Текст книги "Письмо никому"
Автор книги: Андрей Марченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
…Ветер на столбе трепал одинокую листовку: «Вернем городу Ярску его историческое название – Боярск!». Листовка была потрепанной, и оставалось неизвестным, из-за чего инициативной группе не удалось восстановить историческую справедливость.
Вероятно, потому, что «Ярск» был на две буквы короче, и, тем самым, в бюрократическом смысле экономилось время, чернила. Да и ясно было – хоть Ярск, хоть Боярск – ничего не изменится. Городишко как было захолустьем, так и останется.
Все три таксиста, что скучали на привокзальной площади, не смогли сказать, где находится улица, указанная в брошюре как адрес типографии. Потому, перейдя через вокзальную, зашли на главпочтамт. После длительных переговоров удалось поймать старика-почтальона, который вспомнил, что данное название имело место быть, но за давностью времен он уже запамятовал, во что ее переименовали.
– А где хоть приблизительно?..
– Хде? – оживился почтарь. – Эта, канешна, скажу…
И задумался… Задумался так долго, что Антон начал подозревать, что старик заснул. Но нет – он просто вспоминал молодость:
– Тамочки рядом гамазин был ликеро-булочный. А как дальше пройти, то даже и институт…
– Институт?.. – оживился Егор.
– Ну да… – подтвердил стоящий рядом почтальон помоложе. – Был тут у нас НИИ. Разогнали этих бездельников. Или сами разбежались. Теперь здание пустует…
***
Давным-давно в этой клетушке обитал некогда бдительный вахтер. Его помещение было заклеено плакатами о важности соблюдения тайны, о недопустимости проникновения лиц посторонних и даже шпионов.
И действительно – вахтер жил в постоянном ожидании иностранных шпионов. Но шли года, потом пошел счет на десятилетия. Шпионы не являлись, ожидание затягивалось.
Подкатывала пошлейшая скука.
Потом институт, чем бы он там не занимался, оказался никому не нужен. Верней, он был не нужен с момента своего существования, но открылось это пятнадцать лет назад.
С сотрудниками поступили как везде – увольнять не стали, а просто прекратили платить деньги. Народ потихоньку стал увольняться, их точки закрывали. Рекорд поставил какой-то лаборант, которому надо было досидеть до пенсии. У него был еще один конкурент, но тот скончался, не дождавшись заслуженного отдыха.
Таким образом, в здании института остался только вахтер, впрочем, теперь он был переквалифицирован в сторожа, смотрителя и архивариуса. В течении всех этих лет говорили, что здание вот-вот кому-то сдадут или продадут. Но за все это время в одном подъезде бывшего НИИ обосновался магазин секонд-хенда, изобретательно названный «Вторые руки». Старик-вахтер сначала обрадовался соседству, но потом выяснилось, что в таком большом помещении они не нуждаются и от старика они отгородились каменной стеной. Да и работали крайне нерегулярно, примерно по десять дней в месяц.
В особо жестокие приступы бессонницы он абсолютным вахтером обходил свой архипелаг. В немытых десятилетиями окнах туманно мелькал свет его фонаря.
Но все его обходы были бесполезны – воры все равно брезговали лезть в окна этого заведения.
И вот, в день совершенно неособенный в дверь здания постучали, подергали ручку. Снова постучали.
Вахтер затаил дыхание и замер – нет ли какой ошибки. Но стучали уверенно, будто покушались на его право быть хозяином.
– Хто там?..
Егор задумался – а, действительно, кем представиться?.. А, впрочем…
– Мы ищем одного человека…
– Здесь нет никаких людей кроме меня… Вы что, меня ищите?
– Нет. Он умер давно.
Старик подумал, прокричал в ответ:
– Тогда вы не там ищите. Ищите на кладбище!
– Он здесь работал.
Вахтер задумался и стал открывать двери.
Егору и Антону предстал старикашка больше похожий на гнома, чем на человека.
От холода и сквозняков он всю жизнь сжимался и кукожился, старался стать маленьким, незаметным для холода. И нет больше такой силы, которая смогла бы его распрямить.
– А вы, часом, не шпионы? – спросил он.
