Текст книги "Меченый. Том 3. Жребий брошен (СИ)"

Автор книги: Андрей Савинков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

– Горбачев – генсек.

– Гришин

– Воротников

– Лигачев

– Рыжков

– Долгих

– Кунаев

– Алиев

– Щербицкий

– Зайков – Лев Николаевич был кандидатом еще с прошлогоднего апрельского Пленума, на приснопамятное заседание не попал будучи с визитом в Йемене, где утрясал вопросы по курируемому им топливно-энергетическому комплексу. И хотя лично долететь в Москву он совершенно точно никак не успевал, умудрился отправить срочную телеграмму, с выражением поддержки Генсека. Можно сказать, заработал себе повышение таким проявлением лояльности.

И на этом все. Политбюро у нас вышло совсем компактное – из 10 человек, что правда совсем не рекорд, в начале 1920-х там вообще был состав из 5 человек, в принципе никакой нижней планки в этом деле не существовало. И да, количество членов мы с лихвой компенсировали количеством кандидатов.

Демичева и Кузнецова как и планировали отправили на заслуженную пенсию, после чего состав кандидатов стал выглядеть так:

– Соломенцев – его понизили из членов за нелояльность с прицелом на отправку на пенсию в обозримом будущем. Так-то Михаилу Сергеевичу уже тоже 73 исполнилось, как ни крути почтенный возраст.

– Пономарев – он проголосовал «за» меня, но только в пику Громыко с которым как заведующий международного отдела ЦК был традиционно не в лучших отношениях. Борису Николаевичу было уже за 80, и можно сказать, что оставление его в Кандидатах являлось формой моего ему символического «спасибо» за поддержку, при том, что всем было понятно, что Пономарев так или иначе отправится на пенсию в кратчайшие сроки. Просто по возрасту.

– Талызин

– Примаков

– Чернавин

– Пуго – Бориса Карловича включили в состав Кандидатов по «национальной квоте», но с умыслом. Пуго при том, что был латышом по происхождению, позиционировал себя как советский человек, – показательно, что сын Пуго после развала СССР остался в России, а не побежал лизать пятки новым хозяевам, – его я рассматривал как свой кадровый резерв первых секретарей. Когда придет время менять Щербицкого или Кунаева – тут я еще не определился – вместо него можно будет поставить не русского, а латыша. Кто тогда посмеет сказать что-то насчет русского великодержавного шовинизма? Никто, а результат будет тот же.

Всего Съезд продлился 6 дней и выпил из меня все соки. 24 марта я послал всех нахрен, остался дома и хорошенько напился. Просто чтобы сбросить напряжение и перезагрузиться морально. Ведь времени на полноценный отдых не имелось и уже 25 марта вновь пришлось ехать на работу и решать накопившуюся за время двухнедельного безумия текучку.

Интерлюдия 1 
Переезд в Тбилиси

26 марта 1986 года, Москва, СССР

ТЕХНИКА – МОЛОДЕЖИ: «Горизонт» выводит СовСеть в космос!

Недавно с Байконура к звёздам отправился новый спутник серии «Горизонт», ставший важной вехой в развитии советской науки и техники. Этот геостационарный аппарат, находящийся на орбите высотой около 36 тысяч километров, предназначен не только для телевещания и радиосвязи, но и для новой, перспективной задачи: организации удалённой беспроводной связи между электронно-вычислительными машинами (ЭВМ) на больших расстояниях!

Стремительное развитие всесоюзной вычислительной сети «СовСеть» открывает перед нашей страной невиданные ранее возможности. В настоящее время количество узловых вычислительных центров, соединённых друг с другом высокоскоростными линиями связи, непрерывно растёт. В эту сеть уже включены крупнейшие НИИ, производственные объединения и университеты союзных республик. Всё больше инженеров, научных работников и студентов становятся активными пользователями СовСети.

