Текст книги "Число зверя (сборник)"

Автор книги: Андрей Баширов

Соавторы: Геннадий Гацура
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 32 страниц)

***

Берлога Анатолия Романовича Лысенко, так он сам называл свое жилище, находилась в недавно отреставрированном старинном особняке в районе Комсомольского проспекта. Говорят, что цены за квартиры в подобных домах доходили сейчас по Москве до трех тысяч “баксов” за квадратный метр.

Анатолий распахнул входную дверь своей квартиры и сделал приглашающий жест:

– Прошу вас. Будьте как дома.

– Но не забывайте, что в гостях, – улыбнувшись, добавила Марина, перешагивая через порог.

Не смотря на ее последнюю фразу, она сейчас испытала большое облегчение, оказавшись в тепле, хоть и под чужой, но все же крышей. От одного представления, что ей пришлось бы провести остатки ночи на лестничной клетке, не имея возможность попасть к себе домой, ее бросало в дрожь.

Анатолий положил ключи от квартиры на трюмо и показал на две соседние двери:

– Там туалет, тут ванная. Можешь взять мой халат, он чистый, а я пока разберусь с постельными принадлежностями, чтобы ты сразу же могла забраться под одеяло.

Пока Марина отогревалась под горячим душем, Анатолий разобрал в своей большой, обставленной дорогой, но без всяких излишеств, мебелью, гостиной диван и постелил постель.

– Я готова, – сказала появившаяся на пороге комнаты Марина. Она обернулась почти в два слоя в длинный до пола халат, голова у нее была обмотана полотенцем. – Ну, как я смотрюсь?

– Ничего, – обернувшись, сказал он. – Спать будешь здесь, а я у себя в кабинете, на кушетке.

– Зачем, я могу на кушетке.

– Мне еще поработать надо. Может, ты хочешь чаю или кофе?

– Нет, спасибо.

– Тогда, марш в постель, – скомандовал Анатолий, – а то заболеешь.

– Подожди, дай хоть немного осмотреться в незнакомом месте, – сказала Федорова, обходя комнату. – А у тебя здесь ничего.

– Ладно, я тебя оставляю. Спи.

– Спокойной ночи, – пожелала ему Марина.

– Тебе тоже, – сказал, выходя из комнаты и закрывая за собой дверь, Анатолий.

Скинув халат Федорова забралась под одеяло, взяла лежащий на ночном столике красочный журнал, пролистала его, затем положила на прежнее место, зевнула, прикрыв ладошкой рот, и выключила торшер.

***

Анатолий отодвинул в сторону стоявшую на письменном столе в позолоченной рамочке семейную фотографию шестидесятых годов, на которой были изображены его мать, отец и он с младшим братом, и включил ноутбук.

Лысенко любовно погладил его по крышке. Это была его любимая машина – “пентиум” с “си–ди–ромом”, звуковой картой, выходом в “интернет” и прочими наворотами. Все остальные портативные компьютеры, даже всемирно известных фирм, как‑то не прижились у него. С его постоянными разъездами и командировками, вечно у них что‑то ломалось и выходило из строя, создавая ему огромное количество проблем и отнимая такое драгоценное в поездках время. С этой же машиной пока никаких проблем не было (Тьфу–тьфу, чтоб не сглазить!), она работала и в жару и в лютый холод, ему были не страшны ни колебания в сети, ни наша отвратительная телефонная связь. Он считал, что в этом ничего странного не было: она была одной из первых машин нашей сборки, а русские знали, что нужно было делать для русских.

Пока компьютер грузился Анатолий разложил на столе свои бумаги, все они, в основном, относились к последнему договору с американцами. С ними всегда было стремно работать, вечно у них, впрочем, как и у русских, что‑нибудь в последний момент срывалось. Надо было вновь заново просмотреть все пункты соглашения, чтобы не было никаких сбоев, а значит потерь времени и денег.

Что‑то мешало Лысенко сосредоточиться. Он ни как не понять что. Нет, не лежащая в постели в соседней комнате женщина, ни случай с кражей автомобиля. Нет, это было что‑то другое. Анатолий мысленно перебрал все события сегодняшнего дня и наконец понял, что виной всему был тот невысокий полный господин в белом костюме, стоявший в холле ресторана.

