Текст книги "Плато чёрного спелеолога (СИ)"

Автор книги: Андрей Стригин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)

Глава 8

Виктор готов к этим словам, но так просто сказанные, они потрясают душу, становится тяжело дышать, он видит настороженные взгляды людей, которые авансом ему высказывают великое доверие. А прав ли он, берущий на себя такую ответственность?

– Я не сахар, – неожиданно говорит он как бы невпопад.

– Мы тоже, – хихикнули девушки.

– Значит, не растаем, – улыбается Виктор.

Павел Сергеевич с прищуром смотрит: – Если не возражаешь, я тебе помогу.

– Я не против, – Виктор, оглядывает людей, – но только у меня специфическое отношение к жизни.

– В чём оно заключается? – наклоняет голову Павел Сергеевич, бросая на Виктора быстрый взгляд.

– Я не люблю европейские ценности и не понимаю даже основ демократии, мне не понятно, почему самые страшные преступления совершают именно демократы. Конечный итог демократических преобразований мы видим – мы здесь, а кругом океан. Что-то другое нужно, а что, пока не знаю, единственно обещаю, пустой болтовни не будет… и наивности тоже. Иначе сожрут и в переносном и прямом смысле этого слова.

– Что ж, идея жить безо лжи мне по душе, – Павел Сергеевич трогает бороду. – Пошли, ребята, у этого парня мозги работают правильно.

– А я не уверен, – едва слышно произнёс один из мужчин и судорожно пригладил свои залысины.

Виктор забирает у Алика рюкзак и посылает вперёд как разведчика, не хотелось бы попасть в глупую засаду. А сам берёт автомат в руки, и группа двигается, огибая каменные разломы, скрываясь за естественными укрытиями, изредка ныряя в редкие лесочки и скрываясь в густой траве.

Виктору мерещится, что за ними наблюдают, это нервирует, хочется полосонуть по ближайшим сопкам из автомата, но Алик сигналов об опасности не подаёт. Вероятно всё это признаки усталости и, вследствие этого, возникла мнительность. Может, будь Виктор один, он не стал прислушиваться к своим ощущениям, но за ним идут люди. Внезапно он останавливается, резко свистит. Быстро подбегает Алик, с тревогой теребя свою знаменитую панаму: – Что случилось? – выдыхая из себя воздух и тяжело дыша, спрашивает он.

– Мы так не пойдём, необходим другой маршрут.

– Почему? – удивляется Павел Сергеевич, с интересом глядя в свинцовые глаза Виктора.

– Я по нему уже ходил.

– А-а, – кивает он. – Ну, тебе виднее, – не стал он спорить.

– Помнишь, куда мы собаку загнали? – Виктор оборачивается к Алику.

– Там осыпь… но переправу мы организуем.

– А вам не кажется, что это уже перебор, – грустно хлопнул глазами невысокий мужчина с залысинами на голове. – Кому мы нужны, мы обыкновенные люди. К тому же, с нами раненый, не дело лезть на скалы, швы могут раскрыться.

– Олег Васильевич, в том то и дело, что обыкновенные, – размеренно говорит интеллигентного вида мужчина, бережно поправляя ладонью ухоженную бородку. – А Антоху, с божьей помощью, на носилках переправим.

– Не надо носилок, – морщится Антон, – я в порядке, роба от сильных укусов спасла.

– Нечего тут дискуссии развязывать, через осыпь пойдём, – властно говорит Павел Сергеевич.

– Заодно щенков заберём, – оживляется Алик.

– Там щенята? – вспыхивает от улыбки юное лицо Светы.

– Одного я себе возьму! – горячо восклицает молоденький парень лет семнадцати.

– А не жаль у матери детёнышей отбирать? – сурово изрекает полноватая женщина, вероятно, та самая Виолетта Степановна.

– Ви, щенки нам нужны будут, – мягко произносит Павел Сергеевич.

Неожиданно женщина краснеет под его ласковым взглядом, бурчит что-то непонятное, насупилась и замолкает.

Алик уверено сворачивает в сторону невысоких холмов, его догоняет Виктор, некоторое время они идут вместе.

– А Павел Сергеевич вообще кто? – интересуется Виктор.

– Декан матмеха Санкт-Петербургского государственного университета, профессор. А Ви Степановна, в смысле, Виолетта – секретарь Учёного совета.

– Так значит вы студенты?