Спутниковая связь даёт уникальную возможность подключать к СовСети даже самые отдалённые регионы. Хотя скорость передачи данных через спутник может быть несколько ниже по сравнению с наземными оптоволоконными магистралями – ведь сигналу приходится преодолевать колоссальное расстояние до орбиты и обратно, – такие системы обладают неоспоримыми преимуществами. Они обеспечивают доступ к информационным ресурсам там, где проведение кабельных линий невозможно или экономически нецелесообразно.

С опорой на новейшие спутники «Горизонт» уже в этом году планируется организовать новые удалённые вычислительные центры за пределами нашей Родины – в Гаване, Ханое и Улан-Баторе. Эти ВЦ станут полноправными участниками СовСети, получая возможность обмениваться информацией с учеными и специалистами СССР в режиме реального времени.

Развитие спутниковых вычислительных сетей открывает перед Советским Союзом широкие горизонты научного сотрудничества и технологического прогресса. «Горизонт» не только несёт телевидение в самые дальние уголки планеты, но и объединяет людей знания и труда в единую информационную семью будущего!

Ваня, не торопясь, поднялся на свой этаж, достал ключ, аккуратно вставил его в замок и, стараясь не шуметь, провернул на полтора оборота против часовой стрелки. Толкнул дверь и, едва зайдя в квартиру, понял, что предосторожности его были напрасны. Дома никто не спал: на кухне горел свет, оттуда доносились приглушённые звуки разговора.

Именинник бросил взгляд на часы – стрелки показывали одиннадцать. Ну, в принципе, не так уж и поздно. Его день рождения в этом году выпал на среду, завтра четверг – в школу к первому уроку, так что никаких особо масштабных празднований они с друзьями не планировали. Так, посидели немного, распили одну бутылку вина на всех – исключительно «для запаху» – ну и глобально на этом торжественная часть подошла к концу. Полноценное застолье с тортом и подарками всё равно планировалось на субботу.

– А вот и наш гуляка пришёл, – дверь на кухню открылась, и оттуда выглянула мама Вани. Судя по румянцу на щеках и блестящим глазам, родители уже тоже успели отметить день рождения старшего сына и выпить за именинника. – Трезвый?

– Ну, ма-ам… – протянул парень, вешая куртку на вешалку и снимая ботинки. В Москве повсеместно таял снег, поэтому с обуви заметно капало. – Завтра в школу, ну и ты же знаешь, я стараюсь не пить особо…

– Знаю-знаю, – женщина подошла и пятернёй взъерошила волосы сына, – совсем уже взрослый.

– Ну, ма-ам, – вновь протянул Ваня и проскользнул мимо женщины в туалет. Когда вышел оттуда, услышал голос из кухни: – Сын, иди сюда, поговорить нужно.

Небольшая – маленькая, если уж говорить совсем честно – хрущёвская кухня не позволяла тут развернуться с большим застольем. Приставленный к стене стол, пара стульев и небольшая «мягкая» лавка занимали большую часть площади. Холодильник, плита и мойка занимали всё остальное, оставляя лишь небольшой проход, по которому приходилось по-настоящему протискиваться.

На столе стояла полупустая бутылка вина – ещё одна, пустая, стыдливо была убрана на пол – и немудрёная закуска, собранная из того, «что нашлось в холодильнике». Пепельница с несколькими окурками, при виде которых Ваня выразительно посмотрел на отца. Тот только виновато пожал плечами и полушутливо прокомментировал:

– Извини, не удержался. Больше не повторится, – сказано это было нарочито серьёзно, поскольку сын вот уже полгода, вслед за начавшейся в стране борьбой за здоровый образ жизни, развернул постоянную агитацию в семье против табака. Получалось это с переменным успехом: отец постоянно срывался, особенно когда выпивал или когда на работе какая-нибудь очередная нервотрёпка случалась. Но глобально, кажется, курить стал меньше. – Людка, подвинься, дай сыну присесть. Пить будешь?

