Текст книги "Послесловие к мятежу.1991 2000. Книга 2"

Автор книги: Андрей Савельев

Соавторы: Сергей Пыхтин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 63 страниц)

Итак, испанский фалангизм, португальский салазаризм, венгерский салашизм, румынский, словацкий, французский, английский и иные разновидности поклонников гг. Гитлера и Муссолини и их союзники реабилитированы в юридическом смысле. Посрамлены все, кто предполагал или утверждал, что в 20–40 годы это явление приобрело всемирный характер. Франко и Салазар, Пэтен и Хорти, Тисо и Квислинг, Павелич и Антонеску, Рюти и Мосли не имеют отныне к фашизму никакого отношения. Они не менее добропорядочны, чем Сталин и Черчиль, Рузвельт и Де Голль, Тито и Свобода.

Что теперь считается “фашизмом”? Нацистская символика. Является ли она сама по себе объектом фашизации? Ни в коем случае. Состав преступления состоит в их “изготовлении, распространении и демонстрации”. Так о чем же в таком случае идет речь?

Обратимся к сути дела – признакам фашизма, вещественным знакам, с которыми отныне придется бороться, не щадя живота своего. Закон суров, но это закон.

Борьба с цветом. Женщинам и мужчинам, склонным к пестрому костюму, придется изучить колористику государственных флагов. Надеть красную блузку, черную юбку и белую шляпку отныне небезопасно, точно так же, как и красную юбку, белую блузку и черную шляпку. Ничего не поделаешь, таковы цвета государственного флага Германии времен нацизма. Зеленое и белое тоже запрещено по соображением, относящимся к Итальянскому королевству. Коричневых тонов на всякий случай рекомендуется избегать. Само собой, что запрет относится ко всему, что может быть выкрашено.

Борьба со значками. Всем, кто имеет счастье проживать в Москве или находиться в ней проездом, придется пройти курс немецкой и итальянской нумизматики. Знатокам значков Германии и Италии между 1919 и 1945 годами придется поработать, чтобы вооружить московских стражей порядка ориентировками с описаниями или изображениями “фашистских значков”. Не обойтись без массового издания буклетов и распространения их среди населения. Ведь в правовом государстве “незнание закона не освобождает от ответственности”. Сесть могут все.

Борьба с униформой. Если в вашем доме имеются брюки, шорты, гимнастерки, безрукавки, шинели, пилотки, фуражки, шапки, шубы, юбки, сапоги, башмаки, ботинки, ремни, портупеи и все другие “атрибуты” взрослой и детской одежды – избавьтесь от них как можно быстрее. Уверяем вас, не пожалеете и даже будете благодарить. Пошейте хитоны, сарафаны, шаровары, онучи, ватники, сплетите лапти. Они вам пригодятся.

Борьба с приветствиями. Зарубите себе на носу – никого не приветствуйте. Никак. Ни рукой, ни ногой, ни головой, ни взглядом. Если не управляете конечностями, привяжите руки и ноги к туловищу. Германские нацисты и итальянские фашисты, черт бы их побрал, как себя только не приветствовали. Как древние римляне, как добродельные европейцы и как азиопские варвары. Гитлер здоровался с Муссолини за руку и даже целовался с ним, скотина! Не целуйтесь. Даже в загсе. Могут не так понять и арестовать на месте бракосочетания.

Борьбы с паролями. Тем, кто проходил действительную службу, известно, что паролем может быть любое слово. Помните: пароль “у вас продается славянский шкаф?”, отзыв – “с тумбочкой”. Пока не поздно, переходите на азбуку Морзе или освойте язык печенегов. Говорят, г-н Семаго, известный коммунист-предприниматель и депутат Госдумы, может научить. Знание – сила.

Борьба со свастикой. Если вы полагаете, насмотревшись художественных фильмов о войне, что свастика представляет собой изображение креста с загнутыми концами, рано или поздно вас накажут. Концы можно загнуть направо и налево, как под прямым, так и под тупым или острым углом. Но все это мелочи по сравнению с тем, что предстоит властям в борьбе с нею. Придется разрушить несколько сотен старинных московских зданий и церквей, в интерьерах или на фасадах которых выполнено это постыдное изображение. Придется сжечь половину православных икон. На них нарисована свастика. Придется разорвать отношения с другими православными странами, а заодно с Индией, Ираном, Китаем и Монголией. У них свастика встречается на каждом шагу. О книгах можно и не вспоминать. Как дальновиден был несправедливо репрессированный общественным мнением полковник С.С.Скалозуб!

