Текст книги "КОРМУШКА(СИ)"

Автор книги: Андрей Саргаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

– Ну что, Михалыч, ванну и чашечку кофе? – Гусев действительно был рад моему приезду.

От кофе не откажусь – у нас его нет, и не было никогда. Даже из рейдов не приносили, всегда находилось что-то более ценное. А ванна… это, конечно, шутка. Мощности здешнего ветряка еле-еле хватает, чтобы наполнить бак водонапорной башни, а потому вода расходуется экономно, только на приготовление пищи. И унитазы поснимали во избежание искушения. Сортиры на улице, как и бани, в которые ходят мыться, а не париться. Недостаток дров, вот главная проблема Грудцино. Газ, проведённый сюда пятнадцать лет назад, отучил делать запасы, а почти все деревянные дома, покинутые жителями, уже разобрали. Это мы лесовики, да и при расчистке заросшей тополями деревни заготовили не на одну зиму, у местных же поход за топливом считается за подвиг.

Через двадцать минут я блаженствовал в мягком кресле с большой кружкой в руке. Андрей предпочёл чай, тоже из старых запасов.

– Дядь Вань, а ведь мы к тебе по делу.

– Да? – почти натурально удивился Гусев. – А я-то, старый пень, думал, что просто на прогулку выехали. Или за грибами там…

– Ага, – соглашаюсь и киваю на сына, придерживающего на коленях ребёнка. – И попутно в капустных зарослях детишек поискали. Дед, нам коза нужна.

– Так заведи.

– Так продай.

Дядя Ваня задумался. Наверное, размышляет, сколько с нас слупить за редкую теперь животину. И ведь заплачу, отдам всё, что потребует. Иначе малышку не выкормить. Сейчас, летом, ещё можно давать всякие там протёртые овощи и фрукты, а зимой? Солёными огурцами? Из всей живности в Дуброво остались только мыши – единственной собакой был покойный Бобик, а привезённых кошек поселенцы-экологи съели в первую очередь. Коров и коз тем более не бывало.

– Козу, говоришь? – Гусев прищурил левый глаз. – Так забирай. В приданое!

– Кому?

– А забирай вместе с козой мою правнучку. Машку… или Любку – на выбор. Андрюху вот своего оженишь.

– Кого? – протянул Андрей и отставил в сторону кружку с чаем. – Так они же у тебя, дядь Вань, страшные. И та и другая.

– А у тебя что, невест перебор? – парировал дед.

– И жирные, – упорствовал сын. – Жопа в двери не пролезет.

– Целее будут! – разговор продолжился на повышенных тонах. – Забирай обеих и из дома не выпускай!

– Да я лучше на Дуньке Кулаковой женюсь!

– Тихо! – пришлось осторожно, чтобы не расплескать кофе, ударить кулаком по столу. – Так что, дед, продашь?

Гусев нахмурился и долго не отвечал. Я ждал. Не в первый раз отбиваем матримониальные поползновения, сейчас успокоится, переживая очередной отлуп, и отойдёт. Да, конечно, Андрея оженить было бы неплохо, не всё же обходиться сердобольными вдовушками, но уж больно страшны предложенные заразы. А вдвоём – в два раза страшнее.

– Сменяю, – наконец председатель очнулся от раздумий и обид. – На десять мешков муки сменяю.

– Да ты что, сдурел? – ахнул я. – Да мне в три года не расплатиться.

– Знаю, – согласился дядя Ваня. – Но не тебе одному людей кормить нужно. Чем буду, хреном своим? Козу заберёшь сейчас, расплатишься потом, по мере возможности.

– Но полтонны…

– Думай, Михалыч… думай.

Я и думал, прокручивая в уме возможные варианты. Андрей осторожно кашлянул и пригладил усы. Кажется, у него появилась хорошая мысль, иначе, зачем бы подавал знак о необходимости разговора без свидетелей. Да по-любому надо соглашаться.

– Ладно, Иван Фёдорыч, уговорил ты меня. Забираю.

– Только козу? – на всякий случай уточнил Гусев.

– Не только, – но при виде вспыхнувших глаз председателя, безжалостно уточнил. – Девок не возьмём. А вот три сотни патронов пусть в багажник загрузят.

– Сколько?

