Текст книги "КОРМУШКА(СИ)"

Автор книги: Андрей Саргаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

– Причём тут хозяйственность? Обычное чувство самосохранения. Или, думаешь, место господина Негодина будет долго пустовать? Как бы ни так, наверняка нашёлся кто-то шустрый. И что мы получаем в итоге?

– Что?

– Те же яйца, только в профиль. То есть постоянный источник беспокойства. А если учесть их экономические и военные возможности… Год-два продержимся самостоятельно, потом сожрут. Поэтому и предлагаю нанести упреждающий удар.

– Втроём? – Андрей покосился на Никитина. – Два с половиной человека?

– Ну почему же? Наших вегетарианцев под ружьё поставим.

– Смеёшься? Да они скорее дадут в жо… хм… в монастырь буддистский уйдут, чем в людей стрелять будут, а если и будут, то, скорее всего, нам в спину. Причём вероятность этого варианта – процентов восемьдесят.

– Пари заключать не буду. Посмотрим кто прав.

– Смотри внимательней!

– А я что делаю? – Андрей, стоявший с шестом на носу РТ-300, оглянулся и укоризненно покачал головой. – Неужели ты думаешь, что здесь всё заминировано?

Думаю… да ничего я не думаю, просто предполагаю худший вариант. Согласен, минам в Павлово взяться неоткуда, но что помешает утопить на фарватере баржу с песком? Притащить и утопить. Где возьмут? Да ладно, крупнокалиберных пулемётов в мирном провинциальном городке тоже не должно было быть. Но они есть.

Или, как самое поганое, перегородят Оку плотами, поставленными на якорь. Понятно, что даже протаранив это препятствие, ко дну не пойдём, скорость не та, но станем прекрасной мишенью. Сколько там толщина борта? Миллиметров десять-пятнадцать, не больше. Если не перепилят пополам первой же очередью, то всё равно дуршлаг сделают качественный. Я бы, во всяком случае, так и поступил.

Мы вышли к городу днём, надеясь на обыкновенное везение и собственную необыкновенную наглость. Утром или ночью было бы не так видно идущий вверх по течению кораблик, но стук дизелей в полной тишине так далеко разносится над водой, что даже спящие часовые услышат наше приближение. И мало ли что взбредёт им в головы спросонья? А так крадёмся себе потихонечку, никого не беспокоим, никому не мешаем.

И тут же крик Андрея:

– Пап, с берега белым флагом машут!

– Что, сдаются?

– А фиг их знает!

Смотрю в сторону города. Точно, в бинокль хорошо виден мужик с традиционной для этих мест бородой, размахивающий привязанной к палке не то портянкой, не то полотенцем. А у самой кромки воды – резиновая лодка с вёслами наготове. Это что, на переговоры приглашают? Ну, не знаю, не знаю… О чём говорить?

– Как, по израильскому варианту работаем? – кричит снизу Андрей. Он уже лежит на палубе с готовым к стрельбе пулемётом. – Мочить?

Оно, конечно, правильно – никаких переговоров с террористами… Ладно, успеется ещё. Сбавляю ход до минимума, лишь бы течением не сносило, и щёлкаю тумблером внешних динамиков.

– Эй, на берегу, какого хера надо?

В ответ замахали ещё энергичнее, показывая на лодку в попытке объяснить мирные намеренья. Что же, пусть попробуют.

– Хорошо, плыви, – бросаю в микрофон и усаживаюсь поудобнее в ожидании дальнейших действий противника. В том, что это именно противник, сомневаться не приходилось.

Бородач часто закивал и заспешил к надувнушке, демонстративно перевернул её вверх дно, показывая, что там нет ни оружия, ни взрывчатки. Хм… а я сам не сообразил это потребовать. Вот бы было смеху, если бы резиновый брандер рванул прямо у борта. Сколько у нас соляры в баках осталось? Да неважно, на том свете отчёта о расходе ГСМ не требуют. Ладно, будем считать, что просьба о переговорах предусматривает безоружных парламентёров по умолчанию.