Борьба с вениками. Поскольку основателя итальянского фашизма угораздило обратить внимание на ликторские пучки древних римлян и сделать их символом своей партии, придется мужественно отказаться от главного орудия производства дворников. Конечно, на некоторое время столица свободной России погрузится в нечистоты, а париться в банях придется без веников. Швабры, метлы и все остальное, хотя бы отчасти похожее на “фасцию”, – в костер. Да здравствует антифашизм, возвышающийся на мусорных кучах!

Борьба с жестами. На всякий случай не жестикулируйте. Учитесь сдержанности. Вырабатывайте новый стиль. Помните, пока жив человек, он общается, следовательно, может пропагандировать фашизм. Как существовать, не общаясь, великая тайна есть. Кто в состоянии уехать за пределы Московской кольцевой автодороги, эмигрируйте, кто не может – запасайтесь продуктами, чтобы уйти в подполье. Если останетесь в живых, напишите воспоминания. Пригодятся.

Борьба с “т. д.”. Плох тот закон, в котором дается исчерпывающий перечень составов преступления. Изготавливать, распространять и демонстрировать то, чему московский законодатель не счет возможным дать названия, но тем не менее установил ответственность, говорит о его высокой квалификации. Наконец-то борьба с призраками фашизма в Москве приобрела трансцендентную, изотерическую форму. Запрещается даже то, чего не может быть. Непостижимо, непознанно, неведомо… но наказуемо. Люди, будьте бдительны!

Есть ли слова в русском языке, которыми можно отблагодарить авторов столь эпохального закона? Таких слов, разумеется, мало. Нормативная лексика бледнеет перед величием общественного подвига, совершенного фюрером (дуче, вождем) Московского антифашистского центра – его инициатором и по совместительству депутатом, членами Мосгордумы и мэром, который этот акт подпишет. После того, как закон вступит в силу, вряд ли кому-нибудь удастся избежать уплаты штрафа от 20 до 100 минимальных зарплат или исправительных работ на срок до 2 месяцев, или административного ареста до 15 суток. Заблаговременно готовьте деньги и вещи, господа-товарищи. Фарисеям и антифашистам из МАЦ – скидка.

Федерасты и педералисты

Разговоры о федерализме – одна из самых любимых тем политиков современной России. Сепаратизм – тоже одно из политических увлечений, за которое принято только слегка журить. Федерализм и сепаратизм являются признаками одновременно “окончательных демократов” и “титульных лидеров”. У первых это пошло от идей академика Сахарова, из коих ни одна не доказала своей жизнетворности, зато многие стали знаменем разрушителей и расчленителей России. У вторых это просто способ существования. О чем им еще говорить, если не о правах национальных меньшинств.

Впрочем, и “демократы”, и “этнократы” больны одной болезнью – ненавистью к исторической России, русофобией. Потому они и сбиваются в стаю в таких объединениях как движение “Реформы – новый курс” (В.Шумейко), Конгресс национальных обществ России (околошумейкинский КНОР), “Сенежский форум” (Р.Абдулатипов), Союз народов России (Ю.Скоков), Союз национальных и патриотических организаций (окололебедевский СПНОР) и проч. Потом эти стаи перерождаются в орды, пытающиеся навязать России вместо нормальной государственности какой-то “квадратный трехчлен”. Эти федерасты и педералисты пытаются выдать свои фобии и филии за норму, а норму представить чем-то постыдным.

Кстати сказать, концепция национальной политики России оказалась разработанной “сенежскими” евразийцами и озвучивалась руководителем Миннаца (НГ 04.06.96). Это уже официальная сдача страны политическим меньшинствам, что не лучше меньшинств сексуальных.

А полуофициальная сдача состоялась еще в Конституции 1993 года. Писавшие ее либо не знали России, либо намеренно унижали ее, включая в текст положение о “многонациональности”, в то время, как русских в России было больше, чем французов во Франции и англичан в Англии. Разорив страну и расстроив правовую систему, “демократы” во главе с Ельциным объявили о необходимости приведения местного законодательства в соответствии с Конституцией в течение трех лет. Это указывает на размах правового произвола и полную недееспособность ельцинистов в вопросе о государственном единстве.