– Не-а, дедушка… – ответил Егор. – Не шпионы.
Тот тяжело вздохнул, всем видом своим говоря, дескать, зря.
Прошли вовнутрь. Егор осмотрелся, но не так, чтобы по-хозяйски, а все спокойно, почти не вращая головой.
– И давно тут работаете?
– Всегда, – ответил старик.
– А имя профессора Загорского вам что-то говорит.
Старик посмотрел на них с подозрением:
– Вообще-то, это не имя, а фамилия.
– Ну хорошо – фамилия.
– Загорского-то помню… Чилавек – две ноги, две руки…. Голова одна… во всяком случае, последний раз была одна. Я точно помню.
– А если серьезно?
Старик действительно стал серьезным.
– Застал я его еще… Только не был он никаким профессором – чего уж тут. Всю жизнь ждал он звания, сам себя так именовал, всех вокруг к тому приучил. А умер все равно доцентом…
– Печально, – зачем-то подытожил Антон.
– А что-то от него осталось? Нас интересует, где он работал, над чем… Где он жил, остались ли у него родственники? Ученики?
– Давайте по порядку?.. Учениками он многих называл, но сомнительно, что его кто-то назовет учителем… Тем более сейчас.
Едва заметно Егор толкнул под локоть Антона: дескать, смотри, какой философ выискался. Но старик запнулся:
– Что там дальше, по порядку?
– Где он жил? Имелись ли родственники?..
Старик смерил их взглядом. Конечно же, он имел полное право отшить этих ребят или испросить у них документы, которые мотивировали любопытство. Было ясно, что их наверняка не имелось. Но с иной стороны, положим, они все же уйдут, и снова потянутся дни, заполненные скукой.
– В гостях у него не был… Но, вероятно, что-то должно быть в подвале.
Как оказалось, все комнаты института пустовали – из мебели что-то продали, что-то списали, что-то покрошили на дрова. Поскольку предприятие было ликвидировано, все мало-мальски важные документы снесли в городской архив, где они благополучно сгорели пару лет назад.
Но от НИИ остались и иные бумаги, никем не востребованные, но которые выбросить ни у кого не поднялась рука – отчеты об опытах и шефской помощи, объяснительные об опозданиях, заявления об отпусках. Их снесли в подвал, мыши пробовали их на вкус, отъедали корешки, склеенные мучным клейстером.
Старик ориентировался в этом хламе удивительно легко. Возможно, в этом стыдно признаваться, но он часто брал какую-то папку к себе наверх, читал, вникал в осколки чужих жизней, думал, куда они все делись – эти практиканты, лаборанты, доценты и один что ни на есть настоящий, не чета Загорскому, профессор.
Ушли в небытие, а он, вахтер, с которым они не всегда здоровались – уцелел, сохранил свое место.
– В этом углу все, что осталось от отдела кадров, там, – вахтер указал за подвальную перегородку без двери, – там, собственно, материалы отдела, где ваш профессор работал.
– Доцент… – поправил Егор.
– А, неважно, – махнул рукой гном-вахтер.
Действительно, сейчас это не имело никакого значения.
Пока перебирали бумаги отдела кадров, Егор спросил:
– А как он жил? Вероятно, как у ученого хорошая квартира, машина.
– Жил как всякий честный советский человек, то есть небогато. Машины у него не было…
– У него были родственники?.. Жена, дети…
– Семьей он не обзавелся. Был будто племянник. Работал как бы не в пищеблоке при НИИ. Еще жаловались, словно ворует он много. А что украдет – пропивает. За то и выгнали. Но спился, помер вскорости после смерти вашего знакомого.
Довольно быстро нашли какую-то таблицу, с перечнем сотрудников учреждения и их телефонами, домашними адресами.
– Я возьму?.. – поинтересовался Егор.
– Нет… – был категоричен вахтер. – Переписывай. Это же документы.
Егор не стал спорить.
Затем стали перелистывать бумаги, что остались после работы отдела. Получалось так – в отделе новые бумаги в шкафах нагромождались сверху старых. Когда бумаги съезжали в подвал, порядок изменился на противоположный.
