Текст книги "Плато чёрного спелеолога (СИ)"

Автор книги: Андрей Стригин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

Глава 12

Нина налетает как ураган, Виктор поднимает в воздух счастливую женщину, затем с силой прижимает к груди, что она едва дышит.

– Живой! – она плачет от счастья.

– Как видишь, да ещё и с командой, – он целует её мягкие губы.

– Я едва с ума не сошла, если бы что-то с тобой произошло, я не пережила.

– Удачно мы к этому берегу причалили… да и место шикарное, – повёл взглядом Виктор.

– Жаль только, дом наш там остался, – печально шепчет Нина.

– Как окрепнем, мы вернёмся на тот берег.

– Там я испытала настоящее счастье… с тобой… поэтому мне и здесь будет хорошо. Вот только, все решили стоить один дом, с перегородкой по центру. Одна часть для женщин, другая для мужчин, говорят так проще, – шмыгнула носом Нина.

– Правильное решение, – кивает Виктор, – но так как мы муж и жена, я построю отдельный дом.

– Правда? – задыхается от счастья Нина.

– Так и будет, – заверяет её Виктор.

Аня слышит обрывки разговора, бросает неприязненный взгляд на счастливую пару, зло дёргает Игната за рубашку: – Я тоже хочу жить в отдельном доме.

– Становись моей женой, и я всё для тебя сделаю.

– Сначала дом построй, а потом я решу, – заносчиво говорит она.

– Нет, – твёрдо отвечает Игнат, – неприятно удивив даму этой решимостью.

– Так мы вроде как уже стали мужем и женой… там… в твоей безобразной хижине.

– Это не считается… у нас есть батюшка, пусть он нас и обвенчает.

Аня вспыхивает от злости, но старательно прячет её под прикрытыми ресницами:– Как хочешь, Игнат, тебе решать, но ведь ещё Алик есть, он более сговорчив.

– Я убью этого щенка, – бледнеет Игнат.

– О, какие мы грозные, – смягчается Аня, – обвивает ему шею и со страстью целует.

– Ну… я конечно построю тебе дом, Анюта, но венчание и всё такое – это правильно, – он плывёт под её томным взглядом и вот-вот утонет.

– Всё будет, – заверяет его женщина, – но сначала мой собственный дом.

– Будет у тебя настоящий дворец, – срывающимся голосом изрекает бородач.

Ночь в разгаре, но никто не спит, люди знакомятся друг с другом, зажигают новые костры, подвешиваются жирные куски морских котиков и по долине, окружённой неприступными скалами, ползёт восхитительный замах жареного мяса.

Виктор подзывает Викентия Петровича, усаживает рядом с собой: – Идар для нас представляет немалую угрозу, как только он окрепнет, пойдёт на нас. В данный момент расклад сил в нашу пользу, я считаю необходимо его опередить и первыми нанести удар.

– В любом случае, без подготовки нельзя, вновь прибывшие должны освоиться. К сожалению молодых много, горячие, но не обстрелянные. Я займусь их тренировкой, думаю, через четыре месяца появятся результаты. Тогда можно попробовать его разбить, – кивает Викентий Петрович.

– Четыре месяца, это поздно, максимум, две недели. Идар ищет людей и думаю, найдёт, плато достаточно большое. Рабами всех делать не станет, это будет не в его пользу. Он произведёт жёсткий отбор и кажется мне, чтобы стать равноправными гражданами за ним пойдут. В самое ближайшее время необходимо нанести по нему удар, людей освободить – им счастье, нам польза.

– Будут большие потери, – не соглашается Викентий Петрович.

– Полностью согласен… но такого шанса может не быть.

– О людях надо подумать, – суровеет батюшка.

– Я о них и думаю, – с болью в сердце говорит Виктор. – Две недели крайний срок. С утра организуй всех мужчин на забой морских котиков, большую часть туш необходимо транспортировать в ледяную пещеру и там выставить круглосуточный пост, другую часть закоптить и выплавить жир. А уже со следующего дня заняться тренировками, изготовлением оружия и постройкой жилья.

