Текст книги "Письмо никому"
Автор книги: Андрей Марченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
В году 1854 три державы взяли в осаду город Севастополь.
То была странная война. Война, которой не было ни до, ни после, ибо случилась она на стыке времен старых и новых, когда старое еще не умерло, а новое рождалось в муках.
Это была война, где парусный флот столкнулся с новейшим, паровым. Где броненосцы еще не обрели башни, зато оделись в броню.
Время, когда ружьям капсульным противостояли ружья кремниевые.
Телеграмма, отправленная по подводному кабелю из оккупированной Евпатории в болгарскую Варну пролетала за мгновение. Зато из Петербурга в Севастополь письма везли фельдъегеря, и мало кому удавалось проделать этот путь быстрей, чем за восемь дней.
Если не считать потешной Царскосельской линии, первая железная дорога в этой стране была уже проложена – из Петербурга в Москву. Вторую проложили интервенты, чтоб удобней было подвозить снаряды на батареи.
Даже время мерили стороны по-разному – русский юлианский календарь отставал тогда от европейского, григорианского на двенадцать суток.
Войну вели джентльмены – потому осада города велась «правильно», и из Севастополя можно было свободно выехать хоть в Симферополь или Херсон. Город брали не голодом, не измором, а только чугуном ядер и свинцом пуль.
Но как всегда, в противоборство двух сторон вмешалась третья – природа.
В ночь на 14 ноября 1854 года по новому стилю начался шторм. Первым пошел на дно американский транспорт «Прогресс» – разбился о берег, сорвавшись со своих якорей. Вторым – «Резолют». Далее разбился вдребезги американский парусник «Вандерер» – с него не уцелел ни один человек. Затем, на том же месте, где ушел на дно «Резолют», разбился транспорт «Кенильворт».
Пятым пошел на дно новейший винтовой пароход «Принц» – это был его первый рейс.
Кроме того, в тот день на дно пошло пятнадцать кораблей союзников – цена настоящего морского боя, кордебаталии.
И донские казаки, отправленные в дозор, вылавливали из моря людей, бочонки с ромом, ящики с подмокшими сухарями.
Но, конечно же, большая часть грузов пошла на дно.
Меж тем, в армию интервентов везли не только виски, не только сухари, шинели, палатки. Да что там – даже гвозди для нужд гарнизона везли из-за моря. Эта огромная армия требовала так же жалования – английская армия в те времена была наемной, профессиональной. И очень, очень дорогой. Жалование рядового равнялось шиллингу в день. Двадцать шиллингов составляли фунт стерлингов. Может показаться, что полтора фунта стерлинга в месяц – это мало. Но только по нынешним временам, по нынешним ценам.
Упомянутый «Принц» обошелся в полторы сотни тысяч фунтов стерлингов, а груза на нем было на полмиллиона.
Полтора фунта так же следует помножить на количество английского корпуса – оно достигало пятнадцати тысяч. Учесть, что не все там были рядовыми, что на какие-то деньги надо было содержать лошадей.
Да, чуть не забыл сказать, – платили тогда исключительно золотом, никак не ассигнациями, не бумагой.
Затонувшее золото никогда не было особой тайной – его искали, пытались поднять во все времена. Зажав руками ядра, на дно со шлюпок бросались ныряльщики. За золотом спускали чуть не первых водолазов, появившихся в Крыму. Ныряли на удачу даже местные мальчишки.
Но вот беда – возле Балаклавы корабли тонули и раньше, и после 1854 года. Те, что уходили на дно, рассыпались, теряли очертания. Опознать утопленников не было никакой возможности.
Через шестьдесят лет в Крым пришла иная война, сперва Первая Мировая, которая грохотала все больше далече, если не считать сомнительных рейдов германо-турецкого флота. Затем – гражданская. Владеть сокровищами и даже их искать было делом смертельно опасным.
Еще через двадцать – появились иные солдаты, оккупанты: немцы, итальянцы.
И вот одному итальянцу за неделю удалось то, что другие пытались сделать без малого сто лет. Впрочем, у итальянца было преимущество – у него был легкий водолазный костюм – то, что позже начали называть аквалангом. Он не был связан кислородным шлангом, лагом. Кроме того, в воде он чувствовал себя ну совершенно как рыба – счет часов проведенных под водой у него, верно, шел на месяцы. Еще немного, и эволюция закрутит обратное колесо, и появятся у итальянца жабры.
