Текст книги "Послесловие к мятежу.1991 2000. Книга 2"

Автор книги: Андрей Савельев

Соавторы: Сергей Пыхтин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 63 страниц)

Номенклатурным мурлом к церкви

В первом номере “Общей газеты” за 1996 год Лужков предельно откровенно высказался по поводу своего отношения к Церкви и вере. Он умудрился сказать, что он был крещен самим Патриархом, но верующим не является, а не причащается потому, что не может употребить ни грамма вина. “Вот тебе и раз!”, – скажет любой верующий, – “Это как же понимать? Что же тогда называть сатанизмом, если не это?”

Впрочем, данная ситуация вполне вписывается в наметившиеся отношения церковной иерархии Московской Патриархии и номенклатурной иерархии ельцинского режима. Об этом говорит, например, прозвучавшее 1 февраля 1996 года по телевидению заявление Патриарха Московского Алексия II о том, что при Ельцине происходит “второе крещение Руси”. Обрюзгший президент в день своего рождения принял от Патриарха статуэтку, изображающую св. Владимира, прошепелявив: “Как красиво…” и, видать, умилился своей значительности в мировой истории – подумал, что уже равен святому.

Ворье как-то особенно энергично в 1994–1995 гг. стало увиваться вокруг церковных иерархов. Патриарх Московский Алексий II вынужден был косвенно признать смыкание криминала с Церковью: “…негоже священнику принимать какую-либо помощь от лиц, имеющих явно преступные доходы. Пусть лучше храм будет выглядеть небогато, чем украшен на криминальные, “грязные” деньги” (РФ № 8, 1996, с.5).

Надо сказать, церковная иерархия особенно противилась домоганиям криминальных авторитетов. Так, известна история водружения на православную колокольню колокола с надписью “от солнцевской братвы” (статья и фотография были опубликованы в “Литературной газете”).

В этой связи необходимо вернуться к фигуре С.Донцова. В православной газете “Русь державная” было опубликовано интервью с ним. Была рассказана история, достойная записи в анналах по причине своей удивительной гнусности.

История такая. 2 октября 1993 года Святейший Патриарх, пытаясь спасти мирные переговоры в Даниловом монастыре между сторонниками парламента и мятежниками и избежать крови, решил провести литургию с иконой Владимирской Божьей матери, которую нужно было на время позаимствовать в Третьяковской галерее. Акцию заимствования было поручено от лица мэрии провести С.Донцову. Он понял это по-своему, “по-ментовски” – решил брать силой: “Я плохо спал ночью и меня постоянно преследовала мысль: как правильно поступить? Для себя я решил, что если не удастся убедить музейных работников, то придется делать это с помощью ОМОНА”. И действительно, на утро взвод автоматчиков оказался весомым аргументом. На службе в Богоявленском соборе Донцов с Лужковым рядом стояли на коленях (будто бы это было так, да верится с трудом), а в это время по их воле где-то снаряжали магазины автоматов и загружали боекомплект расстрельщики парламента. Стрельба в Москве началась через полчаса после завершения службы.

Не чувствуя всей мерзости рассказанной истории, Донцов смел рассуждать о том, что передачи у нас все нерусские, газеты – тоже, кругом властвует “бесовской Запад”, совершающий идеологическую и духовную диверсию в России. Но диверсию-то как раз совершали люди вроде Лужкова с Донцовым, а уж Запад им во всем помогал.

Вполне в этом духе мэрский управделами Шахновский стал курировать строительство Храма Христа Спасителя. При этом Шахновский беззастенчиво сказал журналистам, что сам он неверующий, но это ему ничуть не мешает. Что это мешало другим, Шахновский понять был не в состоянии.

Добавим, что Совет по связям с религиозными объединениями при Президенте возглавил в 1996 г. сам Чубайс (пустили козла в огород!), а в помощь ему направили еще одного нашего знакомца по книге “Мятеж номенклатыр” – Костю Буравлева, лужковского выкормыша, представлявшего на сей раз интересы Минфина.

