро встаёт и отступает назад, бормоча странную молитву.

– Что там? – прерывистым голосом, всё ещё пребывая в ужасе, спрашивает Игнат.

– Бог решил принять жертву сейчас… царь, – старец без насмешки делает ударение на последнее слово. – Помолимся всесильному Богу, – старец Харитон лихорадочно крестится.

Вслушиваясь в жуткие шорохи, доносящиеся из глубин замершей трещины, сначала неуверенно, затем и все начинают креститься.

Внезапно на поверхность вырывается пенистая волна, шлёпает в разные стороны, набирает силу, срывает с алтаря несчастного парня и, с шумом засасывается в чёрную трещину. Последние струйки, с довольным журчанием стекают в страшный провал, и возникает тишина.

– Бог принял жертву! – фальцетом выкрикивает старец Харитон, падает на колени, крестится, в кровь, разбивая лоб о каменистый пол.

Аня на гране обморока, Гурий тоже едва держится, зеки затаились в углу грота, но Игнат гордо вскидывает бороду – он уже считает себя царём. А как же иначе? Сам старец провозгласил его им!

Старец Харитон поднимается, оборачивается, на его окровавленном лице блуждает улыбка: – С этой минуты ты царь!

– Я готов им быть! – поспешно отвечает Игнат, сверху вниз глядя на склонённого в поклоне старца.

– Но сначала ты должен привести к алтарю бывших правителей.

– Виктора и… Идара? – пугается Игнат.

– С Идаром тебе не стать царём, а мне послушный пацан нужен, ты подходишь на эту роль… у тебя всё получится… с божьей помощью… и с моей, – усмехается старец Харитон и поднимает воспалённый взгляд и ужас пронзает душу Игната, но старец уже вновь смотрит вниз. Он взглядом пытается проникнуть в бездну раскрывшейся трещины, но сил не хватает и разум мутнеет от удушливых испарений, медленно поднимающихся к поверхности. Что-то идёт не так, старец даже сам себе не может в этом признаться. Он склонился над трещиной и вслушивается в тишину, с неудовольствием жуёт губы: – Илюша до сих пор живой…. вроде его мычание доносится. Может, зацепился, горемычный, за что-то? – с раздражением и страхом произносит он.

– А если туда кипящую смолу вылить? – Игнат спихивает ногой камень и прислушивается, когда он достигнет дна, но звука от падения не слышит, с недоуменным видом пожимает плечами и боком отходит, поняв, какая пропасть внизу.

– Там целый мир, смолой не зальёшь, – гримаса передёргивает лицо старца Харитона. – Адскую щель необходимо заделать брёвнами, иначе к алтарю не добраться. Но нам надо выходить, не нравится мне снаружи шум, да и представит тебя народу надо. Сегодня будет много крови, надеюсь, Бог, наконец-то сможет утолить свою жажду, – старец вздыхает и неожиданно чувствует такую дикую усталость, что едва не падает, хватается за стену и замирает, прислушиваясь к неравномерным ударам своего сердца. Неужели старость одолевает?! Харитон закрывает воспалённые глаза, пытается увидеть, что его ждёт после смерти. В сознании появляется чёрный, клубящийся туман и взгляд из угольной темноты… полный голодной ненависти. Старец в страхе открывает глаза. Слабость слегка отпускает, но ноги продолжают противно дрожать, а мысль, что сейчас на него смотрела смерть, ужасает до безумия. Он осторожно садится в плетёное кресло, с трудом переводит дух. Мысли проясняются, слабость временно уходит в сторону, но она вернётся и, с утроенной силой обрушится на дряхлое тело старика. Харитон это знает, но лишь раздул ноздри, да упрямо сжал тонкие губы: «ещё поборемся, надо успеть ещё очень многое!»

– Меня Идар устраивает, – Вагиз брезгливо высморкался. – Зачем нам пришлый козёл, из-за него на перья лезть, вот их и надо принести в жертву, а не искать из своих корешей козлов отпущения. Сходняк надо созывать и на нём решать, кого на трон сажать.