– Три, и ни одним меньше. Заспиртованные железы занесу при случае.

– Не понял, – дядя Ваня даже привстал с кресла. – У вас там что, ещё одно Нашествие было?

– Стаю у озера постреляли.

– Большую?

– Да уж не маленькую.

– Вот ёп…

– Не матерись при ребёнке, дед.

– Этому ребёнку давно пора своих иметь.

Андрей жизнерадостно заржал и покачал завозившуюся девочку:

– Так есть уже. И это при ней не нужно ругаться.

Выехали обратно на закате, чтобы успеть засветло вернуться в Дуброво. Понятно, что о рейде в Ворсму даже не вспоминали. Ладно, завтра сходим, если ничего больше не помешает. За руль посадил Андрея, а сам с малышкой расположился на заднем сиденье. Она уже оклемалась от действия макового отвара, и сейчас, накормленная какой-то быстрорастворимой кашей из банки и вполне довольная жизнью, весело агукала, прислушиваясь к стуку в багажном отделении. Там били копытами в борт две связанные по ногам скотины, рогатые, бородатые и вонючие. От козы пахло ещё ничего, а вот полагающийся к ней в комплекте козёл благоухал так, что даже опущенные стёкла не помогали.

Вот уж не знал и не предполагал такой проблемы. В моём представлении коза должна есть траву и давать молоко, просто успевай доить. Нет, оказывается, её ещё и огулять нужно. Что же… пришлось согласиться за дополнительный мешок муки прихватить и козьего хахаля. И в самом деле – не самому же… Жена не поймёт.

Да, что-то мысли в неправильную сторону пошли. И воняе-е-е-т… Видимо, последнее слово я произнёс вслух, потому что Андрей обернулся и предложил включить кондиционер.

– Не надо. Лучше скажи, что за идея тебя посетила. Предложения о пошлом кидалове не рассматриваются.

– Идея? – переспросил сын, слегка притормаживая перед очередной выбоиной в асфальте. – Хлебозавод нужно искать. Или мукомольный.

– И где?

– В городе, лучше всего в Нижнем. Там должны оставаться старые запасы.

– Совсем дурак, да? – неожиданное предложение показалось настолько диким, что слов не находилось.

– А что? – пожал плечами Андрей. – Самим пшеницу выращивать? Нашего поля хватает только, чтобы на праздники по кусочку каждому дать. И то не всегда.

Хм… а сама по себе идея, конечно, неплохая, вот только соваться в город опасно. Ворсма не считается – за исключением небольшого микрорайона многоэтажных домов, всё остальное там деревня деревней. И то стараемся вглубь не заходить. А в больших что творится? Взвод разведки, отправленный из Шумиловской дивизии в Богородск в прошлом году, так и не вернулся. Тоже, кстати, хотели хлеб найти. Нет, бредово всё это.

– Нижний исключаем.

– А если попробовать в Кстово поискать?

– Предлагаешь махнуть с бензиновым караваном?

– Зачем? От нас до Кудьмы семь километров – бросили резиновую лодку в воду, и вниз по реке. За сутки там будем.

– А обратно?

– Ну… машину найдём.

– И за собой полтыщи тварёнышей притащим? Нахер нужно такое счастье.

– На мосту отобьёмся, как в прошлый раз.

Напомнил, бля… Сразу заболела нога, простреленная и до сих пор ноющая к непогоде. Мы тогда шли с тележкой, гружённой двумя сорокалитровыми флягами с бензином, из Шумилово домой, и у бывшего поста ГАИ перед поворотом на Богородск крупно влипли. Тварёныши ещё не собирались в тройки, но и одиночек хватило – штук двадцать преследовали по пятам, постоянно бросаясь в атаки, а на смену убитым тут же появлялись другие, сказывалась близость довольно крупного города. Отступали до моста через какой-то ручей, не помню теперь название, и там, уже не опасаясь за фланги, устроили зверям настоящую бойню. И тут же получили сзади автоматную очередь. Андрею прилетело в бронежилет, и он упал за ограждение, отделяющее проезжую часть от пешеходной дорожки, а я так и остался лежать на асфальте, беспомощно наблюдая за вывалившейся из придорожных кустов троицей мародёров. Донельзя довольные богатой добычей, они с удивлением посмотрели на выкатившуюся под ноги гранату, раскрашенную в яркие цвета и с розовым бантиком на взрывателе. Лена так старалась, украшая подарок любимому брату на день рождения…

– Нет, Андрюш, погоди, – какая-то мысль крутилась в голове, но всё ускользала, всё никак не удавалось поймать её за хвост. Мосты, вода… нет, не то. Так и промолчал до самой деревни.

