Текст книги "Тайная каста Ассенизаторов (СИ)"

Автор книги: Андрей Стригин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

руками, протискиваюсь между ними, иду в кабинет командира роты, стучусь и уверенно

захожу.

– Рядо … – по привычке начинаю доклад, но осекаюсь,– лейтенант Стрельников прибыл по

вашему приказанию!

За столом сидит командир роты капитан Бухарин и старший лейтенант Мурашко.

– Присаживайся, Кирилл Сергеевич,– улыбается командир.

Сажусь, улавливаю полный неприязни взгляд замполита.

– Начальник Особого отдела, Леонид Фёдорович Белов, рекомендует тебя в качестве

моего зама, временно, конечно – пока ты проходишь военные сборы. Сознаюсь,

предложение неожиданное, но не мне решать.

– Ты знаешь, что такое быть заместителем командира,– поднимает тощий палец старший

лейтенант Мурашко,– это быть постоянно с бойцами, дышать с ними одним воздухом, есть

с одного котелка!

– Можно и со своего котелка,– усмехается капитан,– да и дышит с ними одним воздухом

уже давно. Впрочем, замполит прав, надо быть в курсе всех событий роты. Кстати, хочу

спросить, у нас вакансия на двух сержантов. Хотелось бы узнать твоё мнение, кто достоин

этого звания?

– Герман Ли и Осман Магомедович,– моментально говорю я.

– Что, кореша твои?– ехидно вытягивает тонкие губы замполит.

– Ага, кореша,– соглашаюсь я.

– А кроме этих достоинств у них есть ещё что-то?– сверлит злыми глазёнками старший

лейтенант Мурашко.

– Очевидно да. Образованные, учатся в институтах, спортсмены, пользуются авторитетом, правильно оценивают политику КПСС.

– То, что с образованием и пользуются авторитетом, это естественно не главное – больше

минус, но если поддерживают миролюбивую политику КПСС, безусловно – плюс, нехотя

соглашается замполит,– но я против их кандидатур,– решительно заявляет он.

– Кстати, лучше их никто не готовит политинформации,– как бы, между прочим,

вмешивается командир.

– Ах, это,– краснеет замполит, – это меняет дело. Хорошо, раз вы настаиваете,– прячет в

глубине глаз злость,– я за. А вы, лейтенант, потрудитесь быстрее форму одеть, сложно с

вами разговаривать.

– Сам хочу, в ателье заверили, что уже сегодня к обеду будет.

– Вот-вот, переодевайтесь быстрее, а то так хочется, глядя на солдатскую форму, тебя в

наряд поставить, гальюны драить,– искренне говорит старший лейтенант Мурашко.

– Не форма красит человека, а содержание, – хмыкает командир, весело подмигивает мне.-

Что ж, пойдём, приставим тебя народу,– поднимается он.

Рота стоит в две шеренги. Раздаётся команда:– Смирно!– старший сержант Селехов

строевым шагом подходит к нам, не может скрыть своего удивления, глядя на меня, с

трудом докладывает командиру роты, даже заикается.

Капитан Бухарин здоровается, рота громыхает в ответ.

– Хочу представить своего заместителя, лейтенанта Стрельникова Кирилла Сергеевича. В

моё отсутствие, будет решать все вопросы, прошу его любить и жаловать.

Как положено, выхожу вперёд:– Здравствуйте товарищи!– тишина.– Здравствуйте

товарищи!– повторяю я. Раздаётся нестройный хор.

– Для тех, кто не понял, я лейтенант Стрельников, сегодня предстану в офицерской

форме,– замечаю ехидный взгляд, брошенный моей персоне со стороны замполита, но я не

унимаюсь:– Здравствуйте, товарищи!– в третий раз здороваюсь с ротой. На этот раз рота

ревет, как положено. Командир улыбается в тонкие усы, он удовлетворён.

Мне как-то непривычно моё нынешнее состояние, вот так всё сразу навалилось.

Могу ходить куда угодно, хоть в Москву езжай, хоть куда, главное успевать на службу.

Невероятно высоко взлетел из рядовых, в лейтенанты, причём, в заместители командира

угодил, как бы ни упасть больно, посещают меня мысли, но от гордости буквально

распирает. И ещё, прямо зуд какой-то, хочу офицерскую форму одеть и … к Стеле бежать.

Наконец примеряю форму. Сидит как литая, эффектно подчёркивает мышцы,

голубая фуражка, на петлицах крылышки с красными камушками, это означает, я

отношусь к техническому составу. Вешаю на грудь ромб, пока единственный значок, он

указывает на то, что я инженер.