Интересно сравнить политические установки федералистов европейского и американского образца с установками российских федерастов. Вот, к примеру, известный федераст “сенежского” образца Р.Абдулатипов. Он пишет о том, что есть такие народы, духовная жизнь которых заторможена (НГ 18.04.96). Причем, это дает им преимущества приспособления, устойчивости, предсказуемости. Отсюда возникает рациональность поведения, неагрессивный национализм и замкнутость на индивидуальном эгоизме, а все это вместе дает благополучие. Тут, якобы, национальность и гражданство сближаются, становясь равноправными элементами общества и национально-этнического самосознания. Другого рода явление обнаруживает Абдулатипов в российском варианте национального самосознания. Для него здесь возникает эмоциональный тип, характерный для молодых наций, который ведет к ложному представлению о собственной самобытности, к агрессивности. Здесь, декларирует Абдулатипов, “здорового национализма” нет, как не может быть здорового радикулита или холеры. Ну а в Концепции национальной политики Абдулатипов прямо записал: “решительная война против агрессивного национализма”. То есть война России против самой России.

К этому добавим еще и фразу Абдулатипова, прозвучавшую по радио “Свобода” примерно так: “Российская Федерация антиконституционно становится православным государством”.

Мы прекрасно видим русофобский дух этой позиции и попытку подменить норму – здоровое стремление к укреплению собственной нации – патологией. Следствием такого теоретического построения является российский федерализм (федеразм, федерастизм, федерастия), который, в отличие от европейского и американского, не предполагает единого общенационального мировоззрения, а следовательно, не отличим от сепаратизма, расчленяющего страну по этническим улусам.

Именно поэтому оказывается, что федерализм в России (политический, философский и проч.) ничего общего с разделением властей “по вертикали” (то есть с определенной долей самостоятельности низовых звеньев управления) не имеет. Федерализм стал политикой удельного суверенитета, конкурирующего с суверенитетом центрального правительства.

Акакий Акакиевич из гоголевской “Шинели”, отягощенный еще и нерусским происхождением – вот источник федерализма. Именно этот персонаж напоминает нам Рамазан Абдулатипов, вышедший в люди из акушерско-фельдшерских курсов и комсомольской философии. Темы его диссертаций особенно проясняют тщедушность “маленького человека” из национальной глубинки: "Личность в системе национальных отношений развитого социалистического общества" (кандидатская по философии, 1978) "Национальные отношения развитого социалистического общества (духовно-нравственные проблемы функционирования и развития)" (докторская по философии, 1985).

“Маленького человека” на любом посту (а Абдулатипов гулял по коридорам ЦК КПСС, а потом – “демократических” правительств как у себя дома) всегда отличает непреодолимая пошлость. Абдулатипов не понимал, что приличному человеку негоже принимать орден-самоделку "Святого Константина Великого" из рук Зураба Церетели, даже если титул ордена похож на джигитский – "за подвижничество и рыцарский дух, который проявляется во всех их деяниях". Ему невдомек, что со стороны беготня то в Социалистическую партию трудящихся (1992), то в Партию российского единства и согласия (1993), то в Союз мусульман (1995) выглядит просто пакостно. Ему не понять сколь пошло звучит его “я человек с гор” и бабье кокетство кавказским происхождением, нарочитым акцентом, искажениями падежей и окончаний русского языка. Наконец, реакция Абудлатипова на грязную историю вокруг Генпрокурора Скуратова в 1999 просто выходит из ряда вон. Верхом пошлости можно считать заявление Абудлатипова, что Скуратову надо принять ислам – мол, тогда и проблем с адюльтером у него не будет. Так оскорбить Скуратова, так нагло извратить каноны ислама мог только законченный пошляк.

Тут важно понять, что пошляк-мусорщик, пошляк-сутенер, пошляк-журналист еще не так опасны, как пошляк на государственном посту. Федерасты-пошляки на государственной службе строят свою политику так, чтобы вывести контролируемые ими территории из состава России вместе со всеми богатствами. Причем игнорируется тот факт, что богатства эти возникли или были открыты усилиями России в целом при самых незначительных заслугах “титульного” этноса в этом деле. Ну а педералисты просто души не чают в меленьких государствицах и крошечных народцах, ради которых не жалко умертвить русский народ, его историю и его государственность.

