Текст книги "Послесловие к мятежу.1991 2000. Книга 2"

Автор книги: Андрей Савельев

Соавторы: Сергей Пыхтин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 63 страниц)

Протоиерей Александр Шаргунов пытался втолковать: “предательская власть, которая воцарилась в России, под предлогом освобождения от коммунизма поставила нашу страну на грань уничтожения, а наш народ с его религией и культурой – на грань вымирания” (СР, 04.06.96). Но либералы тем и отличаются, что не воспринимают бедствия народов и не понимают где Зло. А оно даже не вокруг, а в душу к ним забралось и свободно разместилось там. Как и у имитирующей православность номенклатуры. Лужков и бесноватый “отец Глеб” в этом смысле – близнецы.

Новый обман с выборами

Зимой 1997 г. в Москве состоялись выборы в городскую думу. Впервые после 1993 года столица окунулась в пучину избирательных интриг, партийный сговоров, финансово-политических сделок. Были даже жертвы – помощник одного из претендентов (который является к тому же сотрудником Государственной думы) обнаруженный зверски избитым. По слухам рукоприкладствовали вездесущие кавказцы, сопровождавшие мордобой недвусмысленными угрозами в адрес шефа потерпевшего. Впрочем это, скорее всего, не более чем экзотика. Гораздо интереснее стратегическое развертывание противостоящих сил, предпринятое накануне выборов и отразившее в себе все бесплодие и разложение режима номенклатурного мятежа.

Основным фаворитом предвыборных схваток являлась “партия Лужкова”. За восемь лет абсолютного, никем не контролируемого, никому не подведомственного правления столичным регионом “выдающийся мэр” создал необходимые условия для того, чтобы ни при каких обстоятельствах не утратить свой личный контроль над городской администрацией. Главные ресурсы Москвы находятся в его безраздельном распоряжении. Мэр – их фактический собственник: тут и городская казна, и внебюджетные фонды, и теневые ресурсы, накопленные за время всевластного правления… Речь идет о триллионах рублей, так или иначе состоящих в активе лужковского баланса.

По сути дела это инструмент влияния на ситуацию – от откровенной покупки симпатий избирателя (к примеру, повышением пособий старикам или стипендий учащимся, разумеется, по решению правительства Москвы) до какого-нибудь эффектного зрелища, которое можно будет растиражировать в СМИ. Это первый ресурс московской бюрократии, питающий все остальные – прямой подкуп.

Второй ресурс московской бюрократии – подконтрольные, без лести преданные средства информации. Отнюдь не случайно за счет казны города создан мощный телеканал “ТВ-центр”, управляемый мэром, трестировано кабельное телевидение Москвы, поставленное в непосредственную финансовую и техническую зависимость от мэра, сформирован газетно-издательский пул (общемосковские, окружные и районные газеты и журналы, общий ежедневный тираж которых составляет не менее 6–7 млн. экз.), изо дня в день пропагандирующий светлый, исключительно положительный образ мэра и его окружения. Ждать от таких СМИ объективности и беспристрастности, и тем более критичности, конечно же, не приходится – одно промывание мозгов без каких-либо идей или общественно значимых целей.

Третий ресурс – административная система Москвы: десятки тысяч сотрудников городских министерств, префектур и супрефектур, сотни тысяч служащих, чье личное благополучие зависело от того, останется Лужков мэром или нет.

Все, что ни делается в городе самой администрацией или с ее санкции, имеет агитационно-пропагандистскую подкладку. Ведь номенклатуре надо имитировать эффективность, а не работать на благо народа. А раз бесчинство насилия для нее чревато и есть страх нового сталинизма, приходится сооружать систему оболванивания масс.

Поэтому если событие может быть использовано для прославления мэра, вступает в действие аппарат пропаганды, и через ТВ, радио и газеты особым образом интерпретированная информация внедряется в сознание столичных жителей. При этом не имеет значения, соответствует она действительности или является чистым вымыслом – имидж (образ) отца города, вникающего в каждую городскую проблему, повторяясь из года в год сотни тысяч раз, вбит в обывательское сознание крепко-накрепко.