Там уже ждали. С Сотским связались по дороге, и сейчас у южных ворот растянулись в цепь несколько стрелков на случай увязавшихся тварёнышей. Их оказалось всего две тройки, не замеченных нами в клубах пыли за машиной. Грохнуло сразу несколько стволов, разнося зверей в клочья – охрана стены всегда пользовалась волчьей картечью.

– Михалыч, – Валера восхищённо поцокал языком, оглядывая "Тойоту", – ты где такую классную лайбу надыбал?

– Завидно? – я захлопнул за собой дверку и махнул Андрею. – Езжай к дому, мы сейчас подойдём.

Внедорожник рыкнул мотором и порулил дальше по улице, а Сотский заинтересованно спросил:

– Михалыч, да у тебя на лице написано, что что-то задумал.

Не ответил, сел прямо на траву, откинулся спиной на цветущую липу и прикрыл глаза. Красота-то какая! Не нужно ни куда торопиться, бежать, стрелять… Так бы и сидел всю ночь. И соловьи запоздавшие в овраге поют. Да ну их нахер, эти рейды! Буду неделю отсыпаться на чистых простынях, отъедаться жареной картошкой с лисичками, отпиваться прошлогодним яблочным вином, париться в бане до восьмого исхлёстанного веника. Никуда больше не пойду, устал.

И тут же, противореча самому себе:

– Валер, мы завтра с утра выходим. Рацию мне ещё одну занеси, хорошо?

– Завтра?

– Ну да, чего тянуть. Но рацию – сегодня.

Сотский лишних вопросов не задавал, присел рядом, неловко выставив вперёд деревяшку самодельного протеза.

– На трофейной машине пойдём, – продолжил я. – Когда ждать обратно, не знаю сам.

– А куда?

– Да хрен его знает, Валер.

– В Нижний, значит.

– Ну-у-у… примерно.

– Вдвоём?

– Как обычно.

Я не стал продолжать разговор, что в нём толку? Валера, конечно, хороший человек, правильный, и в душу не лезет, да только не пошёл бы он в задницу! Самого корёжит и мурашки по спине бегают, как представлю улицы Нижнего Новгорода с марширующими по ним тварёнышами. Не хочу идти. Но надо.

Дома, после ужина и бани, пришлось выдержать небольшой семейный скандал. Вполне, впрочем, корректный и негромкий, чтобы не разбудить спящую в мансарде малышню. Кроме двоих родных детей и сегодняшнего найдёныша, их было ещё четверо приёмных, в возрасте от четырёх до десяти лет – результат вылазок по обезлюдевшим деревням. Лена обижалась, что завтрашний день рождения будет отмечать без нас. Чуть отбился. Пообещав в следующий раз подарить настоящую кольчугу. Милитаристка, блин, дева-воительница.

Наконец, выгнав из кухни женское население, остались с Андреем вдвоём. Он сдвинул в сторону массивный медный подсвечник и разложил на столе карту.

– Вот смотри, пап, – остро заточенный карандаш ткнулся в извилистую синюю полоску. – Если мы спустимся на воду тут, в районе Кубаево, то спокойно дойдём до Кстова. До него от реки сколько, километра два?

– И толку? По этому ручью не только лодку, задницу свою не протащим. Ты там когда последний раз был?

– У Кудьмы? Вообще ни разу. Хотя нет, как-то проезжал мимо уже после армии.

– И, думаешь, за это время речка шире стала? У города ещё ничего, а выше по течению тварёныши с берега прямо на колени запрыгивать будут. Вот, лучше, смотри, – я отобрал карандаш и показал на левый край карты. – Вот здесь, у Павлова, пологий спуск к воде, к бывшему понтонному мосту. Даже если от него ничего не осталось, то в любом случае можем спокойно выехать к Оке, пересесть в резиновую лодку и спускаться себе до самого Нижнего в своё удовольствие. Даже грести не обязательно. А то можно будет и по окраинам Дзержинска пошарить.