И теперь троица перебирала их чуть не по порядку – от времен основания института, ко дням его последним.
Когда Антон развязал одну папку, она стала вспучиваться, разбухать, хотя, казалось, что за это время бумаги должны были слежаться. Но в этой папке были не простые бумаги, а фотографические. Стали вместе разбирать, смотреть года, места, лица.
На одной фотографии сзади была цитата без подписи, более похожая на эпитафию:
«В жизни я не любил многие вещи. Смерть меня с ними примирила». Чья рука сделала эту надпись установить не представлялось возможным.
Быстро просмотрели фотографии – обычные картинки, от которых тянуло, как сквозняком, холодной ностальгией. Кафедра на уборке кормового буряка, кафедра играет в футбол. Кафедра готовит новый агрегат, подозрительно похожий на самогонный. Ну в самом деле, зря что ли они на уборку буряка ездили?
– А вот, кстати, и наш недопрофессор, – ткнул скрюченным пальцем в фотографию вахтер.
С фотографий смотрел уставший человек в очках. При чем его очкатость была иного рода, нежели у столичных потомственных доцентов и профессоров. Это был человек, который неизвестно как затесался в область науки, и лишь к старости понявший, что это, вероятно, не его…
– Я возьму?.. – предупредил Егор.
– Бери, – безразлично согласился вахтер.
Нашли копий пять «Занимательной математики» – родных сестер той самой книжицы, которую нашли на квартире родственницы покойного. На этих экземплярах не было дарственных надписей. Вероятно, даже на такой шутейный тираж не нашлось должного количества читателей.
…Проведя в подвале часа два, друзья покинули здание. Егор думал оставить старику денег на водку, но не решился – старик не выглядел пьющим. Впрочем, возможно Егором руководила жадность – где это видано, чтобы на нашей земле отказались от бутылки или денег на нее?..
***
Квартира, указанная в личном деле деклассифицированного профессора нашлась сравнительно легко. Но звонок не зазвонил, на стук никто не отозвался. Походило на то, что эту дверь открывали давно.
Спустились вниз, к площадке, на которой гроздьями висели почтовые ящики. Нужный был закрыт, но Егор, не церемонясь, валявшимся рядом прутом сорвал его.
Из ящика посыпался бумажный дождь – уйма квитанций, на которых задолженность росла. Какие-то глупые извещения. Нашлась даже одна повестка из военкомата. Письма не было.
– Coda! – подытожил Егор. – Зря ехали…
– Неужели так просто сдадимся?..
– А что ты предлагаешь? Вскрыть почтовые ящики во всей округе? Поднять на уши весь город? Я еще тогда в бункере говорил – может, мы пустышку тянем. Ну и что с того, что за Уралом? У нас две трети страны за ним.
Антону не нашлось что возразить.
Меж тем, все-таки вернулись к квартире, стали звонить по соседским дверям. Открыла только одна старушка, которая смотрела на друзей, как на врагов народа. Она их внимательно выслушала, но, не сказав ни слова, снова захлопнула дверь.
– Все же какой-то город пустой, тоскливый… – заметил Антон.
– Можно подумать в твоем городе обхохочешься.
– Что будем делать?
– Не знаю как ты, но я есть хочу. Магазины уже закрыты… Пошли на вокзал – там, вероятно, есть буфет.
Буфета на вокзале не оказалось. Не ожидалось сегодня и поездов. Но на привокзальной площади все чего-то ждали три таксиста.
С горем пополам нашли какой-то безумный ларек. Купили в нем пива и шоколада. Больше в нем ничего не было.
Холодало.
Вернулись к дому, где некогда обитал Загорский. Егор осмотрелся – стемнело уже качественно. Он сбросил куртку, отдал Антону:
– Иди к квартире…
К тому времени, как Антон обошел дом и поднялся к квартире, ее дверь оказалась открытой.
– Проходи… Света тут нет – обрезали, вероятно…
Делать было нечего, и они легли спать.
***
До отправки поезда оставался час. Город продолжал спать летаргическим сном – он казался грязным, скучным – совсем не таким как Сырборск, с вокзала которого даже ночью отправлялись поезда.