Четвертый ресурс – городская карательная система. Сотни тысяч служащих милиции, госавтоинспекции, спецслужб, секретная агентура, прокурорские и судебные инстанции ориентированы на то, чтобы обеспечивать личную власть Лужкова. Если оболванить не получится, тогда придется пресекать. На этот случай номенклатура содержит своих ландскнехтов, тунеядствующих в ожидании приказа на организацию массовых беспорядков.

Поскольку в сознании чиновничества нет и никогда не было уважения к праву и закону, служить им оно не может и не будет. Бюрократическая система, созданная Лужковым в Москве вопреки конституционным и законным нормам (увы, это так), обслуживает лишь самое себя, следовательно, в период выборов ей не остается ничего иного, как работать на Лужкова, ее единственного гаранта.

Однако все это меркнет по сравнению с пятым ресурсом – плебейским мировоззрением, исповедуемым значительным количеством городских жителей, которое пестуется, подогревается, воспроизводится “партией Лужкова”, а до нее – партийной номенклатурой, из рядов которой вышло подавляющее большинство лужковского клана.

Стиль городской жизни пропитан духом стяжательства, шальных, не заработанных, но украденных денег.

Москва с началом перестройки постепенно перестала быть городом материального и духовного производства. Ее репутация научного, культурного, интеллектуального центра страны – свет далекой звезды, уже погасшей. Внешнее, сугубо фасадное, рекламно-витринное благополучие столицы – мистификация, скрывающая остановленные промышленные предприятия, не работающие НИИ, челночно-посредническую деятельность бывших ИТР, проституцию, наркоманию, в которую вовлечены так или иначе сотни тысяч молодых москвичей, эпидемию повального взяточничества.

Давно не работающая во благо России, Москва коммерсует, спекулирует, барыжничает, словом – умственно вырождается и нравственно разлагается, заражая окружающих своим пошлым образом жизни. Но московскому обществу пришлась по душе такая жизнь. Она его устраивает, следовательно, горожан удовлетворяет и власть, которая является ее символом. Вполне вероятно, что на изменение сознания москвичей повлияли завоз в Москву “лимиты” (вместе с потомками это не менее 3–4 млн. чел) и резкое сокращение в городе доли русского населения.

Поэтому вовсе не случайны результаты тех голосований, которые в 1993 году создали Городскую думу, состоящую на все 100 процентов из членов “партии Лужкова”, независимо от того, к каким движениям приписаны ее члены. Нет основания удивляться результатам парламентских выборов по Москве, предоставившим в 1993 г. мандаты Нисневичу, Ковалеву, Осовцову, Гербер, а в 1995 таким как Борщев, Хакамада, Боровой, Бунич или Макаров.

Победа Лужкова в 1996 году – явление тоже закономерное. Было бы противоестественным, если бы на должность городского головы Москвы был избран, к примеру, университетский ректор, авторитетный общенациональный политик, выдающийся организатор науки. Город, в котором восторжествовал дух наживы, эгоизма, торгашества, а страсть к барышу вытеснила из сознания большинства естественные человеческие чувства, такой город мог избрать своим лидером только г-на Лужкова.

После 1993, тем более 1996, в настроении москвичей не произошло ровным счетом никаких существенных изменений, то по большому счету выигрыш “партии Лужкова” на предстоящих выборах столичного “парламента” сомнений не вызывал. На ярмарке столичного политического тщеславия ему не было равных.

Тем не менее, Москва – отнюдь не остров, затерявшийся в водах великого океана. Она и лакомый кусок, на который имеются претенденты, и яблоко раздора, возбуждающее зависть и ненависть, и клубок внутренних противоречий, в которых объективно участвует не только Российская Федерация, но и заграница.

Кому могла прийти охота оспаривать у всесильного мэра и фаворита московских избирателей 35 мест Городской думы? С другой стороны – а имел ли сам столичный мэр притязания на все эти места? Позволим себе усомниться в этом. Абсолютная власть всегда создает стимул к объединению тех, кто оказывается за ее бортом. Чтобы властвовать, надо уметь властью делиться. Лужков не умеет. Но не умеет также и эффективно управлять, создавая лишь видимость своего всевластия. За этой видимостью – интриги в “царской” свите и криминально-уголовные кланы на нижних этажах управления.