А он уже спустил своё плавсредство на воду и энергично грёб к нам, то и дело оглядываясь через плечо. Спина, обтянутая алюминиевой кольчугой, ритмично покачивалась в такт гребкам и вызывала навязчивое желание выстрелить. Что, нарочно на нервах играет, выставляя заманчивую мишень? Или настолько верит в джентльменство и порядочность? Не лишено оснований – воспитание не позволяет даже плюнуть на спину. Пулю, правда, всажу без раздумий.

Ага, доплыл. Андрей бросил сверху капроновый шнур с деревянным поплавком на конце, и предупредил:

– На палубе нехрен делать. Привязывайся, я тебя к противоположному борту перетащу.

Что же, вполне разумно, а то будем стоять как те тополя на Плющихе, щёлкая клювом. Или кто там клювом щёлкает, дятлы на тополях? Да пофигу кто… Зато удержим павловчан на берегу от соблазна закончить переговоры прицельной пулемётной очередью. Ну да, не вводи во искушение малых сих.

Пока в рубку поднимался Никитин, вызванный из машинного отделения подменить меня у руля, я успел внимательно рассмотреть парламентёра. Не отношу себя к великим физиономистам, тем более не являюсь поклонником системы Ломброзо, но бородач производил вполне приличное впечатление. Правильные черты лица, на котором нет, так сказать, печати порока, внимательный взгляд умных и цепких глаз. На ладонях, поднятых в знак миролюбия, до сих пор не сошли мозоли. Такие бывают… да много от чего бывают, когда зарабатываешь на хлеб собственным горбом.

– Добрый день, Николай Михайлович! – первое, что сделал гость, это вежливо поздоровался. Культурный, мать его…

– Может быть и добрый, – киваю в ответ. – Мы разве знакомы?

– В какой-то степени да. Видите ли, я местный министр обороны, и по долгу службы просто обязан знать вероятного противника.

– Вот как?

– Конечно. Ваше досье… и ваше тоже, – короткий поклон в сторону Андрея, – пришлось изучить в первую очередь. Можете не верить, но у нас отличная разведка. Вот остальное несколько… как бы выразиться… слабовато.

– Я это заметил. Ну-с, с чем пожаловали, господин министр?

– Зачем такая официальность?

– Вы же не представились.

– Ах да, извините. Евгений Иванович Баталин.

– Спасибо, буду знать. И всё же повторю вопрос.

По лицу парламентёра пробежала едва заметная тень:

– Я пришёл с взаимовыгодными предложениями. В какой-то степени взаимовыгодными. Хотя, это ещё как посмотреть…

– И что же предлагаете?

– Просим, Николай Михайлович, всего лишь просим. Причём самую малость – верните нам корабль и захваченное на дебаркадере оружие.

– Иначе? – маска доброжелательного равнодушия всё ещё держится.

– Не понял…

– Обычно такие требования заканчивают угрозами. Типа – иначе всех убьём, пожалуемся старшему брату-каратисту, вызовем милицию, оставим без сладкого, пасть порвём… Вариантов много.

– Ну где же здесь требования? Говорил же – просьба. А условия просты – беспрепятственный проход через город. Более того, дадим машину для груза. "Уазик"-буханка устроит?

Мля, до чего честные глаза у господина министра, когда он всё это говорит. Настолько честные, что по спине ползёт холодок и рука тянется к пистолету.

– Не совсем равноценный обмен получается, Евгений Иванович, – вмешался Андрей.

– Эх, молодой человек, – деланно вздохнул Баталин. – Разве можно быть настолько меркантильным. Есть понятия, ценность которых совершенно невозможно измерить. Вот возьмём любовь, например – братская любовь, сколько она стоит?

– Вы на что-то намекаете?

– Я? Да помилуй боже, зачем же мне намекать? Наоборот, просто открытым текстом говорю, что некоторые бессовестные, беспринципные и жестокие люди из города послали меня поговорить о дальнейшей судьбе ваших мальчишек. Представляете, эти сволочи похитили их и держат в заложниках. Вот гады, правда?

Поднявшееся изнутри бешенство заставляет стиснуть фальшборт, на который опирался во время разговора, так, что пальцы чуть не рвут толстый металл. В террористов и заложников решили поиграть? А глаза, гнида, отводит…

– Вы не боитесь, Евгений Иванович?