Как-то он нашел золото, поставил над местом буек. Сумел поднять клад в лодку.
Золото было в монетах. Может, они представляли историческую ценность как таковую, но довольно скоро итальянец на паровом молоте спрессовал монеты в слитки – так их стало проще транспортировать.
Сначала возил ценный груз в своем катере. Благо, занимало оно совсем немного места.
Но катер итальянца был оружием чуть не одноразовым, и сокровище было спрятано – на этот раз в землю.
Неизвестно как о золоте узнали немецкие танкисты – может, они с самого начала были извещены о подъеме ценного груза со дна морского. Может, итальянец сболтнул что-то лишнее за картами, хлебнув до неприличия крепкого украинского самогона.
Тем более неизвестно, что, в конце концов, с этим итальянцем стало. То ли тихонько немцы его придушили, то ли действительно погиб. Все же война шла – шансов умереть для солдата предоставлялось предостаточно.
Но владельцами координат золота стал экипаж машины боевой. Вопреки известной песне экипаж среднего танка состоял из пяти человек.
Танком командовал некий оберлейтенант Хенрих Шульц. Будто бы у него были координаты сокровища, а по иным слухам он даже помогал итальянцу прятать сокровища.
Конец танка, по сути, соответствовал финалу всей немецкой армии: каким бы победоносным не был боевой путь, заканчивается он коротким росчерком снаряда. Танк подбили на Кубани. Экипаж успел выскользнуть из машины, но противотанковые орудия с перепугу еще долго лупили по нему и раздолбали его в лоскуты. Машина восстановлению не подлежала.
Новой техники не предвиделось – армия как раз готовилась к эвакуации, и танкистам пришлось повоевать в пешем строю. Механика, Дитриха Земрау, довольно скоро ранило, его первым эвакуировали с полуострова. Радиста – Пауля Эле, хоть он и сидел все больше в тылу, убило при взрыве авиабомбы.
Экипаж танка растрепало по свету.
Будто бы бывший командир танка смог эвакуироваться, но дальше его следы терялись.
Оберлейтенант Шульц пропал без вести. Говорили, будто он попал в плен. Но в списках пленных его имени не оказалось. Его искали как родственники, так и бывшие сослуживцы.
Но потихоньку накал страстей стал спадать. После войны надо было решать проблемы насущные. Затем, Германию разделили, потому остатки экипажа оказались разделены границей.
Но это стало вроде семейной легенды, дескать, покойный дедушка Хенрих в войну возил на танке полцентнера золота…
Что, впрочем, не соответствовало действительности.
***
Егор поперхнулся, закашлялся. Налил себе в стакан воды. Пил долго и тщательно.
Затем продолжил:
– И вот летом прошлого года оберлейтенант Хенрих Шульц перестал быть пропавшим без вести. В Крыму произошел оползень – может, помните новости?
– Кажется, тогда человек погиб?
Егор кивнул:
– Ну да… Засыпало одного, а отрыли пятерых. Среди них откопали и господина танкиста. Опознали по личному медальону, организовали перезахоронение. Теперь он покоится где-то под зеленой травой Шварцвальда. Вспомнили семейную легенду. У них ветеранские организации – хоть сейчас боевые части комплектуй. Все всех знают, связи налажены, потерявшихся ищут. В Интернете существуют сайты дивизий вермахта. По ним можно восстановить боевой путь чуть не каждого солдата, не говоря про танки, самолеты. И вот, в базе данных фронтовиков изменилась одна запись… Проснулись потомки его сослуживцев – у них в семьях тоже были свои семейные легенды.
– И все бросились на поиски клада.
– Ну да. Механик будто говорил детям, что была какая-то бумага, но координат клада при покойнике, разумеется, не было. В солнечный Крым была направлена поисковая партия, они просеяли склон сквозь мелкое сито…
Егор опять закашлялся. Пользуясь паузой, Антон успел вставить фразу:
– Что-то даже не верится. Бумага натурально могла сгнить за это время.
– Бумага, как вы видите, была использована не самого дурного качества. А среди находок в Крыму значились такие пустяковины как пачки сигарет или вырезки из газет… Последние, правда, лежали в бумажнике. Но и эта шифровка, вероятно, где-то хранилась…
– И что дальше?..