– Он же на другой стороне, – возразил Андрей.

– Да я так, теоретически.

– Ни хрена себе теоретизирование. Там и в мирные-то времена жили одни отморозки.

– А мы с тобой?

– А мы – хорошие отморозки. Правильные.

Вот за что люблю родного сына, так это за логику и умение объяснить любую проблему несколькими простыми словами. Весь в меня.

– Хорошо, договорились, Дзержинск нам нахер не нужен, но вот тут, – я показал почти в самое устье Оки, – Башкировские мельницы.

– Они разве работали?

– Представления не имею. Но если что – прямо напротив, на другом берегу, хлебозавод Любомира Тяна.

– Это который любил первоклассникам портфели дарить?

– Он самый, но не в портфелях дело.

– Но лезть в Канавино… – Андрей задумчиво почесал затылок. – Сожрут.

Понимаю его сомнения. И разделяю. Канавинский район Нижнего Новгорода выходил к реке узкими улочками, где дома дореволюционной постройки с дворами и подворотнями, соседствовали с такими же старыми заводами, в большинстве своём не работающими и отданными под склады и микроскопические производства. Успели, правда, проредить трущобы в связи со строительством метромоста и цирка, но вокруг Центрального рынка эти фавелы, почти бразильские, остались в достаточном количестве. Достаточном для того, чтобы отбить охоту туда соваться.

– Значит, будем рассчитывать на мельницы. Тем более там прямо от причала идёт галерея, так что в случае чего будем пробиваться по ней.

– А назад? – кажется, Андрея тоже больше всего волновал этот вопрос.

И что ответить? Мы и раньше не увлекались стратегическим планированием, предпочитая надеяться на удачу и меткость выстрела. Пришли, забрали, ушли. В промежутках между этими действиями – сплошная пальба. А как по-другому? Как спрогнозировать действия тварёнышей, если они не умеют "ди эрсте колонне марширен, ди цвайте колонне марширен"? Единственное прогнозируемое действие – бросаться и жрать.

– Определимся как-нибудь с отступлением. Я, во всяком случае, там умирать не собираюсь. В других местах тоже.

Просидели до самого утра, обсуждая детали будущего рейда и составляя список необходимого. Несколько раз за ночь сверху спускалась обеспокоенная громкими голосами Ольга, но, поглядев на наши озабоченные лица, уходила ни сказав ни слова. Привыкла за столько лет, что у мужчин бывают свои игрушки, часто не совместимые с жизнью, но без них этой самой жизни может и не быть. И привыкла ждать. Сначала из Афганистана, из госпиталей, потом из СИЗО, где сидел в предвкушении суда за сломанную челюсть кандидата в депутаты, теперь вот ждёт из рейдов уже двоих. Даже троих, если считать ежедневные Ленкины вылазки к озеру.

А список всё пополнялся. Кроме штатного, так сказать, повседневного вооружения, в него внесли два автомата, десяток гранат, набор рыболовных крючков с леской и куча мелочи, включая запасные портянки и пачку презервативов. Последние, правда, не собирались использовать по прямому назначению – в походных условиях нет лучшей тары для хранения зажигалки и спичек. Вот с продуктами решили не заморачиваться, только соли побольше захватить. Будем на воде, а пойманную рыбу можно съесть и сырой. Довольно вкусно, если привыкнуть. Ни разу не приходилось пробовать приготовленную таким образом стерлядку? Порезать крупными кусками, посолить, поперчить, и через пять минут готово к употреблению. Рекомендую. И не нужно говорить про солитёров – "таблетка" из печени тварёныша вышибает их вернее любого средства из аптеки. Если бы они были… аптеки.

– Сабли берём? – уточнил Андрей.

– Шашки, – машинально поправил я.

Чёрт побери, ну сколько можно объяснять очевидную разницу? Именно шашка, классическая, весом около восьмисот граммов, в деревянных ножнах, покрытых лаком из старых запасов. Правда, до той, что давеча подарил дочери, никак не дотягивают. Так её и ковали больше года, проваривая обрезок стального троса. Ну и ладно, всё лучше самых первых рессорных угрёбищ. А для рубки – самое то. В жилых помещениях не размахнёшься, а вот где-нибудь в цехах и коридорах завода…

Заглянул в получившийся список и присвистнул:

– Мы это точно утащим? Зачем тебе спальный мешок? Вычеркивай, лучше ещё одну фляжку впиши. Разумеется, в лечебных целях.