– Чего? – парламентёр всё таки посмотрел на меня. – Если честно сказать – боюсь. Но более всего за ваших сыновей. Эти уроды из Временного правительства способны на всё, даже на самые крайние меры. Так не стоит ли их избежать, Николай Михайлович?

Говорить больше не о чем, ещё немного, и всажу пулю между этих внимательных, чуть прищуренных глаз.

– Проваливай.

– Но как же дети? Поверьте, мне было бы неприятно, если с ними что-либо случится. Сколько им? Самому старшему лет десять?

– Ну ты, хуила… – Андрей демонстративно перекидывал из руки в руку гранату. – В случае чего, я ведь тебя искать буду, а не твоё засранное правительство. Подумай.

– Значит такова судьба, – Баталин пожал плечами. – Так что же мы решим?

Что ответить? Не знаю… а решение нужно принимать прямо сейчас. Нет, оно давно принято.

– Война.

– Заметьте, это исключительно ваш выбор.

– Знаю. А теперь проваливай.

– Обещаете, что дадите спокойно уйти?

– Да, уходи, стрелять не будем.

Баталин кивает согласно и, отвязав шнур, отталкивается веслом от борта. Пускай, я до него ещё доберусь. Не сейчас.

– Андрей, пойдём.

– Ага, одну минутку, пап.

Поднимаюсь по трапу в рубку долго – сердце почему-то стучит с перебоями, через неравные промежутки времени. Никитин встретил коротким вопросом:

– Ну?

– Хреново.

– Всё?

– И даже более чем…

Договорить не успел – длинная пулемётная очередь с левого, обращённого к берегу борта, прервала на полуслове. Почти сразу же на пол посыпалось стекло, это ответные выстрелы добивали остатки боковых окошек, а там, где их закрыли фанерой, появилась редкая цепочка аккуратных дырочек.

– Вот ведь… – рукоять на себя до упора, давая дизелям полную мощность.

Рядом с ухом бабахнуло. Иваныч, опустившись на одно колено, посылал пулю за пулей в сторону сложенных из мешков с песком береговых укреплений. С таким же успехом мог и спелыми вишнями кидаться, на двести-то метров. Штафирка…

– Ложись! – с силой толкаю Никитина ногой в плечо, и сам падаю на пол.

Вовремя, будто крупным горохом заколотило по стенам рубки, прошивая навылет обе. В дырки палец пролезет. Владимир Иванович что-то прокричал, но я, оглушённый его же выстрелами, ничего не расслышал. Вот далёкий взрыв, после которого пулемётный обстрел прекратился, был немного погромче. Что там такое? Осторожно приподнимаюсь и выглядываю. Вовремя – на берег прилетает ещё одна граната из РПГ. Интересно, когда Андрей успел за ним сбегать? Насколько помню, трофейный гранатомёт неделю как лежал в каюте под его койкой. Какой был мировой рекорд на стометровке с препятствиями? Слабаки… как Каштанка супротив Антона Палыча Чехова.

Третий подарок падает прямо за баррикадой из мешков. Неплохо. И чего, дурак, не забрал в Лысково бронзовую пушку из местного музея? Совсем ведь недорого предлагали. Сейчас бы долбанули картечью! Прибить, конечно, вряд ли бы кого прибили, но зато каков эффект?! Или уже не долетит? Ну да, наверное, не долетит – наш толкач резво бежал против течения, давая узлов восемь. Или теперь, когда почти все приборы разбиты вдребезги, можно измерять привычными километрами в час?

– Проскочили вроде, – Никитин с кряхтением поднялся на четвереньки, стараясь не попасть руками в битое стекло. – Ты живой, Михалыч?

Хороший вопрос, своевременный, только что сам собирался задать его, подкрепив пендалем. Ворошиловский стрелок, мать его… Нет, прав был Наполеон, размещая учёных и ослов в середине каре.

– Ну как вы тут? – появившийся Андрей зажимал ладонью свежую царапину на лице. – Целы?

Ещё один заботливый…

– Какого хрена стрелял?

Сын помрачнел:

– Министра этого, который обороны… того…

– Чёрт! Но я же обещал!

– Чего обещал?

– Что уйдёт спокойно.

– Ты обещал, я – нет. Это, во-первых. А во-вторых, он на лодке поплыл.

– И?