Последний вопрос был обращён вновь к сыну. Тот скривился и покачал головой. Вообще-то в семье Артамоновых особо пить было не принято – только по праздникам и другим «значимым» событиям. Поэтому вопрос и вызвал в «уже совсем взрослом» парне определённое смущение.

– Я лучше чаю.

– Нам с тобой поговорить нужно, – сидящая рядом женщина встала, сделала шаг к плите, чиркнула спичкой и поставила на огонь чайник. – А и правда, чего мы тут теснимся – пойдём в зал.

«Залом» по традиции называли большую комнату; в случае Артамоновых он был ещё и родительской спальней. Большую часть площади комнаты занимал массивный раскладной диван и «чешская» стенка, служившая в том числе и шкафом для вещей взрослых.

И, конечно, телевизор, который после недавнего резкого повышения количества программ стал работать практически без отдыха. С утра и до вечера, разве что звук приглушали, когда некому было смотреть «ящик».

– Ты же слышал о том, что происходит в армии? – Когда все расселись на диване с чаем, разговор вновь свернул в сторону самого главного вопроса.

Официально никто о сокращении численности вооружённых сил не сообщал. Наоборот, по телевизору регулярно вещали про необходимость защищать дело коммунистического единства и непосредственно интересы СССР, в том числе и в разных уголках мира. Стали выходить документальные фильмы о том, как советские военные защищали страну на «дальних рубежах» – в Корее, Вьетнаме и других «горячих точках» планеты. Во время недавней «Прямой линии» с генсеком ЦК КПСС Горбачёвым тот достаточно подробно прошёлся по советскому присутствию в Афганистане, выдав тут же ушедшую в народ фразу: «Мы воюем там, чтобы нам не пришлось воевать здесь». И вообще, учитывая недавний ядерный кризис и полную заморозку процесса «разоружения», всё говорило о том, что вооружённые силы страны будут только усиливаться.

Однако на практике с назначением нового министра – приход «самотопа» на эту должность, что было нарушением всех вековых традиций русской, а потом и советской армии, и так был воспринят достаточно неоднозначно – начался процесс ползучей «реорганизации». В первую очередь начали проверять многочисленные кадрированные части, задумывавшиеся как потенциальный резерв на случай большой войны. Видимо, кто-то там в верхах посчитал количество стоящих на вооружении ядерных боеголовок и наконец пришёл к логичному выводу, что в случае их массового применения мобилизовать кого-то уже всё равно никакого смысла не будет.

Поскольку отец Вани, Александр Артамонов, был военным, а именно майором в одной из расквартированных близ столицы частей, парень просто не имел шанса остаться в неведении по поводу слухов о сокращении армии, которое якобы планирует новый глава Минобороны. С одной стороны, даже из тех, кто всю жизнь ходил под погонами, многие понимали необходимость реформирования армии, сокращения её численности, акцентуации на сверхсрочниках и повышении профессионализма; с другой – никто не хотел оказаться именно тем, кого «оптимизируют». А судя по всему, «оптимизировать» собирались многих. В армейской среде это породило своеобразный всеобщий мандраж – при том, что реально ещё практически никого и не сократили на практике – и, естественно, стало чуть ли не самой главной темой для многочисленных обсуждений, потеснив даже Афган.

– Конечно.

– Отцу предложили перейти в МВД.

– Это хорошо? – Ещё не зная, к чему родители клонят, переспросил парень. Одним глазом он при этом косил в сторону телевизора, где, несмотря на поздний час, по третьему каналу крутили какой-то старый, ещё чёрно-белый фильм. Судя по всему, кино уже подходило к своему концу, и поймать её сюжет было просто невозможно, но даже так картинка непроизвольно притягивала к себе взгляд.

– Обещают должность повыше, соответственно оклад… И квартиру… Тоже, – озвучил «хорошую новость» отец семейства.

