Текст книги "Число зверя (сборник)"

Автор книги: Андрей Баширов

Соавторы: Геннадий Гацура
сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 32 страниц)

***

Григорьев открыл дверь и, тяжело опустившись на переднее сиденье николаевского “жигуленка”, сказал:

– Ну и устал же я. Какое сегодня число?

– Суббота, двадцать второе.

– Кошмар.

– Почему ты мне ничего не сказал? – После минутного молчания спросил Сергей.

– Почему я должен был что‑то говорить? Не мне тебе объяснять, что у нас существует запрет на разглашение любых оперативных разработок. С таким же успехом “Джеком–потрошителем” мог оказаться и ты.

– Ты хочешь сказать…

– А чем ты лучше других десятков тысяч людей, что нам пришлось проверить? Тем более, я никогда не смогу объяснить для себя твоего интереса к этим вещам. Можно понять, когда это твоя работа, но копаться в этом дерьме по собственной прихоти, только из любви к написанию литературно–детективных кроссвордов. Мне этого никогда не понять. Что ты на это скажешь?

– Можно подумать, что я пишу только об этом дерьме. Меня волнуют внутренние процессы происходящие сейчас в нашем обществе. Я пытаюсь найти корни зла, отлично понимая, что одними карательными методами сделать ничего нельзя. Проблема эта лежит намного глубже. Мы занялись постройкой нового правового государства, благоустройством городов, ремонтом атомных электростанций, но забыли о самом главном. Мы упустили, что кроме этого существуют еще, по крайней мере, две элементарные частички общества, на чем держится государство.

– И что же это такое?

– Семья и Гражданин. Последний – с большой буквы. И имя это он получает при рождении, а не тогда, когда, не успев вручить ему паспорт, его отправляют на войну в Чечню или, оставив отца и мать без зарплаты, заставляют лечь в двенадцать лет под какого‑нибудь толстопузого урода. Государство, если хочет быть сильным и свободным от засилья преступности, должно, прежде всего, позаботиться об элементарных частичках, кирпичиках, из которых оно состоит.

– Ну, ты и загнул, – покачал головой Константин.

– А ты как думал? Сорняки, от которых ты пытаешься избавиться при помощи маникюрных ножниц, имеют корни. И сидят очень глубоко. Или высоко, – усмехнулся Николаев.

На поясе у Григорьева запищал пейджера. Следователь снял его с пояса и взглянул на экран.

– Надо позвонить. Где поблизости телефон?

– Вот, будка стоит, – ткнул пальцем в лобовое стекло Сергей.

Григорьев вышел и минуты через три вернулся.

– Ну, что там? – Поинтересовался Николаев.

– Произошел сильный взрыв в кабинете брачного агентства Маркова. Начался пожар. Один погибший. Его помощник.

– Конкуренция?

– Не думаю. Скорей всего, помощничек, узнав о смерти своего босса, полез в сейф, который был на этот случай заминирован. Вот его и разнесло.

– А как он мог так быстро прознать о смерти Маркова?

– Среди нашей братии тоже болтунов хватает. Да и понятно, такого зверя завалили.

– Ты поедешь туда?

– Зачем? Пожар высшей степени сложности. Там и без меня специалистов хватает. Я свое дело сделал. Поеду домой, отсыпаться. Да и жена с детьми уже забыли как я выгляжу.

Николаев завел двигатель.

– Постой, – сказал Григорьев и показал на вышедшую из дверей подъезда Федорову.

Она была в прикиде “ночной бабочки” – короткой черной юбчонке, облегающей серебристой блузке, парике и туфлях на высоких каблуках. Марина остановила первого попавшегося частника и направилась в сторону центра.

– Давай за ней, что она еще задумала? – Сказал следователь.

– Не знаю как ты, а я догадываюсь.

Они сели на хвост машины, в которую сидела Федорова, и подъехали вслед за ней к освещенному отелю. Марина вышла и огляделась по сторонам. К женщине тут же подошел какой‑то иностранец и спросил на довольно сносном русском языке:

– Вы свободны?