Строительство Храма развернулось с невероятными темпами – настоящая ударная капиталистическая стройка. Лужков торопился к очередному повороту истории сделать нечто эпохальное, состряпать символ своей духовной и административной мощи. И вот уже в полуотстроенном храме он произносит проповедь. Голос звучит напористо, но без единой мысли. Что-то там про ясные небеса, свидетельствующие о том, что строительство поддержано божественным промыслом. (Помнится, “преподобный” Мун во время дождя говорил, что его подопечных окропило священной водой.) Звенящая бессодержательность Лужкова утомляла и телезритель мог переключить телевизор на другую программу. Там ведущий развлекательной программы вдруг сказал: “По первой программе показывают “В мире животных”, а у нас…”. Торопливо переключивший телевизор на эту программу мог убедиться – действительно, “в мире животных”. Лужков продолжал наставлять паству без тени смущения и смирения – даже в отведенное для трансляции время не уложился.

Если село не стоит без праведника, то храму тоже не стоять, коль прославит нечестивцев. А в Храме Христа Спасителя повесили-таки нужную табличку, которую можно воспринимать как подарок от московской номенклатурной “братвы”. Нужно лет сто молиться, чтобы смыть с храма грязь лужковской стройки.

Глубину номенклатурной “духовности” отражает такой факт. В конце 1995 года в его столичном домене состоялся альтернативный конкурс “Мисс Москва”. Наиболее “женственные” гомосексуалисты столицы отобраны для альтернативного конкурса “Мисс мира”. В 1996 году в Москву зачастили “голубые рокзвезды”, о которых с приязнью писали все московские газеты. Наконец, достоянием публики стала передача “Про это” (НТВ Гусинского), в которой обезьяноподобная мулатка в белом парике создавала в телестудии теплую атмосферу для сексуальных извращенцев, гомосексуалистов и проституток. Все это – лужковская Москва.

Образ жизни, пропагандируемый газетными “клоповниками”, мы проиллюстрируем информацией всего одного дня. Телевидение сообщило, что в Москве (не где-нибудь – в Кремле!) готовится концерт престарелой рок-звезды из Америки, стоимость билета достигает 500$. Второе сообщение – конкурс красоты для детей до 5 лет. Девочкам предлагают почувствовать себя манекенщицами. Такая вот забота о подрастающем поколении… Третье сообщение – о прошедшем эротическом шоу, на котором американские проходимцы показывали публике свои задницы. Наконец, информация о чемпионате по стрельбе пробками шампанского.

В лужковский период Москва постепенно начинала жить по принципу “долой стыд!”. Московские пляжи оккупировали многочисленные нудисты, решившие, что именно их привычки должны доминировать в столице. Со своей наглой развязностью стали они появляться на телевидении, отстаивая право выставлять напоказ свои вислые груди и дряблые животы. Поскольку против нудизма (как и против либерализма и коммунизма) мэрские чиновники не возражали, остальным москвичам предлагалось перемещаться на платные делянки, огороженные властями у загаженных водных пространств.

Свобода разврата и совращения малолетних, установленная в Москве, позволяла беспрепятственно действовать Российской ассоциации планирования семьи (дочерняя структура воинствующей антихристианской МАПС), которая в нескольких школах Северо-Западного округа Москвы начала в 1993–1994 гг. чудовищный эксперимент по обучению школьников сексу – раздачу презервативов, ролевые игры, телеуроки, контрацептивное обслуживание, ознакомление с “эротическим искусством” и т. п. (см. документы, опубликованные в информационном листке православного медико-просветительского центра “Жизнь” № 12, 1997). Разве против этого Лужков хоть раз возразил? Нет! Ведь он не в мэры православной столицы нанимался. Ему ближе был Содом.

Несмотря на заигрывание столичных властей с Московским Патриархатом, правительство Москвы передало собственность РПЦ – строение бывшего Свято-Георгиевского монастыря, что прямо напротив Госдумы – братству самочинной конфессии “Церковь Иоанна (Сергиева)”, “настоятелем” которого являлся Глеб Якунин. Последний получил такой подарок, вероятно, за большие заслуги в деле разрушения России и подрыва Православия.

Надо сказать, что потом московское правительство было урезонено письмом Святейшего Патриарха, но забрать здание у проходимцев не смогло. На их защиту встал сначала арбитражный суд центрального округа Москву, а потом и городской арбитражный суд (“Радонеж”, № 15, 1997).