Игнат сначала не понял, что говорят о нём, но рядом вскрикивает Аня и начинает бормотать Гурий, ища взглядом путь для отступления. Но когда смысл дошёл до его сознания, быстро глянул на склонённого, словно в смирении старца и неожиданно усмехается.

– Что скалишься? – оторопел Вагиз и медленно поворачивается к старцу: – В натуре, зачем нам лишние проблемы? На перо их и дело с концом!

– Не забыл, значит, как ножиком пользоваться. Хотя… на руку ты не мастер, не смог меня тогда правильно прирезать, – шамкает старец. – Да ты не бледней, я тебя давно простил… но ты мне должен.

– Бля буду! – поспешно клянётся Вагиз.

– Ну-ну, хватит блатного жаргона, всё никак не выйдет из вас тюремная плесень, сильно в мозги въелась. Ты бы склонил колени, да покаялся пока не поздно, может, царь Игнат Первый тебя простит.

– В натуре… – зек не договорил и сталкивается с раскалённым взглядом старца и цепенеет как кролик перед удавом, внезапно судорога пробегает по телу, он с трудом произносит: – Я уважаемый вор, по мне лучше смерть, чем идти под этого козла.

– Что ты знаешь о смерти? – хрипло рассмеялся Харитон. – Там не рай, я видел, кругом морды оскаленные, и, каждый хочет содрать с тебя шкуру. Становись на колени перед царём Игнатом Первым! – в шелестящем голосе старца словно катятся стальные шарики.

– Так бы сразу и сказал, – воровато озираясь по сторонам, – приниженно произносит Вагиз.

– Я жду, – неожиданно раздаётся голос Игната.

– Мне что, в натуре на колени падать надо? – смертельно бледнеет Вагиз и во взгляде появляется странная отрешённость.

– Именно, – откровенно ухмыляется Игнат, а рядом стоящая с ним Аня тонко хихикнула.

– Сейчас опустят, – шепнул Репа Бурому, – кранты законнику.

Неожиданно для всех Вагиз срывается с места и, с возгласом: – Бля буду! – растопырив руки, прыгает в страшную трещину и без звука исчезает в темноте.

Старец в раздражении откидывает капюшон, осеняя всех раскаленным взглядом, он сейчас особенно страшен и, кажется, сейчас начнут плавиться камни. Но он быстро приходит в себя: – Эх, не раскусил я его… жаль. А вы чего стоите? – прошипел он оцепеневшим зекам. – На колени!

Зеки послушно падают на землю, в злости роняя слюни и сопли, но, не смея поднять глаза, на подходящего к ним Игната.

– Опускаю вас… в смысле, отпускаю вам грехи ваши, – с издевкой произносит Игнат и, удивляя даже старца, не обращая внимания на оторопевшую Аню, расстегивает ширинку и мочится прямо на их склонённые головы. – Теперь вы прощены, встряхивая здоровенным членом, произносит он, можете встать. И не дай бог, вы пойдёте против меня, все узнают, что вас опустили таким образом.

– Умно, – шамкает старец, с удивлением глядя на Игната, – далеко пойдёшь, сынок. Идите, умойтесь, от вас смердит, – обращается он к сотрясающимся от бешенства зекам.

Игнат с насмешкой подходит к своим товарищам, Гурий, быстро хлопнул глазами, почтительно склоняет голову. Аня порывается сделать то же самое, но Игнат удерживает её голову: – Тебе незачем это делать – ты царица.

– Игнат… я восхищена тобой и….

– Успеешь, любимая, для начала дом себе подберём… а лучше два, – ухмыляется в широкую бороду Игнат.

– Ты сначала головы обоих правителей мне принеси, а затем мечтай. Это для них ты царь, а для меня шестёрка, фраерок недоделанный! – отрезвляет их голос старца и, внезапно склоняет голову: – А у меня подарок для тебя, царь Игнат Первый, – старец, шаркая ногами идёт к каменной нише, заваленной землёй, подзывает зеков: – Копайте.

Бурый и Репа быстро освобождают нишу от земли, достают три тяжёлых свёртка, затем вытаскивают ящик, ставят на землю.

– Разворачивайте, – по губам старца блуждает улыбка.

Ткань сдёрнута и все видят, в оружейной смазке, новенькие автоматы.