С жильём у Артамоновых было… сложно. Семья из четырёх человек занимала двухкомнатную квартиру в 46 квадратных метров на третьем этаже хрущёвской пятиэтажки и уже несколько лет стояла в очереди на улучшение жилищных условий. Поскольку в семье имелось двое разнополых детей – десятилетняя младшая сестра Светлана уже спала в детской – Артамоновым полагалась «трёшка». Теоретически. На практике Ване исполнилось семнадцать, он уже скоро должен был поступать в вуз и «вылетать из родительского гнезда», а значит, перспектива получения улучшенной жилплощади становилась весьма и весьма туманной. И это несмотря на то, что столица СССР была, наверное, самым активно строящимся городом страны: новые дома тут вырастали целыми районами, вот только желающих получить заветные квадратные метры было всё равно больше.

– Но? – Судя по тому, как начал мужчина, «но» обязательно должно было последовать.

– Но место предлагают в Тбилиси.

– В Тбилиси? – Как-то механически переспросил Ваня.

По телеку как раз закончился фильм, и пошла рекламная заставка. Не то чтобы это дело было совсем уж диковинным в СССР, но раньше «реклама» появлялась достаточно редко и была она очень специфической. В первую очередь социальной направленности, представляя собой скорее небольшие короткометражные фильмы «на тему». Появление же яркой и въедающейся в мозг рекламы «коммерческого» типа стало для советского телевидения настоящим шоком.

Ради справедливости, полноценным аналогом западной рекламы эти ролики всё равно не стали, имея гораздо более «просветительскую» направленность. Если, конечно, так можно говорить о рекламе вообще. Вот, например, в данный момент «ящик» показывал семью, в которой дети не хотят чистить зубы «Лесной» пастой, потому что она имеет горьковатый привкус, «щиплет» язык и при этом плохо пенится. «Мама» же в ответ объясняла, что именно эта паста из всех производимых в СССР содержит наибольшее количество всяких полезных веществ и положительно влияет на состояние дёсен благодаря 5% экстракту из хвойных иголок. Ну а пену «заграничным» пастам даёт обычное мыло в составе. Мол, если хочешь побольше пены во рту – погрызи мыло, а чистить зубы нужно с максимальной пользой.

Ролик этот длился всего секунд сорок, но был красиво снят и насыщен информацией, а благодаря тому, что вставляли его между передачами несколько раз в день – об этом Ваня, конечно, не знал, но это не отменяло результат – продажи именно «Лесной» пасты за каких-то несколько недель выросли буквально на порядок. Люди, не привыкшие к такого рода влиянию на собственные мозги, оказались максимально подвержены рекламе и принялись сметать не шибко популярный ранее продукт с какой-то ошеломительной скоростью.

– Ну да… Знаешь, там юг, Кавказские горы, мандарины, чай. Вино опять же всякое. Минеральная вода «Боржоми». Тбилиси.

– Ага… – медленно кивнул парень, переваривая новость. – И что? Ты хочешь согласиться?

– Хорошее предложение… – задумчиво протянул старший Артамонов. – Мы уже, знаешь ли, не молоды. Это вам, молодым, большой город сил добавляет, а у нас не так. Хочется спокойствия, квартира опять же. «Трёшка» нам положена по нормам.

– Я не хочу переезжать, – мысли парня в момент начали разбегаться, как тараканы из-под тапка. Он был в десятом классе, через пару месяцев начнутся выпускные экзамены, а потом он в вуз поступать планировал. Правда, ещё не до конца решил, в какой… Но это и не так важно: учился парень хорошо, оценки имел одни пятёрки с четвёрками, в общественной деятельности участвовал, в обществе «Динамо» – несмотря на армейскую линию отца, что последнего порой немало обижало – состоял. Короче говоря, был как раз тем человеком, которому все дороги открыты. Бросать всё и уезжать в какое-то там Тбилиси? Зачем? Так он примерно и ответил: – У меня тут школа, друзья, вся жизнь. А там что?