– Не пошел же.

– Формалист.

– Но слово мы сдержали, не так ли?

Глава 14

– Видишь его? – я толкнул Андрея локтем в бок. – В десяти метрах левее амбразуры, под кустами. Ну не наглец ли?

– Это хорошо, – шёпотом, будто с такого расстояния могли услышать, ответил сын. – Почему бы чужой наглости не стать нашим вторым счастьем?

Мы вторые сутки нарезали круги вокруг города, стараясь если не попасть туда, то хотя бы взять языка. Но всё бесполезно – с наружной стороны стены не было ни одной живой души, зато изнутри палили на каждое подозрительное шевеление, даже если это ветром качнуло ветку. Серьёзно подготовились, ничего не скажешь, даже отрыли окопы в полный профиль с торчащими на дне заострёнными кольями. Интересно, это для нас ловушки, или сами сидеть будут? И тишина… ещё бы добавить тревожной музыки, точь-в-точь эпизод из старого фильма, когда по сюжету подлые гуроны выходят на тропу войны и вот-вот начнут снимать скальпы с бледнолицых. Но ещё не начали, только томагавки и ножи точат.

Так, в принципе, и было, только я себя представлял до ужаса благородным конквистадором, с блэкджеком и шлю… пардон, с огнём и мечом пришедшим на земли проклятых язычников, приносящих человеческие жертвы. А похоже, на самом деле… лишь вместо лат привычный бронежилет, шпагу сменила шашка, ну и мушкет немного полегче и поскорострельнее. Но ружьями пока лучше не пользоваться – не нужно привлекать внимание раньше времени. Если что, постараемся обойтись холодным оружием.

Но вот что странно – мы опасались тварёнышей, а они, так показалось, опасались нас. Не далее как вчера в овраге столкнулись с их тройкой нос к носу, и даже охнуть не успели, как звери бросились в разные стороны, поджав куцые хвосты. Потом, минут через тридцать, возвратились, и до самого вечера отирались поодаль, не делая попыток приблизиться, а при взгляде на них опять разбегались, и могу поклясться, что в визге отчётливо слышалась паническая нотка. Странные какие-то. Или шрамы не только украшают мужчину, но и отпугивают хищников? Может быть, но лучше бы комаров отпугивали.

Да, через канализацию проникнуть в город тоже не получилось, хотя на это и возлагались большие надежды. С ней вообще пролетели капитально – стена проходила преимущественно между домами частного сектора, и в лучшие-то времена не избалованного достижениями цивилизации. А в выгребную яму деревенского сортира ныряй не ныряй, всё равно кроме неё никуда не попадёшь. Даже в рай в таком виде не пустят, если только по блату.

Сегодня же повезло – долгие поиски наконец-то увенчались кое-каким успехом. Вот он, будущий язык, высунул голову из-под крышки, закрывающей подземный ход, и насторожённо оглядывается. Удачно выбранное место для потайного лаза – если не знать, что кто-то должен появиться, ни за что бы не обнаружили. А так, напряжённо всматриваясь, почти сразу же засекли шевеление в кустах, когда чуть приподнялся кусок дёрна. Человек вылез по пояс, убедился в отсутствии опасности и, обернувшись, сказал что-то. Он не один? Тем лучше, люблю разнообразие.

Замаскированную землянку с самогонным аппаратом и большим запасом браги обнаружили совершенно случайно – сначала Андрей почувствовал знакомый запах, а потом провалился рукой в выход вентиляционного канала, спрятанный в зарослях крапивы. Мы как раз собрались устраиваться на ночлег, а тут такая удача! Поиски двери заняли ещё час, вознаградив за упорство и терпение невиданной добычей – шестью двухсотлитровыми бочками. А в них… полуфабрикат, конечно, но вполне готовый к употреблению даже в таком виде. Пена уже осела, не слышно шипения и шелеста пузырьков углекислого газа, и сама бражка стала почти прозрачной, с чуть заметным зеленоватым оттенком. Вот где нужно караулить! Это богатство не бросят!

– Я беру первого, – вызвался Андрей, разматывая с запястья гитарную струну.

– Добро, тогда другого валим.

– А если?

– Зачем рисковать? Стоит только заорать… хватит одного.