Приведем еще один конкретный факт, иллюстрирующий нравственный облик московского чиновничества, его истинное отношение к религии и церкви (“Радонеж”, № 7, апрель 1996; НГ 11.01.96; МП 04.01.96). В 1992 году был зарегистрирован приход храма Воскресения в Кадашках. С тех пор московское правительство годами искало помещение для переселения из храма реставрационного центра им. Грабаря. Этого мало. В 1995 в непосредственной близи от храма, несмотря на рекомендации специалистов, был снесен флигель второй половины XVIII века – часть исторической застройки Москвы, а на его месте начала строительство жилищно-офисного комплекса Корпорация развития территорий (КРТ), учрежденная все тем же московским правительством. (Как отмечено в книге “Мятеж номенклатуры”, КРТ стала продолжателем дела Управления коммунальной собственностью Октябрьского района, открывшего в свое время эксперимент по разграблению Москвы.) Здание должно было закрыть фасад храма. Кроме того, строительство сомнительной принадлежности и назначения стало опасно храму – в результате строительных работ колокольня Воскресенской церкви дала трещины и накренилась. Наконец, котлован, как оказалось, был вырыт прямо на кладбище… Все это не смущает ретиво расширяющих номенклатурное строительство московских прохвостов.

Вместо того, чтобы творить новоделы в заметных местах и превращать их в памятники своей гордыне, стоило бы поберечь то, без чего Москва не может быть самой собой. Например, можно было бы отреставрировать вовремя Храм Василия Блаженного, башни которого за время правления Лужкова накренились, мелкие архитектурные детали осыпались, купола потускнели, а кровля протекла. Можно было бы задуматься о судьбе колокольни Ивана Великого. Или наконец-то восстановить Дом Пашкова, который исправно белили снаружи, оставляя внутри полный разгром в течение многих лет.

Кстати, “тоновская тумба” Храма Христа Спасителя накануне ее ликвидации не встретила столь яростной защиты деятелей культуры, которая была по поводу Сухаревой башни, того же Храма Василия Блаженного или Казанского собора. Так что это еще вопрос, какой из памятников стоит восстанавливать и поддерживать в первую очередь.

В отношении Церкви бесстыдство лужковских выкормышей – “московских комсомольцев” в 1997–1998 гг. достигло каких-то гомерических масштабов. Публиковалась заведомая ложь, оскорбления православных иерархов и церковно-общественных деятелей.

Вот, например, как реагировал МК на нежелание православных участвовать в грязной провокации Кремля с захоронением “екатеринбургских останков”. Некий Сергей Бычков пишет: “Бдительный митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий, обладающий безошибочным классовым чутьем, вовремя разоблачил происки жидомасонов из Генпрокуратуры и их зарубежных прихвостней”, “…проходимцы от науки легко приживаются в церковных кругах”.

Этот нравственный урод называет православную газету “Радонеж”, благословленную Патриархом, “голубой”, православных историков – “зоологическими антисемитами”, Русскую Православную Церковь за рубежом – “малочисленной сектантской группировкой”, митрополитов Кирилла и Ювеналия – “кукловодами”. Бычков внушает “козлам”, читающим уродскую газету, что РПЦ, отказалась признать Николая II императором, “отказав ему в последних почестях”, что Всевышний оценил это тем, что ураган сорвал к Новодевичьего монастыря кресты. И тому подобную чушь… (МК 25.06.98).

Тут лечение может быть одно – публичная порка. Но это будет после, когда Лужков перестанет покрывать всю эту сволочь от справедливой расправы, а в обществе будут брезговать читать газеты типа “Московского комсомольца” и распознают в “лужковых” покровителей порока.

* * *

Так уж получилось, что авторам этих строк пришлось неоднократно столкнуться с одним из мелких персонажей книги “Мятеж номенклатуры” – бывшим “поповцем” в Моссовете, начальником Мосжилучета (ныне – управление приватизации Департамента приватизации жилья правительства Москвы) при Лужкове, затем – замглавы Госстроя и лидером непонятно кем созданной Партии народного согласия. Это некий Н.Маслов.

Первая встреча произошла на “круглом столе”, посвященном проблеме патриотического воспитания, где этот чиновник был представлен академиком и выступил с пламенной речью в защиту Русской Православной Церкви. Речь изобиловала лубочным украшательством и искажениями исторических фактов. Господин Маслов выступил также за переосмысление роли Сталина, который “начал открывать церкви”.

