Текст книги "КОРМУШКА(СИ)"

Автор книги: Андрей Саргаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

– Сашенька, не бей дяденьку. Вдруг он хороший, и сам нам всё расскажет? – Лена прижала клинок шашки к шее Станислава Вениаминовича плашмя, и ласково заглянула в глаза.

Только она сама знала, чего стоило это видимое спокойствие. Сегодня в первый раз рубила человека, пусть не насмерть, но… До сих пор тошнота подкатывает к горлу и появляется предательская дрожь в коленках. Сашка не видит и не замечает. Для него старшая сестра – воплощение уверенности и целеустремлённости. Пример для подражания. Что же, пусть будет так…

Выдернула кляп и нетерпеливо притопнула:

– Ну?

Дербенёв молчал, раздавленный случившимся несчастьем – его взяла в плен женщина. Даже ещё девочка – он вполне успел разглядеть окончательно не сформировавшуюся фигуру. И длинную косу с заплетённой жемчужной нитью. Жемчуг… плевелы диавольские…

Кровоточащие губы выдохнули:

– Не заключай с демонами союза – полонён будешь, и не твори им добро. Они добро не приемлют, почитая сие за слабость твою, ибо сами добра не ищут. И не должен перед ними клонить чело, унижаться и оправдываться – они суть волцы хищные.

Чеканные слова из книги, всплывшие в памяти, оказались не поняты Саньком – парнишке вдруг показалось донельзя обидным, что какой-то мужик обзывается демонами и волками. Ну и что, что гораздо старше? Отец с Андреем тоже взрослые, а таких обидных слов себе не позволяют. Затыльник приклада влетел в выплёвывающий проклятья рот, опрокинул Дербенёва на спину, заставил подавиться кровью пополам с обломками зубов.

– Злой ты, Саня, – старшая сестра покачала головой. – Утром таким ещё не был.

– Утром меня не убивали. И был дом, в котором мама…

Лена молча отвернулась – возразить нечего. И не хочется возражать. Сегодня жизнь перевернулась второй раз, но всё так же с ног на голову. Ладно, не привыкать… Лишь бы осталась жива мама. Да с мальчишками ничего не случилось.

– Санёк, время! У нас нет времени.

Парнишка сосредоточился, несолидно шмыгнул носом, и улыбнулся:

– Ещё часа полтора продержат. Я дополнительно два десятка туда послал.

– Ты что, ими управляешь?

– Да. А что такого? Ты разве нет?

– С какой стати? Я же не зверь.

– Ну-у-у… – протянул Саня и покосился на отрубленную руку пленника. – Все мы в какой-то степени…

– А без философии?

– Звери мы, кровожадные и хищные звери. Вот только в отличие от них, можем и о друзьях позаботиться, – парнишка пинками перевернул Дербенёва на живот и, достав нож, распорол ему сзади штаны. – Вася, поразвлечься не желаешь?

"В каком смысле?"

– Трахни дяденьку.

"А-а-а…" – и без того большие глаза Василия стали ещё больше и круглее. – "Это обязательно?"

"Не ломай игру", – мысленно попросила Лена. – "Изображай возбуждение и сладострастие. А тебе, Сашка, должно быть стыдно".

"За что?"

"Я в твоём возрасте, и слов-то таких не знала".

"На войне быстро взрослеют".

И уже вслух:

– Ну как, Вася, нравится?

Дербенёв, не слышавший мысленного разговора, извивался как лягушка на столе студента-медика, пытаясь перевернуться и прижать уязвимое место к земле. А когда туда упёрлись холодные стволы ружья, открыл рот, чтобы заорать.

– Молчи! – Санёк наступил пленнику ногой на затылок. – Или говори, но тихо и разборчиво. Понял? Если да, то кивни.

В ответ – энергичное мотание головой. Скорее даже – крупная дрожь. Соглашается?

– Ну, рассказывай.

Станислав Вениаминович говорил долго, минут пятнадцать. Мог бы и больше, но попытки жаловаться на несчастную жизнь безжалостно пресекались болезненными тычками в рёбра. Да ещё Васька, старательно изображающий сексуальную озабоченность, очень способствовал красноречию, почти что словесному поносу. Какое дело до сохранения чужих тайн, когда вопрос стоит о целостности собственной задницы?!

