Текст книги "Число зверя (сборник)"

Автор книги: Андрей Баширов

Соавторы: Геннадий Гацура
сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 32 страниц)

***

Анатолий подъехал к дому, поставил машину в гараж, закрыл его и направился к своему подъезду. По пути он спугнул целующуюся на скамейке парочку, и она со смехом убежала. Анатолий проводил их взглядом и вошел в подъезд. Открыв дверь квартиры он остановился в удивлении. Прямо посреди прихожей лежала полуодетая Марина. Анатолий бросился к ней, поднял и отнес на руках в постель. Затем он кинулся в ванную, принес влажное полотенце и положил ей на лоб. Женщина что‑то пробормотала. Анатолий нагнулся, чтобы лучше расслышать о чем она говорит.

– Мне надо идти. Я должна его найти… Очень холодно.

Анатолий убрал полотенце и приложил ко лбу Марины руку. Температура у нее явно была под сорок.

Марина открыла глаза.

– Я проснулась, а тебя нет…

– Я ездил в аптеку за лекарством.

Глаза у нее вновь смежились, и она, свернувшись клубочком под одеялом, прошептала:

– Я замерзаю. Меня всю трясет. Сделай что‑нибудь. Пожалуйста.

– Я сейчас. – Анатолий подоткнул ей со всех сторон одеяло, но заметив, что она продолжает трястись, сказал: – Нет, знаешь, что мы лучше сделаем? Я сейчас потушу свет и лягу рядом с тобой, и тебе сразу станет теплей. Так согреваются альпинисты в горах.

– Да, да. Пожалуйста… Мне обязательно нужно найти его, пока он…

Анатолий потушил свет, лег рядом с Мариной на постель и обеими руками прижал этот обернутый в одеяло трясущийся комочек к себе.

Постепенно дрожь, которая в буквальном смысле колотила Марину, прошла, женщина успокоилась и задышала ровней. Анатолий подумал, что возможно в этом действии, когда домашнее животное или другой человек прижимается к больному, и последний идет на поправку, большую роль играет даже не тепло тела соседа, а чисто психологический фактор. Больной чувствует свою защищенность, то, что он не одинок в борьбе со своим недугом и поправляется быстрее. Можно было бы даже сказать, что виной большинства человеческих недугов и является одиночество. Да, если бы мы все не были так одиноки…

“Хотя, в моем случае, – улыбнулся про себя Анатолий, – скорее сыграло свою роль мое большое и сильное биологическое поле”.

Он вспомнил, как однажды, рядом с детским домом, в котором, после гибели родителей в автокатастрофе, они жили вместе с младшим братом, появились лозоходцы. Анатолий уже не помнил, что они там искали, то ли воду, то ли следы каких‑то древних построек, но хорошо помнил как они ходили со своими ивовыми прутиками по огромному полю, рядом со старым зданием школы. Ребятня, естественно, не отходила от них ни на шаг. Одна из женщин, которая тоже была среди лозоходцев, вдруг поймала Анатолия за рукав и, глядя на бешено вращавшуюся в ее руке металлическую загогулину, закричала своим товарищам: “Посмотрите, какое у него сильное биополе!” Те обступили Анатолия и, наверное целый час, возбужденно перебрасываясь между собой какими‑то научными терминами, ходили вокруг него со своими странными приборами, заставляя его крутиться на одном месте.

Марина заворочалась в своем коконе, высвободила из него одну руку, обняла Анатолия за шею и, прижавшись своей горячей щекой к его уже успевшей отрасти за день щетине, прошептала пересохшими губами:

– Обними меня покрепче. Я найду того, кто тебя обидел… Он никуда от меня не уйдет.

“Черт, надо было побриться,” – запоздало подумал Анатолий, и тепло какой‑то бесконечной и недополученной некогда нежности нахлынуло на него, и он растворился в ней, крепко сжимая в своих объятьях Марину. Но вместе со всем этим, медленно, медленно, откуда‑то из глубин памяти, начали всплывать и уже давно позабытые воспоминания детства. Те самые, которые Анатолий предпочел бы навсегда вычеркнуть из своей жизни.

