Текст книги "Послесловие к мятежу.1991 2000. Книга 2"

Автор книги: Андрей Савельев

Соавторы: Сергей Пыхтин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 60 (всего у книги 63 страниц)

Конечно под ногами у всех будут путаться “кудреватые шумейки, мудреватые шахрайки”, “мартина-шаккумы” и прочие, невероятными усилиями отдирающие у чужого электората по полпроцента. Увы, клинические случаи не означают прерывания финансирования. Пока в России совершеннейший сумасшедший вполне может заработать немалые деньги и потратить их на какую-нибудь глупость – например, на заведомо никому не нужный политической проект.

В целом взгляд на демократический путь развития России говорит о том, что на нем мы не встретим ни одного светлого персонажа, ни одного признака оздоровления страны. Сохранение прежних тенденций в политике будет означать только затягивание болезни, от которой Россия находится при смерти уже несколько лет. Это ужас без конца и края – толкотня и сговор между “левыми” и “правыми”, между “красными” и “голубыми”.

По-нашему, все это надо одним усилием выплеснуть за ворота – в выгребную яму истории.

Перед концом русской истории

То обстоятельство, что политическая ориентация людей не зависит от их социального положения, становится самоочевидным. Уже никто, даже фанатики марксизма, не рискуют напрямую увязывать потенциальные возможности той или иной политической организации с ее классовой принадлежностью.

Если обратиться к результатам различных общенациональных выборов, окажется, что голоса избирателей распределяются вопреки пропорциям производственной структуры общества. Его деление на рабочих, крестьян и интеллигенцию, традиционное для всех статистических справочников, с 1989 года утратило какую-либо познавательную ценность. Для того, чтобы разобраться в том, каким образом формируются электоральные (избирательные) группировки, требуется не классовый, не партийный, не религиозный и даже не этнический критерий. Понять и на этом основании правильно прогнозировать политическое развитие РФ можно лишь при условии, если рассматривать современное “российское” общество под углом зрения доходности и имущественного положения его слоев.

Благодаря ваучерной приватизации и политическому расчленению страны общественное богатство, находившееся де-факто в совместной собственности нации, оказалось отчужденным от большей части населения. При этом совсем не важно, что изъятие имущества у ее владельцев носила неэквивалентный, безвозмездный, мошеннический характер. Никто никого не обманывал, так как почти каждый был рад обманываться.

Массовое сознание, как бы это ни показалось странным, было готово на нечестную игру. Дело в том, что к тому времени в обществе была начисто изжита потребность в коммунистической организации собственности и возникла страстная жажда в ее частной, эгоистической форме. Против денационализации не возражали ни “партия коммунистов”, ни “класс-гегемон”. Большинство испытывало потребность сыграть с государством в рулетку, вполне допуская любой, даже невыгодный результат, почему-то считая, что уж он-то никогда не будет среди неудачников.

В споре Парламента РСФСР с Президентом РСФСР, возникшем на рубеже 1991–1992 годов относительно метода приватизации, ваучеры на предъявителя победили именной чек, разумная осторожность была повержена коммерческой лихорадкой, рыночное жульничество восторжествовало над честностью и правом. Даже на референдуме весной 1993 года, когда социально-экономические последствия так называемых экономических реформ приобрели зримый облик, азартных игроков среди избирателей оказалось существенно больше, чем благоразумных сторонников реформ, и “партия радикал-либералов” с Ельциным, Чубайсом и Гайдаром во главе торжествовала победу.

Таким образом, не только частная собственность была обречена сменить общенародную, но и становилось неизбежным, что в результате приватизации меньшинству достанется все, у большинства же не будет ничего. Поскольку такой оборот дела предполагал принципиальное отрицание законности, общество вынесло смертный приговор и демократической организации власти, олицетворением которой были образованные в 1990 году Советы, власти, для которой законность является предпосылкой существования.