Павловское княжество решило расширяться. Не территориально (пустующих земель и так было в избытке), а численно. Разведчики давно положили глаз на бесхозное население в Грудцино, Дуброво, и ещё двух деревенях на другой стороне Оки. Столько народу, не окружённого отеческой заботой, прозябающего и погибающего без мудрого и чуткого руководства – непорядок. А желание или мнение будущих подданных – дело третье. Кто же его спрашивать-то будет, это мнение? И у кого? Народ, как известно, обязан безмолвствовать.

Нападение провели одновременно на все четыре деревни. И в каждой был свой человек, в нужный момент встретивший, открывший ворота, указавший людей, способных оказать и организовать сопротивление. В Дуброво таким оказался пацифист Малов-старший и примкнувшая к нему пара убеждённых последователей учения о гектаре земли, недовольных слишком жёстким руководством Чертобоев. То, что они не лезли во внутреннюю политику и жизнь поселения, не принималось во внимание. Всё равно виноваты – самим фактом своего существования.

Как прошла атака на Грудцино, Станислав Вениаминович не знал, ему не сообщали. Но здесь, в Дуброво, из-за удачного отсутствия двух самых серьёзных противников потери получились даже меньше запланированного. Из княжеских дружинников четверо были убиты автоматным огнём при попытке захватить дом Чертобоев, да троих насмерть посекло осколками гранаты. Рассчитывали на большее. Малов-старший, которому Валера Сотский успел выпустить кишки в короткой стычке у ворот, да предатель, напоровшийся на картечь в лоб от него же, не считаются – расходный материал. О том, что стрелок с озера тоже больше не вернётся, павловцы были ещё не в курсе.

– Всего сколько было? – уточнила Лена, поигрывая шашкой в опасной близости от дербенёвской промежности. Она не смущалась и не стеснялась видом почти голого мужика – покойников не стесняются.

– Двадцать человек нас приехало.

– Значит, минус десять. Осталось одиннадцать. Да ещё местного урода приплюсовать… Итого – двенадцать.

– Шестеро уехали в "Уазике", повезли мальчишек.

– Их зачем взяли?

– Чтобы старый чёрт сговорчивей был… Ай! – Дербенёв дёрнулся. Пытаясь зажать длинный порез на внутренней стороне бедра. – За что?

– Выбирай слова, гнида, когда про моего папу говоришь!

Пленник побледнел и, кажется, даже перестал дышать. В его глазах читалась всё, что он думает об исчадии ада, к тому же дочери не меньшего исчадия. Демонское семейство, одним словом. И демон в услужении. Вот он, ходит, сладострастно повизгивает, и посматривает с вожделением содомским масляным взглядом. Сгинь, провались, нечисть!

Васька нечистью себя не считал, проваливаться не собирался, и с увлечением играл забавную роль сексуального маньяка. А то, что маньячить пока нечем, так это не беда. Всему своё время, молод ещё. Вот лет через пять, когда каждый уважающий себя зверь становится взрослым… Нет, и тогда бы на этого человека не позарился.

К концу допроса Санёк становился всё мрачнее и мрачнее.

"Ты чего такой?" – спросила Лена, уже привычно не произнося слова вслух.

"Кончать его надо".

"Ясное дело".

"Я не смогу".

"А я?"

Младший брат пожал плечами, вздохнул, и без всякой паузы воткнул Дербенёву нож под подбородок:

– Извини, дядя… никакой работы, исключительно личное.

Пока Санёк долго и мучительно блевал в кустах, вытирая дрожащие губы рукавом, заляпанным чужой кровью, Васька убежал вперёд. И почти сразу же послышалось его предупреждение:

"Внимание, противник!"

Тут же громкий незнакомый голос:

– Дербень, козлиная морда, тебя долго ждать? Ты там чего, верёвку проглотил?

На дороге, плавно спускающейся к пруду, показался такой же бородач, чуть ли не близнец первого. Он появился из-за поворота, огибающего заброшенный сад, и не подозревал ничего дурного. Во всяком случае лицо изображало полную безмятежность, разве что искажённую лёгким недовольством по поводу вынужденной прогулки на поиски Станислава Вениаминовича.