Вторая встреча состоялась на заседании Православного политического совещания, где господин Маслов снова не стал обнародовать свой официальной должности, выставив себя политически лидером патриотической партии. Выступление его прозвучало как случайная фальшивая нота, ибо напоминало скорее юдофобский пассаж из репертуара общества “Память” трехлетней давности – о мировом заговоре “иудейской веры”.

Третий след в патриотическом движении Маслов попытался оставить, формируя некое Казачье народное движение, которое должно было стать еще и основой Русского народного движения. К счастью, кроме патологических лентяев, в эту аферу Маслову никого втянуть не удалось, а в мэрии по поводу его инициативы сказали: “Да ведь он сумасшедший!”. (А чего удивляться, если там половина таких?)

Можно говорить о том, что г-н Маслов имел интересы, далекие от Православия. На это указывает дискуссия в печати по поводу торговли АО “Мосприватизация” коммерческой информацией о состоянии жилищного фонда, которая собирается за счет городских средств (“Сегодня” 13.09.94). Чиновник Маслов моментально выступил в защиту коммерческой организации, ибо почувствовал подкоп под собственное должностное положение.

Впрочем, чиновники оказались настолько глупы, что в своих гневливых письмах и интервью проговорились. В протоколе производственного собрания АО гендиректор обращал внимание на “факты утечки информации из базы данных собственников жилья и на необходимость принятия самых жестких мер по предотвращению несанкционированной руководством Общества выдачи каких-либо сведений, которые могут представлять интерес при сделках с жильем”, а через две недели полностью отрицал то, что было записано в протоколе.

К этой истории следует добавить, что только по официальным данным за первую половину 1994 года при сделках с жильем было совершено около 50 убийств, а 2400 человек, приватизировавших и продавших свои квартиры, пропали без вести.

Маслов как политик – скорее всего продукт чьей-то заботливой, но примитивно тупой, бессодержательной “раскрутки”. Об этом свидетельствует изданная в 1996 брошюра “Николай Маслов. Национальный лидер и национальная идея”. Брошюра пересыпана банальностями самого примитивного свойства, ряд утверждений выдает жульнический примитив в образе лидера.

Например, Малов утверждает, что сразу разобрался кто такие “лжедемократы” и вступил во фракцию “независимых” в Моссовете. Это явное вранье. Будучи одним из инициаторов гаврилопоповской приватизации жилья, наш герой полностью следовал в фарватере той политики, которую вели “демократы” в Москве. Только благодаря альянсу со всей этой сволочью, Маслов мог быть избранным председателем депутатской комиссии, членом Президиума Моссовета, а потом пересесть в кресло мэрского чиновника.

Удивительную нечувствительность к фальши проявлял Маслов, утверждая, что его партия объединяет “всех людей доброй воли, для кого возрождение России – личное призвание и долг чести”. Что-то этих “всех” не очень-то было видно… Второе наглое утверждение – о том, что его партия (ПНС) – “единственная, кого всецело поддерживает Русская Православная Церковь”. Может быть потому Маслов так зазнался, что Патриарх наградил его орденом святого Даниила? Ну да, ведь и другим проходимцам в наши годы вешают на грудь церковные и государственные ордена…

К последнему вспоминается обнародованная телевидением история о том как Патриарх походатайствовал об освобождении из мест заключения талантливого иконописца, сидевшего за грабеж. Иконописца освободили, а через несколько месяцев он снова сидел в лагере за разбойное нападение. Жаль что без ордена – тогда картина была бы вполне законченной.

Но то к слову. А по поводу Маслова можно еще привести замечательные подписи под фотографиями этого “лидера” в самых разных позах. Вот Маслов обсуждает с Патриархом вопросы издательско-просветительской деятельности Церкви, вот он ведет богословские беседы (так и написано!) с митрополитом Питиримом, вот ставит автограф на книге своего дяди схимандрита Иоанна (дядя ему свою подпись завещал?), вот он принимает Почетный Знак Ветерана войны (родившись при этом через 15 лет после ее окончания!), вот выступает на Всемирном русском соборе “в числе ведущих общественно-политических деятелей России, ближнего и дальнего зарубежья”, вот улыбается в обществе кавказского мальчика в майке с изображением физиономии самого Маслова, демонстрируя “дружбу, мир и согласие со всеми народами России”…