Другой формой российского федерализма является попытка отделить экономически более успешные регионы от тех, чье экономическое положение требует постоянных дотаций (с таким предложением, в частности, выступал мэр Москвы Ю.Лужков). Сторонники экономической самостийности регионов прекрасно понимают, что системный кризис в России не позволяет провести такого отделения. Если бы оно все-таки состоялось, в обособленных успешных регионах сразу бы возникло расслоение, воспроизводящее этот системный кризис. Поскольку такое понимание имеется, то можно считать лживость – одним из главных симптомов нашей доморощенной федерастии.

Приведем позиции лишь некоторых ученых, разрабатывающих благодарную ниву сепаратизма (Евразийский проект: реальности, проблемы, концепции. Клуб “Реалисты”, информационно-аналитический бюллетень № 16, 1996.).

Представитель Ассамблеи тюркских народов СНГ заявляет, что мир идет к делению на три составляющие – западный мир, традиционно-мусульманский мир и тюркский мир. Причем, именно тюркский мир считается евразийским. На этом основании говорится о ведущей роли Турции и о необходимости вхождения русского общества (прежде всего 25 миллионов оказавшихся за пределами России) в тюркское. Другой представитель упрекает Россию в том, что она “рассекла тюркский мир на две части” и мешает тесной связи между родственными странами – Татарстаном и Турцией.

Глава общества историков-архивистов Татарстана вспоминает, что Казань к России добровольно не присоединялась и не видит более серьезной проблемы, чем строительство памятника защитникам Казани в 1552 году. Татарский академик М.Усманов обвиняет русскую интеллигенцию в русоцентризме и европоцентризме, считая, что евразийская идей – что-то вроде палочки-выручалочки, о которой забывают, когда трудности остаются позади. Казанский историк Э.Тагиров прямо предлагает отказаться от идеи единой и неделимой России и перейти к концепции “конфедеративного федерализма” (федерация с элементами конфедерации).

“Конфедерастам” вторит известный своим социологическими фальшивками перед выборами 1995 г. профессор Д.Ольшанский. Он усваивает, что евразийство – есть способ дезинтиграции России и принимает это как должное. “Прорыв Татарстана” в отношениях с Россией Ольшанский рассматривает как начало конфедералистского обустройства страны. Русофобским измышлениям вторит и директор Института Дальнего востока РАН М.Титаренко, который исходит из принципа равенства культур, составляющих культуру России. Русская культура здесь выступает в роли элемента, смешавшегося с тюркской и другими культурами. Именно эта смесь и называется “общенациональной идеей”.

Ну а директор Института востоковедения Р.Рыбаков и вовсе огорошил: “…нет ни Востока, ни Запада, нет славянофилов. Это понятия прошлого. Есть люди на планете Земля. И то, что у нас до сих пор существует Европа центристская, американо-центристская и даже азиато-центристское восприятие мира, – все это от недомыслия. Должно быть только общечеловеческое”. Интересно, чем там занимаются в Институте востоковедения – уж не общечеловеческими ли ценностями? Какой стыд…

“Мягкую версию” евразийства предлагает профессор А.Панарин, считающий, что в России существует не русская цивилизация, а славяно-тюркская. Он говорит: “Я так ответил бы русским националистам: ни русской воли, ни русского интеллекта, ни русской культуры, ни русского государственного характера не будет без тесной связи России с мусульманским миром”. Он доходит до утверждения, что “государственную волю славянам в значительной мере привили татары”.

Итак, мы видим, что наши федерасты и педералисты ведут к тому, чтобы понастроить на этнографической карте России как можно больше бастионов. Причем, в первую очередь бастионы строятся против русской России. Если в концепции национальной политики России признается “естественным, важным и плодотворным для государства сохранение и развитие всего многоголосья языков, культур, верований, и традиций”, то федерасты уверяют, что Россия “была, есть и будет системой нескольких цивилизаций” (НГ 01.06.96).