– Да.

– Разрешите вас пригласить на чашечку кофе?

– Пожалуйста, – она взяла его под ручку и вошла в услужливо распахнутые швейцаром двери гостиницы. “Качок” и стоявшие рядом с ним девки зло покосились на нее, но ничего не сказали.

– Мы сразу поднимемся в номер или сначала пройдем в бар? – Поинтересовался спутник Марины.

– Вначале выпьем по бокалу шампанского.

Они прошли в богато, но слишком безвкусно, типично в американском стиле, оформленный бар. Мужчина заказал два бокала шампанского и уставился на Марину. Его масляные глазки буквально раздевали ее прямо за столиком.

– Извините, я сейчас, – сказала Марина и прошла в женскую туалетную комнату. Там она закрылась в кабинке, вытащила из сумочки кинжал и вновь полюбовалась блеском его полированной поверхности и, совершенно непроницаемой и безучастной к игре света, бесконечной чернотой залитой эмалью звезды на лезвии. В груди у Марины что‑то защемило, как перед первым свиданием. Сегодня ей предстояло сделать очень важный шаг. Федорова положила клинок в сумочку и вернулась за столик.

– Давайте выпьем за наше знакомство, – предложил мужчина.

Марина подняла бокал и посмотрела сквозь него на своего первого клиента. Он еще не знает, что это его последний бокал шампанского в жизни. Интересно, а сколько у нее их будет?..

– Почему вы улыбнулись? – Спросил мужчина.

– Так, подумала о чем‑то своем…

***

– Я же говорил, что порченная девка, – проследив за исчезающей в дверях отеля женщиной, произнес следователь. – Не натворила бы чего. Играющим с огнем ночным бабочкам надо быть очень осторожными.

– Как и любому человеку, играющему с такими чувствами, как любовь и месть, – добавил Сергей.

– Опять ты за свое. Кстати, а чем у тебя заканчивается детектив о серийном убийце?

– Намного интересней.

– Как?

– Прочтешь – узнаешь. Тебя подвезти до дома?

– Нет. Надоел ты мне за это время. Пройдусь‑ка я лучше пешком, подышу свежими выхлопными газами и выброшу, наконец, весь этот кошмар из головы. До свидания, – Григорьев протянул руку для прощального рукопожатия. По его лицу скользнула усталая, но довольная улыбка.

– Извини, если что не так, – пожал ему руку Сергей. – Передай привет главному прокурору и его славным сотрудникам.

– Не подлизывайся, – нехотя отмахнулся от него Григорьев, вышел из машины и направился вниз по улице.

Николаев смотрел ему вслед и думал, что вот идет ничем ни отличающийся в обычной толпе человек, один из тех, кто призван стоять на страже порядка и соблюдения законности, один из тех, благодаря которым страна и ее столица еще не рухнули на самое дно бездны. Проходящие мимо люди даже не догадывались о миссии Григорьева, но, похоже, это его и не особо волновало. Следователя обогнала галдящая стайка рослых девиц в светлых платьях. Сегодня они, благодаря таким как он, смогут позволить себе спокойно пройтись после выпускного бала по ночной Москве и не нарваться на “Джека–потрошителя”. Еще мгновение и силуэт Григорьева смешался с толпой спешащих в это позднее время по своим делам людей.

Николаев включил левый поворотник и выехал из сборища иномарок. Милиционер с полосатым жезлом, уже давно неодобрительно смотревший на его старенький “жигуленок”, но отлично понимавший, что толку от разговора с хозяином подобной самобеглой коляски было мало, лишь одна головная боль, наконец облегченно вздохнул и отвернулся. Сергей слегка потеснил выезжающий вместе с ним сверкающий “шестисотый мерс”. Николаев тоже спешил, правда не на очередную гулянку, а домой, заканчивать повесть. Хотя, если честно сказать, она уже была почти завершена, осталось несколько последних штрихов.

Несколько месяцев спустя

– Сань, вставай. Первая машина уже пришла. Вставай быстрей, а то “горбун” вылезет из своей берлоги и нас близко не подпустит.