Четвертая встреча с Масловым произошла на страницах шикарного рекламного журнала, предлагающего строительные и дизайнерские проекты для тех, кому и миллион долларов – не деньги. Датированный мартом 2001 года журнал представлял нам сорокалетнего Зампреда Госстроя РФ (с 1997). Цветистый журнал посвятил своему любимцу множество высокопарных слов. Главное – польстил многократными реверансами по поводу “высшего уровня”, “высшего ранга”. Кроме того, оказалось, что Маслов, умеющий публично продемонстрировать свое невежество, стал кандидатом богословия и даже “автором солидных трудов по духовным вопросам”, а один из трудов даже рекомендован Министерством образования для изучения студентами. (Вот бы почитать, набраться ума!)

Может быть именно этим и занимался Маслов посреди тунеядствующей чиновной братии – писанием книг о своем священнейшем дядюшке? Ведь за три года все его должностные успехи – это участие в разработке некоей национальной градостроительной доктрины. Где эта доктрина? На испохабленных улицах Москвы, в обветшалых переулках Питера, в окоченевшем Владивостоке..?

Не обошелся рекламный биограф Маслова без вранья – мало ему ласковых слюней про “высший уровень”. В статье пишется, что Маслов стал депутатом Моссовета в округе, “где помимо него баллотировались семь кандидатов, поддерживаемые первым мэром Москвы Гавриилом Поповым”. А между тем, никаких мэров в 1990 году не было, и семерых сразу никто и во сне не поддерживал.

А теперь о том, каким образом возник “высший уровень” у человека, который в студенческие годы предпочитал не корпеть за учебниками, а зашибать деньгу, перекрывавшую заработки родителей вместе взятых. Может быть именно эти источники как раз и помогли Маслову сразу со студенческой скамьи пересесть в номенклатурное кресло 8-го предприятия Мосводоканала и руководить сотнями людей?

Фантастика в судьбе Маслова связана с фантастикой, которую он теперь вносит в биографию своего дяди схиархимандрита Иоанна, который, оказывается, был ясновидцем, предсказал выборы на многопартийной основе и без медицинского образования легко ставил диагноз больным. Последнее, как известно, дело подсудное.

Заключим, что самовыражение номенклатурных лидеров и их придворных биографов чрезвычайно полезно, ибо таким образом дурь каждого из них становится видна. Беда лишь в том, что выпирающая во все стороны номенклатурная дурь не мешает пройдохам делать карьеру и пудрить мозги церковным иерархам.

* * *

Расширение возможностей для деятельности религиозных организаций вскрыло глубинный кризис иерархии РПЦ. С одной стороны, РПЦ получила негласную поддержку государства, с другой – оказалась лишенной конкурентных технологий в борьбе за умы.

Церковные иерархи, довольствующиеся скучными нравоучениями в СМИ и требоисполнительством, зачастую подвергалась критике. Тем не менее, критика, исходящая из неправославных кругов, практически всегда носила враждебный характер и рассматривалась как происки недоброжелателей. Критика же со стороны православной общественности всегда была осторожна, ибо православные прекрасно понимают, что излишняя агрессивность может разрушить даже то в Русской Православной Церкви, что еще может послужить основой для возрождения.

Попытка вести разговор о “симфонии” Церкви и государства со стороны православной интеллигенции наталкивалась в период затухания номенклатурного мятежа на глухое равнодушие “синодалов”, больше заинтересованных в “симфонии” между Московской Патриархией и безбожной криминальной государственностью. Помимо участия иерархов РПЦ в достаточно сомнительных политических спектаклях (зачастую в таковые превращаются, например, разнообразные акции вокруг строительства Храма Христа Спасителя, да и освящение “инаугурации” неправославного президента неправославного государства присутствием Патриарха), известны также скандальные истории захоронения одного из криминальных авторитетов в Псково-Печорском монастыре или дарение одной из церквей опоганенного воровской надписью колокола, о чем уже говорилось.

К этим скандальным историям стоит добавить и ставшую поводом для дискуссии причастность Московской Патриархии к получению спонсорской поддержку за счет продажи табачной и алкогольной продукции. Попытки оправдаться доводами, весьма напоминающими тезис о том, что “деньги не пахнут”, выглядели для широкого общественного (а тем более православно-общественного) мнения крайне неубедительными.

