Текст книги "Число зверя (сборник)"

Автор книги: Андрей Баширов

Соавторы: Геннадий Гацура
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 32 страниц)

***

Раздавшийся в тишине телефонный звонок заставил Николаева вздрогнуть. Он оторвался от своей писанины, поднял трубку и сказал, пародируя автоответчик:

– Говорит коммунальная квартира номер тринадцать. Хозяев нет дома. Если вы хотите оставить сообщение, то надиктуйте его на магнитофон и засуньте вместе с ним под мою дверь.

– Хватит юродствовать, – раздался в трубке голос Константина Григорьева.

– По–моему, ты говорил, что это я тебе первый позвоню? – сказал Сергей.

– Ладно, извини, но ты меня тоже должен понять она же у меня проходит чуть ли не как главный свидетель по делу.

– Хватит оправдываться, тем более, что это у тебя не очень убедительно звучит. Говори, лучше, зачем ты мне звонишь? Ты же просто так ничего делаешь.

– Я никак не могу найти одного вашего писателя – Германа Хара. Я тебя о нем спрашивал. По тому адресу, что прописан, он не проживает, а соседи и в секретариате Союза писателей говорят, что не знают его нового адреса. Может, ты через своих приятелей–литераторов разузнаешь, где его можно найти?

– Пожалуй, я и сам знаю, где он. Во сколько начинают отпускать из медветрезвителей клиентов?

– Часов в восемь–девять. А тебе зачем? – удивился Григорьев.

Николаев взглянул на часы и ответил:

– Дело в том, что если он вчера хорошенько поддал в ЦДЛ, то сегодняшнюю ночь провел в ближайшем в нему медвытрезвителе. Но, так как сейчас уже одиннадцать, то он должен направляться к себе в Переделкино. Он там живет у кого‑то на даче.

– А ты знаешь у кого? Переделкино ведь большое.

– Можно позвонить, узнать.

– Сделай, а?

– М–да, – тяжело вздохнул в трубку Сергей, – сначала оскорбляют, а потом бросаются к тебе с разными просьбами.

– Ладно, я же извинился. Позвони. Может, и съездишь со мной? А то я там никого не знаю, а мне хотелось бы переговорить с ним в непринужденной обстановке, пока ребята из организации покруче до него не добрались.

– Даже так? Что же он такое натворил?

– По дороге расскажу. Готов даже на бутылку разориться.

– Ладно. Только я на своей тачке туда не поеду. По этой трассе гаишников целая куча, а я техосмотр уже лет пять не проходил, да и бак пустой.

– Я возьму служебную. Буду у тебя через сорок минут. Успеешь разузнать?

– Попробую.

– Я подниматься не буду, просто водитель посигналит, когда мы подъедем.

– Хорошо, до встречи, – Николаев положил трубку и только сейчас вспомнил, что обещал Марине Федоровой спросить у Григорьева насчет ее записной книжки.

***

Николаев дотронулся до плеча водителя и сказал:

– Там, на горочке, метров через сто, будет магазин, притормози возле него.

– Это еще зачем? – поинтересовался Григорьев.

– Ты же обещал на бутылку разориться, а здесь самая дешевая во всей округе водка. Я о твоем благосостоянии беспокоюсь.

– Я думал, что ты без корыстных побуждений помогаешь следствию, а ты…. – Константин разочаровано махнул рукой и полез в карман за кошельком.

– Это не для меня, а для твоего клиента. Я же знаю своего брата–литератора, он сейчас с жуткого бодуна, поэтому без ста граммов с тобой и говорить не будет. Пошлет в одно место и все.

Возле магазин Сергей встретил Бориса Никитина и узнал от него, что Германа Хара видели в доме творчества писателей. Потратив почти час на поиски, они нашли Германа сидящего среди литераторов в местном баре расположенном в полуподвальном помещении старого корпуса дома творчества. Сергей и Константин взяли по чашке кофе и подсели к веселой компании, сидевшей за несколькими сдвинутыми столиками. Разговор шел о предстоящих выборах, ситуации в стране и новых политических анекдотах, и все это, как обычно в таких случаях в России, обильно запивалось горячительными напитками. Налили и Николаеву с Григорьевым, они, в свою очередь, выставили на стол купленную в местном магазине бутылку водки. Константин хотел было отказаться от выпивки, но Сергей шепнул ему, что бы он особо не выкаблучивался, а то никто с ним и разговаривать не будет.