– Стас, придурок ляховский***, вылезай!

*** Ляхово – посёлок на окраине Нижнего Новгорода, где на улице Кащенко располагается одна из психиатрических больниц. Придурок ляховский – устоявшееся выражение.***

Бородач так и умер в предвкушении потехи над незадачливым соратником – шашка ударила в шею и остановилась, не в силах перерубить позвонки. Лена отшатнулась от брызнувшей алой струи, выпустила оружие и упала на колени, закрыв лицо руками. По плечам пробежали судороги. Тут же в ухо ткнулся мокрый нос, и горячий язык скользнул по щеке, собирая слёзы.

"Не плачь. Это было нужно. Врагов стало меньше".

"Понимаю. Но так не должно быть, мы не должны убивать".

"Людей – да. Враги – не люди".

"Думаешь?"

"Знаю. Вы защищаетесь – это свято",

"Вася, у вас есть понятие святости?"

"Есть у тебя. Родина, папа, мама, братья… Я видел".

"Ты философ".

"Нет, я Василий, который ждёт команды".

"Какой?"

"Защитить… освободить…"

"И убить?"

"Нет, уничтожить. Это разное".

"Тогда?.."

"Командуй".

– Тогда вперёд! Санёк, ты как, оклемался?

Сашка выполз из кустов на четвереньках, и сразу же наткнулся взглядом на почти обезглавленный труп, лежащий поперёк дороги. Мальчишку тут же скрутило новыми приступами рвоты. Лена подошла и успокаивающе погладила по голове:

– Не переживай. Видишь, мухи уже садятся? Они не ошибаются. Это не люди, это дерьмо. Будешь расстраиваться из-за каждой раздавленной коровьей лепёшки?

– Не могу.

– Я тоже. Но что делать? Нужно.

– Расстраиваться нужно?

– Идти вперёд. Ну?

Саня решительно встал и поднял двустволку, которую до этого волочил за ремень по траве. Прикушенная губа, сузившиеся глаза…

– Если не мы, то кто?

"Правильно говоришь", – одобрил Васька.

– Это не я первый сказал.

"Всё равно правильно".

– Да мы и сами правильные.

– Точно, больше уже и некуда, – подтвердила Лена, и направилась обратно к трубе, уходящей под дамбу. – Пошли что ли, товарищи идеальные воины?

– А почему туда? – не понял Санёк.

– Куда ещё?

– Погоди, в деревню разве не пойдём?

– Смысл? Если мама успела уйти в схрон, то мы только привлечём к нему внимание чужаков. Если нет… А люди… люди никуда не денутся. Семьдесят с лишним рыл не смогли себя защитить – кто теперь им нянька? Подождут, всё равно их собираются в Павлово вести, а не расстреливать. Младшим помощь нужнее, так что они в первую очередь. Как, кстати, твои подопечные?

– Их уже половину перестреляли, – поморщился Санёк. – Дебилы какие-то – прут напролом, будто там мёдом намазано.

"Происходит естественный отбор", – пояснил Васька. – "Погибают самые глупые".

– А трусливые выживают?

"Трусость? Это как? Приказ есть – трусости нет. По-другому не бывает. Остаются жить умные и удачливые. Удачливость – тоже критерий отбора".

– Жестоко там у вас.

"У них. Я больше не они, я Василий".

Дальше шли молча, каждый по-своему переживая случившееся. На разговоры времени не было – Лена вела маленький отряд кратчайшим путём, прорубая дорогу в зарослях крапивы на месте бывшей фермы. Коров здесь лет тридцать как не держали, а вот мухи остались. Где уж тут рот разевать – чуть приоткрыл, а они залететь норовят. И прочая летающая сволочь не давала покоя – вечно голодные слепни, оводы, строки, мелкие кровососущие и летающие мошки…

Девушка прихлопнула на потной щеке очередное надоедливое насекомое, и хихикнула мысленно, вспомнив прочитанную в раннем детстве книжку автора по фамилии то ли Кирпичёв, то ли Кузьмичёв. Там злые летающие гниды жалили в усы петровских солдат, на царских мануфактурах ковались топорища, сабли вынимались из разукрашенных каменьями поножей, а из ран мощными струями хлестала сукровица.*** Потом папа отобрал книгу и бросил в печку, настрого запретив читать подобную ерунду, но вот запомнилось же…

***Книга, существующая в реальности. Автор как-то имел неосторожность её прочитать. Долго смеялся и бился головой о стол.***

– Чего ржёшь?