К того же рода явлениям следует отнести и мировоззренческий кризис в Московской Патриархии, попавшей в многолетнее затруднение с выработкой социальной доктрины Церкви, а потом разродившейся подготовленным где-то под спудом весьма слабым документов. Это и не удивительно. Ведь наибольшей популярностью в Московской Патриархии пользуется позиция, согласно которой государство должно быть светским, общество секуляризованным, а Церковь должна сотрудничать с ними “на взаимовыгодных условиях”. Таким образом Церковь становится одним из бюрократических учреждений, ее пастыри – подразделением государственной номенклатуры, подобным идеологическому отделу ЦК КПСС на излете “эры исторического материализма”. Вот откуда такая свобода общения Лужкова с Патриархом.

Анализ роли Московской Патриархии в политическом противостоянии 1991–1996 гг. показывает, что Патриархия была институтом, которым достаточно легко манипулировали власть имущие, а реальный процесс осмысления современного положения Православия велся далеко за пределами келий и кабинетов церковных иерархов – чаще всего в условиях самой ожесточенной политической полемики.

Вспомним, что в августе-декабре 1991 Московская Патриархия оказалась не готовой к развернувшимся событиям “демократической революции”. Ее голос не был слышен. В условиях кризиса октября 1993 г. ситуация практически не изменилась, а может быть даже усугубилась. Патриархия стала игрушкой в руках политиков и существенно подорвала свой авторитет провалом переговоров в Даниловом монастыре и безадресной анафемой в адрес потенциальных организаторов кровопролития. Добавим к этому, что Патриархия не решилась в тот момент на организацию крестного хода к Белому Дому и оставила нескольких священников, находившихся там практически даже без моральной поддержки.

Выборы 1996 года дали возможность Патриархии вновь определить глубину своего воздействия на общество и курс властей. И снова ничего привлекательного в действиях церковных иерархов не возникло. Патриарх достаточно недвусмысленно высказывался в поддержку Бориса Ельцина, ориентировал в его пользу прихожан и приходское духовенство.

Российская номенклатура не только заметила возрождение религиозного чувства в широких слоях российского общества, но и тут же использовала его для наращивания своего политического капитала. Впрочем, например, Лужков с Храмом Христа Спасителя заметно опоздал. Тема восстановления разрушенного большевиками храма и его разграбления существенным образом “выгорела” в общественном сознании. Да и сам нетворческий подход, лишь имитирующий “всенародную стройку” существенным образом погасил энтузиазм православной общественности.

Чиновники, внешне поддерживая Православие, стремились более к нетрадиционным формам мистики. Это вело к поддержке секты “Аум-Синрике” (О.Лобов, секретарь Совета безопасности, старейший соратник Ельцина, вписавшийся затем в московскую строительную мафию и получивший под прикрытием галереи художника Шилова возможность строить огромный бизнес центр напротив Кремля и захватывать землю у Музея изобразительных искусств имени Пушкина), к тому что “духовником” президента становилась экстрасенс Джуна (также учредитель проельцинского “блока Джуны”), Жириновский предоставлял личного адвоката “Богородичному центру” (см. комментарий А.Дворкина, “Радонеж”, № 29–32, 1996), а генерал Лебедь заявлял, что “в церкви такой же бардак, как и в государстве” и что-то вроде “посмотрел я и увидел, что я среди них самый святой”.

Свою лепту во всю эту бесовщину внес Лужков, внезапно предложивший канонизировать “основателя Москвы” Ю.Долгорукого. Причиной для такого предложения была, видимо, находка каких-то костей в Киеве, с некоторой вероятностью принадлежащих князю. Может быть, Лужков решил, что канонизируют “за заслуги перед Отечеством”, приурочивая это дело к какому-нибудь праздничку? Некому было остановить мэра, напомнив хотя бы о том, что Долгорукий не является основателем Москвы, а отмечаемое 850-летие относится всего лишь к одному из первых упоминаний в летописи. Тем более, не нашлось у Лужкова советника, который хотя бы в общих чертах сообщил бы ему на каких основаниях канонизирует Русская Православная Церковь своих святых.

Разумеется, рассчитывать на душевную чуткость и эрудицию самого Лужкова было бы наивно. Немудрено, что Лужков принял сторону Ельцина в конфликте с Православием и одобрил вето на принятый депутатами Закон “О свободе совести и религиозных объединениях”, скорее всего даже не удосужившись прочесть текста Закона.