– Не совсем. Из студентов у нас только я и Антоха, мы на пятом курсе, ну и Света с Толиком Беловым, они с первого курса. Олег Васильевич, это тот, что с залысинами на голове, он лаборант, Алёнка – врач, а Викентий Петрович – самый настоящий батюшка.

– Священник? И что, вместе с вами в горы ходит? – невероятно удивляется Виктор, невольно оглянувшись на интеллигентного вида мужчину, наравне со всеми несущий огромный рюкзак со звякающим внутри железом.

– Это у него такое послушание, – хмыкает Алик. – А вообще, он нормальный мужик, мыслит адекватно, веры своей не навязывает, но крестит всех, когда мы спускаемся в пещеры. И знаешь, на душе как-то легче становится.

– Да, команда ещё та, боевая, – грустнеет Виктор.

– Мы не слабые, – Алик чётко улавливает его интонацию.

– Кто же спорит, вот только убивать придётся, а тут декан, студенты, и целый батюшка.

– Если понадобится… будем убивать, – Алик сам вздрагивает от своих слов, мрачнеет, а глаза темнеют, словно на них наехала грозовая туча.

Виктор с недоверием оглядывает худощавую фигуру Алика, его выпирающие в разные стороны острые локти и торчащую козлиную бородку, качнул головой, вздохнул, перехватил крепче автомат и вернулся к группе.

– Я пойду замыкающим, а вы, Павел Сергеевич идите вперёд, Антона и женщин в центр, – распоряжается Виктор. – Если начнётся стрельба, падайте и расползайтесь в разные стороны.

Лаборант Олег Васильевич морщится, с вызовом смотрит на Виктора: – Позвольте, кто будет стрелять? Глупости не говорите. Я вашу сказочку про людоедов не верю.

– Олег, не дело сейчас ерепениться, – сдвигает брови Павел Сергеевич.

– Не люблю я выскочек, – грустно хлопает глазами лаборант.

Виктор с сожалением смотрит на его потные залысины, так хочется вмазать в морду, но пересиливает себя и с расстановкой говорит: – Всё что я сказал, вам может не относиться, но остальным выполнять мои команды беспрекословно.

– Это я буду решать, что мне делать или не делать, – окрысился лаборант.

– Олег, – излишне мягко произносит Павел Сергеевич, – не надо лезть в бутылку, Виктор не производит из себя легкомысленного человека.

– Я то что, за товарищей беспокоюсь. Вдруг это проходимец?

– Он Антоху спас.

– Все равно, решение назначить его главным, необходимо подтвердить голосованием, это будет по-европейски демократично, – кривит губы лаборант и замолкает.

Виктор едва не смеётся – вот оно, проявление демократии. Мозги совсем известью забились, верно, ёщё не понимает, где он.

– Я не против, – в упор глянул на него Виктор и у того забегали глаза, а лицо покрывается пунцовыми пятнами, – придём на место, там проголосуете, а сейчас перестраиваемся и никакой демагогии. Всем ясно?

На этот раз Олег Васильевич не стал возмущаться, перед его внутренним взором всё ещё стоит взгляд Виктора, в котором так много силы, что лоб начинает зудеть, словно чудом избежал удара, да ещё этот автомат. Как это неприятно и боязно, лаборант передёргивает лопатками и понуро бредёт и даже не ворчит.