– Я же не вслух.

– Ну и что?

– Да так, глупость одну вспомнила.

Саня с недоверием посмотрел на старшую сестру – глупостью в её понимании могло быть всё что угодно, вплоть до его реакции на… хм… уничтожение Дербенёва. Но вроде бы нет, над ним не смеётся. Хотя и это может.

– Самой большой глупостью, Лен, было переться тут по буеракам.

Дорога, если её действительно можно было назвать дорогой, выглядела не лучшим образом. Так, узкая тропка между заросшим оврагом и краем молодой берёзовой рощи. Приходилось то и дело перелезать через упавшие деревья, обходить глубокие промоины, зато на целый километр короче. Поэтому девушка не обращала внимания на Санькино ворчание. Молод ещё, старшим-то указывать.

Впрочем, недовольство брата улетучилось так же быстро, как и появилось. Вдалеке послышались редкие выстрелы ружей и гулкие удары по железу, будто кто-то пытался выбить тараном крепостные ворота. Только вот до ближайшего укрепления, достойного штурма, было довольно далеко. Значит? Чёрт возьми, да что же это значит?

– Санёк, признавайся, твоя идея работает?

– Скажите, корнет, Вы – женщина? – передразнил Сашка фразой из старинного фильма. Но потом неохотно признался: – А чего такого-то? Взяли брёвнышко, да и долбят себе по "Уазику". Они бы и сами додумались.

– Сейчас вскроют машину, как консервную банку, да и сожрут наших мальчишек.

– Не сожрут, – несколько неуверенно произнёс младший брат и в задумчивости почесал затылок. – А может и не сумеют открыть…

– Ты даже точно не знаешь?

– Я же только учусь ими управлять… Да вот, сама посмотри!

Открывшаяся с опушки леса картина являла собой вид совершенно сюрреалистический. Жуткие зубастые твари с бревном наперевес бросались на "буханку", падали, сбиваемые выстрелами обороняющихся, но упорно шли вперёд. А точнее – в корму "Уазику". Бум!!! Сильный удар вогнул одну из створок двери внутрь, а из разбитого окошка вылетели два снопа пламени, хорошо видимые даже издалека. Бум!!! Вдруг машина взревела двигателем и рванула с места прямо. Всё равно больше некуда – слева и справа болотистые низины, непроходимые даже для трактора.

– Куда это они? – удивился Санёк, наблюдая, как "Уазик", отчаянно подпрыгивая на толстых ветках, перебирается через поваленное на дорогу дерево.

– А эти… эти придурки куда смотрели?

"А туда же и смотрели", – ответил Васька. Зверь выглядел несколько удивлённым, он даже присел на задние лапы и чисто человеческим жестом почесал когтем между ушей. – "Ну какой, даже самый извращённый инопланетный разум способен догадаться, что вы в России делали такие машины, вместо того, чтобы строить дороги?"

– Ты Родину не тронь негуманоидными грязными лапами! – обиделся Санька за страну.

"Да я. Между прочим, тоже здесь родился!"

– Ну и что?

"Значит я тоже русский!"

– Фигу вот тебе! – Сашка показал, которую именно. – Интервент!

"А докажу", – упёрся Василий. – "Водка есть?"

– Какая ещё водка? – вмешалась Лена. – А ну, прекратить споры, шовинисты юные. Увижу кого с рюмкой – прибью сама.

"Да я же так… теоретически", – зверь сразу прижал уши и пошёл на попятную.

– Теоретики, блин. Своих смотреть будешь?

"Да какие они мне свои?" – Васька поглядел на тварёнышей, утаскивающих раненых в лес. И повторил за Санькой. – "Интервенты негуманоидные".