По сути дела, в России сформировался неявный оккультный альянс представителей различных политических убеждений, объединенных неправославным мировоззрением и рутинной риторикой околоправославного содержания.

* * *

В полной мере панельной болезнью были заражены те приверженцы демократического фланга российской политики, что обернуты “мурлом к Церкви”. Пиетет перед церковной иерархией сочетается здесь с невероятным озлоблением против всяческого противления нынешнему курсу властей в отношении к РПЦ и курсу иерархии РПЦ в отношении государства.

Представления либеральных демократов о месте Церкви в государстве характерным образом выразилось, в статье бывшего ответственного секретаря Совета по взаимодействию с религиозными объединениями при Президенте РФ Анатолия Красникова1 (НГ 09.10.96).

Чего только стоят явно провокационные пассажи типа: “…значительная часть православных и околоправославных активистов только о том и мечтает, как бы вернуться в прошлое. “Ястребы” в рясах с одинаковой готовностью приемлют и дорогую сердцам дореволюционных черносотенцев триаду “православие – самодержавие – народность”, и красные знамена советской власти. Им по пути с кем угодно, лишь бы путь этот вел к созданию новой системы запретов и ограничений, огосударствлению Церкви и клерикализации государства”. Это просто ложь.

Зато вместе с ложью за какой-то особый успех выдается современная политика властей: “Президент предложил им (представителям общин различных религиозных конфессий в Совете по взаимодействию… – авторы) информировать его об отношении религиозных объединений к различным аспектам внутренней и внешней политики государства, а также готовить свои рекомендации по этим вопросам. Ничего подобного Россия не видела за всю свою историю”.

Напряженной политизацией отдает от скорбных строк Красникова о подавленном совместными усилиями государственных и церковных властей “движения русских протестантов, опередившее на несколько десятилетий западноевропейскую реформацию”! Честно говоря, комментировать исторические “открытия” Красникова бессмысленно (Россия, например, у него оказалась у него “раскинувшейся на два континента”).

Но удивительно, что этот невежа полностью совпал с Патриархом, повторив кощунственные слова о “втором крещении Руси”. Это единение вообще характерно – обрушиваться на РПЦ за чьи-то (неизвестно чьи) попытки выделить ее среди других конфессий и благостно цитировать Патриарха, как бы консолидирующегося с Красниковым против “ястребов в рясах” (тоже не поименованных).

Другие авторы (см. “Сегодня” 16.05.96) обвинили российскую интеллигенцию в безверии и указали, что это безверия основной причиной неудачи реформ. При этом утверждается, то христианские ценности “лежат в самом основании либеральных принципов общественной организации и демократических процедур”. Ну это уж просто наглость! Так недолго и духовную литературу к порнографии приравнять.

И околоцерковной порнографии в россиянских изданиях лужковской поры было предостаточно. Не случайна, по нашему мнению, популярность в демократических СМИ такой неординарной фигуры как заштатный игумен Иннокентий Павлов1, утверждающий, например, что “Слово о полку Игореве” – случайное произведение, якобы заслонившее другие более замечательные литературные памятники и стоящее “в стороне от магистрального пути развития древнерусской литературы”.

Не случаен и факт поддержки очередного всплеска неообновленчества либеральной интеллигенцией, которая получает в ответ активную поддержку неообновленцами их политической позиции. Либеральная интеллигенция и неообновленцы даже по прошествии нескольких лет с яростью обрушивались на попытку принять в 1993 году поправки к Закону о свободе совести, выделяющие особое положение в государстве традиционных конфессий. С тех пор сам Б.Ельцин, наложивший вето на закон, хотя бы внешне изменил свою позицию (см. его предвыборную программу 1996 года), но либералы от православия по прежнему продолжали борьбу за полное равенство всех конфессий, вплоть до совершенно диких.

Суетящиеся вокруг подлейшей власти в период выборов эти люди задавали вопрос: “Чего общего может быть у нравственно здорового православного россиянина с советскими безбожниками?” (протоиерей Николай Ситников, Открытое письмо о. Александру Шаргунову, “Сегодня” 13.06.96). Но сами-то позабывали заметить собственную связь с вселенским негодяйством в лице ельцинского режима.