***

Он насупился и сказал:

– Я хочу съездить в город, в больницу к брату.

– Твоему брату это не поможет. Ему нужны лекарства, а их нет в нашей больнице. Эти лекарства стоят огромных денег и только большие начальники могут их себе купить.

– Я хочу съездить к своему брату, – вновь повторил Анатолий. Слезы наворачивались на его глаза, но он не хотел показывать свою слабость перед этой, увешанной золотыми кольцами и цепями толстухой. Отец учил его, что мужчинам не пристало распускать нюни, особенно перед женщинами. Если на Анатолия и нападало такое состояние, то он уходил подальше от людей и рыдая, давал выход своему горю. Никто еще не видел его плачущим, даже его сверстники–мальчишки.

– Иди лучше сюда. Прижмешься ко мне, как к своей мамочке и тебе сразу станет покойней. А я тебе куплю шоколадку. И твоему младшему братику передам шоколадку в больницу. И привет от тебя. Иди сюда мой касатик, – женщина откинула одеяло и отодвинулась к стене, освобождая место для мальчика. Она лежала под одеялом совершенно обнаженная. Анатолий, как завороженный, стал медленно приближаться к ее постели. Он был не в силах отвести свой взгляд от больших набухших сосков на гигантских грудях и черного треугольника внизу живота женщины. Этот странный и почему‑то очень притягательный символ Алексей уже неоднократно встречал на стенах в мальчишеских уборных. Сильные женские руки сорвали с него длинную ночную рубашку и прижали к своей груди.

– Обними свою мамочку.

От женщины пахло вином, потом и почему‑то парным молоком. Его давали в детдоме только самым маленьким, и то не всем, на всех не хватало. Все зависело от этой толстой поварихи, она могла дать, а могла и не дать. А его больному брату нужны были витамины и усиленное питание. Так сказал доктор.

“Боженька, сделай так, чтобы мой младший братик поправился и мы бы опять были вместе”.

Анатолий старался сейчас не думать о своем умирающем брате, который так и не оправился после той аварии, но ничего не мог поделать с собой. Огромная связка золотых цепей на груди у женщины лизнула холодом по его щеке. Его отец всегда, с премии, покупал матери какую‑нибудь небольшое ювелирное украшение, поэтому Анатолий знал, что золото стоит очень дорого.

“А если продать одну такую цепочку, хватит ли тех денег на лекарство брату?” – Вдруг подумал Анатолий, но тут же испугался своих мыслей и заплакал. Мама говорила, что воровать грешно.

– Ну что ты плачешь, сейчас тебе и твоей мамочке будет хорошо, – прохрипела женщина и ее толстая потная рука полезла ему промеж ног.

И Анатолий, от страха, стыда и еще какого‑то, пока еще неизвестного ему чувства, закрыл глаза.

Когда он наконец отважился их открыть, лежавшая рядом с ним женщина уже храпела. Анатолий осторожно соскользнул с постели, быстро надел ночную рубаху и оглянулся на разметавшуюся в постели женщину. Но теперь он смотрел не на ее прелести, а на ее золотые цепи.

“Она даже не заметит пропажи одной”.

Анатолий протянул руку и потянул за одну из цепочек. Женщина вдруг недовольно дернула плечом и перевернулась на живот. Мальчик отпрянул в сторону и затаил дыхание. Повариха мерно засопела и он решил вновь повторить свою попытку. Ждать помощи ему было неоткуда, это была единственная возможность раздобыть деньги на лекарство для брата. Он был даже готов за этот поступок сесть в тюрьму. На этот раз Анатолий решил расстегнуть замок на цепочке. Он уже закончил свою операцию, как ему показалось, что занавеска, отделявшая “спальню” дежурной поварихи от общей комнаты, шевельнулась. На мгновение он затаился, затем быстро юркнул в ведущую на кухню дверь. Стараясь не шуметь, он пробрался через пустую и темную столовую в спальню и с головой залез под одеяло. Только там, стуча зубами от холода и страха, Анатолий почувствовал себя в относительной безопасности и забылся в каком‑то странном, беспокойном сне, где воедино переплетались его фантазии и только что пережитые чувства.