Сидевшие за столиками болтали каждый о своем, не особенно рассчитывая на то, что их кто‑либо слушает. Было такое ощущение, что люди просто стремились выговориться, опасаясь, что если на выборах победят коммунисты, тогда особенно не поговоришь. Сергей особенно не прислушивался к этому пьяному трепу, до него долетали лишь обрывки анекдотов и каких‑то странных монологов.

– … Раньше русские князья, пытаясь прийти к власти, ездили за ярлыками в Золотую Орду, а теперь наши кандидаты в президенты летают за благословением в Америку. Продают на корню матушку–Россию…

– … А, вот, еще один анекдот. “Идет президент по Красной площади, подходит к нему нищий и говорит: “Борис Николаевич, подайте, пожалуйста.” “Да как же я тебе подам, – удивляется президент, – у меня ни мяча, ни ракетки нет.”

– … Нет, нет, все было не так. Мы приезжаем к нему, а он встречает нас возле ворот дачи в стельку пьяный. Я у него спрашиваю, что произошло, ты же не пьешь. А он отвечает, что, мол, я‑то сам не пью, а вот герой моего нового романа запил. А писатель должен жить жизнью своего героя…

Несколько человек за столом, в том числе и Герман Хара, рассмеялись. Сегодня он был в лучшей форме, чем при первой встрече с Николаевым в ЦДЛ.

Григорьев толкнул локтем в бок Сергея и тихо сказал:

– Мне надо с ним поговорить.

– В чем дело, давай.

– Народа много. Мне хотелось бы с глазу на глаз, в непринужденной обстановке, не говоря о своей принадлежности к органам.

– Ничем не могу помочь, пока они все не выпьют, никто и с места не сдвинется. Да не дергайся, ты же отпустил водителя до половины четвертого.

Рано или поздно все, в том числе и водка, заканчивается, и как и говорил Сергей, народ потихоньку начал расходиться. За столом, кроме Григорьева с Николаевым, остались только Герман Хара и какая‑то поэтесса.

– Извините, – обратился к писателю Константин, – по–моему, это у вас был рассказ о шестьсот шестьдесят шестом маршруте?

– Да, – кивнул Герман и погладил свою бороденку.

– А почему шестьсот шестьдесят шестой?

– “Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть”.

– Откуда это?

– Как, откуда? – Взглянул с изумлением на следователя литератор. – Из книги откровений святого Иоанна Богослова. Глава тринадцатая, параграф восемнадцатый.

– А чем это грозит нам? – Не отставал Константин.

– По редким намекам в старинных летописях можно догадаться, что одно из пришествий антихриста приходилось на первое тысячелетие от Рождества Христова, год шестьсот шестьдесят шестой. Косвенным подтверждением этого служит и отсутствие какой‑либо достоверной информации о том периоде истории. Европа и весь мир как бы провалился в небытие, все было порушено, уничтожено. Не зря церковники в более поздние времена, особенно в средние века жгли целые библиотеки, где был бы обнаружен хоть какой‑нибудь намек о событиях тех лет. Они постарались уничтожить любые упоминания о дьяволе и его царствии.

– Может быть они были правы, что так делали, но причем здесь наше время? В ближайшие годы у нас не предвидится ни одного года с тремя шестерками.

– Вы так думаете? – Герман Хара взял лежащую на столе салфетку и вынул из нагрудного кармана ручку. – Напишем число тысяча девятьсот девяносто девять, а затем перевернем его. Ну‑ка, что здесь написано?

– Три шестерки и единица.

– В черной магии не имеет значения, как написан какой‑либо знак – слева направо или вверх тормашками. Важно его начертание. Вот так‑то, – тяжело вздохнул Герман Хара. – Вот такие, понимаешь, пироги.