– Не будь этим… – Лена поискала, но так и не нашла нужного слова. – Ну, этим… ты понял?

"Понял, чо!" – откликнулся зверь и неторопливой припрыжкой двинулся к бывшим сородичам.

Со стороны хорошо стала заметна разница между ним и обычными, дикими тварёнышами. Белая шкура и так выделялась ярким пятном среди общей серости, так ещё и рост… Если обычный зубастик только головой дотягивался взрослому человеку до колена, то Василий был крупнее по меньшей мере втрое. То ли врождённое, то ли постоянная близость к людям так подействовала – выглядел как слон среди многочисленных мосек. Да и дикари тяготились присутствием такого громадного командира – вжимались в землю, стараясь стать как можно незаметнее, и обходили по широкой дуге. К чему, кстати, простимулировали несколько шлепков начальственной лапы по недостаточно почтительным мордам.

– Приход Большого Белого Бваны в племя имени Патриции Лумумбы-Каас, – хихикнул Санёк, Совершенно не сознавая торжественности момента. За что и поплатился.

– Подчинённых можно и нужно наказывать! – строго произнесла старшая сестра, отвешивая подзатыльник. – Так папа говорил! Но смеяться над ними – ни в коем случае! Если первое даёт лишь здоровое озлобление, вымещаемое на противнике, то второе – подрывает веру в свои силы и, следовательно, боеготовность.

– И что теперь? Целоваться с ними что ли?

– Зачем? Дай пинка и посылай в бой.

– С кем?

– Разве не с кем? Наших ребят в Павлово увезли!

– Хм… тогда мы идём в Павлово. Знаешь, это даже интересно, с целым княжеством воевать. Как древний богатырь. Как его там? Добрыня Никитич, вот!

– Ага, поручик Дубровский, блин…

– А это кто, тоже великий полководец?

– Ну да, что-то вроде Аники-воина.

– То-то же, – Сашка гордо вскинул голову и похлопал по прикладу трофейного ружья. – Мы им ещё покажем настоящую козью морду. Вот только доберёмся.

А состояние Павловского княжества в данный момент можно было описать классической фразой – пожар в публичном доме во время наводнения, да ещё усугубленного чумой. Нападение двоих неизвестных (хотя выжившие уверяли, что тех было не меньше батальона), нанесло значительный ущерб. Кроме самого Великого Князя Михаила Сергеевича Негодина, погиб и его воевода, он же – сотник. Большего же начальства тут отроду не водилось. Разве что кто-то из приближённых остался в резиденции на другой стороне Оки, но после пожара, сгубившего дебаркадер и все лодки, связи с ними не было. Они, скорее всего, и не подозревали о постигшем княжество несчастье, празднуя временное отсутствие босса. Да и сколько их там могло быть? Человек пять охранников, да десятка два дворовой прислуги. Не бойцы, однозначно.

Остальное войско, как назло, было послано примучивать вольные деревни. Это и позволило злоумышленникам практически безнаказанно резвиться на пристани. Мало того, позволило угнать персональный корабль Михаила Сергеевича. Оно, конечно, покойнику речной толкач ни к чему, но судно являлось одним из символов власти, сродни скипетру и державе.

Негативный отбор, точнее сказать – уничтожение сотником возможных конкурентов, привёл к тому, что выпавшие бразды правления некому было принять. Одним лень, вторые боялись, третьи не умели. Так образовалось Временное правительство числом в двенадцать человек, озабоченное извечным вопросом всех временных – кому бы подороже отдаться? Да только некому. В том смысле, что нет рядом сильного соседа, а слабым насолили так… намыленная верёвка покажется более подходящим вариантом.

Подумывали послать гонцов в Шумиловскую дивизию, с теми, кажется, явных конфликтов не случалось, но решили дождаться возвращения ушедших в поход отрядов. Но надеясь втайне, что не вернётся хотя бы половина. А с оставшимися поделить власть уж как-нибудь получится. Единственное, в чём отступили от давних традиций – не стали объявлять покойного Негодина свергнутым тираном. Зачем торопиться? Мало ли как оно потом обернётся? Научены!