Чувство опасности уползает в подкорковую область, словно отодвинулось и затаилось, как паук в паутине, не стоит дёргать за сигнальные нити. Виктор почти уверен, там, на сопках, кто-то был. В последнее время загадочная интуиция усилилась, и он начал серьёзно к ней прислушиваться. В прошлой жизни Виктор посчитал бы это мнительностью, а сейчас – даром свыше. Он смотрит на бредущих спелеологов, все как один выносливые, не робкие, вероятно спасали друг друга не раз и не два и этот Олег не хилый, жилистый, но в душе сидит Некто и с усердием гадит прямо в мозги. Хочется взять отвёртку и подкрутить в его голове, чтобы извилины не слишком топорщились. А вот батюшка спокойный, всё молчит, а взгляд какой-то просветлённый, словно он не на затерянной земле, а идёт в храм к своей пастве. Странный он, однако, в горы полез, как это не вяжется с образами попов разъезжающих на крутых иномарках. А может он один из тех немногих, кто действительно верит в бога и служит Ему, а не деньгам, что жертвуют прихожане? Одет скромно, но чисто, бородка ухоженная, а рюкзак едва не до пяток. М-да, боевой батюшка, такой и меж глаз может закатить и скажет: «Это во благо, сын мой, возрадуйся!». Света и Толик, какие они ещё молоденькие, право совсем дети, но у Толика на поясе болтается нож и взгляд сосредоточенный и серьёзный. Смешно наблюдать, как он изображает из себя бывалого спелеолога, но потенциал у него хороший, главное, чтобы его не обломали раньше времени. Света держится больше Толика, иной раз да кинет на него быстрый взгляд, не иначе чувства у неё. Антон, тот проявляет чудеса силы воли, отказался чтобы его тащили на носилках, весь в бинтах и кровь на них проявляется нехорошими бурыми пятнами, а всё равно, что-то да несёт: бухту верёвки, котелок, топорик и так – по мелочи. Губы плотно сжаты, а под глазами чёрные круги. Алёнка старается ему помочь, взгляд встревоженный, хотела забрать пару вещей, но Антон отмахнулся и даже улыбнулся. Виолетта Степановна слегка запыхалась, она несколько полноватая дама и кажется Виктору, она в горах не по призванию, а по смыслу. Её смысл вышагивает впереди – декан матмеха Павел Сергеевич, начальник экспедиции. Вероятно он к студентам не мягкий, но здесь, в горах – он наравне со всеми, по крайней мере, хочет таким казаться.

Появляется Алик, обтирает лицо белой панамой:– Всё чисто, пришли, – смотрит на Антона. – Ты как, Антоха, самостоятельно сможешь?

– Носилки хочешь предложить? – усмехается парень.

– Там отрицаловка есть… может, действительно носилки?

– Пройду. Если что, Алёнка меня ещё раз заштопает. Нет, действительно, – уловив строгий взгляд Павла Сергеевича, говорит Антон, – пройду так, с носилками до вечера провозимся.

– До вечера нельзя, – озабоченно произносит Виктор, – боюсь, на мой лагерь могут натолкнуться. Торопиться надо.

Лаборант Олег Васильевич неодобрительно выпучил нижнюю губу, но выказывать неудовольствие не стал.

Переправа готова, срываются мелкие камни, пот заливает глаза, сдвинулась с места лавина, но, словно увидев, что люди вне её влияния, нехотя останавливается, копя силы для будущего броска в пропасть.

Логово со щенками оказалось совсем близко, под густыми лапами кустарника, чудом выросшим на бесплодной земле. К радости Виктора, самки по близости нет, он очень не хотел её убивать. Щенки, увидев людей, пятятся в глубину логова и даже рычат, обнажая молочные зубы. Пришлось раскапывать сухую землю, а затем связывать брыкающихся зверёнышей. Виктор всё время стоит на чеку, автомат снят с предохранителя, на случай того, что появится самка, но она охотится далеко от своего логова, этим спасла себе жизнь.

– Шесть щенков, – улыбается Алик, – чур, мой с белым пятном на мордочке!

Далее пришлось круто спускаться, затем подъём, вновь спуск. Попутно спелеологи обнаружили под отколовшейся от скалы глыбой, лаз, с перспективой на пещеру. Долго возбужденно галдят, пока Виктор буквально не рыкнул, комкая в корне спелеологические инстинкты. Но Павел Сергеевич настаивает в неё лезть, предполагая, что отсюда есть выход на поверхность. Провозились, чуть ли не до вечера, выхода не обнаружили, но спелеологи довольные, даже Антон, страдающий от боли. Там действительно оказалась пещера чудной красоты, а в ней природная аномалия, разлом, с выходом вулканической породы, что на Караби яйле противоестественно, этот край на сто процентов карстовый.

Виктор взбешён потерей во времени, ему непонятна радость чокнутых спелеологов, но Павел Сергеевич вложил в его руку увесистый зеленовато-желтый булыжник.

– Что это? – с трудом скрывая раздражение, спрашивает Виктор.

– CuFeS2,– с торжеством молвит декан.

– Чего?

– Халькоперит.

– Чего-чего?

– Медный колчадан.

До Виктора не сразу доходит смысл сказанного, а когда понимает, дрожь пронзает тело. Это прорыв! Но с осторожностью спрашивает: – Вы уверены? На Караби яйле не обнаружены металлы, это противоестественно.