– Как бывший спецназовец, я более чем согласен, но как священник – меня это пугает, – задумчиво говорит Викентий Петрович.

– С утра будешь спецназовцем, после обеда – священником.

– Раздвоение личности, – хмыкает Викентий Петрович, – в медицине это называется… шизофренией.

– И отдельно, Алика пошлёшь на поиски других групп. А напарницей у него будет, – Виктор некоторое время думает, замечает Аню, хмурится, ему не нравится возня вокруг неё, – Маша из новой команды, – уверенно говорит он. – Я заметил, она уверенно управляется с верёвками, знает, как вязать узлы, разрядница и… девчонка очень даже симпатичная.

– Хочешь, чтобы Алик от Ани отвернулся?

– Было бы неплохо. У него с Игнатом назревает нешуточный конфликт. Игнат его порвёт как Тузик тряпку.

– Это не факт, Алик не так прост, как может показаться, – прищуривается Викентий Петрович, – но с Машей… ты прав.

– И ещё, необходимо приглядеться к бортмеханику, он чем-то похож на Олега, такой же… нестандартный в мышлении, смуту будет вводить.

– Надо подумать над первичными законами, – серьёзно произносит Викентий Петрович.

– Не рано?

– Самое время.

– Но если будут законы, должны быть и судьи.

– И не только они, – кивает священник.

– Из кого наберём?

– А не надо ни из кого набирать, всё в тебе будет.

– Нет, так не годится, можно скатиться неизвестно до чего. Ты хоть сам понимаешь, что предлагаешь? Это чистой воды тирания!

– А ты не будь тираном, – вполне серьёзно произносит Викентий Петрович.

– Но ведь я могу ошибиться.

– Тебе нельзя ошибаться, – ещё серьёзнее говорит батюшка.

– Я человек и мне свойственно делать ошибки.

– Совет создадим, будешь прислушиваться к их словам.

– Всё равно это не дело. Это получается, какая-та монаршая власть. Нет, иначе должно быть.

– Думаешь, я с тобой не согласен? – Викентий Петрович с интересом смотрит на Виктора, – но если сейчас создавать полный институт власти, народа не хватит. Кто работать будет?

– Нет, – качает головой Виктор, – в этом решении мерещится нечто знакомое. Это уже было: цари, короли и прочая шелупонь.

– Как грубо сказано, – усмехается Викентий Петрович.

– Почему грубо? Где сейчас все они, со своей безграничной властью? Правильно… в одном месте. Вот Идар дорвался до власти и что строит? То, что было когда-то давно и не выдержало испытание временем.

– Не следует изобретать велосипед, – с едва заметной иронией произносит Викентий Петрович.

– А может всё же стоит? Сейчас все в равном положении, а вдруг, да и получится нечто нестандартное. Сейчас тот момент, от которого необходимо оттолкнуться и всё пойдёт именно с первого рывка, если делать много телодвижений, это может завести в далеко сторону, а результат будет предсказуемый.

– Рывок должен делать самый сильный.

– А кто это должен определить?

– Мы. И мы уже определили, все присягнули тебе.

– Ничего не значащие слова, – хмурится Виктор.

– Нет, это первый из законов. Теперь ты в ответе за наши жизни. Мне, если честно, глубоко наплевать, кто у нас будет: цари, князья, президенты, генсеки – главное, чтобы мы выжили и не потеряли души.

– Хорошо, – неожиданно соглашается Виктор, – пусть будет по-вашему, но решения станут принимать все члены общества, по крайней мере, на первом этапе. Затем механизм изменим, но принцип оставим прежний.

– Теперь понятно, сворачиваешь в сторону демократии, – понимающе хмыкает Викентий Петрович.