Сын кивнул, соглашаясь, и поправил опускающуюся на лицо накидку с торчащими во все стороны стеблями крапивы.

– Работаем.

Но мы не успели. От подземного хода до землянки оставалось не больше ста метров, когда идущий впереди бородач вдруг остановился, прижал руку к шее, и упал, нелепо раскинув ноги. Второй только открыл рот для вопля, как какое-то белое, размытое скоростью пятно промелькнуло перед ним и тут же пропало. А незадачливый самогонщик завалился на спину, забрызгав траву кровью из разорванного горла.

– Что это было? – Андрей приподнялся на локте и подтянул к себе лежавшую рядом двустволку.

– Не знаю что, но нам лучше туда не соваться.

– Согласен, – ответил сын. – А может гранату бросить?

– По голове себе той гранатой постучи. А если это союзники?

– А откуда у нас союзники?

Между тем первый из упавших самогонщиков вдруг дёрнулся, и неведомая сила потащила его в кусты ногами вперёд. Явно не по своей воле, потому что лёжа на спине, да ещё с безвольно волочащимися ногами. Ползать неудобно. Собственно, волочилась одна, вторая вытянута как у правофлангового на параде. А что это блестит? Ну да, точно, на лодыжке затянута петля из стального тросика – такой раньше в любом хозяйственном магазине по четыре пятьдесят за метр. Люди? Тварёнышам такое не придумать – туповаты они немного.

– Какого чёрта? – возмутился Андрей и всё же достал из кармана гранату. – Пришли какие-то хмыри на всё готовенькое, и нашего языка воруют? Не отдам!

Я ничего не успел сказать, как в сторону похитителей полетела лимонка и с треском исчезла в кустах. Похищаемый сразу же прекратил движение. Секунда, ещё одна, третья… Погодите, а где взрыв? Нет взрыва, вместо него послышался испуганный визг, матерные крики странно знакомым звонким голосом, и бородач резко стартовал в заросли, будто его дёрнули оттуда мощной машиной. Не повезло бедолаге – не дай бог попадётся на пути берёзка покрепче.

– Сильны бродяги, – сын с уважением вслушался в удаляющийся шум и принялся неторопливо сматывать толстую леску.

– Ты…

– А что, нужно было кольцо дёрнуть? – Андрей внимательно осмотрел вернувшуюся к хозяину гранату, обтёр с неё грязь об штанину, и сунул обратно в карман. – У меня, между прочим, их всего две штуки осталось. Кто совсем недавно предупреждал о строгой экономии?

Шутник, однако. Да я и сам, помнится, за речкой… Ладно, не будем об этом, потому что помнится, в основном, боками – у взводного напрочь отсутствовало чувство юмора. Потом, правда, немного привык и подобрел, уже просто орал, научив, заодно, новым интересным выражениям. Кстати, некоторые из них только что были слышны из кустов. И голос, где мог слышать этот голос? Если бы не виртуозное владение русским командным, он же матерный, то можно предположить… Нет, бред полный! Ленка у меня и слов-то таких не знает, да и кто её отпустит одну в несусветную даль?!

Значит? Значит, у нас появился неведомый союзник. И скорее всего из Грудцино – дядя Ваня Гусев не раз говорил о намерении организовать охотничью, то есть егерскую команду. Видимо у старого перца всё получилось. Кто там самый молодой да ранний?

– Ну что, пап, лезем в подземный ход, или ждём следующих гостей?

– Думаешь, придут?

– Вряд ли. Ты бы выдал кому-нибудь постороннему тайную винокурню? Вот-вот, и я о том же – монополия с тремя сотнями процентов прибыли.

– В первоисточнике ещё про виселицу было.

– Поэтому и замаскировались. Насколько могу судить о здешних порядках, за такой бизнес по головке не погладят.

Ну да, правильно, неконтролируемое самогоноварение и у нас в Дуброво приравнивалось чуть ли не к измене Родине, со всеми вытекающими последствиями. И дело даже не в пьянстве как таковом – переводить зерно на чёрт знает что, пусть даже отличного качества и двойной перегонки, в высшей степени нерационально. Нет, гнали и мы, но в медицинских целях, к праздникам, к "после бани" и "С устатку". Меру знали. Кстати, если после успешного освобождения детей немного задержаться и… Мечты!