– Противоестественно, согласен. Сам озадачен, – декан пожимает плечами, – но факт остаётся фактом, руды здесь много. В далёком прошлом землетрясением вытолкнуло пласт с рудой.

– Весьма вовремя, – бормочет Виктор, а в голове уже рождаются схемы плавильных печей, когда-то зацепленные мимолётным взглядом на страничках интернета.

Это уже входит в привычку, бродить ночью по опасному плато, но вот, в прорезях знакомых скал, блеснул свет луны, и потянуло ароматным дымком. Виктор принюхался, стараясь распознать, всё ли в порядке, интуиция молчит.

Они показываются в лагере, вызывая переполох и шквал из эмоций. Нина повисла в объятиях у Виктора, Аня, старательно отводит взгляд от сияющих глаз Алика, мужики чинно здороваются и знакомятся друг с другом. Скулящих щенков привязывают и начинают готовиться ко сну.

На случай внезапного нападения палатки разбиваются у стен отвесных скал, чтобы обезопасить людей с тыла. Олег Васильевич старательно корчит гримасы, высказывая недоверие ко всем мерам предосторожности, он думает, что все люди братья, а их новый начальник, грубый мужлан.

Виктор решает выставить часовых, Алика не стал трогать, он сегодня набегался, Антону Алёнка меняет перевязки, батюшка – в светлых думах, Толик Белов, с ним позже, молодой ещё. Всех остальных мужчин решает задействовать. Первыми он назначает себя самого и, немного поразмыслив, выдёргивает из тёплого места у костра, лаборанта. Олег Васильевич зло стрельнул глазами. Но безропотно поднимается, но не удерживается, с ненавистью изрекает: – Сам не спишь и другим не даёшь.

– Ты, верно, не понимаешь серьёзности всей ситуации, людоеды…

Лаборант со смехом перебивает: – Рассказывай сказочку нашим девочкам, они поверят.

«И всё-таки болван», – думает Виктор», но резко говорит: – Замечу, что шлангуешь, мордой по камням возить буду, – тихо говорит он, чтобы не слышали другие.

Лаборант вздёргивается, словно от удара тока, затравленно водит взглядом по сторонам, но лишь Алик услышал и, к его ужасу, откровенно хихикает. «Нет, так дело оставлять нельзя, завтра доложу декану. Устраивает, мать твою, диктатуру пролетариата! Переизбирать его необходимо, пусть Павел Сергеевич руководит, у него есть опыт. А этот, выскочка. Ещё князем себя сделает, придурок!», – лаборант сильно сопит, едва переставляет ноги.

– Будешь дежурить со стороны моря, в случае нападения, свистнешь.

– Я не босяк свистеть.

– Тогда кукарекни, – с насмешкой говорит Виктор. – И ещё, вот, возьми дубинку.

– Обойдусь как-нибудь, – с презрением цедит он слова.

– Дело твоё… но если что… шкуру с тебя спущу, – как-то обыденно произносит Виктор и Олег Васильевич внезапно понял, что так и будет, он ёжится и, неожиданно кивает. И не мудрено не согласиться, взгляд у Виктора тёмен, словно у крокодила, залёгшего в трясине.

– Через два часа тебя сменит Илья, – Виктор уходит, звякая затвором автомата.

Ночь в разгаре, тучи уверенно снесены ветром к краю горизонта, свет звёзд холодит израненную душу лаборанта. Хочется выть от безысходности, душит злость, появляется желание как-нибудь «нагадить» этому выскочке, но у того имеется сильнейший аргумент – АКМ. Как было хорошо до его прихода, спокойно, чинно. А ведь это он, Олег Васильевич, подсказал как правильно силки на голубей ставить. Девушки едва в засос не целовали за эту идею. Голод отступил, и появились мысли создать голубиную ферму, уже и место присмотрел, а тут этот появился, всех напугал и власть к рукам прибрал. Авантюрист, проходимец, выскочка, негодяй! Викентий Петрович, что-то молчит. Ох, не верю я этому батюшке, поп – как есть поп. Настораживает, что он поплёлся с нами в спелеологическую экспедицию. Ой, как настораживает! Не иначе чего задумал? И нечего вякать о спасении души и всё такое, верно, интерес, какой есть, раз втесался в группу из настоящих мужчин.