Анатолий закинул руки за голову и откинулся на спинку кресла.

Где он мог его видеть? Но, точно, не в Москве. Может на каком‑нибудь музыкальном фестивале? Нет, все это было не то. Почему он показался ему знакомым? Может, это кто‑то из его старого прошлого, которое он постарался забыть и запретил себе вспоминать.

Он взял в руки рамочку с пожелтевшей от времени фотографией и с любовью посмотрел на свою мать. Как жаль, что она так рано погибла. Отца он почему‑то вспоминал реже. Жаль, что они все так рано ушли из жизни. Знали бы они, как их ему не хватает.

Анатолий закрыл глаза.

– Но почему именно моя мама? Почему все они? Как же не справедливо устроена жизнь.

Бог ты мой, сколько же эти кошмары еще будут мучить его. Вот, они снова тут как тут.

***

Машина была новенькая, всего несколько дней как с конвейера, и приятно блестела на ярком южном солнце свежим лаком. Свежий ветерок врывался в опущенные окна, вороша волосы сидевшего на переднем сиденье Анатолия. Он повернулся к отцу и спросил:

– Папа, а далеко еще до моря?

– Нет, вот сейчас мы переедем перевал и ты сможешь его увидеть, – переключив скорость сказал отец.

Сзади послышалось гудки, их обогнали два мотоциклиста в милицейской форме с белыми нарукавниками и жестами приказали прижаться к обочине. Не успел отец это сделать, как мимо них в сопровождении почти десятка мотоциклистов промчался целый эскорт огромных черных автомобилей.

– Мама, мама, – обернувшись к сидящей на заднем сиденье с младшим братом матери, закричал Анатолий, – я знаю, это Гагарин поехал!

– Почему ты решил? – спросила она.

– Я такие машины по телевизору видел.

– Ух, какой ты у нас умненький, – оторвав руку от руля, погладил отец Анатолия по волосам.

– Осторожно! – Вдруг закричала мать.

Анатолий поднял голову. Прямо на них мчался огромный грузовик. Отец попытался уйти от столкновения, но на этой узенькой дороге и при таком запасе скорости это было просто невыполнимо. Анатолий закрыл от страха глаза. Раздался страшный удар, затем жуткий скрежет и он провалился в темноту.

Первое, что услышал Анатолий когда очнулся, были сказанные какой‑то женщиной слова:

– Вот проклятый пьяница, детей сиротами оставил. Сколько раз ему говорили, что бы не ездил в таком виде. Младшенький совсем плох. Когда же эта “скорая” приедет.

Он открыл глаза.

– Не смотри туда, – сказала женщина и прижала его голову к своей груди, но Анатолий успел увидеть искореженную груду металла, бывшую некогда их машиной. – Когда мы подъехали, твоя мать еще была жива. Она прошептала мне, чтобы ты, как старший, позаботился о брате. Вот горе‑то какое…

***

Звонок заставил Анатолия вздрогнуть и разом пробудил от воспоминаний. Он отставил в сторону рамочку с фотографией, смахнул навернувшиеся на глаза слезы и взял телефонную трубку.

– Алло…Да, это я. Нашли?.. Сделайте одолжение, подгоните к моему дому. Я буду ждать, посигнальте когда подъедете. С меня два лимона.

Он положил трубку, встал и подошел к окну. За стеклом небо окрасилось в розоватые тона. Ночь уступала место утру. И вместе с ним, как всегда, приходило некоторое облегчение. Он солгал сегодня Марине, сказав, что ужасно любит ночь. Хотя, нет, почему соврал, она нравится ему, когда рядом есть хоть одна родственная душа. Проклятое одиночество, неужели оно так никогда и не отвяжется от него.

***

Владимир Коровьев – помощник Григорьева – ввалился в кабинет своего начальника как всегда без стука и прямо с порога заявил:

– “Джек–потрошитель” уже совсем обнаглел, он совершает преступления все ближе и ближе к центру. Скоро и в Кремле кого‑нибудь прирежет.