Как красная девица кручусь у зеркала, не могу оторвать от себя взгляд. Старый,

добрый еврей, снисходительно посмеивается, снимает с кителя несуществующие

пылинки:– Красавец, просто красавец, моей бы Сонечке такого офицера.

– Спасибо, отец,– обнимаю его за плечи,– постарался. Хорошо форму подогнал.

– Заходи на чай, будем рады и моя жена Люся, с Сонечкой познакомишься.

– Обязательно зайду,– вру я и выхожу на свежий воздух. Моё нынешнее состояние пьянит

сильнее вина, лицо сияет как начищенная бляшка.

Едва не вприпрыжку несусь к дому Стелы, но чем ближе, тем сильнее замедляю

шаг. Под конец останавливаюсь, меня мучают смутные сомнения. Вот, и что дальше?

Прейду к ней. Здрасте! У неё папа генерал, а я лейтенант зелёный, вчера, вообще, рядовой.

Тогда ей ничем не был обязан, а сейчас, поймёт, я на что-то претендую. Да почему я хотя

бы не майор? Обнаглел! Я сам себе усмехаюсь. Замечаю цветочную лавку, ноги ведут к

ней, останавливаюсь, глупо рассматриваю роскошные хризантемы. В моих карманах,

голяк.

– Купи букет, лейтенант, ваша девушка будет довольна.

Под пристальным взглядом продавщицы, роюсь в карманах. Пунцовый от стыда,

выудил пару пятаков, десять копеек копейками, четыре двухкопеечные монеты. Всё -

финансов больше нет!

Вжав голову в плечи, разворачиваюсь.

– Сколько у тебя,– останавливает меня требовательный голос цветочницы.

– Двадцать восемь копеек,– нехотя отвечаю ей.

– Гвоздику одну возьми,– сжалилась продавщица.

Поспешно высыпаю деньги, обхватываю тонкий стебель, понуро бреду к Стеле.

Вот и её дом. Останавливаюсь у подъезда и, как столбняк напал, ни шагу сделать не могу.

Внезапно из-за поворота вылетает военный УАЗ, резко тормозит, я не успеваю податься в

сторону, из машины выбирается лично генерал Щитов. Становлюсь по стойке смирно,

отдаю честь, в душе проклиная всё на свете.

– А, это ты?– в ответ отдаёт мне честь.– Институт закончил? Правильно. А здесь, что

делаешь?

– В роту иду, товарищ генерал майор,– лихо чеканю.

– Ну да, ну да. Командиру роты гвоздику несёшь?– в глазах мелькает насмешливое

понимание.

Я готов провалиться сквозь землю, опускаю глаза вниз.

– Что стоишь, иди!– приказывает Щитов.

– Есть!– прикладываю руку к козырьку, разворачиваюсь, собираюсь уходить.

– Куда идёшь?

– В роту,– останавливаюсь я.

– Да? Ну … иди.

– Нет, мне к Стеле надо!– с отчаянной решимостью заявляю я.

Генерал смотрит в глаза, взгляд не опускаю, правда, вспотел как мышь, могуч и

тяжёл его взгляд.

– Поднимайся,– кивает мне.

Мельтешу следом. Он заходит в прихожую, Стела моментально виснет на его шее,

неожиданно замечает меня:– Ой! Ты что ли?

– Дочь, налей нам борща и сосисок с вермишелью. И не пялься на лейтенанта, а то сейчас

в форточку вылетит,– шутит он.

– Слушай, как тебе форма идёт,– она подходит совсем близко, от её нежного запаха у меня

прерывается дыхание.– Какая красивая гвоздика,– поднимает на меня смеющийся взгляд.

– Это тебе,– поспешно сую ей в ладонь.

Генерал скрывается в кабинете, Стела ведёт меня в свою комнату:– Располагайся,

можешь книги, посмотреть, я на кухню. Она что-то напевает, гремит тарелками, а я млея

от восторга, прохаживаюсь по комнате. Вытягиваю за корешки книги: Гюго, Дюма,

Стендаль, Жуль Верн, Майн Рид, Джек Лондон, а так же, Чехов, Лев Толстой, Пушкин,

Блок, Есенин … не удержался, беру Затерянный мир Конан Дойля и окунаюсь в

сказочный мир, который описан так реально.

– А, Затерянный мир? В пятом классе читала,– неожиданно выныривает из-за плеча Стела.

– Я где-то так же читал,– смущаюсь под её насмешливым взглядом и откладываю книгу в

сторону.