В таких растрёпанных чувствах застал город, вернувшийся с победой, добычей и пленными Евгений Иванович Баталин. Работавший до Нашествия экскаваторщиком на Богородском кирпичном заводе, при новой власти он сделал неплохую карьеру – сначала обычный дружинник, потом десятник, а вот сейчас волей и прихотью Временного правительства – министр обороны. Генеральские погоны получил позднее, через четыре часа после назначения на должность.

И первым же приказом – объявление чрезвычайного, а потом и осадного, положения. Народ, мобилизованный на рытьё окопов вокруг Павлова, привычно ворчал, но несколько показательных расстрелов быстро привели недовольных в чувство. Если там, за стеной, нападение тварёнышей на трудовую армию удавалось отбивать, хотя и с потерями, то у трибунала разговор короткий. Как автоматная очередь…

Земляные работы проводились ровно три дня, пока с реки не началась заполошная стрельба. Чертобои… они пришли.

Глава 13

– Ну вот придём мы туда, и что скажем? – Андрей сосредоточенно намазывал на хлеб толстый слой горчицы, способный вышибить слезу даже из статуи сфинкса. – Дальше-то что?

– И действуем по обстановке, – я снял зубами с шампура хорошо прожаренный кусочек мяса и неторопливо прожевал. – Всё как обычно.

– Естественно, – согласился сын. – Действовать против обстановки гораздо сложнее.

– Не играй словами, всё же понимаешь…

– Угу. Только не понимаю одного – зачем это нам?

– Не стоит думать только о себе. Эгоизм, конечно, штука хорошая, но в разумных пределах.

– И что, предлагаешь полюбить весь мир? У меня здоровья не хватит.

– Добавим.

Никитин, совершенно не понимавший о чём идёт речь, охотно уцепился за последнее слово и поднял стакан с красным вином:

– Добавим обязательно. Как там в песне? Выпьем за Родину, выпьем за Сталина, выпьем и снова нальём!

Отчего же не выпить под хороший тост? Обязательно нужно выпить, тем более в приличной компании. Мы сидели за накрытым столом прямо на песчаном пляже пустынного островка посреди Волги, и отмечали окончание небольшой, но очень прибыльной операции. Шашлык и вино являлись её результатом, не самым главным, но самым приятным. Что ещё нужно для хорошего настроения? Вечер, солнце садится, тёплый южный ветерок гарантирует отсутствие комаров, угли подёрнулись серым пеплом… Только иногда шипят и вспыхивают от падающих на них капель жира. Идиллия. Будто нет на земле никаких забот и печалей, и кажется, что придёт сейчас прямо по воде сын плотника, и улыбнётся понимающе, и сядет рядом, приняв из рук стакан с чуть терпким вином урожая последнего мирного года.

Андрей был более прозаичен. Не обращая внимания на красивости, он откинулся на спинку пластикового стула, отсалютовал Никитину полупустой бутылкой и поинтересовался:

– А ты, Иваныч, сталинист?

– Конечно, – даже удивился тот. – А ты разве нет?

– Почему нет? Даже более чем… А вот тебе это зачем?

Владимир Иванович поправил висящую на косынке руку, поморщился от боли и, немного подумав, ответил:

– А был выбор? Так уж получилось, что в последние годы перед Нашествием общество в стране разделилось на три части: первая – сталинисты, пусть даже и не осознающие себя таковыми, вторая – те, кому всё похеру…

– И ещё?

– Вот третья – педерасты, самая многочисленная. То самое чудище, что огромно, озорно, стозевно и лаяй. Лаяли, да…

Я слушал их разговор краешком уха, но сам не вмешивался – в пору ещё не почившего в бозе интернета приходилось принимать участие и в более оживлённых форумных баталиях. А что до сталинизма… тут Никитин целиком и полностью прав, за одним только исключением – вторая группа была не совсем равнодушна, она всеми силами стремилась войти в третью. А в идеале – заменить её. Но таких, слава Богу, сейчас практически не осталось, во всяком случае, во время наших вчерашних и позавчерашних заходов в уцелевшие деревни их встречать не приходилось. Выжили нормальные люди, те, кто привык работать сам и заставлять работать других собственным примером. Может, были не такие, но не выделялись на общем положительном фоне. Наверное, приспособились к новым условиям, что внушало надежду на исправление или, по максимуму, на перевоспитание. Их дети уже будут другими, если останутся живы.