Проследовала ленивая допотопная электричка, без транспарантов откуда и куда. Очевидно, в этой области она была одна, спутать с другой ее никак не представлялось возможным.
Зато в окно было видно, как через станцию тянулись бесконечные нефтеналивные составы.
Поиски в Ярске оказались занятием совершенно бестолковым.
Утренний обыск ничего не дал – собственно и обыскивать было нечего. В квартире не было не только света.
Поезда на запад ждали в местном зале ожидания. Если в здании было и теплей, чем на улице, то совсем не намного. Разве что отсутствовал ветер. Его здесь заменяли многочисленные сквозняки.
– Где-то мы промазали, – твердил Егор. – Где? Если что-то должно произойти, то пусть это случится сейчас. Ибо самое время.
В голове у него уже появилась крамольная мысль, что взять те пятьдесят тысяч не такая уж и плохая идея.
Рядом, на лавочке, закрыв глаза, сидел Антон. Могло показаться, что он дремлет, на самом же деле Антон вспоминал, чего он видел, что он пережил за последний месяц. Месяц ли? Неужели не вечность?
Улицы Сырборска, общага, старушки у подъездов, которые разбирали газеты до того, как он донесет их до почтового ящика… Почтовое отделение. Там, вероятно, сейчас перерыв – закрыли двери, поставили чайничек, народец разогревает тормозки… Там тепло, в зале нет посетителей, никто не достает глупыми вопросами.
Антон вдруг резко очнулся. Поднялся с лавочки.
– Егор?..
Тот очнулся от своего бормотания:
– Чего?..
– Можешь позвонить в бомбоубежище? К Геноссе?
– А там есть телефон?.. – удивился Егор.
Но почти тут же вспомнил: да какой-то аппарат стоял на компьютере – из такой же состарившейся бело-желтой пластмассы. Только никто по нему не звонил все время пребывания в бункере. Егор серьезно полагал, что этот аппарат – такой же предмет антикварной торговли, как пионерские горны или погоны на белогвардейский мотив.
С другой стороны – и компьютер у него выглядел как экспонат, украденный из музея техники. Но ведь работал же…
– Не-а. Телефона не знаю.
– А кто знает?.. Как-то же твой друг предупреждал Геноссе, что мы появимся.
– Фердинанд?.. Да, он должен знать.
– Звони ему! – почти приказал Антон.
Этой смелости удивился и он сам, и Егор. Надо же, этот почтальон, подобранный чуть не на помойке, осмелел, оперился. Дети выросли, а мы и не заметили.
– К чему спешка?.. Скоро поезд, дня через три поговорим с ним лично и, что характерно, – совершенно бесплатно.
– Звони! В поезде не будет покрытия, а три дня – это много. Я, кажется, знаю, куда была отправлена шифровка…
Егор достал мобильник. Аккумулятор как всегда был разряжен. Пришлось доставать зарядное. В коридорах вокзала были розетки, но ни одна не работала. Пришлось приставать к девушке-кассирше, чтоб она включила зарядное в своей кабинке. Та особо и не возражала – ей было откровенно скучно: в этот город никто не приезжал, потому и уезжать было некому.
Пока Егор вызванивал Фердинанда, Антон развлекал девушку. Как ни странно, ему это было приятно, и он даже немного обиделся, когда Егор толкнул его под локоть:
– Говори, только быстро… Отсюда звонки – золотые…
– Гена… Геноссе?.. – действительно быстро заговорил Антон. – Ты где? Дома?.. У тебя есть мобильник?.. Есть?.. Значит, хватай его, дуй на двенадцатое отделение связи… Знаешь где-это? Минут через пятнадцать мы перезвоним… Стой!!! Какой у тебя номер?..
Антон сделал знак, будто что-то поспешно пишет. Первой поняла девушка-кассирша – подала лист бумаги.
Записав номер, Антон дал отбой.
Егор забрал телефон, проверил остаток на счету, остался недоволен.
– Учти, если с твоей идеи ничего не выгорит, вычту у тебя деньги из жалования…
– Ничего, хоть что-то да сработает…
Шло время – под посадку подали поезд, тот самый, который должен был отвезти их в Сырборск.