– Можешь взять,– просто говорит она.

– Да нет, спасибо, вряд ли у меня будет время.

– А вечером, сегодня, время будет?– она стоит так близко, что я даже пугаюсь, а вдруг она

услышит удары моего сердца, которое бьёт в груди как кувалда, ещё чуть-чуть и рёбра

сломает.– В восемь часов в клубе, дискотека. Прейдёшь?

Глотаю тягучую слюну, киваю как китайский болванчик.

– Полвосьмого, зайдёшь за мной?

– Угу.

– Какой-то ты не разговорчивый,– несколько погрустнела Стела.

– Исправлюсь,– буркнул я.

Она считает, что шучу, весело смеётся.

– Пойдём за стол!– тянет за собой, лукаво поглядывая из пушистых ресниц. Как всякая

женщина, понимает, что творится в моей душе, это её забавляет и льстит.

Обедать в обществе генерала, пытка. Кусок хлеба не лезет в горло. Как назло,

вновь так двинул стол, что генерал едва успевает подхватить свою тарелку, не то б вся

скатерть была залита борщом. Затем, случайно бью ладонью по изгибу вилки, та

подпрыгнула, но генерал Щитов ловко перехватывает её в воздухе.

– Однако,– качает головой, давно с такой раскованностью не сталкивался.– Далеко

пойдёшь, лейтенант!

О, как мне хочется сейчас убежать … и остаться тоже!

– К какой части приписан?– генерал аккуратно режет колечками сосиску, густо макает в

горчицу, смачно ест.

– Семьдесят четыре пятнадцать,– пытаюсь из борща выловить картофель.

– Ты что ли, в пять утра часовых пугаешь, спортом занимаешься.

– Нагрузок не хватает,– соглашаюсь я.

– Вдоль леса бегаешь?

– Так дальше, товарищ генерал майор. Может, нельзя?– я не понимаю, к чему он клонит.

– Почему же, партии нужны крепкие солдаты. Суть не в этом, докладывают, волк

объявился. Поведение странное, близко к жилью подходит, не иначе бешенный.

– Как волк?!– округляет глаза Стела.– До Москвы сто пятьдесят километров! Папа, ты

шутишь?

– Да, нет. Может, со зверинца сбежал. Кстати, ты завязывай с подругами за черникой

ходить. Временно, до выяснения ситуации,– сурово сдвигает брови. Ты тоже, выбери

другой маршрут. И ещё, возьми бойцов, прочеши округу. В тех местах ЗКП, иной раз,

офицеры в одиночку ходят. Обязательно сходи к заброшенному метро! Это в первую

очередь!

– Оружие брать можно?– встрепенулся я.

– Несомненно! Волк, точно, бешенный. Считай это приказом, о результате доложишь.

– Есть, товарищ генерал майор!– от усердия едва не щёлкаю каблуками под столом.

Генерал Щитов доедает второе, с наслаждением пьёт морс, даже крякнул в конце.

Салфеткой промокнул губы, встаёт:– Ты не засиживайся, Кирилл Сергеевич, делом

займись. Пропуска заберёшь в Особом отделе, я распоряжусь.

– Есть, товарищ …

– Ладно, сиди пока,– кладёт ладонь на моё плечо.– Дочь, мать звонила?

– Ещё вчера, папа, я же тебе говорила. Она задерживается, новая делегация из

Чехословакии должна прибыть.

– А, ну да, ну да,– вспоминает он, в глазах мелькает тоска. Затем, вновь обращается ко

мне:– В трёх километрах от ЗКП, заброшенное метро, ещё при Сталине делали, да на

плавун наткнулись, пришлось строительство закрыть,– генерал трёт гладковыбритый

подбородок и добавляет,– у командира роты карту возьми.

Генерал Щитов уходит, я тоже поднимаюсь.

– Не забудешь вечером прийти?– Стела заглядывает мне в глаза – снова плыву.

– Обязательно!– обещаю ей. Вот только с волком разделаюсь, думаю я.

Пропуска беру без проблем, под пристальным взглядом майора, расписываюсь,

отдаю честь, ухожу.

Моё появление в части производит фурор. Дневальный по тумбочке, с которым мы

недавно чистили картошку в столовой, заелозил, не зная, что делать.

– Действуй по уставу,– помогаю ему. Он встрепенулся:– Дежурный по роте на выход!

Старший сержант Селихов выбегает на встречу, видит меня, теряется, но быстро

берёт себя в руки, докладывает.

– Командир роты где?– выслушав доклад, спрашиваю его.