Вот как раз решением этой проблемы мы и занимались. Нет, не носились по всей Волге, вытирая каждый сопливый носик батистовым кружевным платочком, совсем нет. Мы просто торговали хлебом, выменивая его на что-нибудь нужное нам и ненужное им, преимущественно инструмент и кое-какое оборудование. Тут совсем кстати пришлась купленная совсем недорого на судоремонтном заводе в Работках небольшая баржа. А также, кроме коммерции, рассказывали людям о земле обетованной под названием Дуброво, где находится центр зарождения новой цивилизации. Ага, пупок практически…. Где работающий человек сможет прокормить семью, а дети будут учиться в настоящей школе по настоящим учебникам.

Зёрна надежды дали неожиданно дружные всходы, чего, честно признаться, я сам не ожидал. Во всяком случае, такого быстрого отклика на предложение переселиться. Видимо достаточно вкусили прелестей вольной жизни, чтобы наесться свободой досыта. До такой степени, что согласились на переезд, несмотря на то, что всех честно предупредили – халявы нет и не будет. Предпочтение отдавалось семьям, но и одиночки с головой и с руками попадали в список, составляемый Андреем, на которого свалили все бумажные обязанности. Будущие жители Дуброво получали немного муки в качестве премии за смелость, и неделю на сборы и раздумья.

Да, вернёмся сюда через семь дней. Думаю, что этого времени хватит, чтобы принятое решение осело в головах попрочнее, а так же выветрился ненужный энтузиазм. Ни к чему он, совсем ни к чему. Лучше пусть сомневающиеся передумают сейчас, чем потом будут шипеть в спину, напрашиваясь на удар в морду. И это тоже проходили, даже в более глобальных масштабах – целые страны тащили за собой в светлое будущее. И что получили в ответ? Да, у стран та же самая градация, что и у общества, разве только вторая категория почти отсутствует, а третья составляет подавляющее большинство.

Не выясненным оставался один-единственный вопрос – каким образом мы поведём народ на новое место жительства? Моисею было легче – впереди сорок лет, вокруг пустыня, а египтяне только сзади. Нас же тварёныши поджидают со всех сторон. Мы, собственно, и собирались обсудить эту проблему, только собеседников отчего-то потянуло на политику. Неужели сытость так пагубно подействовала? Вполне может быть – на голодный желудок подобной хренью не заморачиваешься.

Тем временем Владимир Иванович продолжал философствовать, рисуя шампуром в воздухе восклицательные знаки, и сейчас напоминал институтского преподавателя марксизма-ленинизма, обмывающего с друзьями защищённую диссертацию. А если бы ещё бородку с лысиной, так и сам основоположник, где-нибудь в Разливе.

– Вот ты, Андрей, спрашиваешь, – Никитин зачем-то отставил шампур на вытянутую руку и полюбовался им. – Да, спрашиваешь…

– Я?

– Ну, или хотел спросить про репрессии.

– А будут?

– Обязательно. Это же не погромы, без которых можно с трудом, но обойтись, а дело очень серьёзное и ответственное. Не буду упоминать теорию ротации элиты и необходимости не менее регулярных кровопусканий для неё. Об этом достаточно много писали, говорили многие, и признавали полезность. Но! Но давай посмотрим на проблему с другой стороны, с позиции кухонного политика, так сказать.

– Кого? – не понял Андрей.

– Ну да, ты же не застал, а вот твой отец… – Владимир Иванович кивнул в мою сторону. – Он хорошо помнит времена, когда на кухнях перемывали косточки политикам, местным властям. Позднее – олигархам. И вдыхали грустно – расстрелять бы гадов! В принципе, словами всё и заканчивалось, даже на самом высоком уровне. Обещали мочить в сортире… и обманули. Так что сталинизм, Андрюша, это не политическая теория, а, в первую очередь, ответственность за свои обещания и поступки. В том числе и собственной головой, вот как вы.