– А ящик патронами забит. Так что неправ, ушедший в ад Вагиз, у нас найдётся, чем ответить.

– Откуда? – в потрясении выдохнул Игнат.

– Потопом занесло, – неопределённо прошамкал старик, но всё же нехотя говорит: – Схрончик давно здесь, на Караби воры тайничок имели, мне, по статусу, о нём было известно… ну, а сейчас он им не нужен, вода всех смыла… пусть послужат для благого дела… во имя Господа нашего, – Харитон быстро перекрестился.

* * *

Когда вода с шумом выплеснулась из страшной трещины, Илья хотел закричать, но его губы зачем-то сшили эти жуткие люди. Тогда он глубоко втянул воздух ноздрями, задержал дыхание и, скользнул в пенистый бурун, сейчас он мечтал лишь об одном, спрятаться, исчезнуть, бежать куда угодно, но не находиться в этом гроте.

Ледяная вода принесла небывалое облегчение его раскаленным губам, Илья даже попытался улыбнуться, но его стремительно волокло на огромную глубину, а там смерть. Изогнувшись, он растопырил руки и, внезапно цепляется за каменный выступ. Пенистый поток ухнул куда-то вниз, а он остался висеть на отвесной стене, жадно ловля ноздрями воздух. Когда пальцы стали уставать, юноша задумался: «а зачем он цепляется за жизнь, может прыгнуть вниз и конец мучениям?», но неожиданно что-то жгучее выползло из глубин сознания, Илья не сразу понял, что это ненависть. Он никогда не знал этого чувства, все люди, до этой поры, были для него прекрасными. Илья очень страдал, что из-за его нерасторопности, причинял всем неудобства. Безусловно, в этом виноват его незрелый мозг, но, странным образом он сейчас очищается и начинает работать, словно исправный механизм швейцарских часов. Он вспомнил свою жизнь, и все события разложил по полочкам, усмехнулся и, сразу скривился, почувствовав боль в проколотых губах: «теперь вы заплатите мне за всё!» – эти мысли заставили его лихорадочно искать ногами выступы, и он их нашёл. Осторожно хватаясь за неровности, Илья уверенно пополз по скале. Через некоторое время скользнул в горизонтальный ход пещеры и ввалился туда, обессилев, упал на спину, долго приходил в себя. После сел, нащупал на губах нитки, острым обломком камня срезал узелок, быстро выдернул нить, и, не обращая внимания на струящуюся кровь, в наслаждении открыл рот. Это мелочи, раны заживут, а ненависть останется, они за всё ему ответят.

Илья долго бредёт в кромешной тьме, часто натыкаясь на стены, разбивая лицо в кровь, но интуиция гонит вперёд, он знает, рано или поздно, выберется из пещеры. Для того, чтобы как-то отвлечься от страха темноты и неизвестности, он стал считать шаги… сто… двести… тысяча… свет! Чудесные лучи солнца ворвались в пещеру и юноша от радости засмеялся, но сразу скрипнул зубами, слизнул кровь с израненных губ, осторожно приблизился к выходу, задумался: «а что его там ждёт?», возвращаться в лагерь нельзя, жить одному сложно, если невозможно… впрочем, надо попробовать выжить в одиночку, другого пути нет. Жаль, что не накопил самостоятельности, умения, до этих страшных событий прозябал, как во сне, но сейчас с разума словно сдёрнута пелена, всё до безумия понятно.