– Ну, в Грузии снабжение лучше, – Артамоновы хоть и жили «в Москве», но, скажем так, на самой её окраине.

Со снабжением, правда, с началом 1986 года всё стало несколько сложнее, о чём отсюда, из Москвы, тем более из обычной хрущёвки, а не их кремлёвского кабинета, догадаться было практически невозможно. Зато, кстати, в Закавказье или, например, Прибалтике люди ощутили изменения достаточно быстро. Исчезли с полок кое-какие товары, которые ранее выделяли нацреспублики среди прочего «пролетариата»; других товаров в магазины стали привозить меньше. Если раньше колбаса лежала совсем свободно, любого вида и в любое время, то теперь, придя в гастроном под закрытие, можно было уже чего-то вкусненького и «не поймать».

Зато в «приграничных» городах РСФСР – Минводах, например, или Ивангороде, если говорить про Прибалтику – ситуация развернулась на 180 градусов. Привыкшие кататься к соседям за продуктами люди неожиданно обнаружили, что разрыв в товарном ассортименте в их городах стал не столь уж значительным.

Перемены эти коснулись пока ещё не всего СССР, просто потому что на весь Союз этих самых товаров банально не хватило бы, но тенденция проявилась более чем определённая.

– Мне всё нравится, – мотнул головой парень, заставив родителей переглянуться. – А поступать куда я буду в Тбилиси? Куда? Нет, не хочу!

– Ну, мы так и думали, – хмыкнул отец семейства, машинально потянулся к пачке «Явы», просвечивавшей сквозь нагрудный карман рубашки, но отдернул руку, наткнувшись на выразительный взгляд сына. – Тогда есть такая схема.

– Мы хотели предложить тебе остаться в Москве одному. В Тбилиси мы поедем втроем со Светланой, а эта квартира останется за тобой. Ну, чтобы проблем не возникло, пропишем здесь бабушку, но ты же её знаешь: из деревни она уезжать не захочет, поэтому останешься ты фактически один.

– Эмм… – О таком предложении Ваня даже подумать не мог. В семнадцать лет остаться одному в пустой квартире без родителей и фактически без присмотра взрослых – это если не мечта, то очень близко к ней.

– Я даже не знаю… – тут парень проявил несвойственную его возрасту мудрость и вместо того чтобы пуститься в пляс – вероятно, родители от такой реакции бы просто обиделись – сделал вид, что не уверен в адекватности озвученной отцом схемы. – Наверное, можно.

– Ха, – отец семейства ткнул жену в плечо, – смотри, мать, как твой сын старательно скрывает радость от освобождения жилплощади.

– Да вижу… – Обмануть своей подчёркнуто спокойной реакцией Ваня, естественно, никого не смог. Уж кому как не родителям знать своего отпрыска как облупленного.

– И когда вы собираетесь уезжать?

– Я – через две недели, – ответил Александр Александрович. – Осмотрюсь, обустроюсь, а где-нибудь к началу мая уже и Людка со Светкой ко мне приедут. Ну и ты, наверное, не против будешь заскочить летом на пару недель. В Грузию-то? По горам погулять?

– В Грузию да… – За последние полгода республика, которая ранее во все времена ассоциировалась у советских людей с благополучием, изрядно потеряла лоск. Нет, с климатом и горами ничего не случилось, а вот в социальном плане – очень даже. Постоянные статьи в газетах о поимке очередных нечистых на руку дельцов, вынос разных производств из ГССР, вследствие чего оттуда начали расползаться по всей стране не пожелавшие уходить на вольные хлеба рабочие. Так в школе Вани неожиданно появилось два новых ученика, чьи родители были вынуждены уехать оттуда из-за закрытия «родных» заводов. – А может, ну её? И так хорошо же живём?