“Партии Лужкова” не обязательно было претендовать на все места в Городской думе. Достаточно было, если она будет владеть в ней лишь контрольным количеством голосов. Значит, от 17 до 20 мест в Думе “партия Лужкова” могла выбросить на торги политической биржи, предоставив своим формальным конкурентам возможность побороться за их приобретение. Одно это обстоятельство создавало интригу, порождало иллюзию схватки, в действительности усиливая, вне зависимости от ее результата, позиции правящей городом “партии”. И волки сыты, и овцы – целы.

С другой стороны, хорошо известно, что безраздельное владение мэром (и стоящих за ним) столичными финансами, недвижимостью и производственным потенциалом породило его экспансию в другие сферы экономики и политики, вызвав непримиримую войну “партии Лужкова” с рядом российских финансово-бюрократических группировок, таких как “кланы” Черномырдина, Чубайса или Березовского. Жирный кусок собственности является еще и гарантией участия во власти, потеря собственности приводит к утрате власти, ее приобретение власть обеспечивает. Одно благо умножает другое благо.

А раз так, то конкуренты “партии Лужкова” не могли не вступить на тропу войны, то есть они обязаны были реализовать свое присутствие в “московском парламенте”. Появившиеся в СМИ компроматы, негативная (по сути объективная) информация относительно секретов “московской кухни” не составляют сомнений в том, что война шла всерьез. И так как за столицей РФ давно закрепилась репутация самого коррумпированного и криминального города страны, и именно в Москве сосредоточены основные богатства, которыми располагает Россия, нет сомнений в том, что при желании закулисная, до поры до времени не преданная огласке жизнь г-на Лужкова и его “правительства” может перевернуть представления о них.

Речь идет конечно же не о так называемом общественном мнении. Москва давным-давно избавилась от такого неуместного предрассудка. Правдивая информация о почти что 10-летнем правлении “выдающегося хозяйственника” может повредить Лужкову в Кремле, в регионах страны и вне России. Ну не зря же Кремль так оберегал Тверскую, 13 от любых ревизий и проверок. Значит, было и есть что скрывать. Не случайно в 1999 году так завибрировала вся столичная номенклатура, как только экс-премьер С.Кириенко намекнул, что может вступить в борьбу за мэрское кресло.

Положение вещей таково, что представительная власть Москвы не может состоять из действительно независимых, по настоящему самостоятельных, тем более высоконравственных политиков. Чтобы участвовать в выборах, претенденту надо было продаться как минимум трем видам капитала – денежному, политическому и информационному. Кандидата должны были поддержать банки, авторитетные именно в Москве партийные группировки и влиятельные СМИ. Для них он должен стать своим. И здесь надо иметь в виду следующее.

Московские банкиры третьей или второй “гильдии” (о первой пока умолчим), благополучие которых напрямую зависит от того, как к ним относится столичный мэр, будут выделять финансовые ресурсы лишь тем, на кого укажет руководящий перст. Судьба Тверьуниверсалбанка, руководство которого попыталось иметь собственное политическое суждение, еще долго не будет забыта. Его разорение еще задолго до всех кризисов 1998 – другим наука.

Политические пристрастия московского электората, участвующего в голосованиях, давно известны. Они были в 1995 распределены между сторонниками Явлинского (ЯБЛ – 15 %), Гайдара (ДВР – 12 %), Черномырдина (НДР – 19 %) и Зюганова (КПРФ – 15 %). Поскольку ни один из этих партийных лидеров не рискнул открыто противопоставить собственную политическую программу политике, проводимой мэром, состав кандидатом, список оказался сформированным “демократами” и согласованным, точнее говоря – одобренным, хозяином дворца столичного генерал-губернатора.

Реальным влиянием на настроение москвичей обладают лишь останкинские каналы ТВ (РТР-ОРТ-ТВЦ-НТВ) и несколько “центральных” газет. Самодеятельная агитация через СМИ, листовки, предназначенные для почтовых ящиков, или стенды вдоль городских магистралей, непосредственное общение ни создать известность кандидату, ни изменить мнение о нем не в состоянии.