***

– Ну, сколько это еще будет продолжаться? – Заместитель главного прокурора взял пачку газет и бросил на стол перед Григорьевым и его помощником. – Полюбуйтесь, что пишут газетчики: “Очередное убийство в трех шагах от Думы”, “Красный террор в Москве”, “Органы не в силах остановить серийного убийцу”, “Джек–потрошитель продолжает свой кровавый поход на Кремль”. Нам стоит больших усилий сдерживать кой–каких ретивых журналистов, но на нас еще давят народные избранники, звонят из канцелярии президента и избиркома. Когда, наконец, закончится этот кошмар?

Григорьев сидел со смиренным видом и молча рассматривал первую полосу газеты на которой, почти сразу же после приглашающего всех на выборы лозунга, красовалась статья с пугающим названием: “Ужас на улицах города. Кто следующая?”. Рядом была помещена довольно устрашающего вида карикатура на Джека–потрошителя, загнавшего испуганных главных лиц государства за кремлевскую стену.

– Что молчите? Что скажете в свое оправдание?

– Ну, что тут скажешь, – виновато развел руками Григорьев. – Вы правы. Виноваты.

– Мы дали вам людей, технику. Все компьютеры забиты вашей информацией и работают только на вас, а толку ни на грош. Как это понимать?

– Накажите и назначьте кого‑нибудь другого. Но вы сами знаете, что над этим делом работает не только прокуратура, но и у наших коллег тоже пусто. Хотя, кое‑что мы все же раскопали. Переработав такую кучу информации, мы сузили круг подозреваемых до минимума и подобрались к нему почти вплотную. Преступник опережает нас в буквальном смысле на шаг, но с каждым мгновением расстояние между нами уменьшается. Скоро мы будем знать о нем, больше чем он сам.

– Это все голословные заявления. Я знаю одно, что маньяк с каждым своим преступлением приближается к Кремлю. Вы же сами сказали это. Слава Богу, что в нынешней предвыборной компании нет ни одного кандидата в президенты женщины. – Заместитель главного вдруг прекратил расхаживать по кабинету и в буквальном смысле побелел как полотно. – Или есть? Сколько у нас этих кандидатов?

– Он охотится за обычными проститутками. Или вы на что‑то намекаете? – Слегка подначил своего босса Григорьев.

– Не смей ловить меня на слове. И не забывайся, кто ты, а кто я. Все, забирайте свои бумаги и идите работать. – Начальник устало опустился в кресло. – Проклятье, из‑за вас я еще на избирательном участке не побывал и не проголосовал. Вечером я хочу услышать отчет о проделанной работе.

– Зря только время у нас отнял, – недовольно пробурчал помощник Григорьева, едва они вышли из кабинета, – ничего толкового так и не сказал. Даже по поводу политических проституток, я первый выдвинул эту идею на прошлой неделе. Ты видел как он побледнел? Интересно, о ком он подумал?

– Ты у меня дошутишься, – бросил на Коровьева суровый взгляд Константин. – Ой, дошутишься.

***

Марина открыла глаза.

– Ну, как спалось, – спросил у нее Анатолий. – Как себя чувствуешь?

– Хорошо.

– Ну‑ка, поставь градусник. – Анатолий дотронулся до лба Марины. – Вроде температура спала.

– Значит, я уже могу встать?

– Забыла, что сказал доктор? Тебе нужно отлежаться несколько дней. У тебя дома все равно некому за тобой присмотреть. Да и где бы ты еще смогла получать кофе прямо в постель?