– О, Боже! – Всплеснула руками внимательно слушавшая их разговор поэтесса. – Неужели ты думаешь, что это может повториться?

– А как же тогда человечество пережило девятьсот девяносто девятый и тысяча шестьсот шестьдесят шестой года? – Усмехнувшись, спросил Григорьев.

– Он пытался придти и тогда, но это были годы расцвета христианства, время охоты за ведьмами и прочими отродьями сатаны. Это и спасло, точнее – отодвинуло пришествие на Землю дьявола. В тех же откровениях Иоанна прямо написано: “И увидел я Ангела, сходящего с небес, который имел ключ от бездны и большую цепь в руке своей. Он взял дракона, змея древнего, который и есть диавол и сатана и сковал на тысячу лет.” Ангел сковал его в девятьсот девяносто девятом году, не дав развернуться. Сейчас же, когда вера людей в Бога утратила прежнюю силу, вся планета погрязла в разврате, да при таком обилии ядерного оружия, катастрофа просто неизбежна. Так вот, тысячелетие плена заканчивается и дьявол должен скоро выйти на свободу. Но сам он не сможет освободиться, ему для этого нужны добровольные помощники. Этот рассказ как раз про одного из них.

– Неужели ничего нельзя сделать? – поинтересовалась женщина.

– Почему? Можно. Надо принять мусульманство и перейти на календарь лунной хиджры. Он на шестьсот двадцать один год отстает от григорианского летоисчисления и у нас будет в запасе уйма времени для того, что бы что‑нибудь придумать.

– Фу, бяка! – Поэтесса игриво ударила Германа по руке. – Так ты шутишь! А я думала, что ты все это всерьез говоришь.

– Кто знает, может, и всерьез. Поживем – увидим.

– А как же, насчет вашего рассказа? Помните, вы там описываете героя с пистолетом, раскатывающего на автобусе “шестьсот шестьдесят шестого” маршрута? Он тоже из раздела вашего черного юмора или за ним стоит что‑то серьезное? Или вы услышали эту историю от кого‑нибудь? – спросил Григорьев.

– Нет, все намного прозаичней. Пьяный был, возвращался из гостей, сел ночью не на тот автобус, а он завез меня в какую‑то тьму–таракань. Я вылез, взглянул на номер маршрута и у меня волосы на голове дыбом встали. На табличке были нарисованы три шестерки. Сами понимаете, что с перепоя можно себе вообразить. Я и не знал, что в Москве такой автобусный маршрут существует. Прямо на остановке я и набросал план рассказа. Дома записал его, отправил в какую‑то редакцию и на два года о нем забыл, пока не попросили приехать за гонораром. Странно, что вы именно об этом рассказе вспомнили. У меня, кроме него, еще целая куча страшилок написана. А вы, случаем, не издатель?

– Нет, – отрицательно покрутил головой Григорьев, – но я бы на месте редакторов не очень спешил публиковать подобные ужастики. Как сказал бы один мой знакомый, что у народа и без них “крыша едет”. – Он встал и направился к выходу из кафе.

– Странный у тебя приятель, – сказал Сергею автор страшилок.

– Расстроился. Константин рассчитывал, что ты все это с натуры срисовал. Хотел тебя получше порасспросить, куда твой главный герой пистолет кинул, а то он никак со своей тещей разобраться не может. Решил крайнее средство испробовать.

– Бедненький, неужели он считал, что все это правда? – Искренне удивилась женщина. – Неужели он ни одной статьи не читал о роли авторской фантазии в литературном творчестве?

– Но вы же сами чуть не поверили в то, что нас ожидает в конце тысячелетия страшный суд.

– Мне было интересно подыграть Герману и, хотя бы на мгновение, представить, что все это может произойти наяву. Жизнь такая скучная, а это немного будоражит кровь.

– Смотрите, ребята, не доиграйтесь. – Николаев тоже встал из‑за стола. – Иногда очень важно остановиться и не перейти некую грань.

– А, – махнула рукой женщина, – вы такой же скучный, как ваш приятель.

***

Николаев нашел Григорьева возле стоянки, где они договорились встретиться с водителем. Машины еще не было видно, Константин же стоял возле дерева и блевал.