С этими тяжкими мыслями Олег Васильевич прохаживается по берегу, с завистью глянул на резиновую лодку, даже захотелось её продырявить, но за это и убить могут, демократические принципы здесь явно не в ходу. Боюсь, начнёт процветать культ беззакония, насилия, вседозволенности. На одной чаше весов будет всё общество, а на другой – автомат Калашникова. Вот бы грохнул его кто!

Олег Васильевич, поскуливая, бродит у воды, затем присаживается, с тоской смотрит в море, а оно сейчас незнакомое, чужое, ощутимо веет холодом, не искупаешься, вода ледяная. Как-то незаметно, погрузившись в печальные думы, он легко скользнул в беспамятство спасительного сна.

– Бурый, чё это? – Репа замирает, вглядываясь в ночь.

– Лодка, гы-гы, точно лодка. Во обкурились, на берегу оставили.

– Надо бы ножиком пропороть, – обеспокоено крутит шеей Репа.

– С ума сошёл, она уже наша, – облизывается Бурый.

– Мне западло её тащить, она неподъёмная, – возмущается Репа.

– Терпилу запряжём, – вновь гыгыкнул Бурый. – Вон, под тем кустом спит, Видишь?

– Точно, – загораются глаза у Репы.

Они, не таясь, подходят совсем близко, Бурый поигрывает ножом: – Тощая коровка.

– Толстых сейчас не встретишь, – хохотнул, Репа и пинает безмятежно спящего лаборанта ногой в бок.

Олег Васильевич мгновенно открывает глаза, и душа замерзает от панического ужаса, он видит взрослых мужчин, в синих татуировках. Неужели это те зеки, о которых говорил Виктор? Неужели людоеды? Тошнота лезет к горлу, Что делать? Сигнал! Надо срочно подать сигнал! Какой? Олег Васильевич на гране обморока, но выдавливает из себя едва слышное кукареканье.

– Петух?! – радости у Репы нет придела.

Олег Васильевич словно просыпается, открывает рот, чтобы заорать во всю мощь голосовых связок, но не успевает, нечто жгучее, с омерзительным хрустом входит ему под правую грудь.

– Зачем? – ругается Репа. – Кто лодку тащить будет?

– Теперь она о нас никуда не денется, – вытирая широкое лезвие ножа об куртку лаборанта, – спокойно говорит Бурый.

– А этого теперь тащить!

– Я легонечко, не замочил, сейчас очнётся и сам ножками перебирать будет. Рот ему завяжи, а то вновь кукарекать начнёт.

– Блин, как нам повезло, настоящий петух, – глумится Репа, но кляп пока не тыкает ему в рот.

Виктор проверил дальние подступы, тихо, лишь сверчки надрываются, соревнуясь с ночными цикадами. Теперь необходимо проверить берег, надежды на бестолкового лаборанта, к сожалению нет. Странный он, однако, бесится как подросток от переизбытка гормонов, а ведь уже седина лезет в бороду. Удивляет, что такого идиота спелеологи взяли в свою группу. А вдруг у него есть, какие достоинства? Наверное, есть, не просто так с ним почтителен Павел Сергеевич, а он мужик достаточно серьёзный, мягковат, правда, хотя пытается это скрыть под маской строгости.

Луна тужится из-за всех сил, освещая каменистый ландшафт Караби яйлы, но так не вовремя выползшие тучи, сводят её старания на нет. Сгущаются тёмные тени, по душе Виктора словно провели кошачьими когтями – первый признак вздрогнувшей интуиции. Чувство опасности распускается как цветок дурмана, заставляет спину передёрнуться от озноба.

Виктор снимает автомат, оглядывается, вслушиваясь в малейший шум. Но цикады не замолкают, сверчки, как прежде поют, значит, здесь людей нет, это где-то в другом месте. Неужели у моря? Вроде берег там просматривается во всех направлениях, подобраться незамеченными крайне сложно… если конечно… не спать.

Виктор метнулся к берегу, затаился в кустах, высматривая тщедушную фигуру лаборанта, но его нет. Неужели спит под каким-нибудь кустом? Очень может быть, он недостаточно серьёзно отнёсся к поставленной задаче, но интуиция как бешеная собака сигнализирует об опасности.

Словно бывалый спецназовец, Виктор стремительно выкатывается на открытое пространство и бросается на песок, водит по сторонам стволом автомата. Тишина, лишь в море плюхнула рыбина, фыркнул дельфин, и пошла рябь.