А ещё слухи о проблемах с наркотиками там, на югах, следствием которых стала масштабная кампания по проверке всего населения страны на употребление запрещённых веществ. Дошло до того, что всех учеников, начиная с шестого класса, отправили сдавать кровь на анализы, и поговаривали, что в соседней школе – в школе Артамонова ничего не нашли – даже выявили двух скрывавших своё пагубное пристрастие наркоманов.

– А ты думаешь, для чего нас в Тбилиси отправляют, сын, – из голоса майора мгновенно исчезла вся расслабленность. – Для чего в Грузии нужны специальные отряды милиции, набранные не из местных. Думай, сын, думай. Но не болтай лишнего.

Ваня только кивнул, встал и, молча подойдя к сидящему в кресле отцу, обнял его. Зачем слова, когда и так всё понятно.

Глава 3 
Пакистан в огне

11 апреля 1986 года; Ташкент, СССР

ПРАВДА: Гомеопатия – вне закона!

Приказом Министерства здравоохранения СССР отныне строго запрещено применение, пропаганда и даже упоминание в медицинской практике так называемой «гомеопатии» – антинаучного и мошеннического метода, десятилетиями вводившего в заблуждение трудящихся.

Врачам, фармацевтам и работникам медицинских учреждений под угрозой увольнения и строгого взыскания запрещается рекомендовать, назначать или каким-либо образом способствовать распространению гомеопатических «препаратов», не содержащих ничего, кроме воды, сахара и пустых обещаний.

На ближайшей сессии Верховного Совета СССР планируется внести изменения в Уголовный кодекс, приравняв шарлатанские «лечебные» практики к мошенничеству с соответствующими мерами наказания.

Почему это важно?

Гомеопатия, будучи абсолютно бесполезной с медицинской точки зрения, несёт в себе серьёзную социальную опасность. Больной, поверивший шарлатанам, теряет драгоценное время и может не успеть обратиться за настоящей медицинской помощью.

С финансовой же стороны подобные «лекарства» – чистейшее надувательство, поскольку продаются по завышенным ценам, не имея никакого лечебного эффекта.

Как так вышло?

Удивительно, что Советское правительство лишь сейчас, на седьмом десятке лет существования страны, окончательно ставит крест на этом пережитке буржуазного шарлатанства. Почему раньше не было принято жёстких мер? Почему лженаука десятилетиями существовала наравне с подлинной медициной, построенной на принципах научного материализма?

Ответов на эти вопросы у нас к сожалению нет, был ли это просчет, недостаток бдительности или специально оставленная лазейка в законодательстве – не известно. Однако мы надеемся, что ответственные товарищи из органов разберутся в этой ситуации и определят тех, кто годами наживался на человеческом горе.

– Дорогие граждане Советского Союза! Товарищи! – В этот день вечерний выпуск новостей был прерван появившимся в телевизоре генеральным секретарем ЦК КПСС Горбачевым, который на видео сидел у себя за рабочим столом и без традиционной улыбки на лице обращался к согражданам. – Сегодня вечером происходят события, которые без сомнения войдут в учебники истории. Прямо сейчас, когда вы видите это сообщение советские вооруженные силы наносят массированный удар по стратегическим объектам Исламабада. Бомбы и ракеты падают на военные аэродромы, станции РЛС, командные пункты. Нами. Мной. И товарищами из Политбюро было принято решение о проведении специальной военной операции по принуждению Пакистана к миру.

Голова Генерального секретаря на экране замолчала на пару секунд, демонстрируя всю возможную скорбь, после чего речь продолжилась.

– К сожалению, террористическое правительство генерала Алам Бека показало свою полную недоговороспособность. Мы честно в течение прошедших шести-восьми месяцев со времени совершения им государственного переворота пытались начать диалог. Всё мировое сообщество было обеспокоено ядерной деятельностью Пакистана, однако генерал Аслам Бек полностью отбросил все возможности мирного урегулирования проблемы. Исламабад, по нашим данным, продолжает активно накапливать обогащённый уран, поставлять оружие прячущимся в горах Афганистана пуштунским бандитам, вести антинародную политику внутри страны.