– Чего это ты нашим литераторам творческую атмосферу портишь? – не преминул съязвить Сергей.

– Ну и дела, – сказал Константин вытираясь носовым платком, – напоили меня, а теперь еще какие‑то претензии предъявляют. Зря только съездил и деньги потратил.

– Как ты на работу в таком виде заявишься?

– Выпью парочку таблеток аспирина, отосплюсь на диванчике в кабинете до полуночи, а там после двенадцати выходит на работу наш мясник. Надо быть в полной боевой готовности.

– Так ты, наконец, поверил в версию Федоровой?

– Отстань от меня. Я никому и никогда не верил.

– Это уж точно. Но в любом случае, ты сейчас проверяешь все, что связано с числом шестьсот шестьдесят шесть. Кстати, ты записную книжку Федоровой не брал? А то она думает, что это моя работа.

– Что ты меня загружаешь? Откуда я могу знать где какая‑то записная книжка, раз даже хозяйка считает, что это ты стянул.

– А по морде?

– Я при исполнении.

– А я вижу, что ты одет по гражданке и пьян.

– Это еще доказать надо.

– Об этом я и говорю, – усмехнулся Николаев.

– Ну, зараза. Попадись ты мне только в лапы.

– Я законопослушный гражданин.

– А мне все равно кто, хоть столб. Дайте мне паспорт и я любого под “вышку” подведу. Особенно, такого законопослушного, как ты. Понял?

– Это уж точно. Ладно, мир, – Николаев протянул руку Григорьеву, и тот хлопнул по его ладони своей. – Правильно в народе говорят, что лучше иметь хорошего врага, чем плохого друга.

Не известно, до чего бы они еще договорились, возможно, до очередной ссоры, если бы в этот момент к ним не подъехала прокурорская “Волга”.

***

– Смотри, эта стерва чего‑то не поняла и опять заявилась.

Одна из стоявших возле ресторана проституток отделилась от группы своих товарок, подошла к Марине и, не скрывая ехидных ноток в своем голосе, поинтересовалась:

– Ну, подружка, как дела? Смотрю – принарядилась. Под столичную канаешь? Всех клиентов у нас отбить хочешь?

– На ваш век хватит, – усмехнулась Марина и отвернулась.

Проститутка не успела даже съязвить что‑нибудь в ответ, как рядом с ней, откуда ни возьмись, возник накачанный “сутер”. Он схватил Федорову за рукав куртки и, брызжа слюной, зашипел ей на ухо:

– Что я тебе в прошлый раз сказал? Чтобы ты здесь больше не появлялась. Не поняла? Сейчас…

Кто‑то наконечником трости дотронулся до плеча "качка". Парень резко обернулся.

Перед ним, в окружении нескольких телохранителей, стоял господин Марков и высокий, выше самого рослого охранника, пластичный молодой мужчина. Он держал "главного сутенера города" под руку. Марков был в элегантном светлом костюме и крутил в руке тонкую белую трость. Ручку ее украшал массивный костяной наконечник с изображением свернутого клубочком китайского дракона. Марков никогда не скрывал своей любви к всевозможным восточным редкостям. Более того, он всех уверял, что именно Восток научил прагматичных европейцев искусству настоящей тонкой любви. Естественно, он имел в виду лишь ту ее часть, к которой сам был не равнодушен.

– Исчезни, – сказал Валентин Александрович "качку" и тот, как по мановению волшебной палочки, мгновенно испарился.

Господин Марков повернулся к Марине. Охранники отошли в сторонку, чтобы не мешать разговору своего босса.

– Вот кого–кого, а тебя я не чаял здесь встретить. Мои труженицы жалуются, что ты у них клиентов отбиваешь.

– Ты же сам знаешь, что я специализируюсь на девочках, – сказала Марина.

Приятель Маркова хихикнул в кулачок.

– Зря, у меня на мужиках ты могла бы иметь больше. Хотя, впрочем, почему только на мужиках? У меня среди клиентов и женщины есть.

– Иди к черту. Я делаю новый клип, вот и вышла на натуру. Надо же посмотреть, как работают твои дамочки.