Равенство стартовых возможностей в новом экономическом механизме хозяйствования хотя и декларировалось, но исключалось в принципе. Общество должно было сразу приобрести чрезмерное неравенство в размере доходов и распасться на противоположные, враждебные по своим интересам группы, предопределив тем самым последовавшую за этим непрерывную череду экономических кризисов и государственных переворотов. В результате старое общество с уравнительной системой социально-экономических отношений, не предполагавшей возможность появления классового антагонизма, добровольно прекратило свое существование, сменившись обществом буржуазно-капиталистического типа.

Теперь в РФ возникла новая социальная общественная структура, основу которого составляет заведомо полярный уровень доходов. К средине 1996 года сложилась следующая картина. Примерно 7 процентов населения превратилось в пролетариат, лишенный всяких средств к существованию, очутившийся на социальном дне. Эта группа представляет собой класс абсолютной нищеты, по-русски – босяков. Слой общества, у которого динамика доходов существенно отстает от роста потребительских цен, и, следовательно, он находится в состоянии обнищания, достиг 68 процентов. У 24 процентов жителей материальное обеспечение растет быстрее, чем цены, и они могут быть отнесены к новому среднему классу. И лишь 1 процент населения действительно обогатился в результате денационализации собственности, присваивая себе более 30 процентов всех доходов, составив тем самым новый высший класс, иначе говоря – класс “новых русских”.

Говорить о том, что 75 процентов было одурачено “бандой Ельцина”, как это делают некоторые “крайне левые”, не приходится. Три четверти населения страны, которые должны были оказаться проигравшими, добровольно приняло участие в заведомой махинации под названием “народная приватизация”, отметая с порога все аргументы, которые изображали ее в истинном свете. Заявления политиков, расчеты экономистов, статьи и выступления публицистов, заранее предупреждавших о действительном характере последствий приватизации по Ельцину, были голосом, вопиющим в пустыне. Поэтому в стране нет ни обманщиков, ни обманутых. Каждый знал, на что он идет и чем рискует.

Трансформация социально-экономической структуры общественных отношений обуславливает и коренное изменение политической системы РФ. Одно вытекает из другого. Партийные программы, идеологические или философские концепции, соответствовавшие прошлым этапам развития страны, не имеют отныне никакой перспективы. Они столь же архаичны, как и смешны.

Всеобщие выборы парламента в 1995 и президента в 1996 годах отчетливо показали, насколько неосновательны претензии левой и правой оппозиций на власть, если они пытаются манипулировать воспоминаниями о прошлом, а не воспоминаниями о будущем. Выборы, в то же время, продемонстрировали эффективность новых лозунгов и технологических приемов мобилизации электората, если они опираются на новую социальную структуру населения, учитывая новую систему ценностей и интересов этих слоев.

К примеру, высший слой общества, класс “новых русских”, составляющий только 1 процент населения, на выборах получил 10 процентов голосов избирателей. Новому среднему классу, составляющему в обществе 24 процента, удалось получить примерно 30 процентов голосов, что, впрочем, является слишком слабым утешением. Единственный, кому досталась роль аутсайдера, оказался новый низший класс, получивший лишь 30 процентов голосов, имея 68 процентов в составе электората. Большая часть русского общества, как следует из этих цифр, разоряется не только в экономическом, но и в политическом смысле слова, составляя своеобразный плебс, у которого нет сил изменить что-либо в своем положении.

Нам уже доводилось писать о принципиальной несовместимости экономической стратегии, избранной вставшим на путь буржуазно-капиталистических отношений обществом, и политическими технологиями, которые привели к власти чиновников-коррупционеров, финансистов-ростовщиков, генералов-мародеров, предпринимателей-казнокрадов, политиков-предателей.

Органы власти, которые должны были бы всеми силами обеспечивать стратегические интересы России внутри и вне ее границ, действуют так, словно они представляют комитет по ликвидации России. Половина территории, населения и экономического потенциала уже не принадлежит стране, власть от них добровольно отказалась. Остатки России, названные Российской Федерацией, раздроблены на 89 квази-государств со своими президентами, правительствами, парламентами и законами.