– Что ты сказал? – Григорьев вдруг вскочил и подошел к висевшей на стене карте города. – Черт! Этот засранец может оказаться прав.

– Кто? – Удивившись столь странной реакцией шефа на свои слова, спросил Владимир.

– Николаев. Пронумеруй‑ка срочно мне все убийства на карте.

– Зачем нумеровать? Вот, посмотрите, что выдал компьютер. – Помощник протянул Григорьеву распечатанную на принтере карту. – Он как бы по спирали приближается к какой‑то точке, расположенной как раз за кремлевской стеной.

– Почему твой чертов арифмометр не мог выдать этого раньше? Куда вы смотрели?

– Это стало понятно только сейчас. Да и по правде сказать, это не совсем спираль. И, в–третьих, что это нам дает?

– Что дает? А то, что следующее убийство должно произойти шестнадцатого в день выборов. Хороший подарок будет новому президенту, если очередную проститутку Джек–потрошитель разделает на Красной площади или прямо в Кремле. Кое–кому не сносить за это головы.

– Пусть на этот раз это будет тогда политическая проститутка, – усмехнулся помощник Григорьева. – У нас в стране их достаточно развелось. Пора открывать сезон.

– Все шутишь?! – Рявкнул на помощника Константин.

– За Кремль отвечает служба безопасности президента. Пусть у нее и болит голова. Мы можем их предупредить и посоветовать набить своими сотрудниками Кремль, а войсками все прилегающие к нему районы. Впрочем, перед выборами так и будет. Но может нам лучше и не докладывать о наших предположениях наверх. Тем более, что наше начальство не очень любит СБП и с большим удовольствием понаблюдает за тем, как начальнику охраны президента дадут по шапке за этот прокол.

– Ты‑то хоть в это не лезь. Прежде всего накостыляют нам, а потом уже ему.

– Кстати, может произойти и так, что один из сотни задержанных в эту ночь подозреваемых и окажется преступником. Да и не обязательно убийство должно произойти в том районе. По поводу Кремля я так, к слову, сказал. Вычислительная машина пока не может найти какую‑либо закономерность в выборе убийцей места преступления, а без этого мы не можем сказать где оно произойдет в следующий раз.

– Ладно, иди к черту, – махнул рукой Григорьев и, прикрыв ладонью глаза, начал массировать виски. – Дай мне подумать. Только не мешай.

– Выспаться вам надо.

– На кладбище все выспимся. Иди на полчасика погуляй куда‑нибудь. Да, а что с записными книжками?

– Там, как вы и говорили, многие телефоны клиентов оказались зашифрованы. Они обещают закончить работу если не сегодня, так завтра.

– Ты отдал им Федоровскую?

– Да.

– Все, иди. Принесешь мне кофе. Покрепче.

***

– Мамочка, к тебе пришли.

– Я сейчас, – Марков накинул халат и вышел вслед за своим фаворитом в гостиную. Посетитель стоял возле огромного аквариума и рассматривал плавающих в нем пираний. Валентин Александрович кашлянул в кулак, мужчина обернулся и сказал:

– Здравствуйте, вам звонили насчет меня.

– Да, я вас ждал. Прошу вас, – Марков показал на стоявшие напротив журнального столика два глубоких кожаных кресла, подождал пока гость опустится в одно из них, затем пристроился на подлокотнике другого. – Мне сказали, что у вас есть что‑то для меня.

– Не знаю, насколько это вас заинтересует, но ценю этот автограф довольно дорого. На нем лежит печать истории, – посетитель раскрыл папку, вынул из нее исписанный лист бумаги и протянул Маркову.

Валентин Александрович быстро пробежал текст глазами и, положив лист на столик, спросил:

– Вы уверены, что это его рука и написано именно тогда?

– Да, конечно, – кивнул мужчина и поправил галстук. – Я практически все время с девятнадцатого по двадцать первое августа находился рядом с ним. Это черновик. Он набрасывал кой–какие тезисы, прежде чем залезть на броню. Я взял этот листок на память.