– Да чего там тащить? Не пешком же.

Это точно. Что-то я совсем позабыл, отвык, наверное, от машин. Раньше… да что говорить, раньше отсюда до дома за сорок минут добирался. Как шлёпнешь по педали газа, и вперёд. Единственно плохо было – наша дорога немногим от Военно-Грузинской отличается. Разве что расположением над уровнем моря. Но рельеф примерно такой же. Сколько насмотрелся на лежащие на обочинах фуры, не вписавшиеся в резкий поворот посте крутого спуска. Шумиловские водилы из бензиновых караванов именно от этого и несут основные потери – полупустая цистерна на повороте опаснее любого тварёныша. Попробуйте налить половину двадцатилитровой канистры и привязать её к багажнику велосипеда. Гарантирую, ваша езда будет напоминать походку Бори Моисеева на сцене. Надеюсь – покойного Бори Моисеева.

Андрей ещё что-то говорил и записывал, но я уже не слышал. Уронил голову на сложенные руки и уснул прямо за столом, не найдя в себе сил добраться до стоящего на кухне старого продавленного дивана. А проснулся оттого, что затрещала полностью прогоревшая свечка. В маленькие, расположенные под самым потолком полуподвала, окошки, уже вовсю заглядывало солнце. Сын тоже спал сидя, прижавшись щекой к карте, и кончик его длинного фамильного носа показывал точно на устье Оки. Ну что же, решено, идём на Башкировские мельницы.

Собирались молча. У нас всё было обговорено ночью, Ольга не произносила ни слова, стараясь скрыть переживания, Ленка опять обиделась и играла в молчанку, а малышня изо всех сил мешалась под ногами. Но так же тихо и сосредоточенно, как взрослые. Молодцы, эти тоже все в меня, хоть и не родные. Теоретически, а так… мои, конечно же мои.

И они старались быть полезными. Кому ещё придёт в голову заделать разбитый выстрелом люк в машине криво отпиленной фанеркой, приколоченной к крыше гвоздями? А что, крепко и надёжно, тем более гвозди с внутренней стороны аккуратно загнуты. Андрей, стараясь не рассмеяться во весь голос, выстроил ребят перед "Тойотой" и вынес благодарность, торжественно пожав руку каждому. Вот они, по росту и по возрасту: Сашка, Витька, Серёжка и Мишка. Наша машина времени, стартующая в будущее. Какое оно будет? Каким они его сделают? Увидим. И поможем.

– От винта! – движок мягко заурчал, довольный, что про него не забыли.

– Погодите! – Ольга убежала в дом и почти сразу же вернулась со спящей девочкой на руках. – Всей семьёй провожать будем. И встречать точно так же.

– Да вернёмся, куда денемся, – немного смущённый Андрей осторожно погладил малышку кончиками пальцев по щеке. – А имя ей так и не дали. Придумаешь, мам, сама, а?

– Вот ещё, – в уголках глаз у Ольги собрались лукавые морщинки. – Твоя дочь, тебе и называть.

– Да я…

– А мы и не торопимся. Приедешь назад, вот и назовёшь. Ну ладно, долгие проводы – лишние слёзы. Езжайте с богом.

У южных ворот нас ждал Валера Сотский. Чуткий человек, бля… Не стал вмешиваться в трогательную семейную сцену, а на выезде из деревни подкараулил и сейчас наверняка вывалит на мою голову очередной геморрой. Но нет, оказалась, что я глубоко ошибаюсь в своей мизантропии. На самом деле люди значительно лучше, чем кажутся.

– Михалыч, – неуверенно начал он. – А может, ну их к чертям собачьим, эти поиски? Распашем по осени ещё гектар, и отдадим.

– С нашей урожайностью?

– Тогда два.

– Нет, Валер, не получится. Или ты у себя на огороде бензиновую скважину пробурил?

– Нефтяную. Что? А, нет…

– Вот и хрен-то.

Сотский тяжело вздохнул и вытащил из кармана фляжку. Обычную плоскую фляжку из нержавейки, только с двух сторон на ней были наварены аккуратные заплаты.