– Я сказал все без исключения, а не избранные от лица других. На всех будет лежать ответственность, и никто её не сможет списать на тех, кто избрал, то есть – на толпу. Все будут в равном положении и уважаемые и неуважаемые.

– Опасное направление. А как же справедливость?

– Это с какой точки зрения смотреть. Но ты прав, необходимо отталкиваться от тех законов, что не нарушат гармонию души. Мы их создадим, и они станут даже не конституцией, а безусловным рефлексом, от них и будут приниматься все решения и выход за их рамки будет незаконным.

– Хитро, – щурится Викентий Петрович, – но как заставить народ их принять, при твоём подходе о всеобщем голосовании?

– Очень просто, они будут бесхитростны и доступны.

– Например?

– Допустим такие: «Почитайте своих родителей и содержите их в старости, так как вы к ним отнесётесь, поступят и дети ваши к вам самим. Помогите ближнему в беде его, а если беда придёт к вам и вам помогут. Не чините обид соседям вашим и живите с ними в мире и согласии. Не унижайте достоинство других. Не радуйтесь чужому горю, Любите ближнего своего, если он того достоин. Воспитывайте в детях любовь к своей земле. Защищайте старых и малых, своих родителей и своих детей. Защищайте свою землю и не продавайте её. Кто убежит из нашей земли в поисках лёгкой жизни, тот отступник нашего рода и не будет принят обратно и прощён и т. п.». Ты понял мои мысли? Такое сложно оспорить. Эти законы могут стать тем фундаментом, на который можно смело опираться. И не должно быть других толкований, как это любят делать псевдодемократы. Они должны быть предельно ясными и чёткими без адвокатских лазеек.

– Какие же это законы, это состояние души обычного человека! – с недоумением произносит Викентий Петрович.

– Обычного… да, но души сейчас изранены, изгажены, изломаны… с азов надо начинать, – уверенно произносит Виктор.

– Не мне надо быть священником, а тебе, – без улыбки молвит Викентий Петрович.

– Нет, каждому своё, – мигом открестился Виктор. – А вот на основании этих положений и можно определить меру наказания, – добавляет он, – и оно может быть достаточно суровое. И ещё, отдельным пунктом я хочу выделить закон запрещающий ростовщичество в любых проявлениях. Товары или деньги под проценты давать будет нельзя. Считаю за нарушение подвергать самому суровому наказанию, вплоть до изгнания или смерти.

– Ты против богатых? – с пониманием кивает батюшка.

– Нет, против ублюдков. Я желаю подрезать им крылышки, чтобы они не смогли жить за счёт других, делая деньги из денег. Хочешь стать состоятельным, построй дом, засей поле, изобрети, что либо, и продолжай сей процесс постоянно. А то что получается, заработав деньги, за какой либо свой труд, эти деньги отдают под проценты и можно уже ничего не производить и жить на то, то «капает» с процентов. Вот так рушатся экономики, обесценивается труд. Жить на халяву иногда можно, но не долго. Медведи, которых подкармливает лесник, сами уже не охотятся и бывало, дохли с голода, когда им переставали давать кормёжку, это в полной мере может отнестись и людям. Привыкание жить за чужой счёт ведёт к деградации и вседозволенности, святыми становятся не праведники, а те, кто больше украл и может в любой момент откупиться у таких же халявщиков, но при власти. Отсюда беспредел и вседозволенность. Нельзя наступать на одни и те же грабли, мы это уже проходили. Где все? Перегрызлись друг с другом и, всех смыл океан.

– Этот пункт будет сложно протащить, во всех нас сидят «медведи, которых подкармливает лесник», – Викентий Петрович несколько по-иному смотрит на Виктора. – Но он будет принят, – уверенно говорит он.