Я только хмыкнул и поставил пустой стакан на пластмассовый стол. Походной мебелью, как и запасами неплохого вина, мы разжились на базе отдыха "Татинец". Да… лихо Иваныч завернул. Но, в общем-то, он прав. Каждый порядочный человек, если он не порядочная сволочь, обязан отвечать за слова и действия. Не по понятиям, как у урок, а по совести. При её отсутствии – по всей строгости… и так далее. И если это называется сталинизмом, то пусть будет сталинизм. Я согласен.

– Значит… – Андрей интонацией выделил вопрос, – строим коммунизм?

– Возможно, – согласился Никитин. – Советская власть плюс электрификация всей страны… Нечто подобное, без электрификации, конечно, мы сейчас наблюдаем практически во всех выживших деревнях и городских анклавах. Но это военный коммунизм, который неизбежно перейдёт, ну, или скатится, к феодализму.

– Как так?

Владимир Иванович пожал плечами:

– Право сильного. Думаешь в вашем Дуброво не получилось бы образцово-показательное баронство? Ещё как бы получилось, особенно при населении, на восемьдесят процентов состоящем из бывшей интеллигенции. Даже скажу – люмпен-интеллигенции. Понимаешь, натура-то осталось прежней – наступивший на горло сапог обязательно должен быть облизан. Вот когда давление ослабнет, укусят непременно, такова порода.

– Да и хрен с ними.

– Совершенно не согласен.

– Почему же?

– Могил не хватит – горбатых выпрямлять. Их такими воспитали. Не думаешь же ты, что интель сразу таким и рождается?

– Нет, конечно.

– Вот! Ничто человеческое им не чуждо, и при должной дрессировке вполне можно получить приличных и вменяемых подданных. Да-да, не смотри так удивлённо, я точно уверен, что именно монархия нужна в данном конкретном случае. Причём абсолютная, с эшафотами и строем барабанщиков перед ними.

– Иваныч, – Андрей фыркнул и насмешливо прищурился. – Опыт общения с Павловским княжеством ни о чём тебе не говорит?

– Не сравнивай! Там дешёвый балаган, пытающийся стать комедией дель арте, но не более. Какая, в задницу, монархия в бандитской группировке? А вот мы, то есть вы… то есть он, – Никитин опять кивнул в мою сторону, – совсем другое дело. И так будет, потому что иного выхода нет.

Хм… определённо товарищу напекло голову, не иначе – вино-то слабенькое. Вот только несколько дней назад собирался стреляться, а сегодня предлагает империю построить. Ну, пусть не империю, пусть что-нибудь меньшее по масштабам… но моё мнение можно было узнать? Реставраторы хреновы. Или основание новой династии реставрацией уже не считается? Вполне возможно – никогда не интересовался этим вопросом.

Замечательно! Так и представляю себе жителей Дуброво в красных кафтанах, с песней про Марусю марширующих на Изюмский шлях. Ага, с бердышами и фузеями на плече. А Павлово будет нашей Кемской волостью. Бред полный. Или я с годами стал терять чувство юмора?

– Иваныч, – вопросительно смотрю на Никитина. – И как ты это себе представляешь?

– Вселенский Собор, традиционно.

– Да ну? И волшебник в голубом вертолёте будет катать по всей России за этими, как их там… депутатами?

– Зачем? Если вспомнить труды некоторых философов прошлого, то человек сам по себе является вселенной. Так что меня и Андрея вполне хватит на выборы тебя в цари. Не будешь же именоваться пошлым королевским титулом?

– Постой, а мой голос не учитывается?

– Нельзя, ты лицо заинтересованное. Андрей, голосуем?

– За.

– Аналогично. Так что поздравляю Ваше Величество с единогласным избранием.

– Тьфу на вас обоих. Ладно, хорош шутить, давайте вернёмся к нашей проблеме. Какие предложения по дальнейшим действиям?

У Андрея с лица сразу пропала глумливая улыбка:

– Брать город надо, пап. Тут и думать нечего.

– Подожди, минут десять назад ты был против, не так ли?

– Я и сейчас против, – сын криво ухмыльнулся. – Но брать всё равно надо, хотя бы из врождённой хозяйственности.