Большая часть предприятий РФ либо не функционирует, либо работает вполсилы, разоряясь и попадая в финансовую кабалу иностранного капитала. Финансовая система полностью разложилась и вовсе не исключено, что наступающей зимой ее ждет катастрофа. Вооруженные силы и службы общественной безопасности утратили бое– и дееспособность. Сухопутные войска РФ имеют лишь одну полноценную дивизию; страна, таким образом, абсолютно беззащитна против любого внешнего врага. Этот скорбный для каждого русского список можно продолжать и продолжать…

Во всяком случае понятно, что власть, представляющая интересы лишь 1 процента населения и игнорирующая основополагающие интересы 99 процентов, может быть устойчивой только в одном случае – если эти 99 процентов не представляют действительной силы, если они разобщены и раздроблены.

Может возникнуть возражение – ведь существующий режим имеет поддержку и в среднем классе, экономическое положение которого улучшается. Подобное возражение неосновательно. Экономическая стабильность руководителей предприятий, мелких предпринимателей, рабочей и интеллектуальной элиты, из которых состоит средний класс, ничем не гарантирована. Более того, настойчивое продолжение политики правительства г-на Ельцина, основную роль в котором выполняют гг. Черномырдин, Чубайс, Лужков, Кох, Лифшиц, Златкис, Ясин, Мелекьянц, Березовский, Батурин, Мостовой и т. д., не оставляет русскому среднему классу никакой надежды. В не таком уж далеком будущем 24 процента должны разориться так же, как и 75 процентов в недалеком прошлом. Это лишь вопрос времени.

Поэтому в долгосрочном стратегическом отношении между средним и низшим классами русского общества нет принципиальных политических противоречий.

Противоречия заключаются в объективном несоответствии современной ситуации в стране архаичным партийным структурам; в буржуазном характере нового общественного строя и коммунистической форме, в которую облачилась значительная часть оппозиции, лидеры которой утратили способность к диалектическому мышлению.

Разве не ясно, что развитие социально-экономических и общественно-политических процессов управляется объективными законами. Они не подчиняются произволу отдельных индивидов. Сила, которой обладают “новые русские” состоит в том, что они овладели одной стороной процесса – меркантилизмом, преступной страстью к стяжательству; их бессилие в том, что они не способны придать капитализации страны форму национальной революции.

Буржуазно-капиталистическая фаза развития имеет созидательное начало лишь в том случае, если она дополняется национальным составляющим. Латинская Америка в Новом Свете, Арабский мир в Средиземноморье и Австро-Венгрия в Европе – яркие примеры того, что может произойти, если в странах, вставших на путь капитализма, не осуществляется национальной революции; все они распались, превратившись в периферию мировой истории, сателлитов великих держав.

Россия не исключение. Либо частное предпринимательство, основу которого составляет частный интерес и частный эгоизм, разнесут ее на тысячи мельчайших осколков, либо эти объективно существующие центробежные силы будут компенсированы центростремительной энергией воссоединения и централизации, которая обеспечивается национальной общностью, концентрируется в энергии русской нации. Неразумно руководствоваться правилами партийного подполья столетней давности – “сначала надо размежеваться, чтобы затем объединиться”. В судьбе государств действуют иные закономерности – после реального размежевания невозможно никакое объединение.

Что в состоянии сейчас воссоединить современную Россию? Это ее национальное русское ядро, которое имеет 89 процентов в населении РФ и 72 процента в населении Советской России (СССР). На новом историческом этапе развития России ее государствообразующему народу предстоит опять действовать в соответствии с принципом, который у Александра Васильевича Суворова, наполовину армянина, звучал так: “Мы русские – какой восторг!”

Выбора нет. Русским, которые должны политически консолидироваться, необходимо установить в своем собственном доме общерусский национальный порядок. В противном случае режим криминально-коммерческого космополитизма окончательно разрушит и разграбит страну и обратит все население в жалкое скопище нищих.

Если режим не в состоянии предотвратить национальную катастрофу, бремя спасения должна принять на себя сама нация. Поэтому Россия нуждается не в лицемерном общественном согласии, не в лишенном какого-либо смысла всепрощении, не в гармонизации интересов преступников и жертв преступления. Ее спасение в русской национальной революции, которая очистит Авгиевы конюшни страны от всей скопившейся в них нечисти.