– Покойника перед смертью, похоже, обобрали. В бумажнике только макулатура и пфенниг за подкладкой. Оружия не было, сапог, ремня… Я читал отчет на одном сайте «черных следопытов». Знаете, кто это такие?
Антон знал. Люди, которые без специального образования и уж тем более без соответствующих разрешений, раскапывали места боев, древние могильники, а потом продавали находки куда повезет. Налоги не платили. Говорили, будто занятие прибыльное, Антон сам думал заняться. Но с его везением все равно ничего не найти.
– Хорошо, а как вы узнали про шифровку?
– От вас… – печально улыбнулся Егор.
– Простите?..
– До сего дня я искал какие-то абстрактные данные о кладе. Теперь стало ясно, что они, вероятно, зашифрованы. Это позволяет надеяться на то, что золото там, где его спрятал итальянец…
– А вообще как вы узнали про золото, про итальянца. Все от тех же следопытов?
– Меня наняли.
– Кто? Немцы.
– Нет, немцы наняли то самое респектабельное детективное агентство. Но совершенно напрасно все списали со счета мертвого итальянца-ныряльщика. А меж тем, тот как-то известил родных о сокровище. Итальянец не собирался жить вечно – расположение сокровища он напечатал на шифровальной машине…
– Но шифровку не передал.
– Вероятно, шифровка появилась позже. Опять же, полевая почта перлюстрировалась…
В смысле просматривалась, и шифровка элементарно могла быть изъята. Как водится, эта итальянская семья была многодетной и небогатой. И стать офицером для молодого итальянца в те времена было чуть не единственным шансом выйти в люди. С тех времен немного изменилось. Скажем, наняли они меня только потому, что я согласился работать только за проценты с находки плюс накладные расходы. Если ничего не найду – соответственно ничего и не получу.
Произнося эти слова, Егор сделался печальным. Антон посчитал нужным ему посочувствовать:
– Замечательные условия.
– Не то слово – великолепные. Итальянцы решили, что лучше будет искать тот, кто лично заинтересован.
Немного помолчали. Было слышно, как по проспекту с жутким грохотом проехал трамвай.
– А дальше?
– А что дальше?… Проследив за немцами, я сел на хвост конкурентов. Они-то обо мне не знают, потому и следы не заметают. Те съездили в Крым на место раскопок. С пристрастием опросили местных. Действительно, нашли ремень и кобуру, но кроме того – ничего. Потому стали искать другое. Нашли штурмана разбитого гидросамолета – он сообщил, что вывозили какого-то офицера-танкиста. С большой трудностью определили что за советская часть напала на немцев после высадки. Как ни странно, уцелевшие вспомнили, вспомнили «Вальтер» немца и какой-то флакончик с бумажкой, его будто крутил на привалах один рядовой. Угадайте, как фамилия того самого рядового?..
Догадаться труда не составляло:
– Это тот самый задавленный старик.
– Нет, солдат помер в начале восьмидесятых, – ответил Егор, – это его сын был…
Немного помолчав, добавил:
– Ну вот и вся история. По крайней мере, та часть, которая известна мне. Вы удовлетворены?
– Вполне, – соврал Антон, – хотелось большего, как минимум полной расшифровки этой тайнописи.
– В таком случае, не смею вас задерживать, – кивнул Егор.
– В смысле?
Егор мгновенно стал резким, серьезным:
– В том смысле, что собирай манатки и уматывай. Это больше не твоя история. И постарайся больше в нее не соваться. Потому как деньги здесь крутятся огромные. Пока тебя только обыскали, но появится что-то более серьезное, начнут убивать.
ПереездВ конце улицы догорал закат.
Получалось так – улица уходила на запад меж двух высоких домов, но пройдя квартал, дальше входила в поселок. Поэтому, когда над многоэтажками уже тлела ночь, на другом конце улицы было еще светло.
Казалось, жизнь вошла в привычное русло: огромные пачки газет, которые медленно распределялись по сотням почтовых ящиков. Антон со скуки читал названия – надо же, чего люди выписывают. Как назло, в мире ничего такого, что заставляло бы срочно бежать к почтовому ящику, не происходило.