Илья выбрался из пещеры, закрыл глаза, привыкая к яркому свету, затем, огляделся, он на берегу моря. Оставляя после себя пенный след, волна с шумом накатывает на берег. Краб увидел человека, попытался спрятаться в глубине, но Илья быстро его ловит, бьёт панцирем об острый камень, затем находит ещё с десяток крабов, обездвиживает, довольный засовывает их за пазуху, удовлетворённо шмыгает носом, некоторое время, голод ему не грозит. Теперь необходимо быстро покинуть берег, но вначале надо как-то обработать раны на губах, проколы болезненно саднят, а кровь всё ещё капает. У едва заметной тропы натыкается на заросли подорожника, вспоминает от бабушки, что это чудесное ранозаживляющее средство. Растирает листья в кашицу, отрывает от рубашки длинный лоскут, делает повязку. Боль немеет, процесс заживления начался, это приносит небывалое удовлетворение. Неожиданно его дорогу перекрывает поток воды, вырывающийся прямо из склона, Илья замедлил шаг, приблизился к подземной реке. Вероятно, это она, из-за землетрясения, ворвалась в пещеру, и стащила его с алтаря, тем самым, спасла от жуткой смерти… но не только его одного, Илья замечает на берегу неподвижно лежащего человека. В человеколюбивом порыве бросает к нему, но сразу отпрянул. Он узнал его, это один из зеков, Вагиз. В душе как волна накатывается ненависть и глубокое разочарование, тем, что тот умер. Вдруг Илья замечает, как шевельнулись пальцы. Неужели жив! Илья почувствовал возбуждение сродни с экстазом, воровато оглянувшись, он поднимает тяжёлый камень, подходит к зеку, замахивается, но неожиданно застывает, на него смотрит зек, взгляд тусклый, ничего не выражающий. Покачнувшись, Илья едва не роняет камень, но вновь, с остервенением замахивается и мычит сквозь повязку: – Сдохни, тварь!!!

– Где я, в аду? – неожиданно прохрипел Вагиз, щупает свой окровавленный затылок.

Эти слова выводят Илью из равновесия, он уже не может расплющить череп ненавистному врагу, со стоном отбрасывает камень, присаживается на корточки, стягивает с лица повязку, дрожа от ненависти, произносит: – Не узнаёшь меня?

– Где я, в аду? – вновь хрипит Вагиз.

– В аду нет солнца!!! – в исступлении выкрикнул Илья.

– Темно… очень темно… я знал, солнца здесь нет.

– Как нет, вот оно!!! – Илья вскидывает кверху руки.

– Темно, даже звёзд нет, – прошептал зек.

– Вот оно как? – Илья начинает догадываться, что тот попросту ослеп, склоняется к его лицу, смотрит в пустые глаза. – Вот оно как! – повторяет он, вроде и радоваться надо, небесная кара постигла негодяя, убийцу, людоеда, но на сердце ползёт печаль, его душа ужаснулась, представив: «в одно мгновение, и исчезли все краски мира, как это жутко!»

– Так я не умер? – неуверенно спрашивает Вагиз, пытается присесть.

– Ты давно умер, тварь, – тихо прошептал Илья.

– Где-то я слышал этот голос. Разожги огонь, я ничего не вижу. Мы в пещере? Но я вроде как… – зек начинает вспоминать произошедшие события. – Так я жив! – Вагиз вскакивает на ноги, и, растопырив пальцы, начинает щупать пространство. – Кто-нибудь, разожгите огонь! – дрогнувшим голосом произносит он.

– Тебе это не поможет, – уныло пробормотал Илья, – ты ослеп… неужели не чувствуешь, как припекает солнце?

Вагиз дёрнулся, слепо повёл глазами, остановился как вкопанный, его лицо словно окаменело: – Голос, я его слышал… ты Илья?

– Он самый.

– Что со мной сделаешь, убьёшь?

– Зачем? Живи… если сможешь. Всё… я ухожу, – Илья вновь наматывает на лицо повязку.

– Ты не можешь меня бросить! – лицо Вагиза исказилось в злобе и страхе.

Илья, не оглядываясь, побрёл вперёд.

– Подожди!!! – в отчаянии выкрикнул зек. – Вот так просто, ты бросаешь меня на произвол судьбы? Меня загрызут дикие собаки, я умру от голода!!!

Юноша не остановился, но непроизвольно замедляет шаг. Зек это понимает и, спотыкаясь, бредёт на звук шагов, не удержавшись, с издёвкой говорит: – Ты хоть и полоумный, но добрый. Какая для меня удача! – и, совсем тихо, чтобы не услышал его поводырь, произносит: – А может и зрение ко мне вернётся, и я, тебя обязательно отблагодарю.

Илья понял его шёпот, но никак не отреагировал, лишь убыстрил шаг. Зек, с проклятиями, побежал следом, периодически налетая на препятствия и разбивая лицо в кровь.