Федерализм для России – это кровь и забвение национальных интересов. Однажды в интервью газете «Труд» Абудлатипов сказал: "Патриотизм – это любовь к своему народу, а национализм – это ненависть к другому народу". Между тем, этот пошляк не брезговал встречаться с террористом Басаевым и обсуждать с ним проблемы финансирования восстановительных работ в Чечне: “Два дня назад в Грозном я сидел напротив Басаева, и он говорил, давайте объединять усилия в борьбе с бандитами. (Смех в зале). И ничего смешного в этом нет. Кто виноват, что так сложилось? Да, другого сегодня не дано. Партнеров не мы выбираем. Или Аллах дал, или – Масхадов. Но и с Басаевым надо работать, если это ведет к миру” (“Новые Известия”, 14 января 1998).

Кстати в октябре 1997 года еще один федераст – президент Ингушетии Аушев – прославился своей дружбой с душегубом Басаевым. Последний приехал к Аушеву на день рождения с подарком – пистолетом иностранного производства. Приняв этот подарок (и зарегистрировав его “в установленном порядке”) Аушев совершил акт государственной измены, подтвердив, что все подобные персоны не только пошляки, но и подлецы.

Десятилетие насаждения концепции, которую Ельцин принял, а Абдулатипов со своими сторонниками интенсивно воплощали в жизнь, стоила России тяжелейших испытаний. При этом Абдулатипов прямо объявлял: “Политикой в исполнительной структуре должен заниматься один человек. Его фамилия – Ельцин. Остальные чиновники обязаны заниматься порученным делом по претворению в жизнь законов России, указов президента и решений правительства” (Новая газета-Понедельник, 25.01.98).

Почему федерасты и Ельцин живут душа в душу ясно из воспоминаний Бембулата Богатырева – бывшего народного депутата РСФСР. Он рассказывал, что по настоятельной просьбе соратника Ельцина Михаила Бочарова, семь депутатов из Чечено-Ингушетии отдали свои голоса за Ельцина на выборах председателя ВС РСФСР и обеспечили ему столь необходимую победу, хотя Михаил Горбачев и Доку Завгаев очень просили чечено-ингушских депутатов не делать этого. Накануне дня решающего тура голосования Михаил Бочаров сказал депутатам: "У нас 528 голосов, и больше неоткуда их брать. Необходим 531 голос для избрания Бориса Ельцина на пост председателя ВС России. Единственная депутатская группа, которая это может сделать, – чечено-ингушская. Отдайте нам, пожалуйста, 5–7 голосов, и я от имени Ельцина ответственно заявляю, что чеченцы, ингуши и все репрессированные народы будут полностью реабилитированы". В подтверждение своих слов Михаил Бочаров поклялся на золотом кресте. Переступая через все прочие клятвы, Ельцин этой клятве не изменил.

Именно под прикрытием Ельцина формировалась в России антигосударственная коалиция “националов”. В откровенном и бесстыдном виде эта коалиция проявила себя, например, в Москве на Всероссийской конференции “Проблемы и перспективы развития российского федерализма” (19–20 января 1998 г.). Группа, сложившаяся вокруг тогдашнего вице-премьера правительства Р.Абдулатипова и тогдашнего министра РФ по делам национальностей и федеративным отношениям В.Михайлова, продемонстрировала недвусмысленное стремление к дальнейшему разложению государственности России, созданию на территории РФ паразитических анклавов, разрушению правовых основ федерации и институтов центральной власти. К этой группе недвусмысленно примкнули не только представители этнических меньшинств, но и председатель Конституционного суда РФ М.Баглай. Его умиротворенная позиция перед лицом массового нарушения Конституции и резкая критика в адрес тех, кто стремится преодолеть правовой кризис и укрепить Федерацию, демонстрировали утрату как профессиональных качеств, так и нравственных ориентиров. Дискуссия на конференции показала, что представители этнических группировок объявили открытое наступление на центральные органы управления, пугая их примером Чечни, выторговывая себе дополнительные правовые и экономические привилегии. Несостоятельные политические деятели, не способные поправить положение в своих республиках и автономиях стремились переложить всю ответственность за это на Центр, а бремя экономического кризиса – на русских.

* * *

Модной болезнью, как оказалось, был болен и Александр Лебедь. Пытаясь предстать перед избирателями защитником, разрабатывая свое военное происхождение, Лебедь взял в 1996 году для интеллектуальных упражнений в прессе проблему национальной безопасности.