Да что там – бывало, в ином ящике скапливалось столько бумаги, что туда нельзя было воткнуть даже квитанцию, не говоря уже про газеты. В таком случае Антон складывал газеты рядом: берите, кому надо, читайте…
Однажды почтальон задержался, разносил газеты чуть не весь перерыв. Вернулся на почту в третьем часу. Кроме кассиров застал иного почтальона: старика Гондусова.
Он читал газету, совершенно пожелтевшую от времени.
– Что читаешь, Авралыч?..
Вообще-то родители снабдили Гондусова довольно заурядным отчеством «Абрамович». Но кто-то назвал его Авраловичем, прозвище приклеилось: действительно, в делах старикашка был суетлив. К тому же на «Гондурасова» он обижался, а на «Авралыча» отчего-то нет.
Старик показал ему обложку газеты: «Известия», с морально-устаревшими орденами.
– А за какой год?..
– Смотри…
Действительно, Антон присмотрелся: октябрь 1962 года.
– Антиквариат…
– Такого антиквариата у нас полная подсобка… Хош – бери себе, нет – сейчас пойдем, да спалим в урнах.
Вышел почтмейстер. В руках у него была такая же желтая газета.
– Я чего думаю, – проговорил почтмейстер, – тогда как раз Карибский кризис был. Ну и газеты не разносили.
– Это почему?.. А как же новости?..
– Вероятно, думали, что о главной новости известит сирена гражданской обороны или ракета, что прилетит из-за океана… Или на какую-то иную работу их бросили, что-то иное разносили.
Свою газету почтмейстер положил рядом с Антоном, а сам прошелся на свое рабочее место. Молодой почтальон взял газету, пролистнул ее. Кроме того, что бумага пожелтела, сохранилась она неплохо. Очевидно, полиграфия с тех времен не так далеко шагнула.
– А может, не станем их жечь… – робко спросил Антон. – История все-таки.
– А кто тебе вовсе сказал, будто мы их жечь собираемся? – спросил почтмейстер.
– Авралыч сказал…
Старик Авралыч хмыкнул у себя в уголке.
– Да ты верь ему больше, – дал совет почтмейстер. Когда наступит день, и нам нечего будет больше разносить, вот тогда растолкаем по ящикам и их. Там и письма есть, и журналы.
– Может, все же стоит их разнести сейчас? – предложил Антон.
– А я думаю, честней письма просто сжечь, – не унимался Авралыч. – Все равно многих адресатов больше нету…
– Поговори мне еще! – неожиданно повысил голос почтмейстер. – В таком случае надо поставить штамп «получатель выбыл» и вернуть письмо туда, откуда оно отправлено…
***
А неделю спустя возле булочной почтальон встретил вдову того самого старика, за бумагой которого гонялась уйма людей. Выглядела она неважно – потеря мужа подрубила ее. Да и старость никого не красит. Она совсем не походила на наследницу глобальной тайны.
У Антона защемило сердце – захотелось ей как-то помочь, поддержать. В руке у старушки была сумка. Не то, чтобы тяжелая, но объемная. Но все же почтальон поспешил прийти на помощь:
– Давайте, я помогу…
Старушка не стала противиться: легко отдала сумку Антону. Все же почтальон был известен почти всем старикам в этом районе.
Старушка шла небыстро, тщательно переставляя ноги, и Антон успел пожалеть о добрых намерениях. Не то, чтоб он спешил, но такая ходьба его угнетала. Благо, идти до двора было недалеко.
– А я ведь, Петя, к детям съезжаю… – пробормотала старушка.
Петей звали почтальона, который работал на этом месте до Антона. К подобным обращениям почтальон привык и уже не спешил поправлять.
Говорят, Петр был неплохим человеком, но спился. Для Антона оставалось загадкой, как на такие деньги можно спиться. Тут на еду не хватит…
Антон кивнул: в районе постоянно кто-то съезжал, вселялся.
Но старушка продолжала:
– Ночью уснуть не могу. Все слышится, будто покойный по квартире ходит. Выйдешь – пусто… Дети говорят, переезжай к нам… Да и как раз люди зашли, говорят, не хотите ли продать квартиру. Им очень надо в этом районе для кого-то…
Старушка говорила печально и задумчиво. Казалось, ее мысли были заняты чем-то иным. Действительно, не так все просто было: бросить район, где прожила столько лет, с которым связано столько воспоминаний.