Совокупность принципов, которыми руководствуется нация в целом в своем развитии, и является национальной идеей. Ее невозможно навязать или создать в камеральных условиях, словно партийную программу. Подобно тому, как музыка, создаваемая народом, лишь аранжируется композиторами (так считал Глинка), национальная идея, существуя объективно в общественном сознании, может формулироваться в области идеологии как миг творческого озарения. Критические моменты истории нации порождают таких деятелей, которым судьба дает необходимые слова и мысли, подобно тому как они в виде трактата появились из-под пера Сийеса, и в виде нот у Делиля во время Великой французской революции.

Стало общим местом характеризовать переживаемый Россией период как кризис или смуту. Ни тот, ни другой термин не передают сущность происходящего, являясь либо абстракцией, либо архаикой. Нет необходимости использовать метафоры, когда язык обладает точным определением.

Россия находится в состоянии революции, сводя счеты с предыдущим строем, полностью изжившим себя, и с властью, превратившейся в тормоз для следующей исторической фазы.

Послевоенные годы оказались для Советской России сгустком противоречий. С одной стороны, обществом были созданы гигантские производительные силы, особенно в интеллектуальной сфере, превратившие ее в одну из двух сверхдержав мира, с другой – они пришли в состояние конфликта с существующими производственными отношениями, “внутри которых развивались”. Но чтобы понять природу современной революции, необходимо точно определить характеристику строя, который ей приходится отправлять в небытие.

Социально-экономические, общественно-политические отношения, существовавшие между 1935 и 1989 годами, не описываются на том доктринерском языке, которым пользовался предыдущий режим, его толкователи или ревнители марксистско-ленинских и либеральных теорий. Ни о каком социализме, ни о первоначальном, а тем более “окончательном” или “развитом” не приходится говорить. Социализм оставался в России на том уровне, который он мог занимать в силу того, что владел лишь сознанием правящей страной номенклатуры, а в последние годы – только лицемерно использовался ею.

Риторический, схоластический, официальный социализм, составлявший “идеологию” режима, не соответствовал его содержанию. То, что режим думал или говорил о себе, что он называл “социализмом”, в действительности являлось высокоорганизованным, обобществленным, полностью огосударствленным феодализмом, если угодно “феодальным социализмом”.

Благодаря относительной молодости и огромному энергетическому потенциалу, сосредоточенному в России и в ее населении, русские добились колоссального подъема на сравнительно более низком уровне общественных отношений, чем великие нации Европы и США.

Что западные страны обеспечили при буржуазно-капиталистических формах, России удалось в условиях высшей фазы феодализма.

Нация – это стиль, идеология и организация

Возникает вопрос, что такое нация? Ясности здесь не наблюдается ни в научной литературе, ни, тем более, в политических документах. Не вдаваясь в подробности я бы определил нацию как духовно-культурную общность, способную к формированию конкуреноспособной государственности.

Понятна взаимосвязь нации и государства, которые друг без друга устойчивыми быть не могут. Более сложно для понимания соотношение нации и этноса. Здесь различий чаще всего не проводят, не замечая, что этнос – явление природное (следовательно, не требующее государственности), а нация – явление историческое и цивилизационное. Чудовищным заблуждением является отождествление нации и этноса. Разрушительные процессы, распад государственности, который мы наблюдаем в России, происходит именно поэтому что страна объявлена многонациональным государством. Но ведь нация – это и есть претензия на государственность.

Если мы говорим о нации, то должны определиться, о какой нации речь идет в России. В последнее время весьма популярным становится утверждение о возникновении в России (или существовании от века) нации “россиян”. Откуда они взялись, никто не знает. Более обосновано можно говорить о нации русских, объединившей в едином государстве еще и нерусские этносы. Если в европейском варианте мы видим чистые национальные государства, то в отечественном – имперскую форму государственности – государствообразующая нация плюс разнообразные этносы, которым не отказывают в их этническом бытии. в Европе же этносы в результате жесточайшей борьбы были подавлены и растворены. Хотя и не везде и не до конца.