– Возьми.

– Да у нас есть.

– Бери, говорю. Она у меня заветная – в девяносто пятом жизнь спасла.

Надо же, три года с человеком знаком, а только сейчас узнал, что он воевал. Ногу-то уже здесь потерял, когда началась гангрена после сильного обморожения. Валера сопровождал рыбаков, проверяющих сети подо льдом, и провалился в прорубь – тварёныши наседали, и оглядываться было просто некогда. А потом четыре часа при крещенском морозе. Был бы ещё кто-то из взрослых – заставили бы бежать бегом до деревни. А так… Не мог он оставить детей одних, пусть даже и вооружённых, но детей.

– Спасибо.

– Да ладно, – Сотский отвернулся и махнул рукой. – Езжайте.

Глава 4

– А ты знаешь, мне такая жизнь нравится, – я покрутил головой, так как в затылок упирался нос резиновой лодки, прямо в накачанном виде втиснутой в салон. – И не нужно по утрам на работу рано просыпаться.

– Правильно, – согласился Андрей, до Нашествия успевший потрудиться техником у интернет-провайдера. – Просыпаться не нужно – тварёныши придут и сами разбудят.

– Не в том смысле, – идиллическая пастораль пейзажа располагала к философии. – Гонки нет. Бессмысленной гонки за всем и вся. Видел себя со стороны?

– Каким образом? И что там не так?

– Да всё. Даже походка изменилась.

Так оно и было, мы стали другими, неторопливыми, что ли. Мягкий плавный шаг и размеренные движения. Нет, не медленные – исчезла суетливость и резкость. Именно они, в первую очередь, провоцировали тварёнышей на нападение. Так, наверное, таёжные охотники ходили. Настоящие, которые за соболем и куницей, а не те, что волков через флажки или лося на прикормленной полянке.

Андрей неопределённо хмыкнул и промолчал, объезжая лужу, неведомым образом не пересыхающую в самую жаркую погоду. Грунтовка петляла по полям, и до насыпи с асфальтом оставалось ещё метров пятьсот. Самый опасный участок, особенно когда передвигаешься здесь на своих двоих. С одной стороны лес выходит почти к самой дороге, а с другой – пригорок, поросший высоким кустарником. Вчера было тихо, только уже в самом конце встретили звериную тройку, а сегодня кто знает…

Тут же, в подтверждение опасений, мелькнула серая тень и в лобовое стекло ударился крупный тварёныш. Зацепился за верхнюю кромку капота и оскалил пасть. Вот же… Бум… ещё один прыгнул справа. Целясь в чуть приоткрытое окошко, но промахнулся и расплющил морду в нескольких сантиметрах от моего лица. Третий шкрябал когтями по крыше – даже не представляю, за что он там держался.

– Ну что, началось веселье? – Андрей сдвинул рычажок на рулевой колонке. Заработавшие дворники треснули зверушку по носу и он, недовольно заурчав, вцепился зубами. Ещё щелчок – теперь тварёныша мотало по всему лобовику с большой скоростью. – Настырный какой, скотина!

– Сейчас я его сшибу!

Но не тут-то было. Стоило мне только ещё чуть опустить стекло, как в него сверху сразу же просунулась когтистая лапа. Я ткнул в кнопку, закрывая окошко, и в ответ услышал визг. Что, сука, не понравилось? А если ножом? Ну вот, почти новую куртку кровью заляпал. Но зато тварёныш упал на дорогу, кувыркнувшись несколько раз. А первого всё колотило задницей по капоту. Чёрт. Где же последний, который промахнулся? Акела хренов.

Бросаю взгляд в боковое зеркало. Он там, на дороге, ухватил за загривок трёхлапого коллегу и волоком тащит в сторону кустов. Съест или по другой части употребит? Хотя вряд ли, у всех ранее виденных половые органы отсутствовали. Так… что-то вроде клоаки с единственным отверстием на все надобности. Значит, сожрёт – взаимовыручку звери не практиковали. Стоп, а у озера вчера? Неужели умнеют? Вот только этого и не хватало.

– Останови! – тормоза схватили намертво, и висящего на дворнике тварёныша выбросило вперёд.