– Такие хорошие люди… И заплатили дороже, чем кто угодно. Про переезд сказали, мол, у них контора транспортная в друзьях. Так за перевозку, за грузчиков ни рубля не взяли…
Свернули за угол, прошли вдоль торца дома. Дальше тропинка шла за живой изгородью. Из-за нее двор можно было рассмотреть, а вот тех, кто шел за кустами – с трудом. Действительно, возле ее подъезда уже во всю работали грузчики. Но на пороге подъезда стояли двое, которые командовали погрузкой, очевидно, те самые «хорошие люди». Хоть Антон и замерз, увидев их похолодел вовсе…
– Я, простите, до подъезда вас провожать не буду.
– Отчего же? Давай, Петя, зайдешь ко мне. Чаю попьем – может, последний раз, может статься, видимся…
Антон быстро покачал головой – второй раз попадаться на глаза этим ребятам ему совсем не хотелось. Но старушка не спешила забирать сумку из его рук. Тогда он просто поставил ее к ногам вдовы:
– Вы уж простите, но действительно – очень надо на почту…
И больше не говоря ни слова, повернулся и пошел прочь.
***
Почти выбежал на проспект, быстрым шагом вернулся к почте, но на почту не пошел. А заскочил в другой двор, зашел в знакомый подъезд, поднялся по лестнице, привычно толкнул дверь.
На этот раз он застал Егора на кухне. Тот что-то писал. На мгновение поднял взгляд от бумаги, увидел Антона, кивнул и вернулся к своим записям.
– Эй… Почтальон. Как там тебя… Ах да – Антон. Мы же будто договаривались – я тебя знать не знаю и это взаимно. Или у тебя еще кусок шифра появился?
– Нет.
– Тогда свободен…
– Нет…
– Нет? – удивился Егор. – Это почему же?..
– Вы старика того помните, который помер?
– Задушен в объятиях? – спросил Егор, не подымая голову от своих бумаг.
– Его вдова переезжает…
– Ну это естественно. Скатертью дорога ей… И тебе тоже. И будь добр: впредь стучись. Мне-то все равно, но многие не поймут.
– Так это… Знаете, кто погрузкой руководит?
– Неа… Свой магический кристалл в Москве оставил.
– Люди, которые меня обыскивали…
Егор отложил ручку и посмотрел внимательно:
– Ты ничего не путаешь?
– Меня не так часто бьют, чтоб я их забывал.
Хозяин квартиры поднялся, быстро оделся:
– Давай, почтальон, пошли смотреть…
Почтальону ничего не оставалось, как следовать за ним. Он думал, что Егор поведет его на то же место к живой ограде, туда, где они расстались со старушкой.
Но вместо того они сделали крюк – обошли школу, вошли во двор детского садика…
Возле павильона остановились. Через холм подъезд было видно просто замечательно. Меж тем, в зарослях и за деревьями их рассмотреть было почти невозможно. А если бы кто и заметил, то что с того: два человека, вероятно, ждут третьего – в павильонах детского садика то и дело кто-то выпивал, курил.
Из кармана Егор вынул окуляр, приложил к глазу, рукой покрутил линзу…
– Угу… – кивнул он. – Они… На похоронах они ничего не нашли и решили перетрусить всю квартиру. Ищут копию шифровки.
– А почему вы так спокойно реагируете? Они же вас обходят!
– Потому что там копии шифровки нет… Зря роют землю…
– А вы откуда знаете?
– Я там уже был…
– Как?
– Да элементарно: в очереди за маргарином вытащил у нее кошелек. Снял слепок с ключей. Подбросил их обратно. Затем, в часы досуга сделал копию. Потом купил у вас на почте две дюжины открыток. На них написал старушке вызов в собес для повышения надбавки к пенсии. Время поставил как раз на перерыв, к тому же, для пущего столпотворения оставшиеся двадцать открыток побросал в ящики другим бабулькам. Те прибыли сами и привели каждая человек по пять обиженных, кому таковые «письма счастья» не пришли. А там и без них столпотворение – приходи любоваться… Короче, пока они там выясняли, я квартиру-то и обыскал…
– И вы успели обыскать всю квартиру?..