Ещё одна пауза. Приникшие к телевизорам не могли поверить своим глазам. Чтобы Генсек лично по телевизору объяснял народу причины принятия столь важных решений – это был совершенно новый опыт в истории СССР. Для примера, о вводе войск в Афганистан фактически и вовсе не было прямого объявления. Лишь 28 декабря в газете «Известия» появилась краткая заметка под заголовком «К событиям в Афганистане». В ней сообщалось, что «кровавая клика Хафизуллы Амина» свергнута, а новое правительство ДРА обратилось к СССР с просьбой о военной помощи, которую Москва «удовлетворила». О том, что это выльется в введение стотысячного контингента на территорию соседней страны, естественно, никто и подумать не мог.

Речь Генсека стала совершенно новым уровнем открытости между правительством Союза и народом. Впрочем, осознать важность момента людям ещё только предстояло, а пока все просто заворожённо слушали Горбачёва.

– Прошлогодний ядерный удар по саудовскому порту Рас-Танура заставил правительства многих стран, включая наше, пересмотреть потенциальную опасность от ядерного оружия. Нельзя сказать, что мы о ней когда-либо забывали, однако ранее основным возможным сценарием виделось нанесение одномоментного всеобъемлющего ядерного удара со стороны агрессивного блока НАТО в надежде на уничтожение СССР и наших союзников до того, как мы успеем ударить в ответ. Теперь нам, к сожалению, приходится считаться с постоянной угрозой того, что ядерное нападение будет осуществлено скрытыми террористическими методами. – Сидящий за столом Горбачёв вновь застыл на две секунды, как бы прокручивая в голове собственные аргументы, после чего продолжил. – В такой ситуации мы, не только СССР, но и наши индийские товарищи, просто не можем позволить террористическому режиму Аслам Бека владеть и развивать далее технологии, направленные на обладание полноценным ядерным оружием. Это угроза всему человечеству.

– Мы требуем от Исламабада прекращения военной ядерной программы. Это не означает полный отказ от развития ядерных технологий – Советский Союз вполне может помочь на взаимовыгодной рыночной основе построить мирную атомную станцию по нашим технологиям. АЭС на водо-водяных реакторах, работающих на низкообогащённом уране, может стать основой для развития промышленности и при этом не позволит создать ядерное оружие. СССР строит подобные станции в разных странах – например, несколько месяцев назад аналогичный договор был заключён с Китайской Народной Республикой. Это предложение было высказано правительству Пакистана, однако оказалось отвергнутым. Второе наше требование – отстранение генерала-преступника Аслам Бека и приведение к власти такого правительства, которое бы отвечало чаяниям народа этой многострадальной страны. Третье требование со стороны наших индийских товарищей – наконец решить тянущийся уже тридцать лет Кашмирский конфликт. Ни о какой оккупации и других территориальных изменениях речи не идет.

И в этих словах – ну, в принципе, с определённой натяжкой – не было лжи. С точки зрения Индии, присоединять к себе территории, населённые мусульманами практически на 100%, не было никакого интереса. И так в штате Джамму и Кашмир мусульманское население составляло подавляющие 65–67% против 30% индуистов. Присоединить к себе ещё четыре-пять миллионов мусульман? Зачем? Дели было в первую очередь заинтересовано в том, чтобы соседи перестали покушаться на установленную ещё в 1948 году линию разграничения. Исламабад регулярно заявлял о необходимости проведения плебисцита по поводу самоопределения этих территорий, что индийцев, очевидно, изрядно напрягало. Рассматривалось несколько вариантов, в том числе создание из пакистанской части Кашмира отдельного небольшого государства, которое не могло бы предъявлять претензии к большой Индии.