– Сколько?

– Я уже сказал вашему человеку. Торговаться я не намерен. Не хотите, можете не брать.

– Хорошо, – Марков встал и вышел из гостиной. Через пару минут он вернулся и положил на стол перед посетителем конверт. – Здесь вся сумма, что вы просили.

Мужчина открыл конверт, заглянул внутрь и, кивнув, вышел. Валентин Александрович взял только что приобретенный автограф президента, посмотрел его на просвет и аккуратно положил в оставленную посетителем папку.

– Сколько ты ему дал? – Спросил наблюдавший за этой сценой молодой человек.

– Мелочь по сравнению с тем, что я получу. Пошли, я тебе кое‑что покажу.

Они прошли в домашний кабинет Маркова, который по своим размера хоть и немного уступал тому, что находился в особняке брачного агентства “Венера”, но отделан он был не менее экстравагантно – все в черно–багровых тонах. Хозяин подошел к стоявшей в углу почти двухметровой вырезанной из черного дерева африканской скульптуре обнаженного юноши и слегка повернул ее. Часть панели прикрывавшей стену позади огромного письменного стола отошла, за ней была массивная металлическая дверь сейфа.

Марков поколдовал над замком и глазам предстала поделенная на небольшие ячейки внутренность сейфа. Внутри почти каждого отделения вместе с небольшой папочкой находился какой‑нибудь предмет. Валентин Александрович положил только что приобретенный автограф в свободную ячейку, отступил на шаг, любуясь своими сокровищами, и сказал:

– Все, теперь полный комплект. Можно начинать мессу.

– Что это? – спросил молодой человек, впервые увидевший у своего босса этот тайник.

– Главные действующие лица и исполнители моей новой российской драмы. Одна из самых дорогих и полных моих коллекций. Здесь собраны вещи, автографы и прочее, принадлежавшие всем заглавным людям, делающим или сколько‑нибудь влияющим в нашей стране на политику. Никто не забыт, ничто не забыто. Вот, посмотри, – Марков вынул из ячейки бутылочку с широким горлышком, – это презерватив с остатками семени одного из руководителей ЛДПР. Вот это, – он взял из другого отделения пробирку, – волосы нашего известного демократа. Карандаш, который любил грызть наш первый коммунист. Здесь ногти бывшего спикера. Окурок сигареты одного из выбившегося в люди генералов. А вот носовой платок, в который сморкался премьер. Осколок зуба нашего первого президента. И так далее. Самое главное, что большинство этих сувениров я сумел приобрести только благодаря своим девочкам. Вечная слава моим труженицам.

– Зачем тебе все это?

– Зачем? – Удивился “главный сутер”. – Да каждая вещица если не является частью тела интересующего меня человека, то несет на себе частицы его крови, пота, различных выделений, даже энергии. А для знающего человека обладание всем этим, это почти тоже самое, что обладание самим субъектом.

– Опять сказки. В прошлом году ты говорил, что если на том месте, где росли поганки или мухоморы посадить какой‑либо съедобный гриб, то он тоже станет ядовитым. Я так и сделал, а затем скормил своим родственничкам. А им хоть бы хны, даже понос не пробрал.

– Тебе все не дает покоя их дача? Дело в том, что, когда сажаешь грибницу, надо произнести специальный заговор.

– Враки все это, – махнул рукой протяжный молодой человек. – Надо было им просто мышьяка подсыпать и все. А то заговоры какие‑то…

– Глупенький ты у меня, – потрепал своего любимца за кудри Валентин Александрович, – головой иногда работать надо, головой. Или держаться того, кто это умеет. Ты же хочешь иметь шикарную тачку, квартиру, дачу, яхту, почитателей, а кто тебе может все это дать? Только я. И дать все это я тебе смогу только тогда, когда займу более соответствующую моим мозгам и беспринципности ступень в человеческих джунглях. Выше меня будет только наш всемогущий властитель. Надо только немного помочь ему. Осталось совсем немного. Потерпи. А теперь в постель. Можно немного и побаловаться.