Проводники тут же открыли проходные тамбура – на второй путь ожидалось прибытие иного поезда, проходного, совершенно в иную строну.
– Пора звонить… – напомнил Егор.
– Не пора… На почте все равно перерыв.
– Пока перерыв окончится – наш поезд уйдет.
– Если уйдет – значит, это не наш поезд.
Нет, ну надо же, как заговорил, – удивился Егор. Неужели все-таки вырос или храбриться на глазах девушки.
Но вот Антон взял мобильный, набрал цифры. Соединяло чуть не минуту…
– Алло?.. Ты у почты?.. Заходи. Налево стол… Есть? Иди к дальнему от тебя концу. Садись… Там есть пример заполнения адресов писем. Отлично, диктуй!..
Снова ручка заскрипела по бумаге.
Когда адрес был написан, Егор покачал головой:
– Бред какой-то… Не бывает таких адресов…
– А у нас есть выбор?
Егору осталось только кивнуть. Выбор был минимальным…
Антон прокричал в трубку последнее:
– Постарайся этот образец украсть. Если не получится – хватай и беги.
В это же время Егор прильнул лбом к стеклу кассы. Получилось это у него не сразу.
Сперва козырек стукнулся о прозрачное ограждение – кассирша прыснула. Тогда Егор взял за козырек и повернул его назад. Кепка стала походить на берет.
Из кармана он достал билеты, протянул их кассирше:
– Нам надо поменять билеты… Вы не скажете, как проехать в Ветровальск? Нам туда два билета…
– А где это? – удивилась кассирша.
– Ума не приложу, – признался Антон. – Но нам с приятелем туда очень надо.
Кассирша что-то стала набирать на компьютере.
– Прямого поезда туда нет… Две пересадки… Вас устраивает?
– Да. Давайте…
Зажужжал принтер, выбросив два билета…
– Ваши билеты. – С некоторым разочарованием в голосе проговорила девушка, назвала цену, станции пересадок. – Ваш поезд отбывает со второго пути через полчаса…
Через окошко кассы, вслед за билетами она подала и зарядное к телефону. Она была немного расстроена и обижена – она тут сидит, света божьего, можно сказать, не видит. А эти двое мотаются по миру, наверняка много видят. Ей тоже хотелось бросить все и, так же как они, потратив полминуты на размышление, менять направление на противоположное.
Но нет – лишь вздохнула глубоко и тяжело. И осталась сидеть в своей маленькой каморке.
Егор подхватил сумку и отправился к выходу. Сделав пару шагов вслед за ним, Антон остановился, бросил товарищу:
– Я догоню!
Егор, не оборачиваясь, кивнул. А Антон вернулся к кассе:
– Девушка, а у вас есть телефон?..
Своей рукой девушка записала номер на листке календаря, вырвала из него день и отдала Антону. Тот прочел: телефонные номера здесь были короткими – всего четыре цифры. Зато код города растянулся на целых шесть цифр.
Под номером значилось имя – Лена.
Ну что же – вот и познакомились.
***
Когда друзья вышли на перрон, поезд на запад уже отправлялся. Проводники захлопывали на ходу тамбура, так и не дождавшись встречного поезда.
Тот появился минут через десять, но, кажется, машинист задремал и чуть не проскочил станцию.
Стоял он буквально три минуты. Впрочем, из поезда в восемь вагонов вышло лишь трое. А кроме Егора и Антона других пассажиров не добавилось.
Билеты друзьям достались на боковые места.
Егор смачно выругался – вагон был практически пуст. В нем было холодно – проводник решил, что из-за пяти человек топить вагон – велика честь. Вероятно, решил сэкономить уголек. Зато без разговоров выдал по лишнему одеялу – одеяла экономить смысла не было – они не расходуются.
А через две остановки вагон почти заполнился – все места в купе заняла партия призывников, которых сопровождал капитан в таких годах, что думать о полковничьем звании ему, вероятно, было противопоказано.
Капитан был пьяненьким еще до посадки в вагон. Да и во время движения часто заскакивал к проводнику. Его подопечные были испуганными, пугались шагов по вагону. Но чувствовали себя почти взрослыми и тоже втихую стремительно напивались – водкой, самогоном, дешевым портвейном.