Необходимо сказать, что попытки этносов приобрети национальное бытие есть противоестественный и абсолютно разрушительный процесс. В реальности это лишь скрытая попытка этнической элиты повысить свой статус в государстве. Как вариант можно рассматривать попытку криминальной группы прикрыться статусом политического формирования этнического характера.

Наконец, стоит вопрос о том. что такое национализм? К сожалению, тут нет единства ни в теории, ни в практике. Например, противопоставляются интересы нации и интересы государства. При этом путаются понятия “государство” и “политический режим”. В подобных случаях национализм подменяется представлениями о племенной или этнической близости, русские низводятся до этноса и неявно лишаются права на государственность. Противоположным примером, распространенным в публицистике и “демократической” риторике является приписывание к национализму всего исключительно дурного, что встречается в российской политике. Этим самым демонстрируется отсутствие всяческого понимания национализма в трактовке, принятой в русской философии. А ведь именно она концентрирует в себе ту “русскую идею”, которую одни никак не могут найти (называя ее национальными интересами, национальной безопасностью, национально-государственной идеологией), а другие страшно боятся и желают все, чтобы Русская Идея, русский смысл не были найдены.

* * *

Какими только проклятиями не осыпает оппозиция власть имущих. Повторять их нет нужды – они у каждого на языке. Но любому оппозиционеру стоит между истериками взглянуть на себя в зеркало. Что там увидит русский националист выделки 90-х годов, взятый с «трудороссовского» какого-нибудь митинга? Скорее всего – неумытую и небритую рожу, неопрятную одежду, подчеркивающую дегенеративные черты – какой-нибудь грязный свитер и нечищеные ботинки. Оригиналом будет выглядеть полупьяный бритоголовый молодец, для которого годится лишь один способ воспитания – как следует вздуть, а лучше – выпороть.

Утешение одно – митинговые «демократы» не лучше митинговых «патриотов». И у тех, и у других сутулые фигуры, вздорные голоса и дурно пахнущие одеяния. Если они что-то и читают – то это заведомая пакость, если что-то говорят, то обнаруживают чудовищную безграмотность и предельное неуважение к интеллекту.

Все это проявляется в тех политических группировках которые сами себя считают националистами или благосклонно относятся к такому определению со стороны других.

То, что в современной политике называют словами “национализм”, “патриотизм” или “национал-патриотизм” к идеологии русского национализма не имеет отношения вообще или имеет весьма отдаленное отношение. Это указывает, прежде всего, на откровенную политическую ангажированность – от невольной психологической зависимости от некоторых идеологических комплексов до открытого невежества в отношении к русской культуре. Именно поэтому русскими националистами называют уж совершенно дремучих шизофреников.

Перечислим некоторые проявления псевдонационализма:

«Патриотизм власти».Этот неоформленный внеидеологический комплекс представляет собой номенклатурное государственничество. Это скорее не идеология, а некий ритуал посвящения, клятва верности режиму, в каком бы виде он не был построен. Типичные примеры политической реализации – черномырдинский “Наш дом…” и лужковское “Отечество”.

«Демократический патриотизм».Его открытие приписывается Б.Федорову (движение “Вперед, Россия!”), но впервые возникло в послании президента России еще в 1994 году и даже раньше – в малоизвестной сегодня предвыборной программе движения “Выбор России” образца 1993 года. Тут, конечно, никакого патриотизма или национализма нет, как нет и никаких представлений о нации в России. Это скорее “западнизм” – попытка западнический либерализм привязать к идее государственности. Попытка тщетная, провалившаяся всюду.

«Коммунистическая державность».Здесь причудливо соединены марксизма-ленинизма и русский традиционализма, представляющих два принципиально противоположных мировоззрения. попытка соединить их в документах КПРФ и движения “Духовное наследие” чудовищны по своей нелепости и неуважении к русской философской традиции. Отсюда и предельная лживость – «Христос – первый коммунист», «русская идея неотделима от социализма» и т. п.