От дальнейших мечтаний отвлёк Андрей:

– Пойдём?

– Прямо сейчас?

– А чего ждать? Попадём в город засветло, а там уже и посмотрим, что к чему. Может, всё же, языка получится взять. Интересно, что за сволочь того украла?

Нашёл чем забивать голову! Лучше бы подумал о том, как самим не встретиться с неведомым чудовищем, рвущим горло за доли секунды. Какая-то мутация у тварёнышей? Если так, то против такого противника наши ружья совершенно не пляшут – слишком быстрый, зараза. Утешает одно – работает в паре с людьми. Не ангел же небесный в кустах матерился?

– Погоди. Дай рацию – скажу Никитину, что сегодня на толкач возвращаться не будем.

Подземный ход порадовал – хотя и пробираемся на четвереньках, но сухо. Свод и стены полукруглые, будто идём в трубе. Да вроде так и есть, под рукой прощупываются деревянные клёпки закопанных в землю дубовых бочек. Уложены аккуратно, стыки чем-то заизолированы, и заканчивается всё это в подвале дома уже внутри городской стены. Не вплотную к ней, метров за пятьдесят, если судить по ощущениям. Надо же, и не лень было кому-то рыть? Тут за неделю не справишься, да и месяцем вряд ли обойдёшься. Но вот зачем, неужели только ради самогонки?

Ответ нашёлся сразу, как выбрались из лаза. Узкие подвальные окошки, почти бойницы, к тому же забранные решёткой, метровой толщины стены, железные двери… Да тут жил параноик вроде нас, пытавшийся устроить убежище от всех на свете неприятностей. Не удивлюсь, если в полу обнаружится люк на минус первый и минус второй этаж. Будь побольше времени, можно бы и поискать – в подобных местах встречаются весьма полезные вкусняшки. Полезные как для здоровья вообще, так и для целостности организма в частности.

Дверь, даже на вид похожая на банковский сейф, задраена изнутри. Ладно, пусть, сначала осмотримся здесь. Подтаскиваю под окошко пару деревянных ящиков, они протестующее скрипят и потрескивают под ногами, но выдерживают мой солидный вес. Что там снаружи? А нет ничего – взгляд упирается в кирпичный забор не меньше двух с половиной метров высотой. Наверняка поверху битое стекло вмуровано, традиционное украшение, но отсюда не видно. Бывший хозяин дома не только параноик, но и мизантроп. Одобряю.

– Ну как там, пап? – Андрей отвлёкся от прилаживания растяжки на люк подземного хода. – Мы сейчас где примерно?

– Я что, учитель географии?

– Нет, но интересно же.

Меня тоже разбирает любопытство, поэтому решаю подняться наверх. На двери кремальера, как на подводной лодке, поворачивается мягко и плавно, хорошо смазанные петли не скрипят. Вот и замечательно, лишний шум нам совершенно ни к чему.

Андрей первым заглянул в приоткрывшийся проход и тут же отшатнулся:

– Закрой!

Да, шибанувший в нос запах не был самым приятным. Там что, свиней откармливают несвежими трупами?

– Дай флягу!

Большой глоток, "ведьмино зелье" прокатывается по пищеводу и взрывается в желудке холодным огнём – теперь почти на час притуплено всё, кроме зрения и слуха. Кончики пальцев слегка онемели и потеряли чувствительность. Ерунда, зато можно хоть горчицу ложками жрать.

– Будешь?

Снова открываю дверь. Однако… Смрад всё равно такой, что глаза слезятся. Плевать, будем считать это терниями, за которыми звёзды. Темно, бетонная лестница ведёт вверх, к свету. Электрическому свету? Откуда он, и почему не слышен шум генератора?

Восемь ступенек, потом площадка. Ещё восемь ступенек. Дальше помещение без окон, но прямо в потолок бьёт луч стоящего на столе торчком фонарика. После мягкого полумрака подвала видно только его, остальное сливается в одно тёмное пятно с яркой точкой по центру. Если в комнате кто-то есть, то сейчас прилетит очередь. От холодной жути секундного ожидания по спине пробежал тонкий ручеёк, а седалищный нерв плаксиво завопил, что он, мол, предупреждал!