– Где ты был?

– Когда?

– Вчера. Я проснулась ночью, а тебя нет

– Выходил на пять минут в ночной ларек. Прихожу, а ты лежишь одетая на полу. Хотела от меня удрать?

– А где ты сегодня был?

– Сегодня? Знаешь, сколько сейчас времени? Я уже успел на работе побывать. Ты же знаешь, у нас выходных не бывает. Тем более, что большинство моих подопечных задействовано в рекламе предвыборной кампании. А я не могу позволить себе терять такие деньги. Что будешь есть?

– Мне не хочется.

– Ну–ну, прекрати. Если хочешь быстро поправиться, тебе нужно больше кушать. Я сейчас сварю бульон. Не могу же я вечно ходить за тобой, мне тоже хочется, чтобы кто‑нибудь принес кофе в постель.

– Какое сегодня число?

– Июнь, шестнадцатое.

– Да, день выборов. – Марина взглянула на часы. – Уже седьмой час, скоро закроют избирательные участки. Ты голосовал?

– Нет.

– Почему?

– Не нравится ни один из предложенных кандидатов. Да и мне не хочется выбирать для России из нескольких зол меньшее. Я не смогу потом спокойно спать, если выигравший с помощью моего голоса политик, продолжит измываться над страной и народом.

– Тогда, я пойду, – Марина приподнялась на постели.

– Ты же слышала, что сказал доктор. Ты еще слаба, и тебе нельзя вставать.

– Тогда сходи ты и проголосуй за меня.

– Хорошо, если это для тебя так важно. И за кого ты хочешь?

– За нынешнего президента. Я устала и не хочу больше никаких кардинальных перемен. Мне очень не хотелось, чтобы к власти опять пришли коммунисты. У них было восемьдесят лет на эксперименты. За это время погибло такое количество моих родственников, что меня охватывает тихий ужас. Я не хочу бежать из своей страны.

– Как скажешь.

– Заодно купишь мне газеты.

– Не слишком ли много заданий для одного смертного?

– Иди быстрей и прекрати измываться над больной женщиной, – махнула рукой Марина.

– Понял, будет сделано, – шутливо козырнул Анатолий. – Никуда больше не уходи, я сейчас. Можешь пока почитать “Записки у изголовья”. Это моя любимая книга. Дневник придворной дамы, памятник японской литературы одиннадцатого века. Я специально оставил ее у тебя на тумбочке. Смотри, не вставай. – Он погрозил Марине пальцем. – Остаешься за старшего. Никого не впускай и никого не выпускай.

– Не выпускать? Но здесь же никого, кроме меня не остается.

– Вот об этом я и говорю. Я мигом. Не забудь через двадцать минут принять лекарство. Все, я поехал.

***

– Вас, – охранник протянул радиотелефон Маркову.

– Мои ребята нашли, кто мне звонил, – раздался в трубке голос Владимира Ильича, марковской “крыши”.

– Ну и кто? – Поинтересовался Валентин Александрович

– Моя бывшая супружка со своей подругой.

– Да? Кошмар.

– Кое‑что говорит за то, что ты знал об этом задолго до меня.

– Не может такого быть.

– Многие еще интересуются, почему у нас перед выборами бабы мрут на улицах как мухи.

– Вы же сами…

– Нет, это ты, зараза, подкинул мне эту версию, – рявкнул в трубку Владимир Ильич.

– Что вы так волнуетесь, я же хотел как лучше. Кстати, вы не могли бы звякнуть кой–кому из своих друзей, а то вокруг моей конторы какие‑то следователи из прокуратуры начали крутиться. Пусть шуганут их отсюда как следует. Сами понимаете, если они за что‑нибудь уцепятся, куда ниточка может привести.