«Жириновщина».Лидер ЛДПР считают чуть ли не ведущим националистом в России. Но непредвзятый взгляд обнаруживает в полемических изысках Жириновского лишь бессистемную агрессивность в сочетании с закулисным прагматизмом. Беспочвенные агрессивные заявления угодны многим (в том числе и власти, не чувствующей здесь “посягательств на основы”) дает широкую электоральную базу из самых разных слоев общества, вконец растерявших не только самостоятельный взгляд на вещи, но и психологическую устойчивость.

"Почвенический фундаментализм”."Зарывание в почву” порой носит столь нелепый, антиисторический характер, что, при всей оригинальности, утрачивает связь с настоящим и будущим. Да и история обычно трактуется настолько своеобразно, что ссорит одну “древность” с другой “древностью”. Здесь распространены разнообразные мифы по поводу образа врага русской нации и обосновываются ксенофобские наклонности, потребные лишь для тех, кто не видит иного способа не сойти с ума. Примечателен испуг власти и журналистов, усматривающих в этих околополитических причудах подобие собственного образа.

“Этницизм”.Как уже отмечалось, некоторые российские этносы, понукаемые недобропорядочными элитами, вступают в борьбу за государственный суверенитет, не имея для этого ни экономических, ни культурно-исторических оснований. Для них грезой о национальном бытии становится “этницизм” – идеология противостояния России, без которой они превратились бы (и превращаются) в полное ничто.

Итак, мы видим много мнимых “национализмов”, использующих фрагменты русского философского наследия или западного консерватизма. Практически все мнимые формы национализма достаточно хорошо описаны в работах русских С.Булгакова, И.Ильина и многих других.

Русским националистам путаться с этим сбродом – только время зря терять. Если же русские националисты обретут свой стиль, то смогут привлечь к себе этим стилем, воспитать стилем сочувствующих и по-настоящему собрать своих соратников. Голову и бороду следует своевременно стричь и мыть, брюки – гладить, ботинки – чистить. “Береги рубаху снову, а честь – смолоду”.

Стиль, безусловно начинается с одежды. По одежде можно судить об образе мысли. Бедность или философские занятия – не повод для нечистоплотности и неопрятности. В кроссовках и джинсах идите огороды копать или мутузить обнаглевшую шпану. Мужик, не умеющий завязать галстук и заработать на костюм, женщина, не умеющая скромно и со вкусом использовать косметику – на что они могут быть способны? Если даже такая малость, как белая сорочка, становится неразрешимой проблемой, то немощь следует подозревать и во всех остальных начинаниях.

Антистиль иных «патриотов» – это постоянная истерика. Они криком отгоняют страх. Причем на трибуну лезут все больше кухарки и выжившие из ума пенсионеры. Молодежи с причесанными мыслями и холодным достоинством среди всей этой публики не встретишь. И слава Богу! Молодежь стремится приобрести профессиональные знания, сделать себя и не тратится на всю эту бестолочь.

Стиль русских националистов должен быть совершенно иным. Четкое научное мышление, вескость слова, уважение к образованности и профессионализму – вот то, что даст нам в руки неоспоримые политические аргументы. А еще – холодное презрение к врагам.

Нам нет смысла кричать друг другу в уши о том какие нам противостоят негодяи. Наш стиль – это тщательная подготовка и внезапный разящий удар по врагу.

Кстати об ударах. Настоящий русский мужик в ответ на оскорбление должен уметь одним движением уложить своего оппонента на пол. Сцена, в которой националист Н.Лысенко охаживает крестной цепью вцепившегося ему в лицо проходимца Г.Якунина, – безобразна. Короткий нокаутирующий удар в челюсть – вот чем в доли секунды должен был закончиться поединок.

Что касается женщин, то им следует уметь дать обидчику пощечину такого качества, что она не уступит зубодробительному удару кулаком. Известно, что такого рода пощечины чрезвычайно эффективны и специально тренируются мастерами каратэ.