Те кандидаты, которых регулярно раскручивали по ТВ и в газетах (г-н Платонов, председатель московской Думы, присутствовал на экранах чуть ли не ежедневно), за кого они напрямую рекомендовали голосовать, прошли в городские законодатели. Как показывает опыт выборов 1993, 1995 и последующих годов, чтобы победить, достаточно иметь от 7 до 15 процентов консолидированных сторонников. Хаотичное мнение 85 процентов никого не интересует. Отнюдь не случайно на последних парламентских выборах национально ориентированная политика собрала в Москве лишь 28 % голосов при 49,9 % в провинции. Кроме того, однотуровое голосование давало столичной (как и любой другой) номенклатуре возможность вообще ликвидировать представительство каких-либо иных сил, кроме либерально-западнических или всеядно-холопьих.

Кому бы современный столичный избиратель ни отдал свой голос, Московская Дума оказывается составленной из представителей московской бюрократии и московских банков – наиболее организованных структур современного общества. Ни политические, ни производственные, ни научно-технические, ни военно-промышленные корпорации не обладают ни волей, ни ресурсами, ни лидерами, чтобы провести в Гордуму своих представителей.

Господство во власти аппаратно-партийной номенклатуры, ненадолго прерванное избирательной стихией улицы (в 1989–1993 “с улицы” во власть случайно зашло немало приличных людей, коих пришлось выбивать оттуда при помощи ОМОНа и танков), сменилось новой олигархической номенклатурой. Москва в этом отношении показывала остальной России дурной пример для подражания.

* * *

Нельзя не поражаться наивности, доверчивости, нелюбопытству, с какими жители России относятся к тому, что происходит в нашем Отечестве.

Значительным примером предельного равнодушия соотечественников к судьбе страны явились как раз прошедшие 14 декабря 1997 года выборы в представительные органы власти федерального города Москва. С одной стороны, внешние результаты голосований, принесшие безоговорочную победу “партии столичной власти”, возглавляемой мэром города. С другой – неотразимые примеры невозможности таких результатов.

И то же? Ничего. Ни строгого анализа, ни скандальных разоблачений, ни бесстрастной правды с той или иной стороны. Тишь и гладь.

Победители не демонстрировали грандиозности своих достижений и ничтожности противников, тщетно пытавшихся противопоставить себя всемогущему хозяйственнику и блистательным демократическим реформам столичного разлива. Ни одного протестующего слова, всхлипа или хрипа от поверженных партий. Они скромно демонстрировали неизбежность и неотвратимость результатов, согласно которым их ничтожность оказывалась настолько грандиозной, что под этими Гималаями их дальнейшие надежды должны быть погребены навсегда. Помалкивали и социологи, владеющие знанием тонкостей избирательных технологий. Вместо профессионального исследования они ограничивались ворожбой, откровенным зубоскальством, отделывались шутками, наводили тень на плетень. Словом, множество явных примеров прямых нарушений и – будто все сговорились набрать в рот воды. Заговор молчания, да и только.

Или дело в другом? Столичных публицистов мог лишить дееспособности мелкий страх. Нельзя, впрочем, исключить, что их оптом и в розницу скупил большой денежный мешок, заинтересованный в том, что произошло. И они на всякий случай затаились в своих информационных норах, выжидая, кому придется первому нарушить негласное табу. И “пострадать за обчество”… Вероятнее же, что было и то, и другое, а еще – сложившаяся уже стойкая привычка жить “применительно к подлости”.

Нет никакого сомнения в том, что выборы 1997 и их официальные результаты заслуживают хотя бы поверхностного исследования – вопреки заговору молчания.

Итак, городская избирательная комиссия сообщила: выборы состоялись. На участки для голосования явилось 2,11 млн. избирателей из 6,83, проживающих в Москве. Власти пытались убедить всех в том, что чуть ли не 31 % избирателей реализовали свое “активное право”, чтобы образовать региональную и местную представительную власть. Власть, о существовании которой еще несколько недель назад даже не подозревали, вдруг взяли, да и благословили – пусть и третью всех голосов.

Спрашивается, где доказательства, что нас не мистифицируют? Их нет. Есть как раз совершенно иные доказательства.

Известно, что на большинстве участков к 18 часам появилось не более 6-10 % избирателей, а к 10 вечера их, якобы, оказалось даже больше 31 %. Невозможно представить, чтобы в вечернее время, когда на улицах города никого не было, толпы страждущих неведомо каким образом оказались на избирательных участках.