Луна сползла за скалы, и подсвечивает их контуры призрачным светом, костры прогорели и мерцают тусклыми углями, почти все жители новой земли разбрелись по палаткам. Нина, прислонившись к гладкому валуну, слушает Виктора и Викентия Петровича. Её удивляют их разговоры, вроде рано ещё углубляться в такие дебри, жильё бы построить, поле засеять. Пять картошек запутались в собственных корнях, яблоневые косточки выпустили тонкие стебельки, пора высаживать. А ещё, очень хочется личный дом. Нина как представила, что полезет в душную палатку, едва не расплакалась. Она сейчас в полной мере оценила брошенный дом, который они построили, такой грубый снаружи и уютный внутри. Неужели Анька права, они вновь в равном положении? Нет, тому не быть, Нина глубоко вздыхает, смотрит на своего мужчину.

Наконец они заканчивают разговор, Викентий Петрович неспешно поднимается, прощается, но спать не идёт, перекинув автомат через плечо, уходит проверять посты.

Виктор подкидывает дров в костёр, обнимает Нину: – Что-то не хочется идти в палатку, – произносит он, словно подслушав её мысли.

– И я не хочу, – жмётся к нему женщина. – Давай здесь посидим?

– Я не против, – Виктор ещё подкидывает дров, затем снимает с шампура кусочек мяса, передаёт Нине, она отрицательно машет головой и зарывается ему в грудь: – Как ты думаешь, мы настоящие муж и жена? – неожиданно спрашивает она.

– Ты что, сомневаешься?

– Викентий Петрович может нас обвенчать?

– Думаю да, – задумался Виктор.

– А ты хочешь этого?

Он целует он её в губы, улыбается: – Мечтаю об этом.

– Правда? – Нина крепко прижимается к нему, затем берёт его ладонь и прижимает её к своему животу.

– Ещё не заметно, – шепчет она, – но я определённо знаю, у нас будет ребёнок.

– Как… ребёнок? – шалеет Виктор, и лицо озаряется радостью.

– Два месяца уже, – многозначительно заявляет Нина.

– И ты молчала?

– Боялась говорить, а сейчас мне так радостно.

– Жена ты моя любимая, я такой дом отстрою!

– И чтоб детская была, – настойчиво говорит Нина.

– И детская будет, и ванночку сделаю, воду проведу! – восклицает Виктор, в душе поднимается волна нежности и счастья, но и возникает тревога, граничащая с болью. Мир кругом дикий и страшный, как в нём сможет выжить ребёнок, если даже взрослые с усилием цепляются за жизнь.

– А когда ты дом начнёшь строить? – Нина едва не мурлычет на его груди, её ногти покалывают кожу, словно коготки котёнка и вызывают блаженство в душе Виктора.

– Прямо сейчас, – вполне серьёзно заявляет он.

– Обманщик, – ласково урчит Нина.

– Что ты, я вполне серьёзно, я уже выстраиваю в своей голове схемы комнат и знаешь, сделаю для тебя роскошную ванную комнату и даже зеркало повешу.

– А вот это ты врёшь, – грустно говорит Нина. – Откуда… зеркало?

Виктор, загадочно улыбаясь, извлекает из кармана круглое зеркальце, которое поспешно мигнуло в отблесках луны и едва не вводит в священный транс обалдевшую от восторга женщину: – Мирослав подарил, когда узнал, что у меня жена здесь есть, – тянется с поцелуем Виктор.

Нина мгновенно отвечает коротким поцелуем, быстро отрывается от его губ и, повизгивая от радости, пытается рассмотреть себя в зеркальце: – Ты даже представить себе не можешь, как мне его не хватало! Ещё бы косметику где-нибудь раздобыть, – уходит в разнос она.

– Ты и без косметики достаточно яркая женщина, – осторожно произносит Виктор.

– А ты придумай, как её заменить! – в упор требует женщина.

– Ну вот, стоило поймать «Золотую рыбку» и понеслось, – шутит мужчина, но так хочется сделать ей приятное, что невольно задумывается.