– Всю – не всю, но что-то успел. Потому как знал, где не надо искать. Жене он не рассказывал об этой бумазейке, вероятно, не желая ее впутывать. Потому стандартные мужские загашники исключены. В них он, вероятно, безуспешно тридцать лет прятал заначки… Не надо было искать там, где бы старушка могла прибраться… Короче, швы на линолеуме проверил, всякое такое. Двадцать пять рублей, кстати нашел…
Порывшись свободной рукой в кармане, действительно, извлек на свет купюру в двадцать пять рублей: еще сиреневую, советскую с Лениным:
– Хотите, подарю?
Антон покачал головой. Егор кивнул и убрал деньги и свой монокль в карман:
– Ну ладно, пошли отсюда…
– Уже?..
– А чего тут стоять мерзнуть? Или хочешь, чтобы нас все же заметили. Мне-то все равно, а твою сумку за версту видно.
Конечно, Егор преувеличивал – рассмотреть их было почти невозможно. Но, с иной стороны, он был прав: температура не располагала к длительному наблюдению.
***
Назад шли уже не спеша.
В киоске Егор, не спрашивая разрешения у спутника, купил две бутылки пива. Одну тут же вручил Антону. Почтальон не ел с утра, бутылку принял скорей из жадности. Почему-то подумалось, что его попытаются споить…
Но Егор говорил все больше сам, и пожелай почтальон что-то сказать, скорей всего, ему бы не удалось вставить свое слово.
– Вероятно, старик сделал с бумаги копию. Где-то спрятал ее. Логика простая. Если тайник был в вещах, то каждая пройдет через руки «грузчиков», которые в своей жизни провели, наверное, десятки обысков. Если же копия шифровки в квартире, то опять же она – в их руках. Им остается перевезти хозяев, отодрать паркет, неспешно отколоть каждую плитку кафеля, разобрать каждый выключатель на предмет тайника.
На улице было холодно настолько, что в киосках пиво не охлаждали – холодильники стояли выключенными, зато бойко торговали. А стоило походить по улице немного с бутылкой, как пиво в ней охлаждалось до такой степени, что стыли зубы.
– А жена, думаете, не в курсе была? – делая глоток, спросил Антон.
– Думаю, нет…
– А отчего?..
– Может, не стал ее в это впутывать. Может, из-за безопасности, типа растреплет всем… Всякие жены бывают.
Теперь к бутылке приложился Егор. Пил долго, будто сейчас не зима, а жаркий июль. Потом внимательно посмотрел в стекло: много ли напитка осталось.
– Я даже скажу, какой будет их следующий ход.
– Мда?.. – позволил себе усомниться Егор, делая глоток маленький. Пиво на морозе сделалось злым, колючим.
– У семейства имеется дачка. При ней гараж с раздолбанным «Москвичом». Они попытаются обыскать и их…
– Вы уже там были?..
– А как вы думаете, где я пропадал всю эту неделю, откуда знаю, что «Москвич» именно раздолбан? Эти клоуны, – кивнул Егор головой назад, – работают, будто у них вечность. А я должен сыграть на опережение.
– Вероятно, на даче сейчас разгром, как после обыска?..
– Отчего вы так решили?.. Это вы фильмов про милицию пересмотрели. Вообще, обыски бывают двух типов. Во-первых, давят на хозяев – вспарывают перины, рвут книги, высыпают крупу на пол, в ожидании, что хозяевам станет жаль своего имущества и они все сами выдадут, чтобы сохранить какую-то часть имущества. Даже если ломится конфискация имущества – такой обыск унижает. Этот обыск больше похож на налет. А вот, когда действительно что-то ищут – тут все делается спокойно, с расстановкой. И люди должны отдыхать, чтобы не замыливался глаз. Надо посмотреть – везде ли обои приклеены ровно, не пучит ли где линолеум…
Прошли к дому, где обитал Егор. Казалось, и сейчас тот отправит Антона. Но произошло иначе.
– Почтальон?
– А?..
– Заработать не хочешь?
– А что надо делать?
– Всего ничего. Смотреть в окошко – всего два дня. Ну, положим, шесть часов?..
– Надо подумать…
Егор похлопал его по спине – ну пошли, подумаем…
***
В тепле столковались довольно быстро.