– Урод, да ты знаешь, что с тобой за это сделают…

– Сэр, не говорите ничего, о чем все мы можем пожалеть. Давайте жить дружно, ведь завтра предстоит очередная выплата. Разве стоит даже сотня уличных девок таких бабок?

– Думаешь, мне после того, что ты мне сказал, нужны твои деньги?

– А вы думаете, что мне нужны?

– Скотина! – На другом конце провода бросили трубку.

Марков выключил радиотелефон, сунул его своему помощнику и сказал:

– Если он сегодня еще будет звонить, скажешь, что не знаешь, где я. Нет, лучше скажешь, что пошел по блядям. Пусть побесится немножко. Возможно завтра, когда на выборах пролетят его кореша, ему уже будет не до меня.

***

“Покидая на рассвете возлюбленную, мужчина не должен слишком заботиться о своем наряде. Не беда, если он небрежно завяжет шнурок от шапки, если прическа и одежда у него будут в беспорядке, пусть даже кафтан сидит на нем косо и криво, – кто в такой час увидит его и осудит?

Когда ранним утром наступает пора расставанья, мужчина должен вести себя красиво. Полный сожаленья, он медлит подняться с любовного ложа.

Дама торопит его уйти:

“Уже белый день. Ах–ах, нас увидят!”

Мужчина тяжело вздыхает. О, как бы он был счастлив, если б утро никогда не пришло! Сидя на постели, он не спешит натянуть на себя шаровары, но склонившись к своей подруге, шепчет ей на ушко то, что не успел сказать ночью. Как будто у него ничего другого и в мыслях нет, а смотришь, тем временем он незаметно завязал на себе пояс.

Потом он приподнимает верхнюю часть решетчатого окна и вместе со своей подругой идет к двухстворчатой двери.

“Как томительно будет тянуться день!” – говорит он даме и тихо выскальзывает из дома, а она провожает его долгим взглядом, но даже самый миг разлуки остается у нее в сердце как чудесное воспоминание.

(А ведь случается, иной любовник вскакивает утром как ужаленный. Поднимая шумную возню, суетливо стягивает поясом шаровары, закатывает рукава кафтана или “охотничьей одежды”, с громким шуршанием прячет что‑то за пазухой, тщательно завязывает на себе верхнюю опояску. Стоя на коленях, надежно крепит шнурок своей шапки–эбоси, шарит, ползая на четвереньках, в поисках того, что разбросал накануне:

“Вчера я будто положил возле изголовья листки бумаги и веер?”

В потемках ничего не найти.

“Да где же это, где же это?” – лазит он по всем углам. С грохотом падают вещи. Наконец нашел! Начинает шумно обмахиваться веером, стопку бумаги сует за пазуху и бросает на прощание только:

“Ну, я пошел!”)

***

В прихожей хлопнула входная дверь. Марина отложила в сторону книгу Сэй–Сёнагон “Записки у изголовья” и улыбнулась. В дверях гостиной стоял нагруженный свертками Анатолий. В одной руке он держал букет свежих роз, под мышкой – пачку газет.

– Я не очень долго? Подожди, я поставлю цветы в вазу. Боялся, что они, на такой жаре, завянут в машине.

Через минуту Анатолий появился уже разгруженный и с вазой, в которой стоял букет красных роз. Поставив их на тумбочку, рядом с другими цветами, он протянул Марине толстую пачку газет:

– Я не знал, какие ты читаешь, поэтому купил все, что были в киоске.

– Спасибо. Ты проголосовал?

– Все, как ты сказала. – Тут он увидел лежащую на постели у Марины книгу. – Ну как тебе “Записки у изголовья”?

– Божественно! Ничего более приятного из “женской прозы” я не читала. Почему этого у нас не было в школьной или институтской в программе?