– Замерз я.

– Согреемся.

– Сейчас, – из груды картонных коробок появилась чумазая голова в ушанке, затем и все остальное. Мальчишке от силы было лет семь–восемь. Хоть он и был в старой зимней фуфайке и весь с головы до ног замотан в прожженное в нескольких местах одеяло, у него зуб на зуб не попадал от холода.

– Пошли быстрей.

Малыш скинул одеяло, засунул его в одну из коробок и присоединился к своему приятелю, который был старше его по крайне мере года на два.

Пацаны прошли, проваливаясь по колено в снег, почти всю свалку и остановились у только что разгрузившейся машины.

– Привет клошары, – по–свойски поздоровался с ними водитель мусоровоза. – Поживиться пришли?

– Здорово. Откуда привез? – Сказал старший из мальчишек и ткнул ногой торчавший из кучи черный мусорный мешок.

– Да, блин, какой‑то “новый русский” огромную дачу откупил, теперь все оттуда выкидывает, ремонт собрался делать. Много всякого барахла, сам бы покопался, да время поджимает. Надо до вечера еще три ходки сделать, – водитель бросил в кабину пустую канистру и уехал.

Пацаны полезли на мусорную гору, откидывая в сторону расколотые дубовые панели и сломанные стулья.

– Богато жили, – сказал старший, выворачивая из‑под обломков очередную, щедро украшенную резьбой деталь кресла.

– Мы тоже богато жили, дом большой был, машина, а потом папке в колхозе зарплату перестали платить. Заболел он и запил. Мамка нового ухажера привела с деньгами и, вместе с бабкой, выгнала папку из дома. Замерз он пьяный на дороге. Я долго плакал, а на следующий день сам ушел. Папку жалко, мамку ненавижу.

– Вырастешь, отомстишь им всем.

– Чую, не доживу я до весны. Все болит внутри, – малыш закашлялся и, сняв рваную рукавицу, сплюнул на ладошку кровавый комочек. – Вот, видишь.

– Ничего, тогда я за тебя этим буржуям отомщу. Сожгу им все. Они еще голышом на головешках попляшут. У меня и пистолет есть. Здесь, на свалке нашел. Схоронил до времени. Патроны бы достать.

Малыш вытер кровь о ватник, натянул варежку и, прежде чем вновь приняться за торчащий из мусорной кучи мешок из плотного черного пластика, сказал:

– Только сестренку мою не трожь. Светкой ее зовут. Она вместе со мной хотела убежать, но я ее отговорил.

– Лады.

Черный мешок, зацепившись за какую‑то острую железку, вдруг порвался и из него вывалилась целая куча фигурок. Некоторые из них были расколоты, без голов и рук, другие были целы и одеты в какие‑то лохмотья. Малыш взял одну из куколок и обратился к своему старшему приятелю, как более знающему, и считавшемуся, даже среди взрослых бомжей, старожилом этой подмосковной свалки:

– А это что такое?

Тот подошел, поднял пару фигурок, осмотрел со всех сторон и авторитетно заявил:

– На игрушки не похожи, уж больно страшны. – Он ковырнул одну из них ногтем. – Воск. Из него “горбун” свечи лепит. Можно поменять у этого жмота на пару банок сгущенки. А если не даст, побросаем в костер. Гореть хорошо будет.

– Их здесь много, – малыш потянул мешок и из него посыпались новые восковые фигурки. – Смотри, какая большая. На одного мужика похожа. Я его по телеку видел. И булавка из нее здоровая торчит. – Малыш взял вольта в руку, выдернул торчащую в его груди острую спицу и пришпилил ее к своему ватнику. – Пригодится…

***

Терзавшая его почти шесть месяцев боль в груди, вдруг разом исчезла. Президент несколько раз глубоко вздохнул, открыл глаза и сказал сидевшему напротив него за столом собеседнику:

– Так, говоришь, Дума меня уже похоронила? Ну нет, мы еще поборемся. Вели закладывать машину. Я еду в Кремль…