– Выбыл из части, товарищ лейтенант.

– Прапорщик Бондар?

– В каптёрке. Позвать?

– Сам зайду.

Иду по казарме, чувствую на себе бесчисленные любопытные взгляды.

Останавливаюсь у кроватей, там, сидя на табуретках, Осман и Ли подшивают лычки

младших сержантов.

Ли вскакивает как пружина, Осман нехотя приподнимается.

– Сидите ребята,– останавливаю их.– Обедали уже?

– Так точно!

– Очень хорошо. Нам задание, лично от генерала Щитова. Берём автоматы и прочёсываем

лес, бешенный волк объявился.

– Как волк?– не верит Ли.

– Со зверинца убежал.

– Тогда понятно,– у Ли в восторге светятся раскосые глаза.

– Лучше карабин,– ворчит Осман.

– Извиняйте, в наличие лишь АКМы,– развожу руками.– Через пять минут подходите к

оружейке.

Захожу в каптёрку как к себе домой. Прапорщик Бондар возится с постельным

бельём, Мурсал Асварович считает наволочки.

– О, привет!– видит меня каптёр.– Офицерская форма тебе идёт,– жмёт мне руку.

– Ты что-то хотел, Кирилл Сергеевич?– гудит прапорщик.

– Товарищ прапорщик, мне нужна карта прилегающей территории и заброшенного метро,

это приказ генерала Щитова, необходимо разобраться с волком.

– Да, слышал, волк,– соглашается прапорщик Бондар.

– Младшим сержантам Ли и Осману выдайте личное оружие. Мне так же не помешает

автомат.

– Как скажешь,– прапорщик ведёт в кабине командира роты, открывает ключом, достаёт из

сейфа карты, разворачивает одну из них.

– Вот ЗКП, вот заброшенное метро. Только, я б не советовал туда ходить,– неожиданно

изрекает он.

– Что так?

– Ходят слухи, там огромные крысы живут.

– Справимся,– усмехаюсь про себя.– Кота с собой возьмём,– шучу я.

– Кот не поможет,– не понимает шутки суровый прапорщик.

Вот, никогда не подумал, чтоб такой, всегда невозмутимый и флегма, огромный

прапорщик, а боится крыс. Искоса глянул на него, он перехватывает взгляд:– Крысы

крысам рознь, не смейся, зелёный ещё.

– Да и не думал,– смущаюсь я. Не знал, что он такой проницательный.

Ревёт сирена, гремит решётка, заходим в оружейную комнату. Прапорщик выдаёт

автоматы, расписываюсь в получении. Пристёгиваем к ремню подсумки с рожками. Затем, получаем рацию и мощные фонари, выходим из казармы. Прапорщик Бондар провожает

нас, смотрит на меня странно, явно хочет, что-то сказать, но передумал.

– Вперёд, парни, бегом! Время у нас в обрез, скоро начнёт темнеть.

– В любом случае, волка до утра будем выслеживать,– уверенно говорит Осман.– Сейчас он

отдыхает в логове. Следует сразу к заброшенному метро идти.

– Значит, следуем туда, – соглашаюсь я с мнением аварца. Предполагаю, на своём веку, он

немало снёс головы этим зверям. Отары овец, дикие места, снежные люди, усмехаюсь я. В

любом случае, он опытнее нас.

Мимо проносятся последние казармы, выбегаем к аэродрому, несёмся вдоль

взлётных полос. Где-то стартуют истребители, возле серебристых ангаров гудят тягачи, лётный состав косится на нас, но понимает, служба.

Вскоре выбегаем за территорию аэродромов. Лес вплотную примыкает к бетонным

заборам. В отдалении виднеются сторожевые вышки, на которых замерли бойцы с

автоматами.

Сворачиваем в лесную зону. Она окружена несколькими рядами колючей

проволокой, а между ними, путанка. Подходим к КПП, нас тормозит сержант и два

рядовых с автоматами, выходит старший лейтенант. Предъявляю документы, внимательно

рассматривает, отдаёт честь. Входим в лес – вокруг берёзы, листва почти вся под ногами, приятно шуршит, запах одуряющий. Идём по едва заметной тропе, по ней ходят на ЗКП,

но на пол дороге нам придётся свернуть в сторону заброшенного метро.

В этих местах практически не бывает людей, спешат на службу, редко сходят с

тропы. В отдалении есть грунтовая дорога, один раз по ней ездили, колдобина на

колдобине. ЗКП настолько сильно замаскировано, что, даже можно стоять на нём и не

знать, что под ногами целая сеть ходов, кабинетов, гудит аппаратура, службы несут вахты.