Утром и в течение всего дня избирательные комиссии изнывали от безлюдья – за час приходили единицы. Оказалось, что счетных фантастов подвела погода. Никто не предполагал, что в день голосования резко понизится температура воздуха. И это спутало все карты. Вопреки логике улицы были как никогда безлюдны, а результаты голосования как никогда оптимистичны. При ином климате это разительное расхождение еще можно было бы скрыть, а вот студеною московской зимой – никак!

Согласно последней переписи, состоявшейся в 1989 году, в Москве проживало 9 млн. чел., в том числе 7 млн. избирателей. После этого страна распалась, значительное число жителей столицы, относящиеся к народам, отделившимся от России, должны были превратиться в иностранных граждан, о чём они мечтали, чего вожделели. Не все из них предпочли остаться избирателями в стране, которая уже не признавалась ими своим Отечеством. Одновременно с внедрением нового экономического механизма началось стремительное вымирание старших возрастов и сокращение прироста населения. Оба эти фактора должны были существенно уменьшить избирательный корпус. Но он в Москве вопреки статистической логике вовсе не сократился.

Если на 12 декабря 1993 года числилось 6987,5 тыс. избирателей, то на 14 декабря 1997–6826,2 тыс. Официально число имеющих право голоса в столице уменьшилось всего-навсего на 161,3 тыс. чел. или на 2,3 %. Цифра явно несуразная.

Здесь уместно повторить незабвенную фразу из “письма ученому соседу”: “Этого не может быть, потому что не может быть никогда”. Чудес не бывает. Следовательно, имеет место фальсификация, оформление мертвых душ. Чеховский “сосед” изобличает гоголевского авантюриста без нашей помощи.

Сколько приписано голосов – вопрос, на который можно ответить лишь приблизительно. Выборочная проверка ряда избирательных участков дала примерно 50-100 приписок. Если принять во внимание, что всего в Москве было создано 3139 избирательных участков, то “ревизская сказка” о численности электората могла вырасти на весьма приличную величину – от 157 до 314 тыс.

Есть ли смысл этим заниматься? А как же! Несуществующие избиратели при крайне малой численности голосов, необходимых для победы ставленников номенклатуры, позволяют манипулировать конечными результатами при оформлении окружных протоколов. Если бы явка избирателей была достаточно высокой, этот метод был бы невозможен. Но отмеченная тенденция прогрессирует. Разочаровавшись в избирательной демократии, народ перестал участвовать в публичной политике.

Расчет дает по 9 тыс. лишних, так сказать, резервных голосов на каждый из 35 избирательных округов. Располагая ими, можно идти на какие угодно всеобщие “демократические” выборы. Победа обеспечена на “все сто”. И даже больше.

Федеральный закон установил, что избирательные списки готовит глава местной администрации. Но в Москве единственным главой местной администрации считается городской мэр. На 9 миллионов жителей – один уполномоченный населением чиновник. Все остальные городские чиновники – его назначенцы, его доверенные лица, имущественное, должностное, гражданское состояние которых зависит от того, насколько они будут лояльны, аккуратны, мэропослушны.

Вероятно, предусматривая монополию главного муниципального чиновника в этой чисто технической сфере, законодатели имели в виду, что любой глава местного самоуправления избирается населением каждого околотка, посада или слободы? Но в Москве всё иначе, всё не так, как предписано. С 1991 года местное самоуправление ликвидировано и на его месте образованы совсем не конституционные и откровенно незаконные структуры – префектуры и супрефектуры, возглавляемые префектами и супрефектами, назначить или уволить которых столичный мэр может единоличными распоряжениями.

Наделяя местного самоуправленца правом вести избирательные списки, закон оговорил, что местное самоуправление не входит в систему органов государственной власти, автономно и им не подчиняется. Оборотная сторона данного положения заключена в том, что государственная власть не вправе вмешиваться в процесс составления избирательных списков, этот вопрос находится вне сферы ее компетенции. В Москве это конституционное положение проигнорировано. Значит, списки составляются ненадлежащими должностными лицами и им грош цена.

Можно ли полагаться на достоверность списков, если их составляет чиновник, находящийся в услужении вышестоящего всевластного чиновника, в пользу которого он не может не действовать? На вопрос “сколько будет дважды два”, ответ такого чиновника всегда последует один и тот же – “сколько прикажете”.