Будучи зависим от подосланных Чубайсом либеральных теоретиков, он нагородил по избранной теме целый огород малопотребных публикаций. Под видом обоснования некоего нового подхода к системе безопасности, нового видения перспектив российской государственности была изложена программа дальнейшего разрушения России. А произошло это потому, что Александр Лебедь вместе со своими консультантами, пишущими ему статьи, использовал термин «империя» как идеологему, которая, впрочем не имеет под собой никакой идеологии, но используется в качестве объекта агрессивных выводов, наподобие тех, что делал Рейган в адрес “империи зла” ("Сегодня" 26.04.96).

Рассматривая термины «монархия», «империя», «республика» как этикетки, Лебедь тут же отдался игре в эти этикетки, увлекшей его вплоть до полной атрофии критического чувства по отношению к своим построениям. Вполне в духе «этикеточного» понимания имперской формы политики, генерал увидел в империи лишь необузданный процесс «пожирания» чужих территорий. Такое понимание возможно лишь при полном игнорировании русской истории. Только в качестве нарочитого издевательства можно понять и тезис Лебедя о том, что большевистское государство стало высшей формой проявления имперскости России. Представлять слом всего строя русской жизни в результате нескольких этапов предательства (от прямой измены Родине до вытаптывания русской культуры) в качестве органичного завершения имперского строительства – значит вовсе не понимать что есть существо национальной безопасности, что необходимо защищать от разнообразных угроз.

Между тем, вполне очевидно, что объектом защиты является определенный уклад жизни, обеспечивающий нации долговременную стратегию успеха, достойного существования и сохранения своей вселенской миссии. Представлять тягчайшее преступление против России в качестве перехода к последней стадии тупикового пути развития, отождествлять имперскость с интернационализмом – значит вовсе ничего не понимать.

Будучи логичным в своем заблуждении, Лебедь изыскивал в качестве обороняемого политикой национальной безопасности объекта некую новую этикетку. Вслед за своим консультантом В.Найшулем, А.Лебедь провозглашал курс на национальное государство. Причем, настолько своеобразное, что таких, пожалуй в мире не сыскать. Изобретенное Лебедем национальное государство столь близоруко, что отказывается видеть естественное и повсеместное различие людей по этническим и расовым признакам. И нация тут строится просто – прикинулся своим, и тебя обязаны признать своим. Такая вот нация – без традиции, без истории, без этнического ядра. Федерастия навыворот.

Русская нация в трактовке Лебедя ничуть не отличается от евразийской нации, выдуманной на исходе века такими политическими персонами как Р.Абдулатипов, В.Шумейко, Н.Назарбаев, С.Шахрай, Ю.Скоков, а также к великому сожалению и такими авторитетными учеными как Н.Моисеев, А.Панарин и другие.

Лебедь считал, что ассимиляция русской нацией других народов произойдет сама собой. В этом случае в России действительно должна сформироваться какая-то славяно-тюркская смесь. Многие эту смесь уже давно заметили, повторяя оскорбительное "потри русского – найдешь татарина". Но для того, чтобы поверить во все это, хотелось бы видеть хотя бы один пример указанной ассимиляции. Может физиономия Лужкова или самого Лебедя об этой ассимиляции свидетельствует? Возможно… Но скорее всего, свидетельство тому – мировоззренческий вывих, наблюдаемый у подобных персонажей.

Действительно, примитивное понимание наиболее устойчивой формы государственного правления у Лебедя состоит в том, что если нет территориальной экспансии, значит нет и империи. Значит вовсе не имперской политикой является доминирование на товарных и финансовых рынках СНГ, не имперский подход демонстрируется культурной экспансией? Это все, по Лебедю, политика национального государства, экономящего силы, чтобы не тратиться на удержание “чужого”.

А что же это такого “чужого” увидел Лебедь в Российской империи? Может быть территории Средней Азии, окультуренные и индустриализированные русскими? Поди ж ты, и Прибалтика, вдруг возникшая как геополитическое явление только в ХХ веке – тоже чужое? Наконец, и Украина с Белоруссией, заселенные субэтносами русского народа (в другой терминологической трактовке – этносами русской нации) – тоже чужое? Дальше – больше. Чужими оказываются и Чечня, и Татарстан. А за ними проглядывают в качестве чужой земли Башкирия, Якутия, Калмыкия и т. д. Что же остается у России нечужого? Какой-то обглодок из чисто русских областей!