Выстрелов нет. Вместо них – стон. Идёт откуда-то справа и заставляет сильно сжать зубы. Знакомо… так стонут люди, для которых боль заслонила всё и спасение от неё только одно. Но не приходит – остановилась костлявая на пороге, и смакует страдания, как выдержанное вино, наслаждаясь букетом и растягивая мгновения в целую вечность. Старая безносая крыса…

А теперь слева… и прямо… вокруг почти физически ощущаемая боль. Привыкли к свету – вижу койки, обычные двухъярусные солдатские койки. На слежавшихся, в бурых и жёлтых пятнах, матрасах – люди. Нас не видят, большинство без сознания, а те, что лежат с открытыми глазами, смотрят в потолок. Тюрьма? Нет, чистилище.

– Больница? – ахнул Андрей.

– Добро пожаловать в ад, сын. И мы здесь – главные демоны.

– Почему?

– Почему? – я повторил вопрос и показал на ближайшего, с грязными бинтами на культях ног, человека. – Помню его в прицеле. Там, у дебаркадера.

– Но…

– Да, выбора не было. Да, или мы, или они. Такая война, такая жизнь. Это не компьютерная стрелялка.

– Я знаю, – у Андрея непроизвольно дёрнулась щека. – Ты пытаешься задвинуть речь о том, что не следует испытывать эйфорию от убийства людей? Так её нет.

– Ну хоть что-то понял.

– У меня хороший учитель.

Далёкий стук входной двери заставил вздрогнуть и прижаться к стенам. Кто-то шёл по коридору, насвистывая песенку из мультфильма про Чебурашку. Неужели тот самый волшебник из голубого вертолёта собственной персоной? Сейчас разберёмся – голубой вагон не обещаю, воспитание не позволяет, но всё равно мало не покажется.

– Поприветствуем гостя.

Андрей кивнул и встал справа от входа. Появившийся на пороге человек в белом халате остановился и окинул комнату довольным взглядом:

– Орёлики, ваша мамочка прилетела! – поднял перед собой небольшой пластмассовый чемоданчик. – Кто тут не боится укольчиков? Слышит кто-нибудь или нет?

– Я услышал. Что, легче стало? – приклад влетел самозваному доктору в печень. Андрей успел поймать согнувшегося пополам гостя и бережно усадил на пол. – Дяденька, тебе плохо?

Человек в белом халате потрясённо молчал и пытался ухватить воздух широко открытым ртом. Не получалось, в него попадали только обильно текущие по щекам слёзы. Пришлось помочь – несколько сильных шлепков по щекам хоть и не восстановили полностью дыхание, зато вернули разбегающиеся в разные стороны глаза в изначальное положение. Странно, а у этого нет бороды. Совсем нет, выбрит до синевы, заметной в плохом освещении, и благоухает одеколоном. "Олд спайс" или "Фаренгейт"? Хотя чего гадать, сейчас сам и расскажет, нужно только спросить правильно, максимально вежливо, но предварительно хорошо зафиксировать. Можете не верить, но доброе слово творит чудеса даже со злыми афганскими моджахедами.

Этого и фиксировать не нужно – застыл в испуге. Узнал нас? Неужели мы становимся настолько популярными личностями среди местного населения, что взрослые дяденьки писаются при одном взгляде? Великие и Ужасные Чертобои! Звучит! Но тут, правда, скорее всего последствия удара в живот.

Опускаюсь на корточки и пытаюсь заглянуть ему в глаза:

– Здравствуйте, доктор!

– А-а-а…

– Нет, дорогой мой, так не пойдёт, вы не на приёме у логопеда.

– Что вы от меня хотите?

– Я? Помилуй боже, зачем мне чего-то от вас хотеть? Не примите за хвастовство, но у нас и так всё есть. Ну, почти всё, кроме счастья, денег и совести. А вот у этого парня, кстати, ещё нет башни и тормозов. Не желаете убедиться лично?

– В каком смысле? – надо же, очухался и пытается искать в словах второй смысл. Там и первого-то никогда не было.

– Да ни в каком. Мы просто сейчас немного поиграем в злого и доброго полицейских, повтыкаем иголочки под ноготочки, по пальчикам молоточком постукаем, а потом, когда вы расскажете что-нибудь хорошее, перережем глотку. Или предпочитаете сесть на кол?