Объективно московская власть была заинтересована в том, чтобы существовал “список Чичикова”. И так как эту власть некому проверить (ее более 10 лет никто не ревизовал и не проверял), нет никаких гарантий, что такого списка не существует.

Закон установил, что избирательные бюллетени изготавливаются “исключительно по распоряжению и под наблюдением соответствующей избирательной комиссии”. Число бюллетеней может по закону на 3 % превышать количество зарегистрированных избирателей. В итоговом сообщении Московской городской избирательной комиссии скромно не сообщено, какое количество бюллетеней было вообще изготовлено. Приведена лишь цифра бюллетеней, “полученных участковыми избирательными комиссиями” – 6363044 шт. Но этих данных вовсе недостаточно, чтобы понять, обеспечена ли защита выборов от мошенничества. Наоборот, обеспечена их закрытость.

Излишне задаваться вопросом, есть ли механизм контроля за изготовлением бюллетеней. Такой контроль отсутствует в принципе. Сколько их было изготовлено, какими типографиями, как производилась экспедиция – неизвестно. Их может быть сколько угодно.

Так как нет настоящей гласности в обороте бланков бюллетеней, нет независимого и беспристрастного контроля за каждой технологической операцией, в которых они участвуют, всегда остается почва для сомнений. Сообщается одно, за кулисами выборов происходит другое. Судя по способу отправления власти, принятому в столице, это “другое” – какая-то пакость, непристойность, обман, подлость.

В связи с чем возникает сомнение в том, насколько достоверны, честны и надежны проводимые выборы? Из-за келейности при образовании избирательных комиссий – прежде всего городской и окружных. В сущности, закон отдал формирование таких комиссий на откуп администрации, которую в Москве олицетворяет мэр. Кого он определит, тот и будет их членом. Конечно же формально избирательные комиссии формируются “законодательными и исполнительными органами государственной власти” на паритетной основе, а участковые комиссии – выборным органом местного самоуправления. Но кто же в Москве всерьез может утверждать, что городская, 35 окружных и 125 территориальных избирательных комиссий составлены без самого тщательного просеивания и отбора? Чудаков давно нет. Известно также, что избранный в 1993 году состав Городской Думы был скорее из класса рептилий, нежели млекопитающих. И он во всем следовал за руководящими предначертаниями, изображая угодливую тень, готовую изгибаться и пресмыкаться в любую сторону.

Что же касается 3139 участковых комиссий, которые не могут состоять лишь из “своих”, то здесь имеется ущербность иного рода. В Москве их попросту некому было создавать на законной основе – из-за отсутствия избранных населением органов местного самоуправления.

Ситуация напоминает порочный круг: нет законных участковых комиссий – нет возможности выбрать местное самоуправление, нет органов самоуправления – не могут быть сформированы законные участковые комиссии. Как, спрашивается, выкрутилась из этого московская власть? Очень просто – она наплевала на федеральный закон, самостоятельно сформировав низовые комиссии. Тем самым, выборы 14 декабря, независимо от того, состоялись они или нет, лишились какой-либо юридической силы – их провели незаконно созданные избирательные структуры. С другой стороны, для официальных результатов безразлично, как на самом деле голосует население.

На выборах, организованных профессионалами своего дела, как и в карточной игре с участием шулеров, никто не пользуется одной колодой.

Существуют ли сейчас объективные условия для всеобщих, равных, прямых выборов органов власти? Еще совсем недавно подобный вопрос был излишним, неуместным и беспредметным. Предельно демократичные избирательные принципы существовали на бумаге, но они игнорировались жизнью. Десятилетиями “граждане” дружно участвовали в голосованиях, но им некого было выбирать. Ситуация резко изменилась в 1989 и 1990 годах, когда привычка, существовавшая десятки лет, была изжита в несколько месяцев. Ничего хорошего из этого не вышло. Руками демократически избранных депутатов, их дружными голосованиями, принятыми законами было разрушено то, что создавалось сотнями лет – национальная общность, территориальная целостность, экономический потенциал, оборонная мощь.