Виктор легонько свистнул и прижался к земле. Выстрелов не последовало, но и отклика от лаборанта тоже. Тогда он становится во весь рост и бежит к лодке. У кустарника замечает тёмное пятно, словно землю полили гудроном. Присаживается, тыкает пальцем, подносит к носу. Кровь! Виктор резко прыгает к лодке, выглядывает из-за неё, палец на курке немеет от напряжения. Берег пустынен, лаборанта уволокли. Но кто, люди из группы Идара, или Вагиза? Один хрен, редьки не слаще, они сейчас в общей связке и их цели совпадают, хотя и ненавидят друг друга.

Виктор будит лагерь: – Нападение, – выкрикивает он, – всем взять оружие!

– Как, нападение? – Павел Сергеевич невероятно встревожен, но нож уверенно вытягивает из ножен.

– Лаборанта похитили.

– Кто?

– Откуда мне знать? Похоже, решил поспать, его и завалили.

– Убили? – восклицает одна из девушек.

– Кто его знает, но кровищи много.

Олег Васильевич действительно не умер, он приходит в себя и вновь сознание туманит дикая боль. Сквозь кровавые вспышки он два различает голос, ему приказывают идти, грубо встряхивают, красное пространство заполняет чернота.

– И всё-таки ты его сильно подрезал, – издалека звучит голос.

– Слабая птичка оказалась. За лодкой потом прейдём.

– Придётся мочить, вырежем только печень и сердце, остальное не дотащим.

Эти жуткие слова врываются в сознание как бульдозер, выворачивая психику наизнанку. Неужели Виктор был прав, и людоеды существуют? Но это не должно быть реальностью.

– Мочи его!

– Я могу идти! – кричит Олег Васильевич.

– Очнулся, петушок, молодец. Тогда беги!

Он бежит, смешно переставляя ноги, его мотает из сторону в сторону, кровь непрерывно струится из раны, дурнота лезет к горлу. Но Олег Васильевич чётко знает, стоит ему упасть, и его тело будут потрошить как в мясной лавке.

Пытка продолжается с вечность, рана уже не болит, а как-то немеет, огонь в груди исчезает и ползёт леденящий холод. Вскоре силы иссякнут с вытекающей кровью, появляется безразличие, мозг не способен соображать и в этот момент его сбивают на землю.

Бьёт озноб, а рядом горит костёр, Олег Васильевич интуитивно ползёт к огню, натыкается на обгрызенную кисть человеческой руки, дико вскрикивает, забивается под колючий куст. Хруст веток, около него останавливаются.

– Не надо!!! – Олег Васильевич заслоняется окровавленными руками.

Профессиональным движением ему перерезают горло, кровь выплёскивается вместе с хрипом и душа лаборанта, обретая небывалую лёгкость, несётся прочь от этого ужаса.

Павел Сергеевич закрывает лицо ладонями, затем трёт себе левый бок, на лице гримаса боли.

– Вам плохо? – подскакивает к нему Алёнка.

– Сильно жжёт.

– Присаживайтесь. Сейчас настой из пустырника принесу.

– Не надо… пройдёт… Олега спасать надо… немедленно.

– Завтра, – угрюмо говорит Виктор.

Павел Сергеевич едва не с ненавистью глянул ему в лицо.

– Сейчас нельзя, у них тоже есть АКМ, перестреляют из засады как воробьёв на ветке. Утром… а Олегу мы сейчас не поможем.

– Любая минута дорога, – сквозь зубы цедит декан. – Давай автомат, я сам пойду.

– Чтобы сделать им подарок? Они отберут его у вас!

– Я, в своё время, на военных сборах офицером служил.

– Не стоит подвергать опасности всех остальных, – решительно отводит протянутую руку Виктор.

– Павел Сергеевич прав, дай нам автомат, – выступает вперёд Антон.

– Виктор, не хочешь с нами идти… отдай автомат, – неожиданно заявляет Алик, он как всегда с нервозностью теребит свою панаму.

– Вам, что не ясно, – появляется рядом с Виктором Нина, – это вверх безрассудства. Чётко же сказано, там засада!

– Да он просто струсил! – звенит мальчишеский голос Толи Белова.

Виктор отступает, крепко обхватив вспотевшими пальцами ствол и приклад.

– Дай! – тянет руки декан.

– А женщин с собой потащите или одних в лагере оставите? – раздаётся хорошо поставленный голос Викентия Петровича.