Я выскочил из машины и влепил в него заряд дроби. Бабах! Это с другой стороны Андрей лупит по отступающим. От выстрела с десяти метров обоих снесло с грунтовки на обочину.

– Пап, проверим?

– Да ну их нахер!

Действительно, лучше нарушить наши неписанные правила и оставить за спиной недобитков, чем рисковать дождаться сбора стаи. И так, как думается, соберём за собой изрядный хвост. Нужно будет попросить Гусей-номерных немного проредить сопровождение у Грудцино. Всё равно поедем по их бывшей центральной улице мимо КПП. А потом через Ворсму… Только бы там не было никаких сюрпризов в виде упавших на проезжую часть столбов, которые и в мирное-то время валились под грузом честно отработанных десятилетий. Не удивлюсь, если первые лампочки Ильича именно от них и запитывали. Советская власть виновата, не иначе.

Ладно. Поехали дальше, а то меня с философии на политику перекинуло. Ну, слава богу, политика теперь стала объектом изучения историков далёкого будущего. То, что сейчас, это не она. Это обычное выживание и взаимовыгодное сосуществование. Или их попытки.

А вот и Фроловское показалось. Машина спустилась с одной горки, бодро прокатилась по мостику через ручей, и пошла вверх, в следующую горку. Ещё два поворота, и церковь с правой стороны, около которой вчера нашли нашу "Тойоту". Вчера… а кажется – не одна неделя прошла.

– Музыку включить? – предложил Андрей. – Пусть нам чего-нибудь спляшут.

– Угу, – согласился я. – Только не тот диск.

– А где я другие найду?

– Подожди, в бардачке гляну.

Так, что здесь есть? Такое, чтобы поритмичнее и потупее, как раз для дороги. Хватит серьёзности, достала уже. Но прежний хозяин машины был ещё тем эстетом: Битлы, Чайковский, Ванесса Мэй, Фредди Меркьюри, Элтон Джон. Хм… больше половины – пидоры. Но талантливые, заразы, вот чего не отнять. А это, в красной коробочке? Джо Дассен. Надо же, точно такая подборка, как и у меня была когда-то. Ставлю диск, и над нашими полями звучит голос слишком рано умершего шансонье, поющий про поля Елисейские. Париж… нет уже, наверное, праздника, который всегда с тобой. И тварёныши давно доели последнего официанта в "Клозери де Лила". А музыка осталась. Давай, друг, пой! Нельзя стать бессмертным, но в человеческой памяти можно оставаться всегда молодым. У тебя это получилось, теперь наша очередь.

Опять захрипела рация:

– Чертобои, ответьте Птицефабрике.

– Старший слушает.

– Это Гусь-двадцать второй. Вижу джип со стороны Фроловского. Вы?

– Нет, блин, Дед Мороз на Снегурочке. Конечно мы. Только заезжать не будем, пройдём по главной улице на Ворсму. Если есть хвост – обрубите. Как понял?

– Принято, Чертобой, – в динамике было слышно, как заколотили в обрезок рельса, объявляя тревогу. – Ждём.

– Добро, Двадцать второй, сейчас будем..

КПП промелькнуло слева, со стороны Андрея, и сзади сразу же захлопали выстрелы. Один, второй… два дуплета… ещё одиночный. Не так уж и много за нами собралось, видимо вчера изрядно проредили местное поголовье. Теперь не меньше недели в округе будет более-менее спокойно. Пока набегут на освободившиеся охотничьи угодья. Да и хорошо, сейчас самый сенокос начинается, всё чуть-чуть безопаснее.

– Птицефабрика, ответь Чертобою-старшему.

– Я Гусь-двадцать второй.

– Спасибо, ребята.

– Да ладно, Михалыч, сочтёмся.

Ну да, на том свете угольками рассчитаемся, если раньше не попадём в желудок к тварёнышам. Кстати, а чем они питаются? Вряд ли осталось столько народу, чтобы хватило на прокорм. И в лесах никого нет. Даже зайцы пропали. И из крупных птиц – разве что водоплавающие. Ни глухаря, ни тетерева, ни куропатки. Скушали? А потом? Не комаров же ловят? Вот было бы здорово, если бы друг друга передавили. Просыпаешься в одно прекрасное утро, а на улице как и прежде кошки мяукают, собаки лают, пьяный сосед под забором валяется, жирная рожа с экрана телевизора об успехах экономики рассказывает… Нет, нафиг надо, сосед пусть лежит, а без рожи в ящике как-нибудь обойдусь.