Избиратель стремился к одному, а избранные им в результате всеобщих, прямых, равных выборов при тайном голосовании депутаты – к совершенно другому. Население на собственной шкуре ощутило, что оно одурачено, и сменило всеобщую эйфорию всеобщей апатией. Скорее всего отсюда резкое снижение политической активности и массовое уклонение от участия в выборах. Если в 1989 году в избрании народных депутатов СССР приняло участие почти 84 процента избирателей-москвичей, то в декабрьских выборах 1997 года – официально 31 процент, а реально не более 10.

Оказывается, для того чтобы могли проводиться всеобщие, равные, прямые выборы, необходимы многочисленные предпосылки, которых нет и в ближайшее время не предвидится.

Массовый русский избиратель непрофессионален, неопытен и малокультурен. Он, как правило, толком не знает, кому отдать предпочтение, кто на самом деле может и должен стать его представителем в качестве законодателя. Вместо твердых убеждений и предпочтений он голосует под влиянием минутных настроений, создаваемых телевидением или случайной информацией.

Нет исторического опыта, закрепленного многолетней избирательной практикой. В отличие от многих стран Европы, начавших избирательные процессы во времена карет, парусников и мушкетов, Россия осваивает выборы в эпоху электроники и кибернетики. А это отнюдь не одно и то же. Тут охмурят в два счета!

Отсутствует экономическая и политическая среда, которая формирует всесторонне подготовленного избирателя. Нет социально-экономических классов и профессиональных корпораций со сложившимися интересами, принципами, традициями и кадрами. Нет дееспособных политических организаций, которые бы воспитывали политических деятелей, авторитетных публицистов, убедительных ораторов, конкурирующих между собой в борьбе за общественную популярность.

Не создан еще мощный слой экономически самостоятельных и самодеятельных граждан, для которых судьба власти и государства является и их собственной судьбой, которым есть что терять, если власть окажется в ненадежных руках. Предшествующий период русской истории, так называемая “эпоха строительства коммунизма”, не нуждалась в таких гражданах, фабрикуя из людей послушную рабочую силу и безвольное население.

В этих условиях универсальные избирательные процедуры, если их применять для формирования власти, оказываются средством саморазрушения. Вместо того, чтобы отбирать для общественного служения наиболее способных, профессиональных, подготовленных государственных деятелей, формальными победителями на выборах становятся отпетые негодяи, уголовники, циники, словом – отбросы общества.

Но не массы определяют, кого избирать. Результат зависит от тех, кто управляет массой дезориентированного, деклассированного, деполитизированного населения. Приобрести голоса при этих условиях – проще простого. Сколько раз пачка “геркулеса”, пакет дешевого чая, бутылка водки обеспечивали выигрыш! И чем дольше существует ничем не ограниченное право голоса всех без исключения, тем меньше шансов, что избирательный формализм принесет положительные плоды. Отсюда победа Мавроди в Мытищах, Лебедя и Коржакова в Туле, Кобзона в Агинске.

Как ни вспомнить пророческие слова Константина Петровича Победоносцева, еще в прошлом веке предупреждавшим русское общество против слепой, наивной веры в “парламентаризм” – “великую ложь нашего времени”: “По теории, избранный должен быть излюбленным человеком большинства, а на самом деле избирается излюбленник меньшинства, иногда очень скудного, только это меньшинство представляет организованную силу, когда как большинство, как песок, ничем не связано, и потому бессильно перед кружком или партией. Выбор должен бы падать на разумного и способного, а в действительности падает на того, кто нахальнее суется вперед. Казалось бы, для кандидата существенно требуется – образование, опытность, добросовестность в работе: а в действительности все эти качества могут быть и не быть: они не требуются в избирательной борьбе, тут важнее всего – смелость, самоуверенность в соединении с ораторством и даже с некоторой пошлостью, нередко действующей на массу. Скромность, соединенная с тонкостью чувства и мысли, – для этого никуда не годится”.

Несмотря на то, что о выборах существует великое множество публикаций и сообщений, как они проводятся на самом деле – знает ничтожное количество людей. Большинство имеет на этот счет весьма смутное представление. Поэтому мало кому приходит в голову подвергнуть сомнению ту технологию, в результате которой несколько десятков человек приобретают возможность действовать в качестве представителей 7 миллионов человек, если речь идет о Москве.