Впрочем, мужчине тоже нужно уметь остановить хлесткой пощечиной зарвавшуюся мегеру. Таскать за волосы дуру, влезшую в мужскую разборку, как это делал Жириновский, неэстетично для стороннего наблюдателя, а потому и не стоит. Лучше бы он ей на ногу «изящно» наступил!

"Патриоты" всегда кричат о своем, не слушая друг друга, или обвиняют друг друга в «оппортунизме», «продажности» и т. п. Такое отношение может быть только к врагу. Врага, действительно, надо слышать, но не подавать виду, что хоть одно его слово может быть принято в качестве отправной точки для дискуссии.

Русские националисты, при всем разнообразии взглядов, должны сбиваться в волчью стаю. Не следует разоблачать своего соратника или уличать его в глупости. Наоборот, нужно поддержать его в главном целеполагании, сомневаясь лишь в деталях его построений. Говорить надо не безапелляционно, а так: "мне представляется целесообразным…", "вряд ли стоит…", "не стоит абсолютизировать…" и т. д. Тогда это будет полезная дискуссия, а не склока, которую с удовольствием наблюдают и транслируют русофобы.

Как должны происходить собрания националистов? На собрание должны собраться мужчины в белых рубашках, выбритые и отглаженные. Женщины здесь должны быть скромны, аккуратны и красивы. Ведущий должен быть диктатором, пресекающим любые попытки склочничать или перетягивать одеяло на себя. Он должен поддерживать порядок словом и мирить соратников и гасить конфликты. Каждый из тех, кто пришел на собрание националистов, должен знать свое место. Воин не должен мудрствовать в присутствии специалистов, теоретики не должны "подравнивать шеренги" и командовать батальонами, финансисты не должны лезть на трибуну со своими домыслами. Если кто-то не удержал эмоции, ему надо дать прервать остальных, но потом жестко осадить. Если один говорит – все молчат. Если выступление затянулось, ведущий должен его мягко, но решительно оборвать.

Общий настрой на единство – сердцевина нашего стиля. Если единство и могущество русского движения не станет для нас высшей ценностью, если мы позволим "ярким индивидуальностям" ссорить нас – враги перегрызут нас поодиночке.

У нас должны быть общие любимые художники, музыканты, писатели, журналисты, режиссеры. Мы должны читать книги, которые пишут наши соратники, смотреть фильмы, которые они снимают, покупать их товары, аплодировать им, любить их. Мы должны помогать друг другу во всем – вплоть до разрешения бытовых проблем.

Но главное – общий стиль мышления, который определяет нацию и дает жизнь идеологии национализма со всеми его рецептами выживания страны и народа, находящимися под прессом геноцида.

* * *

Государство может быть деидеологизированным, как первая французская империя, и одновременно находиться в условиях деспотического режима, и следовательно, не исключено противоположное соотношение – народовластие в условиях идеологизированности. Одно никоим образом не препятствует другому.

Если оставить за скобками духовную жизнь общества, останется одно только господство некоей части общества над всеми остальными. В технологическом отношении власть в государстве ничем не отличается от власти в банде или воровской малине.

Стоит, к примеру, избавить общественные отношения раннего средневековья от поэтических и романтических красок, появившихся на живописных и литературных полотнах в эпоху Возрождения – получится ничем не прикрытое насилие, власть, использующая силу в качестве своего единственного аргумента. Бароны, герцоги, графы и тому подобные субъекты, заполонившие Европу, представляют собой на современном языке главарей какой-нибудь солнцевской, люберецкой или чеченской группировок.

В какой момент предводители вооруженных банд периода раннего европейского феодализма перестали быть обыкновенными грабителями, насильниками и убийцами? Как только их внутренний мир оплодотворили духовные формы и прежде всего религиозные.

В подлинном смысле этого слова, Европа вновь вступала на путь цивилизационного развития, после того как прекратила свое существование Западно-Римская империя, лишь когда европейское рыцарство приняло участие в Крестовых походах – процессе, целиком опиравшемся на духовные идеалы, после которого историю новых европейских народов можно уподобить истории идей, а не истории криминальных деяний. Идеи начали управлять миром, а не одни лишь плотские удовольствия.