Вход, как в подводную лодку – массивная круглая дверь с надёжными запорами. Можно

лишь догадываться, что происходит под землёй.

Природа вокруг нетронута, первозданна. Листья, вперемешку с сучками и мхом,

покрывают всю поверхность, заманчиво блестят шляпки мокрых грибов, изредка

шныряют молчаливые лесные птицы. Говорят, здесь много кабанов, да и косули не

редкость – заповедник по неволи, людей нет, и как успокоилась природа.

Первый ориентир замечаем сразу, заброшенный ещё с войны, перекорёженный

проржавевший почти насквозь, грузовик. Выходим к нему, у бесформенных колёс

расстилаем карту. С умным видом склоняюсь, шлёпаю губами, пальцем пытаюсь очертить

маршрут.

– Обойти надо,– Осман присаживается рядом,– видишь эти цифры, Кирилл, здесь ров, а тут

возвышенность.

– Откуда ты всё знаешь?– пихаю его в бок.

– Кто на что учился,– невозмутимо отвечает аварец.

– А это что?– тычет веточкой Герман Ли.

– По видимому это и есть заброшенное метро,– делаю предположение я.

– Близко.

– Это на карте близко, ползти и ползти, к вечеру успеть бы. НЗ взяли?

– Как без этого,– улыбается раскосыми глазами кореец.

– А я забыл,– обречённо вздыхаю, а в животе, начинает подсасывать.

– Поделимся,– успокаивает Осман. Его лицо как всегда сурово, глазами простреливает

окружающий лес, кажется, ещё мгновенье и полетят в разные стороны ветки, словно

скошенные автоматной очередью. Наверное, не врал, говоря, что у них в каждом доме

имеется оружие. На стрельбах все десятки, АКМ разбирает и собирает быстрее всех,

словно, тяга к оружию у него закреплена на генетическом уровне. Автомат на плече,

стволом вниз. Изредка поправляет, но с плеча не снимает. Я с Ли, то в руках их несём, то

целимся. И так хочется пострелять! К сожалению, признаю сей факт, ну и дилетанты мы.

Странно, что эту операцию, генерал Щитов доверил нам, а не бойцам из роты Обороны.

Может, не считает её серьёзной? Скорее всего, да. Что там волку, против трёх АКМов.

С маршрутом определились. Незаметно как, но Осман возглавил наше движение.

Нюх у него звериный, да и сам похож на хищника, даже белки глаз порозовели. Герман

Ли идёт по середине, я замыкаю шествие.

Ощутимо темнеет, дует холодный ветер, зябко и неуютно. Наконец лес редеет,

виднеются заброшенные строения: железные балки, перекорёженные

металлоконструкции, горы строительного мусора – сейчас укрытые толстым слоем земли

и заросшие густой травой – картина мрачная, особенно, при наступлении темноты.

– Место, в плане засады, очень выгодное,– хмурится Осман.

– Не мели чушь, волчара что ли, с гранатомётом засел,– смеюсь я.

– Я говорю то, что чувствую,– не обращает на мою иронию аварец.– Нам бы обойти это

место с той стороны, а Герман, пусть здесь заляжет.

– Осман, ты в своём уме, мы что, на войне? Бегом!– вот мнительный горец, я смело бегу к

развалинам, даже автомат не стал стягивать с плеча. Краем глаза вижу, как петляет Осман, прыскаю от смеха. Вот умора!

Автоматная очередь застаёт врасплох. Я останавливаюсь, словно громом

оглушённый и кручу головой, словно гусь перед колёсами грузовика.

– Ложись!– орёт Осман.

Ещё одна очередь выбивает клочки материала, и живот обжигает боль. Как куль

заваливаюсь на землю.

Осман подкатывается ко мне, непрерывно отстреливаясь, оттаскивает под разбитые

балки. Там уже, забившись в угол, клацает зубами Герман Ли, но всё же пытается

стрелять, высовывая ствол из-за камней.

– Так всегда бывает, не обстреляны ещё,– успокаивает нас Осман.

Но мне безумно стыдно. Надо же, едва в штаны не наложил! Целый лейтенант,

хренов!

Кровь струится из-под ткани, но от стыда, даже боли не чувствую, а сознание

легонько уплывает, словно воспаряю в небо.

– Перевяжи!– рычит Герману Осман, не переставая поливать огнём темнеющие развалины.

Очнулся резко, в рот льётся вода.