– Я твоя золотая рыбка, – лукаво смотрит Нина и словно озорная обезьянка крутит у своего лица чудесное зеркальце.

Виктор всерьёз задумывается, он даже не ожидал, что его женщина так страдает без таких мелочей как обычная косметика. Вот нож ещё один раздобыть, да железные наконечники для стрел, топоры нужны, рыболовные крючки на крупную рыбу. Косметика… вот выдумала! Впрочем, тушь для ресниц можно из сажи приготовить, пудру из розового известняка натолочь, а губную помаду… над этим надо подумать, вроде в её состав входит воск, какое-то масло и ещё что-то, надо у Виолетты Степановны спросить, она весьма продвинутая женщина, может, и посоветует.

Ночь на удивление тёплая и у костра уютно, права Нина, общая палатка не для них. В каком-то смысле, это коммуналка со всеми вытекающими из этого последствиями. Необходимо для всех отдельное жильё, чтобы у каждого был свой дом и полноценная семья. Коммунальный быт убивает все отношения, ввергает людей в скотское положение, появляется раздражение и злость, а это может непоправимо навредить обществу которое только зарождается. Следует установить законом, тем, кто свяжет себя семейными узами, сообща строить жильё и выделять участок с безвозмездным использованием.

Нина, от переполняющих эмоций, быстро устаёт и засыпает на груди любимого мужчины, сладко посапывая и улыбаясь во сне. Виктор с нежностью смотрит на неё, боясь шевельнуться, чтобы не разбудить, сейчас это будет настоящим преступлением, оборвать её счастливые сны.

Долина, окружённая неприступными скалами, замирает, слабо дымят догорающие костры, все попрятались в палатках, лишь Викентий Петрович и Антон залегли в укрытии над обрывом и наблюдают за берегом.

Викентий Петрович морщит лоб, тревожные мысли не дают покоя. Расселина, ведущая в их долину, слабое звено в обороне, с моря могут пожаловать незваные гости. Судя по всему, Идар профессионал высокого уровня, он скоро узнает об их поселении и не станет ждать, будет действовать быстро и решительно. Он, как и Виктор, понимает: «Промедление смерти подобно». Необходимо произвести разведку, выявить слабые стороны и, к сожалению, первыми напасть на лагерь Идара, иначе, в будущем будет больше проблем и жертв. Очевидно, будут смерти, без этого не обойтись, сейчас на плато обе противоборствующие стороны обладают оружием массового поражения – автоматами Калашникова. Это и сдерживает, но и заставляет готовиться к большой войне. Люди нужны, в них сила. Где только их искать? Караби яйла немаленькое плато и в нём бесчисленное количество скал, карстовых воронок, долин, каменных гряд и даже есть редкие леса, а сейчас, к тому же, всё поросло густой травой почти в рост человека. Климат сильно поменялся, с неба часто срываются сумасшедшие ливни и гвоздят некогда иссушенную зноем землю. Скоро на плато поднимутся настоящие леса, заведётся живность. Со стороны моря постоянно прилетают птицы, а кто-то из людей утверждает, что видел как к берегу, прибило целый плавучий остров из мусора и какие-то крупные животные выбрались из него и скрылись на плато. Может это и правда, хотя был после этого шторм, и весь мусор разметало по всему морю, но на берегу были найдены обломки от клеток и кусок доски с надписью: «Зоопарк». Нельзя сбрасывать со счетов, что на Караби яйле появились хищные звери, причем после перенесённого стресса они крайне опасные.

– Ночесветки светятся, – замечает глазастый Антон.

Далеко в море поблёскивают огоньки, как вспышки от фонариков. Викентий Петрович долго смотрит вдаль, затем отрицательно качает головой: – То не ночесветки, какое-то плавсредство, может баржа, это на ней огоньки.

– Вы так спокойно говорите, – встрепенулся Антон, – а ведь им помощь нужна.