– Ты что! В записках Сэй–Сёнагон слишком много новелл, которые так или иначе связаны с амурными и чувственными переживаниям. Любой чиновник тут же связывал это с чуждым советскому человеку капиталистическим сексом. Его, как ты знаешь, в Советском Союзе не было. У нас было только вынужденное воспроизведение тупой рабочей скотины. А зачем рабам подобные “японские феодальные изыски”, им надо “Краткий курс ВКП(б)”, “Поднятая целина” и советские детективы, в которых черным по белому было написано, что любое преступление против партии или пропагандируемой ею морали – уголовно наказуемо.

– А я люблю детективы, – сказала Марина и хитро улыбнулась. Она явно пыталась подначить и завести Анатолия. Федоровой понравилось, как он азартно говорил по поводу еще несколько часов назад неизвестной ей книги.

– А, ладно, – махнул рукой он, раскусив Маринину хитрость, – о чем это мы с тобой говорим. Давай, лучше, я приготовлю тебе что‑нибудь вкусненькое. Я накупил целую кучу различных деликатесов. Что ты хочешь?

– Ничего не надо. Кофе, если можно.

– Я мигом, не скучай, – и Анатолий вновь скрылся на кухне.

Марина взяла пачку газет и открыла первую. Просмотрев ее, она ничего не нашла. Федорова взглянула на число. Газета была вчерашняя. В следующей тоже ничего не было. Лишь в четвертом издании Марина обнаружила на последней странице кричащий заголовок “Ужас на улицах города”.

В гостиную с подносом вошел Анатолий и сел возле постели.

– Еще одно убийство женщины, – сказала ему Марина.

– Да, что ты говоришь. Давай отложи газету и, прежде чем выпьешь кофе, быстренько съешь бульон с фрикадельками.

– Да я не хочу, – Марина положила на постель газету и, тяжело вздохнув, неохотно взяла из рук Анатолия бульонную чашку.

– Ладно, ты ешь, а я пока залезу под душ. Я весь взмок, пока нашел избирательный участок. Никогда прежде там не был. Хорошо, что взял паспорт.

Анатолий вышел.

Марина быстро расправилась с бульоном, поставила пустую чашку на поднос и вновь взялась за газету.

Когда Анатолий вышел из ванной, Марина спала. Газеты были рассыпаны по постели, одна из них лежала на полу. Анатолий собрал их, положил на журнальный столик и дотронулся до лба больной. Температура у нее заметно спала. Лекарство подействовало. Анатолий хотел было уйти, но Марина открыла глаза и попросила:

– Посиди со мной.

Он сел и сказал:

– Ты идешь на поправку. У тебя уже почти нормальная температура.

– Значит, я могу встать?

– Что сказал доктор? Нужно отлежаться несколько дней. У тебя дома все равно некому за тобой присмотреть.

Марина взяла обеими руками его руку и прижалась лбом к его ладони.

– У меня действительно прошла температура?

– Конечно.

– Я даже не знаю, чем смогу отблагодарить за твою заботу.

– Как чем, – улыбнулся Анатолий, – натурой.

– Ах ты жалкий развратник! – Марина шутливо оттолкнула его руку.

– Ты меня неправильно поняла, ты привезешь мне из будущей поездки по Америке свой новый диск.

– Ну, это другое дело. Я тебя прощаю.

Анатолий хотел было встать, но Марина вновь взяла его руку в свою и сказала:

– Пожалуйста, не уходи.

– Пора уже ложиться спать.

– Мне так хорошо с тобой. Я проснулась вчера ночью, а ты обнимаешь меня и тихо сопишь на ухо. Побудь еще немножко.

– Ну и хитрая же ты, – покачал головой Анатолий. – Ты просто хочешь, чтобы я лег рядом.

– Да, – радостно блеснула глазами Марина. – Тем более, что у меня только что начала подниматься температура, а у тебя есть прекрасный альпинистский способ снижения ее и такое прекрасное биополе.

– Откуда ты знаешь о биополе? – удивился Анатолий.

– Мне так показалось, – сказала она и подвинулась к стене, освобождая ему место на постели.