За Лебедя договаривал Найшуль ("Сегодня" 27.05.96). Он полагал, что полиэтнические государства должны разбиться на монокультурные национальные государства. Что это значит для России – вполне понятно. То же, что для СССР – Беловежский сговор.

Лебедь демонстрировал незнание реальной ситуации в созданных большевиками республиках. Он полагал, что большевики передали республикам какие-то права и тем обеспечили успешность своей имперской политики. Помилуйте, какие такие права? Это не те ли, которыми воспользовались демократы для разрушения СССР? Но до этого момента кому бы в голову пришло реализовать записанное на бумаге?

Политика большевиков была имперской лишь по виду. На деле она опиралась на дурной миф о дружбе народов и плодила антиимперскую интеллигенцию в республиках, стремясь к реализации теоретического постулата о выравнивании уровней культурного и экономического развития. Кризис российской государственности привел к тому, что эта интеллигенция потребовала себе политического бытия. Поэтому «демократы» вовсе не пресекли линию большевизма, а продолжили ее на свой лад, использовали в своих целях. И у тех, и у других “модная болезнь” наблюдалась в самых острых формах, переданных по эстафете Абдулатипову, Лебедю и другим.

Найшуль за Лебедя (или Лебедь под руководством Найшуля) говорили о неизбежности болезненной рецепции выработанных в иной культуре норм «дальнего» взаимодействия между людьми. Будто в русской культуре таких норм не было! Кабы так, не было бы побед на Куликовом, Бородинском, Прохоровском поле, не было бы России. Доказательством того, что «дальний» порядок в России имелся и имеется, является само существование русского народа. Вот только всяческие инокультурные рецепты, насильственно навязанные русским в последние годы, подрывают этот дальний порядок…

Для того чтобы не смешаться со всей этой радикально-демократической камарильей, которая будет проклята в веках, Александру Лебедю надо было бы защитить самого себя от прохвостов с умными физиономиями и тупиц в погонах, обложивших его лестью со всех сторон. Только прогнав их в шею можно было вступать в бой с номенклатурными интриганами и коррупционерами, изобретая нестандартные ходы для воссоздания системы национальной безопасности России. Лебедь предпочел иной путь. Он смешался с тупицами и проходимцами, став плотью от плоти этого симбиоза. За абсурдной идеологией последовала абсурдная политическая практика и бесславный конец “прапорщика с распухшими звездами”.

* * *

Госдума осенью 1998 провела парламентские слушания по теме “О концепции к разработке государственной программы национально-культурного развития”. Вниманию собравшихся был представлен проект закона о национально-культурном развитии русского народа, разработанный лидером Конгресса русских общин, депутатом Госдумы Дмитрием Рогозиным. Главные пункты проекта содержали положение о том, что русские являются государствообразующим нардом России, а также закрепляли за русским народом статус разделенной нации. С резкой критикой проекта выступил один из близких соратников абдулатипо-михайловского кубла директор Института этнологии и антропологии РАН им. Миклухо-Маклая Валерий Тишков, заявивший, что ни одно из высказанных предложений не должно выйти за рамки слушаний и войти в законодательство.

В чем же причина столь яростного противодействия ученого мужа (мы все учились понемногу…) достаточно очевидным и ясным всякому разумному человеку предложениям?

Во-первых, следует вспомнить, что В.А.Тишков – неизменный советник Ельцина по межнациональным отношениям, а одно время – глава Госкомнаца. Именно ему мы обязаны насаждением той национальной политики, которая разрушала и разрушает российское государство.

Пример Тишкова показывает, что гуманитарное “мозгоблудие” не столь безобидно, как может показаться на первый взгляд. Академическая ученость порой скрывает мракобесов, готовящих теоретическую базу для русоненавистников и сепаратистов. Именно такого рода псевдонаучные теории в течение последних лет используются Кремлевской администрацией, Миннацем (пока его не разогнали), правительственной Комиссией по делам соотечественников (под руководством Христенко) и другими государственными органами.

Во-вторых, Тишков опирается на тихий саботаж в самой Госдуме, где нет ни малейших ростков национального самосознания. Ни один закон, напрямую связанный с проблемами русского народа, не принят. Здесь левые и правые думцы едины, образуя неявную, но сплоченную коалицию. Благодаря этой коалиции Институт этнологии и антропологии стал головным для думского Комитета по делам национальностей.