– Предлагаешь суетиться, бегать по берегу с факелами? – усмехается Викентий Петрович. – А вдруг там враги? Хотя, ты прав, будем зажигать костёр. От судьбы не уйдёшь, а бог мне говорит, ты прав Антон, там люди и неважно какие. Если спасутся, мы посмотрим, как строить с ними отношения, – батюшка становится серьёзным, он быстро поднимается на ноги. – На берегу много хвороста, надо успеть подать им сигнал. Ты за угольком сходи, а я пока дрова в кучу сложу.

Викентий Петрович бесшумно скользнул расселину и словно испарился, Антон только покачал головой, он всё ещё не привык, что батюшка по совместительству крутой спецназовец.

На берегу скопилось достаточно много сушняка и прочего горючего хлама, в последнее время море стало чаще выкидывать всевозможный мусор, носящий следы исчезнувшей цивилизации людей. Батюшка крестится, удобнее перекидывает автомат, начинает ловко складывать ветки, подготавливая к костру. Огоньки в море то исчезают, то вспыхивают, словно гигантские светляки. Викентий Петрович вздыхает, его раздирают противоречия, он видит скрытую угрозу в призрачных огоньках. Как спецназовец, он не стал бы подавать сигнал, но как священник – прежде думает о судьбах людей по воле божьей застрявших на этой барже между небом и землёй. Странно, что там всё ещё есть живые, уже достаточно много времени прошло с той страшной катастрофы. Вероятно, этот объект автономен и на нём есть всё, включая съестные припасы. Следовательно, люди на нём подготовленные и потенциально опасные.

Шуршит трава, скатываются несколько камней, батюшка без тревоги оборачивается, он знает, это Антон.

Молодой мужчина держит тлеющую головню, грудь вздымается, он весь путь бежал, боялся не успеть: – Баржа не скрылась? – с тревогой всматривается он вдаль. – Быстрее зажигай костёр!

– Им не требуется наш костёр, они целенаправленно идут к берегу и достаточно быстро. Определённо, на нём работают силовые установки, но их не слышно, значит это не баржа и не корабль… это подводная лодка.

– Как лодка? – опешил Антон.

– Атомная.

– Это здорово! – восклицает Антон.

– Кто его знает, у военных своеобразные представления о гуманизме, в какой-то мере я сам такой.

– Но они обязаны нам помочь! – вскричал Антон и суёт головню в сухие ветки.

– Никто нам ничем не обязан. Не суетись, – строго говорит Викентий Петрович, – но если хочешь запалить костёр, разжигай, в любом случае они нас давно увидели.

Антон с усердием раздувает угольки, вспыхивает яркий огонёк, стремительно бежит по сухим веточкам и с радостью вгрызается в пук сена, взлетает огненным столбом, с жадностью накидываясь на толстые ветки вмиг освещая радостное лицо Антона и мрачное – Викентия Петровича: – Давай отойдём от костра, – тянет он за собой Антона, а сам прячет в мусоре автомат. – Ты постарайся, как можно меньше говорить, о народе ни слова. Сначала разобраться надо, что за гости к нам идут, что у них на уме. Людям и раньше нельзя было верить, а сейчас и вовсе опасно.

Подводная лодка уверенно останавливается у самого берега, немалые глубины позволили это сделать. Она невероятно огромная и давит своей мощью, кажется это галлюцинация, мираж или сон. Как это нереально в вымершем мире, где люди как осколки от хрустальной вазы, разлетелись пылью по всей земле.

На палубе выстроились моряки с автоматами, с рубки спускаются несколько офицеров.

– Привет, народ! – командир атомной субмарины капитан первого ранга странно улыбается.

– Здравствуй, сын мой, – Викентий Петрович осеняет его крестным знамением.

– Поп, что ли? – кривится командир.

– Священник я, – смерено опускает голову Викентий Петрович.

– Этот кто? – косится он на Антона.