Они прошли в спальню. Марков скинул халат и нырнул как в воду в огромную пуховую постель. Его приятель последовал за ним.

– Мог бы поосторожней, – капризно пробурчал Валентин Александрович.

– Знаешь, – молодой человек перевернулся на спину, – я все же не понимаю, у тебя есть деньги, машины, дома, положение в обществе, зачем тебе еще и эта головная боль? Ты тратишь столько времени и сотни миллионов рублей на все эти приготовления, какие‑то старые вещи, магнитофонные записи, и прочее. Зачем тебе эта власть?

– Как зачем? Ты любишь секс?

– Да.

– Так вот, ты должен знать, какое наслаждение испытываешь когда чувствуешь, что партнер отдается тебе полностью, он в твоих руках и в твоих силах заставить его сделать все что ты захочешь. Власть это тот же секс, только ты обладаешь не одним или двумя партнерами, а целым государством, миллионами людишек и трахаешь их как хочешь. Измываешься над ними, как над плохим хлебушком, не выплачиваешь зарплату, загоняешь в нищету, а они тебе еще за это кормят и жопу вылизывают. Тебе же нравится, когда мальчики тебе кое‑что лижут?

– Нравится.

– А представь, что все это тебе делает целая страна. Ни с чем не сравнимый кайф! И чем больше ты над ними издеваешься, тем больше лижут и боготворят. Этакая садо–мазохистская половая связь, где все стороны довольны. Чем больше ты их бьешь, тем больше они тебя боготворят!

Марков вдруг вскочил на постели и с силой сжал перед собой кулаки. Лицо его искривилось в какой‑то страшной, подергивающейся гримасе, глаза загорелись адским огнем. Любимец Валентина Александровича никогда не видел своего партнера в таком возбужденном состоянии и даже слегка отодвинулся к изголовью кровати. Марков взмахнул руками. Один из стоявших на высокой подставке мраморных бюстов римских правителей с грохотом обрушился на пол.

– Дайте мне власть! Дайте! И я покажу вам, что это такое! Вами правят слюнтяи! Вам нужен я! И я возьму эту власть любой ценой, вам же во благо! В политике не было, нет и не должно быть никаких принципов! И тогда пожар Рима, и все деяния этого слюнтяя, – Марков ткнул пальцем в сторону валявшегося на ковре разбитого мраморного Нерона, – и вторая мировая война, и атомная бомба покажутся вам детскими шалостями! Да придет царствие мое и моего господина! И оно уже не за горами! – Тут он взглянул на прижавшегося к изголовью испуганного любовника, махнул рукой и вновь опустился на постель. – Ну, как тебе? Я буду хорошим оратором, народ будет плакать, когда я буду говорить. Нет, тебе это никогда не понять. Лучше иди сюда. Мне нравится как ты работаешь своим язычком. Я прикажу отрезать его и заспиртовать на память, если еще раз услышу, что ты опять мандился на плешке, зараза такая. А ну иди быстрей к своей мамочке.

Их любовные игры прервал звонок. Молодой человек взял лежавший на тумбочке в изголовье кровати сотовый телефон и сказал:

– Вам кого?.. Хорошо, сейчас передам. – Он протянул аппарат Маркову. – Это тебя, Гоша.

– Проклятье, отдохнуть спокойно не дадут, – выругался Валентин Александрович, схватил трубку и рявкнул в нее: – Ну, что тебе надо?

– Я бы хотел сообщить, что наблюдаемый объект все еще находится у известного вам Анатолия Романович Лысенко и собирается пробыть там еще какое‑то время. Я думал, что вам это будет интересно знать.

– Это все?

– Нет. Я раскопал кое‑что по поводу убийцы ваших девочек.

– Ну и кто это? – садясь в постели, спросил Марков.

– В самые ближайшие дни я смогу сообщить вам имя и фамилию этого Джека–потрошителя. Мне должны подвезти пару бумажек и необходимо уточнить кой–какие мелочи. Но за эту информацию я хотел бы получить отдельную плату.

– Ты уже поделился с кем‑нибудь своими подозрениями?