В Ворсму въехали под грустную песню про следы на выпавшем снегу, помните её в русском переводе? "Снег кружится, летает, летает…" В оригинале лучше, душевнее как-то. Вот промелькнула за окошком больница – наша вчерашняя цель, потом пошли частные дома с заросшими бурьяном палисадниками. В крайнем до самого нового года, может чуть больше, жила семья. Категорически отказывающаяся переселяться в Грудцино. Баптисты или адвентисты – не знаю точно кто именно, но умудрились продержаться два с половиной года без всякого оружия. По весне нашёл здесь восемь скелетов, разбросанных в беспорядке по разным комнатам – два больших и шесть маленьких. Во всяком случае черепов со следами острых зубов было столько.

Мостик через Кишму. Рядом рыжий от ржавчины остов "Уазика", въехавшего в киоск и сгоревшего вместе с ним. После моста узкая улица с чуть покосившимися, но вполне добротными домами дореволюционной постройки, вела к парку. Маленькому, как и всё в этом городке. И тишина. Такое ощущение – тварёныши попрятались. Или испугались. Что из области фантастики. Или готовят какую-то грандиозную гадость. Тоже маловероятно – ну не могут они…

Память услужливо подсунуло картинку из вчерашнего боя у озера – два десятка зверьков целеустремлённо и, главное, вполне осмысленно строят плот из веток. Нет, ерунда, случайность! Этого не может быть просто потому, что не может быть!

– Вот бля-а-а! – Андрей резко ударил по тормозам и я чуть было не треснулся башкой в лобовое стекло.

Огромный, в несколько обхватов тополь упал, обламывая под собой ветки, и перегородил дорогу. Сзади тоже послышался треск – второй такой же великан, высотой не меньше девятиэтажки, повалился, отрезая путь к отступлению.

– Вот жопа какая!

– Или две, – поправил я сына.

– Посмотрим! – Андрей зло сплюнул в сторону, прямо в поднятое стекло, и выкрутил руль до упора влево. – Держись!

Машина радостно взревела двигателем, завизжала, выбрасывая колёсами асфальтово-щебёночное крошево из выбоин. И рванула. Сильный удар заставил клацнуть зубами не хуже любого тварёныша… "Тойота" вынесла деревянные ворота в ближайшем заборе и теперь скакала по огороду, собирая кенгурятником бруски сминаемых парников. Пролетели сквозь теплицу (сбитый асбестоцементный столб грохнул на прощание по крыше) и, чуть задев правым бортом угол какого-то сарая, выскочили на параллельную улицу.

– Что это было? – я дрожащими руками нащупал в кармане заветную флагу и сделал три больших глотка. – Будешь?

– Буду.

– Только закусить нечем.

– Плевать. Закуска, она градус крадёт.

Андрей взял ёмкость и надолго приложился к ней, скосив глаза на дорогу и удерживая руль левой рукой. Надо же, и его нахлобучило – обычно только по большим праздникам позволяет себе рюмочку, да и то не всегда. А тут единым духом граммов двести крепчайшей самогонки выдул и не крякнул. Ну, не совсем самогонки – она ближе к ракии, так как делается из сливы и ячменного солода с небольшим добавлением виноградного сока. Уж что-что, а технологии приготовления крепких спиртных напитков человечество не потеряет, даже окончательно впав в дикость. Жалко только, ячменя всё меньше и меньше. Тот, что вырос самосевом на заброшенных колхозных полях, уже заканчивается, а сеять его мы не можем. Расточительно тратить драгоценный бензин при мизерной урожайности, а пахать на себе как-то не хочется.

– Спасибо, – сын резко выдохнул и вытер губы рукавом. И замолчал, сосредоточенно глядя на дорогу.

Я тоже такой, и после выпитого становлюсь неразговорчивым и мрачным, будто на похоронах. Наверное, потому до сих пор и не спился – в одиночестве не могу, а в компании не хочу. Трезвенник, блин…

Часы на панели показывали одиннадцать, когда чёртовы кривые улочки частного сектора закончились и наконец-то вывели к нормальной асфальтовой дороге. И что самое главное – без приключений вывели.