– Мы вместе с ним на плоту сюда попали.

– Так вас всего двое?

– Двое, сын мой, – батюшка вновь его крестит.

– И что, больше людей здесь нет?

– Никого… одни мы.

– А чем питаетесь? – в голосе капитана первого ранга появляется сострадание.

– Да чем бог даст. То рыбку поймаем, то птицу какую.

– Мы на Тибет идём, два места у нас найдётся. Если желаете, можете подняться на борт, – с радушием предлагает капитан первого ранга.

– Только два места? – не удержавшись, спрашивает Антон.

– Может ещё три найдём, – прищуривает глаза военный. – Так вы не одни? – проницательно замечает он. – Женщины есть?

– Бог миловал, – низко опускает голову Викентий Петрович и быстро крестится. – Нет, нас лишь двое и в этом нам дано испытание божье.

– Можно, конечно, прочесать берег, – наклоняется к командиру капитан третьего ранга. – Хотя… кругом скалы, следов человека не видно, а временем мы не располагаем.

– Поднимайтесь на борт, – требовательно произносит командир.

– Нам нельзя, отшельники мы, – словно овца блеет Викентий Петрович и вызывает своим смиренным голосом гадливое выражение на лице капитана первого ранга: – Вообще-то я не люблю попов, – заявляет командир. – Но не в моих правилах бросать людей на произвол судьбы. Хорошо, хотите остаться, оставайтесь, – он оборачивается к одному из матросов:– Скинь им пару клеток с птицей и двух петушков для развода. Отшельники… мать их… хоть одна баба была бы! – с раздражением сплёвывает он за борт.

Матросы скидываю клетки, Викентий Петрович быстро крестится, бьёт поклоны и гнусавым голосом благодарит. Командир морщится, берёт бинокль ночного виденья, долго осматривает берег: – Как вы тут живёте, даже хижины никакой нет?

– Почему нет? Шалаш есть, – поднимает просветлённый взгляд батюшка.

– Палатку им скинь и тёплые вещи… лодку со спиннингами, – расщедрился командир. – Не хочу брать грех на душу, боюсь, недолго проживут эти доходяги. Зима нагрянет, могут замёрзнуть… отшельники… мать их. Как эти придурки без баб живут?

– И тебе того же, – как бы, не расслышав слова капитана первого ранга, гнусавит Викентий Петрович и лихорадочно крестит воздух.

Экипаж исчезает в рубке, люк задраивается, огромная махина отваливает от берега, некоторое время тихо удаляется, затем идёт на погружение, хлопнула о рубку пенная волна и подводная лодка исчезает и, словно её и не было.

Викентий Петрович утирает пот, из мусора выдёргивает автомат, старательно очищает, решительно перекидывает через плечо: – Пронесло, – выдыхает он.

Антон с недоумением смотрит на клетки с курами, на лодку, палатку, спиннинги, даже пару кастрюль выкинули, несколько ножей и топор: – Мне это не снится? – он щиплет себя за щёку.

– Нет, Антоша, нам невероятно повезло. При любом раскладе, если бы они обнаружили нашу стоянку, они забрали только женщин, до нас им дела совсем нет.

– Сволочи! – Антон срывается с места, трясёт кулаками в сторону моря.

– Нельзя так, – урезонивает его батюшка, – смотри, сколько ценных вещей оставили. Эти военные пока не растеряли добрых чувств, гуманизм в них ещё присутствует. На Тибет отправились, похоже там много людей спаслось, – задумчиво гладит он бороду.

– Как бы мне хотелось туда попасть, – вздыхает Антон, серые глаза светлеют, он садится рядом с лодкой и кажется, едва не плачет.

– Думаешь, там сохранилась цивилизация, города есть? Не обольщайся, там проблем несоизмеримо больше, чем здесь. Радуйся, что нас не тронули и, дай бог, море нам больше не будет преподносить таких опасных сюрпризов.