– Кого-то загасил,– неуверенно говорит Осман. Достаёт из пилотки иголку, слюнявит

нитку. Чего это он шить собрался? Удивляюсь я.

Осман бесцеремонно разматывает повязку, из-под которой, не переставая, льётся кровь, стягивает края раны и смело тычет иглой.

– Блин!– взвываю я, но стискиваю зубы. Жду, когда аварец закончит шить. Игла с хрустом

входит в кожу, выходит с другой стороны раны, Осман делает узелок и, вновь мучения.

– Я так собак своих зашивал,– с мрачной улыбкой говорит он.– Тебе повезло, печень не

пробило. Сейчас подорожника разомну и забинтуем. А ты молодец!– неожиданно хвалит

меня,– когда шил своих собак, они сильнее выли.

– Непонятно, кто это в нас стрелял?– кривясь от боли, говорю я.

– Такое ощущение, именно нас ждали, словно навёл кто-то,– замечает Осман.

– Этого не может быть. Прапорщик Бондар, никому бы не смог сообщить и зачем ему. А

больше, о нашей операции никто не знает,– но внезапно вспоминаю внимательный взгляд

генерала Щитова. Чушь, какая! Отбрасываю нехорошую мысль. Не будет ради какого-то

зелёного лейтенанта мараться целый генерал. Да и повода нет. Может, ревнует к дочери?

Глупо, перевёл бы в другую часть или, вообще, с армии выгнал. Но кто же? Может,

случайность? И всё же, во мне гнездится уверенность, это не просто так, я согласен с

Османом, ждали нас.

– Знаешь, что больше всего не понятно, это то, почему тебя не убили?– неожиданно

заявляет аварец.– С такого расстояния не попасть невозможно.

– Наверное, не снайпер,– ухмыляюсь я, закашлялся и едва сознание не теряю от боли.

– Или наоборот, снайпер,– загадочно изрекает Осман.– А может, от метро нас отгоняли.

Гл.8.

Некоторое время Осман осматривает развалины, где, по его мнению, он сразил

автоматчика. Приходит растерянный, задумчивый, в глазах непонимание и в связи с этим, страх.

– Ушёл?– догадываюсь я.

– Его точно подстрелил. Хорошо подстрелил! Всё в крови, как с барана кровь спустил.

– И где же он?

– Ушёл, даже автомат унёс. И ещё, волк там, всё же есть, я видел его следы. Что делать

будем?

– В часть идти,– мрачно заявляю я.– Одних вас туда не пущу, сам идти не могу. Ли, помоги

подняться!

Как трудно и больно идти, нитки скрипят, кровь сочится, мучает жажда.

Ежеминутно накатывает дурнота, ноги дрожат, перед глазами огни. А ведь точно, огни! С

трудом воспринимаю реальность, перед нами КПП. Меня укладывают на жёсткий топчан,

вливают воду. Старший лейтенант объявляет тревогу, скоро прибудет рота Обороны, а

меня увезут в госпиталь. Как жаль, со Стелой не попрощаюсь. Перед глазами появляется

её видение, но за ней стоит, крепко сжав губы, генерал Щитов. Я отмахиваюсь, они

исчезают, а им на смену выплывает полковник Белов, он улыбается, словно добрый

дедушка, острый клык зловеще блестит:– Вот как бывает, Кирилл,– говорит он, и я

отключаюсь.

Госпиталь в Подольске – операцию сделали, сижу на уколах и таблетках, здоровье

стремительно возвращается. Главврач удивлён скоростью заживления и, хотя печень была

не задета, ранения весьма серьёзные, мог изойти кровью. Хорошо, Осман, в своём

селении, научился зашивать своих собак, вот и пригодился опыт.

С неба срывается первый снег, но я не ухожу из больничного парка, здесь тихо и

спокойно. Кутаюсь в толстый халат, катаю в кармане свой чёрный камень. Не знаю

почему, но он всегда со мной и не теряется. Я уже стал считать его своим талисманом. Как

хорошо, что пули по нему не попали.

По парку, в одиночку и небольшими группками, прогуливаются пациенты, кого-то

везут на инвалидной коляске. В Подольске много солдат и офицеров с ранениями, в

Афганистане в полном разгаре война. Меня тоже причисляют к афганцам, так как -

пулевое ранение, устал доказывать, что это не так. Но с интернационалистами у меня

сложились дружеские отношения.

Началось с того, как нам в палату привезли лейтенанта без ноги, моего ровесника,

может, на год старше. К слову сказать, в этой палате я единственный, кто не воевал и

начались у того проблемы. Злой, постоянно напивается, затем кидается костылями.