– Передо мной ты можешь не оправдываться.

Фаворит Маркова вновь захихикал.

– Может, тебе охрана нужна? – спросил Марков. – На улицах теперь неспокойно.

– Да нет, я уже ухожу.

– Ну, давай. А то подумала бы над моим предложением. За клиентов охрану и за все остальное, я буду брать с тебя, по старой дружбе, сорок процентов. У тебя будут самые упакованные клиенты, члены правительства, депутаты. Будешь иметь все и даже больше. И в любой момент можешь уйти.

– Я подумаю, зайдите на следующей недельке.

– Как вам хочется, – усмехнулся Марков, – мое дело предложить, твое дело отказаться… Кстати, не считай себя умней других. Думаешь, что ты одна хочешь изловить этого маньяка? Я не меньше тебя заинтересован в этом, а то мои дамочки уже боятся выходить на работу.

– Глупости говоришь.

– Тебе никогда не сделать это без меня. Иди ко мне работать и у тебя будут все возможности для этого, и прекрасная охрана. Ты же знаешь, парочка моих девочек уже столкнулись с ним. Им это дорого обошлось.

– Вот, видишь, никакая твоя охрана их не смогла защитить.

– Они сами виноваты, начали подрабатывать на стороне.

– Отстань от меня. Я тебе уже сказала, для чего сюда пришла, – Федорова повернулась спиной к Маркову. К Марине тут же подскочил какой‑то иностранец, но она отрицательно покачала головой и направилась к своему стоящему на стоянке за углом автомобилю.

Марков криво усмехнулся, проводил ее взглядом и в сопровождении своего любовника, охраны и неизвестно откуда появившихся шикарных девочек направился к входу в ресторан.

***

В том месте, где полчаса назад Марина поставила между двумя шикарными, сияющими свежим лаком иномарками свои “Жигули”, зиял промежуток. Она оглянулась по сторонам. Ее машины не было. Федорова подошла к сидящему в одной из иномарок водителю и спросила, не видел ли он красной девятки.

Мужчина отрицательно покрутил головой.

– У вас есть телефон? Мне надо позвонить в милицию. У меня машину угнали.

Водитель молча протянул ей трубку радиотелефона.

Марине с трудом удалось дозвониться до дежурного по городу, так как никто там не брал трубку. Потом ей пришлось долго объяснять, вначале какой‑то женщине, а затем мужчине, с которым ее соединили, что у нее угнали “Жигули”. Наконец, милиционер на другом конце провода соблаговолил согласиться прислать на место происшествия машину с патрулем и сказал, чтобы она никуда не отлучалась.

Отдав телефон мужчине, Марина стянула с головы парик, привела свои волосы в порядок, затем вытащила из сумочки зеркальце с носовым платком и стала стирать с лица слишком яркий макияж. В таком виде ей ни как нельзя было показываться перед милицией.

– Федорова? Привет. Что ты здесь делаешь так поздно и одна?

Она обернулась. Перед ней стоял Анатолий Романович Лысенко, собственной персоной. Он был продюсером и старым знакомым Марины. Занятая своим макияжем, она даже не заметила, как он к ней подошел. Оставалась одна надежда, что он не видел ее во всем “боевом расскрасе”.

– А, привет. Тебе надо было бы сказать – рань, – не очень весело пошутила она и спрятала зеркальце с носовым платком в сумку.

– Ты тоже в ресторане была? А я и не заметил. Мы, с американцами, новый музыкальный проект обмываем.

Марина, не скрывая своего раздражения, посмотрела на часы.

– Что случилось? Ты кого‑то ждешь?

– Да, милицию. Замерзла уже.

– А что такое?

– Машину угнали.

– Ничего себе, – покачал головой Анатолий. – Да ты действительно вся дрожишь от холода. Держи ключи от моего "мерса". Вот он стоит, серебристый. Я мигом все организую. Никуда не уходи.