– Вы… вы…

– Да, мы. И что?

– Вы не посмеете, я американский гражданин.

– Ох, батюшки, напасть-то какая! А она сейчас есть, та Америка? Да успокойтесь, доктор, ну что может быть прекраснее ранней смерти?

– Убьёте?

– Как сказать… нас всех что-то убивает, не так ли? Кого-то водка и наркотики, кого-то дикие звери, кого-то болезни. Старость, заметьте, собирает самую обильную жатву. Помните, что советовал мессир Воланд буфетчику Сокову? Ах да, американские граждане не читают Булгакова. Впрочем, неважно. Советовал уйти из жизни в окружении друзей и хмельных красавиц, с чашей вина в руке. Не буду цитировать дословно, ибо сам не помню, но общую мысль вы уловили?

Судя по выражению лица, ни хрена он не улавливает. Но мне этого и не требуется.

– Пой, соловушка!

– Что, простите?

Андрей, копавшийся в трофейном чемоданчике, достал оттуда шприц с какой-то желтоватой жидкостью и с любопытством повертел в руках. Потом, ни слова не говоря, воткнул его доктору в бедро.

– Что вы делаете?

– Прививка, чо! Тут ещё красненькие есть, не хотите попробовать?

Пленный побледнел:

– Не нужно, это экспериментальные образцы.

– Вот как, боишься сдохнуть? А вот эти люди – подопытные кролики?

– Они всё равно не выживут.

– А лечить пробовали?

– Чем? Ещё никому не удавалось остановить гангрену компрессами из подорожника! – врач неожиданно всхлипнул и продолжил на грани истерики. – У меня нет ничего, понимаете? Вообще ничего! Как оперировать без анестезии? Из всех лекарств – три литра дрянного самогона в месяц.

– Сколько?

– Три, больше не дают. Но и он идёт не на обезболивание, на настойки. Экспериментирую… да, на людях, и что? Они обречены изначально, а так есть надежда – вдруг чего-нибудь получится.

– Менгеле, бля… пополам с матерью Терезой.

– А пошли бы вы все в жопу! – неожиданно заявил американец. – Инквизиторы херовы, доморощенные. Вот этот болван воткнул мне шприц… А знаете, сколько стоят свежие слюнные железы зверя?

– Три патрона за одну башку дают, – пробурчал Андрей, обидевшийся на титул болвана. – Зимой чуть подороже.

На этот раз удивился пленный. Смотрел недоверчиво и, скорее всего, дожидался, когда мы рассмеёмся удачной шутке. Не верит? Дело его.

– А ты вообще откуда здесь взялся, Айболит? И если американец, то почему по-русски говоришь? Шпион?

– Врач я. Косметолог, – он ткнулся лицом в согнутые колени и добавил. – Бывший.

Паша Забелин попал в Павлово случайно. Ну, почти случайно. Международная организация «Врачи без виз» посылала своих представителей для участия в акциях протестов против строительства атомной электростанции в Навашино, и тут под руку подвернулся он – молодой, холостой, безработный, знающий язык. Другой, может быть, и отказался бы, но гражданину США в первом поколении не стоит спорить с серьёзными людьми, тем более предлагающими не менее серьёзные деньги.

Назначили волонтёром? Ну что же, значит так тому и быть. По совету опытных родственников обналичил чек, перетянул рулончик баксов аптекарской резинкой, и поехал к медведям, пьющим водку из самовара под аккомпанемент расписанной под Хохлому балалайки. Вот только билет оказался в один конец. Катастрофа застала Пашу здесь, в Павлове, куда приехал на выходные просто от скуки. И завертелось.

– Судьба! – Андрей сочувственно кивнул. – Кисмет! Мы вот тоже только за хлебушком решили сходить.

– Нашли?

– Хлеб-то? Конечно нашли, куда деваться, а вот детей потеряли. Кстати, нам сказали, что их держат где-то в городе. Не видел?

Забелин задумчиво потёр переносицу:

– Нет, мне про такое не рассказывают, рылом не вышел.

– Но хоть какие-то предположения есть? Где здесь тюрьма?