– Нет. Я придерживаюсь одного правила, что лишь тот, кто платит за информацию, вправе ею распоряжаться.

– В городе стоит жара, поэтому в ближайшие дни я буду на даче. Найдешь меня там. Знаешь где это?

– Плохой я был бы сыщик, если бы не знал таких мелочей.

– Хорошо, только не забудь взять все бумаги, в том числе и по последнему наблюдению. Только прежде позвони. И не приезжай раньше одиннадцати утра. Все, пока.

– До свидания.

Марков выключил аппарат, положил его на столик, встал и одел халат.

– Что такое? – спросил молодой человек.

– Этот засранец говорит, что знает, кто убийца проституток.

– Ой, как интересно. И что ты будешь делать? – поинтересовался приятель Маркова.

– Вставай, мы едем на дачу. По дороге нам надо будет заскочить в одно место. Возможно, мне понадобится твоя помощь.

***

Марина с трудом разлепила глаза, оглянулась вокруг и с удивлением посмотрела на сидящего рядом с постелью мужчину в белом халате.

– Где я?

– Все нормально, ты у меня, – сказал стоявший за спиной врача Анатолий, Марина только сейчас заметила его. – Доктор сделал укол и тебе сразу стало лучше.

– Укол? – Марина натянула себе до горла одеяло. – Зачем?

– У вас был сильный жар, – ответил на ее вопрос доктор.

– Жар?

– Теперь все нормально. Вы вне опасности. – Доктор встал. – Но вам нужно еще несколько дней провести в постели и попринимать те лекарства, что я вам прописал.

– А вас провожу, – сказал Анатолий.

Они вышли.

Марина приподняла одеяло, заглянула под него и тут же опустила.

Через пару минут Анатолий возвратился и присел на стул, на котором только что сидел доктор.

– Объясни, что происходит, я ничего не понимаю.

– Вчера утром уходя на работу я не стал тебя будить, а оставил тебе записку. Я звонил днем, но никто не подходил к телефону. Я думал, что ты уже ушла. Когда я приехал вечером домой, то увидел, что у тебя начался жар. Вероятно, ты прошлой ночью сильно разнервничалась и простыла. Ты металась в постели и кричала.

– Кричала? Что кричала? – настороженно спросила Марина.

– Не помню… Типа того, что ты все равно его найдешь и убьешь. Наверное, про угонщика твоей машины.

– О Боже!

– Я сейчас иду в аптеку, чтобы купить тебе лекарства, и в магазин. Что тебе принести вкусненького? Ты же у нас больная, а больных надо баловать.

– Я не могу здесь лежать. Мне надо домой.

– Ты же слышала, доктор прописал тебе постельный режим. Кстати, машину твою нашли, я ее поставил на стоянку.

– Ах, да, машина. – Марина закрыла глаза. – Теперь я начинаю припоминать. Так сколько я уже здесь? Какой сегодня день?

– Пятница, четырнадцатого.

– Кошмар!

– Ладно, спи. – Анатолий встал. – Я скоро вернусь. Мне надо сходить в магазин, а то у меня, как выяснилось, пустой холодильник. Спи, все будет хорошо.

Нагруженный пакетами Анатолий вышел из аптеки, подошел к торгующему южными фруктами лотошнику и попросил:

– Взвесьте мне по килограмму… Нет, лучше по два…

– Правильно дарагой, – оживился продавец, завидя богатого клиента, – у меня очень хароший товар.

– Апельсинов, яблок, груш, – продолжил Анатолий. – В общем, всего, что у тебя тут есть вкусненького. Положите еще дыню и ананас… Нет, тот который побольше.

– Как скажешь, дарагой. Я даже в каробку тебе все харашо упакую. – Лотошник обернулся и крикнул. – Эй, Гиви! Принеси сюда чистай ящик и памаги челавеку.

Помощник торговца дотащил до “Мерседеса” Лысенко коробку с фруктами и положил ее в багажник. По дороге Анатолий заехал в небольшой фирменный магазинчик, где приобрел красивый женский халат, затем возле станции метро купил огромный букет роз, и тогда уже с чувством полного удовлетворения направился домой.