Смотрю на него, а сердце зашкаливает от жалости, но таких ребят жалеть нельзя, клин

клином необходимо вышибать.

Очередной раз, лейтенант заходит пьяный донельзя, вначале швырял костыли,

затем обливает подушку слезами. Мужчины смотрят на него, но не вмешиваются.

Приподнимаюсь на подушке:– Слушай, сосунок, сколько можно постель портить?

Воцаряется тишина, все вытягивают в мою сторону шеи. Лейтенант замолкает, с

ненавистью смотрит на меня, лицо идёт багровыми пятнами.

– Это … ты мне?– ещё не веря, говорит он.

– Других сосунков в палате нет. Разнюнькался, мальчик ногу потерял, а как же

«самовары» без рук и ног под капельницами лежат? И то не ноют! Ты жри, жри водку, а

затем валяйся в блевотине на улице. Может, кто и подаст? Во, житуха тебя ожидает!

Кстати, у церкви, больше подают!

– Что?!– он соскакивает на пол, едва не падает, лицо перекошено, ищет костыли, а они

валяются в разных углах палаты. Прыгает на одной ноге, едва успеваю сползти с кровати.

Но он, умудряется меня поймать, бьёт так, что шов расползается. Мажется моей кровью, но не унимается, явно хочет убить. Мне надоедает, легонько бью ладонью в шею, он

сползает. Затаскиваю на кровать, укрываю одеялом, сам иду на перевязку.

Когда захожу обратно, лейтенант, как умер, застыл под одеялом, ни единого звука.

Соседи по палате, посматривают на меня, но больше из любопытства. Один майор, с

лицом, посеченным осколками и выбитым глазом, понимающе улыбнулся. Прошло

несколько дней, лейтенант ходит чёрный, на меня не смотрит, но и не пьёт.

Интересно, чем всё закончится? Пришьёт меня или нет?

Но вот, однажды вечером, подходит к моей кровати:– Пойдём,– тычет костылём.

Лекарство сработало, но в какую сторону? Поднимаюсь, иду следом. Заходим в

столовую, накрыт стол, под проточной водой охлаждается водка. Сидят афганцы,

усаживают между собой, рядом влезает лейтенант, кстати, его Володей звать, разливают

водку, все выпивают, Володя оборачивается ко мне, показывает недопитый стакан:– На

гражданке, моя норма была. Такой она и сейчас останется,– добавляет он.– Вчера протез

примерял, ходить буду. А вообще, удивляюсь, как тебя не убил. Как хорошо, что этого не

произошло. Столько мыслей разных было. Знаешь, хоть ты и гад, хочу быть твоим

другом.

Жму его руку, мужчины посмеиваются, гуляли почти до утра. В этот раз я вновь

надрался, Володя дотаскивал меня до постели, периодически подставляя свой костыль,

чтобы я не рухнул на пол.

Иду по парку, вспоминаю, улыбаюсь, а на встречу идут два человека, внезапно

нечто внутри щёлкает – не нравятся они мне, уж очень неестественны осанки, словно от

всего ждут подвох. Бородки окладистые, густые волосы зачёсаны назад, в глазах

фанатичный огонь, плащи развиваются, но нечто скрывается под ними.

Подходят всё ближе и ближе. Сжимаюсь, интуитивно пытаюсь искать пути

отступления. Как бы невзначай отхожу за скамейку, пячусь в заросли. Ловлю себя на

мысли. Что я делаю? Совсем с ума сошёл, чего ещё выдумал! Идут себе люди по своим

делам, но какая мощная энергетика! Ощущение, будто воздух впереди них плавится.

У одного из мужчин, на ветру, расходится плащ, на груди сверкнул крест,

усыпанный каменьями. Попы, что ли? Да вроде, для священников молодые – как бойцы,

тела сильные, походка пружинит. Батюшки такими не бывают, я вспоминаю отцов церкви, переваливающихся по храму, с кадилом в руках.

– Кирилл, что в кустах ищешь?– на дорожку выныривает целая толпа афганцев. Спешу к

ним, неестественно улыбаясь, мельком глаза улавливаю, как мужчины приостановились и

резко рванули вперёд.

– Отлить, что ли хотел?

– А, пустое, померещилось, что-то,– меня почему-то бьёт озноб. Мне показалось, я

избежал некой опасности, причём реальной, словно столкнулся с чем-то непонятным и

беспощадным. В жизни такого не испытывал! Катаю в ладони чёрный шарик, вроде как

тёплый. Может, нагрелся от тепла ладоней? Но он приносит мне спокойствие и

умиротворение.