Егор предложил не такие уж и большие деньги. Не то чтоб они были лишними для почтальона, но он бы легко смог бы без них обойтись. Но, если говорить честно, то на подобную работу он согласился и вовсе бы бесплатно, просто чтобы быть в деле, стать причастным.
– Будешь следить за подъездом, где живут наши конкуренты…
Особо слуху Антона польстило слово: «наши».
– Так вот, – продолжал Егор. – Двоих ты знаешь лично. Наблюдай, во сколько они выходят, может, с ними будет еще кто-то, еще появится. Меня интересуют их машины. Если вызовут такси – номер машины и службы…
Для последнего задания Егор достал из кармана свой окуляр. Антон тут же счел нужным с ним поиграть: действительно, увеличивало прилично.
Затем повел к наблюдательной позиции – шел уверенно, было видно, что он ею пользовался раньше.
Металлическая дверь подъезда оказалась запертой на кодовый замок, но Егор знал код и впустил в подъезд Антона.
Дом был старый, еще сталинской постройки, с широкими лестничными площадками, с окнами на лестницах. Поднялись почти к чердачной двери.
Но на чердак заходить не стали. Именно на этой площадке остановились.
Егор указал на подоконник:
– Здесь…
– А они меня не увидят?
– У них окна выходят на другую сторону. Все понятно?.. Просто шесть часов не отвлекайся – и все.
Антон кивнул. И, действительно, все шесть часов он исправно просидел на подоконнике.
Хлопали двери внизу. Кто-то разговаривал, ругался, вверх поднимался дым от папирос. В какой-то квартире ребенок мучил пианино.
Как ни странно, до Антона никому не было дела. На эту площадку практически никто не подымался, было не до того.
Лишь раз, из квартиры на пятом этаже выгуливать собачку вышла девушка. Пока возилась с замками, собачка убежала вместе с поводком. Но побежала не вниз, на воздух, а рванула вверх, к наблюдательному месту Антона. Наверное, почувствовала чужого.
Собачка была маленькой, плюгавенькой, декоративной. Толкни такую – улетит, но перед этим подымет такой шум, что на ближайшем кладбище заворочаются покойники. Но эта лаять отчего-то не стала, а остановилась на верхней ступеньке и глядела на него внимательно и отчего-то печально.
Ее звала хозяйка, но собачка игнорировала призывы и продолжала глазеть на Антона.
Наконец, поднялась и хозяйка… Совсем молодая девчонка, вероятно, последний или предпоследний класс школы. Была она звонкой, стройной даже в зимней одежде, с длинными рыжими волосами и зелеными глазами.
– Скажите, – спросил Антон, – а ваша собака выполняет команду «фас»?
– Не-а…
– А «профиль»?
Девчонка неопределенно хмыкнула.
– А что вы тут делаете?
– Сижу… – ответил Антон.
Отчего-то этот ответ полностью подошел девчонке: она кивнула, подхватила собачку, и убежала вниз по лестнице.
Антон ожидал, что увидит еще раз, но с прогулки она вернулась сразу в свою квартиру.
Сидение оказалось не таким уж и приятным занятием. Хоть и батарея под подоконником была теплая, но сквозь щели в окне тянуло холодом. Что-то удалось законопатить припасенной газетой, но помогло это не сильно.
Затем просто сидеть без дела оказалось занятием до горя скучным. На дежурство Антон пришел с маленьким приемником, но у того довольно скоро сели батарейки, и для того, чтобы расслышать хоть что-то, приходилось прикладывать динамик прямо к уху.
Нельзя назвать дежурство особо успешным – за все это время из дома выходил только высокий, да и то, отлучался недолго и вернулся с сумками провианта. Антон отфиксировал это в своей записной книжке, но к этим двум записям ничего больше не добавилось.
Но Егор отнесся к таким результатам спокойно:
– А что ты хочешь, порой надо потратить несколько дней, чтобы найти какую-то крупицу. Иногда не достается и того. Не всегда же удача прилипает к подошвам ботинок. Раз на раз не приходится.
– И что теперь? Они уедут из города?.. И Вы вслед за ними.
– Нет, пока они не найдут кусок шифра, вряд ли они куда-то из этого города уедут. Им некуда ехать, иначе как в Москву. А это значит провал операции.
За дежурство Егор расплатился, но отправлять почтальона подальше не стал. Расстались, обменявшись рукопожатиями. Совсем как друзья.