Многотонные колеса под вагонами раскручивались. Их все сложней было затормозить. Мимо вагонов мелькали значки километров, пикетные столбики. Поезд все глубже уходил в патоку дремотной Азии.
В тот час, когда Егор собирался решительно отправиться в сон, его задержал Антон:
– А ты не боишься, что Геноссе нас выдаст?.. Просто так, со скуки?
– Ты, вероятно, слишком много пересмотрел фильмов. Мы с ним делили хлеб и кров – на этой земле такие пустяки по-прежнему сближают. К тому же, Геноссе – определенно не дурак. Он помнит, чем закончили наши первые конкуренты. При чем заметь – они тоже не были врагами этим ребятам. Просто они оказались лишними.
Меж тем за их спинами уже зрело предательство. Не то самое, всеобъемлющее, от которого захватывает дыхание. Но приятней от этого не становилось.
***
Из сотен, тысяч факсов по всей России выползла бумажка – ориентировка. Она и изначально не отличалась качеством. На ее же копии оттиснулись тараканы, раздавленные в исходящем аппарате, потертости, царапины на валиках принимающего факса, просто случайные помехи, собранные по дороге. В результате получилась картинка цвета равномерно серого. На фотографиях проступали отсутствующие у оригинала шрамы и оспины, непостижимым образом кривились губы, злодейски обнажались вампирьи клыки. Да что там – казалось, перешли этим факсом даже лик святого, блаженного – все равно получится преступник или хотя бы великомученник, запечатленный как раз во время этих самых мук.
И дежурный брал бумагу, множил ее на стареньком ксероксе, тем самым усугубляя оттиски раздавленных тараканов, царапины валиков и помехи.
Затем эти копии разносят и пришпиливают к той самой, легендарной доске: «их ищет милиция», которую на вокзале читают только дети и пассажиры, зажавшие деньги на газету в дорогу.
Дежурный оборвет самые старые ориентировки – свежие приходили регулярно, а вот сообщать о пойманных как-то забывают. И если ободрать обрывки до дерева, может, удастся найти ориентировку на такого себе Емельяна Пугачева.
А пока – бумага стареет, желтеет, дети от скуки дорисовывают бороды, очки, фиксы…
Рожа получается – приходи, кума, любоваться. Такой, если встретится, то лучше обойти его десятой дорогой. Да еще если учесть, что хотя бы треть написанного в ориентировке правда, то страшно становится и милиционерам.
И все бы сложилось просто великолепно, если бы дежурный не стал бы наклеивать на доску обновления, а, как предыдущие пять месяцев, остался греться возле радиатора. Но нет – он оттаял и решил прогуляться, а заодно и обновить макулатуру на доске розыска.
А всего через полчаса с работы шла молоденькая кассирша. Не выходя из здания вокзала заметила – на площади скучают три таксиста, а единственный автобус в городе еще не прибыл к конечной. И чтобы не мерзнуть на ветру, она осталась в здании вокзала. Пока ожидала, со скуки стала перечитывать объявления про розыск. И странное дело – одна ориентировка показалась ей смутно знакомой, хотя ее и не было день назад.
Она вчитывалась и краснела до корней волос – надо же, такой жуткий человек, но купил у нее билеты и даже никого не убил…
На минуту кассирша задумалась – ведь при нем был молоденький, симпатичный, тот самый, который обещал позвонить… Но он, очевидно, не преступник – о нем ведь в ориентировке ни слова. Просто несчастная жертва, обманутая злодеем…
Она была неуверенна в своем решении, пока не прикоснулась к ручке двери отделения милиции. Окажись она запертой, она бы просто повернулась и ушла бы на привокзальную площадь, тем паче, что там единственный в городе автобус выгружал своих немногочисленных пассажиров.
Но дверь отделения предательски легко распахнулась.
– Глядите-ка, принцесса зашла, – отозвался старшина, уже давно положивший глаз на кассиршу, – а что, главный выход закрыли?
Отступать было некуда:
– Я должна сделать заявление… – начала кассирша…