Он отдал ключи и направился к дверям ресторана. Марина подошла к "Мерседесу", открыла дверцу и села на переднее сиденье рядом с водителем. Кожаная обивка его еще хранила тепло чьего‑то тела, а в салоне пахло резкими женским духами. Такой вульгарный запах, Марина по себе знала, всегда почему‑то очень привлекал сильный пол. Она, наверное, так никогда и не поймет этих мужиков.

Сегодняшняя ночь была достаточно промозглой, и даже в машине было достаточно холодно. Возможно, что Марина еще не до конца излечилась от простуды. Только и не хватало – заболеть. Она сжалась и, обхватив себя за плечи, застыла в ожидании.

***

В холле ресторана царило необычное оживление. Особенно привлекала внимание стоявшая в центре его группа неплохо по нынешним московским меркам одетых молодых людей и женщин. Они сгрудились вокруг какого‑то мужчины в белом костюме и о чем‑то оживленно беседовали. Рядом, поблескивая глазками на хорошеньких женщин, крутилось несколько иностранцев. Среди них Анатолий заметил своего соседа по столику, американского продюсера. Мужчина в белом костюме кого‑то напомнил Анатолию, но он не стал загружать себя воспоминаниями и, переговорив в холле ресторана с местным охранником и сунув ему в нагрудный карман зеленую сотенную бумажку, направился к выходу. Возле дверей Анатолию наперерез бросился длинноволосый молодой человек. Манера его держаться и довольно экстравагантная одежда говорили о том, что он причисляет себя к музыкальной богеме.

– Анатолий, куда ты исчез? – спросил молодой человек. – Тебя все ждут.

– У приятельницы машину украли. Надо помочь.

– Да, но не на два же часа? За это время у тебя и твоей приятельницы и одежду могли спереть.

– Хватит трепаться, шутник, – отмахнулся от него Анатолий. – Иди лучше веселись, сегодня твой день.

– Ты еще поднимешься наверх?

– Нет, завтра встретимся.

Анатолий открыл дверцу “Мерседеса”, сел за руль и сказал дрожавшей от холода Марине:

– Вот и все, ребята из охраны встретят гаишников и обо всем с ними договоровятся. Почему ты не включила обогрев?

– Я не знаю, где, – выбивая дробь зубами, ответила Марина.

– Потерпи, сейчас согреешься, – сказал он, включая отопитель на полную мощь. – Тебе необходимо срочно домой и под душ, иначе заболеешь.

– Ключи от квартиры остались в машине.

Анатолий на мгновение задумался и сказал:

– Тогда поедем ко мне. Тем более, что я оставил охране свой номер телефона.

Он вырулил со стоянки. Возле дверей ресторана все так же крутились снимавшие богатых иностранцев проститутки. Анатолий кивнул в их сторону:

– Смотри, а этим шлюхам все не спится.

Они переехали Садовое кольцо. Было уже довольно поздно, поэтому большинство светофоров работало в режиме желтого света. Стоявшие по сторонам дороги дома, подсвеченные снизу уличными фонарями, выглядели как огромные великаны, каждый со своим характером.

– Какая красота, – сказал Анатолий, – как жаль, что нам не часто удается ею полюбоваться. И зданиями на лике города, как бороздками на пластинке, записана сама история. Вот стоит церковь в стиле русского классицизма, вот чистый модерн начала века, вот постройка сталинской эпохи. И за всем этим люди и история.

– Да вы, батенька, – поэт.

– Тут волей не волей станешь им, сидя рядом с такой прекрасной женщиной. Ужасно люблю ночь. Помнишь, как у Блока: "Ночь. Улица. Фонарь. Аптека. Живи еще хоть четверть века…"

Марина молча сидела на переднем сиденьи и слушала, как он читает стихи. Тепло от отопителя и звуки голоса Анатолия убаюкивал ее. Глаза начали потихонечку слипаться.

– Все только и говорят, как ты сильно изменилась. Я тебя недооценивал. Мы сегодня говорили насчет небольших гастролей по Америке, и они интересовались, не согласишься ли и ты принять в них участие? – Анатолий усмехнулся. – На ловца и зверь бежит.

Марина открыла глаза и сказала:

– Потом поговорим, только не сейчас.

Анатолий покосился на нее и сказал:

– Нет, ты точно сильно изменилась.