Не могу уже находиться в госпитале. Рана не болит, хорошо рубцуется. Надоедаю

лечащему врачу с выпиской. Он хмурится, утверждает, что с такими ранениями ещё месяц

необходимо лежать. Но, ощупывая швы, поджимает губы в удивлении, в итоге, сдаётся.

Мне положен отпуск после ранения, но еду в часть. Хочу увидеть Османа и Ли. Не

будь их, гнил бы в лесу на радость жукам. А ещё, тянет к Стеле, но я мрачнею, не хочу

встречаться с генералом, как-то связываю его с прошедшими событиями.

Капитан Бухарцев встречает меня радушно, заводит в кабинет, из сейфа достаёт

коньяк. Разливает. Усики дерзко топорщатся, взгляд смеющийся.

– С выздоровлением, Кирилл. Поздравляю тебя!

– С чем?– в недоумении беру стакан.

– Ваша троица представлена к орденам Красной звезды.

– За что?– вырывается у меня.

– Как же, обезвредили банду уголовников.

– Какую банду?

– Не выздоровел ты, Кирилл,– с сожалением смотрит ротный.– Забыл, из-за чего ранение

получил?

– Стреляли, стоял как дурак, пока не получил пули в живот,– искренне говорю я.

– Конечно, конечно … да у вас целое сражение вышло! Знаешь, сколько уголовников

положили?

– Каких уголовников? Один был. Осман его подстрелил и то он ушёл.

– Ну, брат, тебе однозначно отпуск нужен. Ладно, поехали,– он лихо булькнул коньяк. Я

тоже выпил, гортань обожгло. Блин, это не коньяк, подкрашенный чистый спирт, авиация, чтоб вас! В душе ругнулся я.

– Четверых вы завалили. Лежали аккуратно, мордами в землю и автоматы рядом. Вы

беглых зеков расстреляли.

– А что Осман с Ли говорят?– слегка опьянел я.

– Пустое. Перестрелка была, трупов не нашли, так бывает, в пылу боя, – хлопнул по плечу

ротный и ещё плеснул спирта.

– Не-не,– больше не буду,– закрываю ладонью стакан.

– Ну, как же, орден надо обмыть. На плацу награждать будем.

– Вот этого делать не нужно!– решительно заявляю я.

– Как хочешь,– кисло улыбается капитан. Достает бархатную коробочку, вручает мне.

– Как глупо,– рассматриваю награду,– за то, что наложил в штаны, партия отмечает

высокой правительственной наградой.

– Ты это … про партию,– грозит пальцем ротный,– не надо. Замполит услышит, не

отмоешься. Ты одень орден,– он дырявит тужурку, привинчивает награду. Мне неловко,

словно что-то украл, но ощущать на груди орден невероятно приятно. Вот оно, советское

воспитание!

К наградам у нас относятся трепетно. Каждую неделю Леонид Ильич Брежнев кого-то да

награждает и себя не забывает.

Выхожу в роту, Селихова уже нет, убыл на дембель. Вместо него Осман, он уже

старший сержант, Ли сержант, командует взводом. Встретились как родные. Осман меня

обнимает, лицо как всегда, словно высеченное из гранита. Ли хлопнул по плечу, в

раскосых глазах таится загадочная корейская улыбка.

– Вот, орден получил,– смущаясь, говорю я.

– Всё правильно,– ободряет меня Осман.

– Что-то в том метро есть,– Ли щурит и без того узкие глаза,– я б наведался туда,

инкогнито.

– Кто ж нас в зону ЗКП пропустит,– охлаждаю его пыл.

– Ой, проблемы! Мы столько лазеек знаем.

– Уймись, Ли, не нарывайся на дисбат!

– Волка так и не нашли,– сжимает губы Осман.– Рота Обороны всё прочесала, пару кабанов

убили, а его не нашли, следы ведут в метро, но там чёрт ногу сломает. Бойцы далеко не

пошли. Байки рассказывали про огромных крыс.

– Бондар тоже о них говорил,– мрачнею я.– Неужели, правда?

– Ерунда всё это,– блеснул зубами Ли, но Осман ещё больше каменеет.

– После отпуска сходим на разведку,– решаюсь я,– может, даже официально. Через Особый

отдел попробую, полковник Белов, вроде как ко мне неплохо относится.

До поезда Москва-Севастополь, часов шесть. Прощаюсь с друзьями, в общаге

накрываю поляну. Заваливаю стол спиртным и, пока народ приходит в себя от увиденного