– Решение о начале военной операции было непростым, – тем временем Горбачёв на экране вышел на финишную прямую своей речи, – и я лично беру за него полную ответственность на себя. Мобилизация и другие экстренные военные меры правительством и партией не планируются, и в целом мы надеемся, что данный конфликт очень быстро разрешится за столом переговоров, оставшись в истории лишь как небольшой незначительный эпизод. В любом случае мы сделаем всё, чтобы простой человек не ощутил на себе влияние данной военной операции. Спасибо за внимание.

Сам я этого выступления, записанного, конечно же, заранее, не видел. В это же время я сидел на командном пункте объединённой группировки войск «Юг», созданной на базе Туркестанского военного округа и расквартированной в Афганистане 40-й армии. Впрочем, именно здесь и сейчас была собрана чуть ли не вся ударная мощь Союза – за вычетом, разве что, ядерной компоненты. Нет, имелись у нас и отдельные горячие головы, предлагавшие решить данный вопрос радикально, однако я – да и просто большая часть правительства, Политбюро и военных – всё же высказался резко против.

Короче говоря, в 11 часов вечера с аэродромов юга страны, на которые заранее были переброшены ударные авиационные части, начали взлетать «большие птички». Полсотни Ту-95, больше ста Ту-22М3, новейшие, ещё официально даже не принятые на вооружение Ту-160 и уже совсем устаревшие Ту-22, век которых объективно подходил к концу. Около двух сотен бортов – подобной интенсивности работы советская стратегическая авиация до этого момента просто не знала – поднялись в воздух и вылетели в сторону Пакистана.

Одновременно с приграничных и даже находящихся на территории Афганистана площадок начали взлетать самолёты тактической авиации: Су-17 и МиГ-27, Су-24, истребители МиГ-23 и МиГ-29. Плюс разведчики, постановщики помех и прочие самолёты специального назначения. Всего за эту ночь со всех аэродромов вылетело больше тысячи самолётов с красными звёздами на борту.

Звучит немного лицемерно, но я рассматривал данный конфликт еще и как большую тренировку Советской Армии, которая уже очень давно не учавствовала в действительно серьезных конфликтах. Все же Афганистан – это совсем другое, противопартизанские действия там, предположим натренировать можно, но вот все остальное… Сомнительно. А тут сразу был виден масштаб.

Ну и ракетчиков забывать не нужно. В эту ночь они отстреляли столько реактивных подарков в сторону противника, сколько, наверное, не стреляли вообще никогда до этого. Оперативно-тактические Р-17, «Точка», «Ока», «Темп-С». Что-то из этого уже давно стояло на вооружении и объективно требовало скорой утилизации, что-то, наоборот, только поступало, и вояки с удовольствием испытывали свои взрывные игрушки на реальном противнике. В любом случае, реального ущерба от выпущенных по Пакистану трёх сотен ракет из разных наземных комплексов ожидать не стоило – в СССР в эти времена господствовала теория их ядерного применения, и точность КВО в 350 метров всё же была великовата для попадания куда-то в цель размером меньше города, – но ракетчики тоже поучаствовали в перегрузе и так не слишком мощной ПВО Пакистана.

Впрочем, наверное, пакистанские солдаты с авиабазы Пешавар, которая находилась всего в 40 км от границы, и на которую пришёлся первый и самый массированный ракетный удар, с таким выводом бы не согласились.

Пешавар был не просто авиабазой. Это была главная заноза и головная боль советских штабистов. Здесь базировались, в том числе, и американские самолёты, хотя в момент удара их не оказалось на месте. Всё же янки подготовку к операции прекрасно видели со спутников и убрали свои машины заранее. Отсюда взлетали для патрулирования границы пакистанские самолёты, и, конечно же, через этот город шла основная часть оружия, поставляемого моджахедам. Планы удара по Пешавару гуляли в недрах советского Генштаба и без меня, но вот политической воли на это у советских политических лидеров всё никак не находилось.