Текст книги "Число зверя (сборник)"

Автор книги: Андрей Баширов

Соавторы: Геннадий Гацура
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 32 страниц)

Глава вторая
АВГУСТ 1988 ГОДА

По мере приближения окончательного вывода советских войск пакистанцы и афганские моджахеды все более активно готовились к предстоящей схватке один на один с правительством Наджибуллы. В этом им в немалой степени помогало то, что Женевские соглашения не предусматривали четкого механизма контроля за их соблюдением, в том числе за поставками оружия.

Военный диктатор Пакистана генерал Зия-уль-Хак ставил перед собой задачу привести к власти в Кабуле исламские группировки, в первую очередь Исламскую партию Афганистана Г. Хекматияра, которые сохранили бы лояльность Пакистану в будущем и обеспечили бы его интересы в Афганистане.

Уже тогда Зия вынашивал мечту о создании после победы в Афганистане мощного исламского блока с участием Пакистана, Афганистана, возможно, Ирана, и если получится, то впоследствии и со Среднеазиатскими республиками Советского Союза. Такой альянс позволил бы, как надеялся Зия, добиться так называемой «стратегической глубины» для Пакистана, которая дала бы ему возможность успешно противостоять Индии. Кроме того, заняв ключевое положение на стыке жизненно важных для США Ближневосточного и Среднеазиатского регионов, Исламабад мог бы развивать партнерство с США теперь уже на более выгодных для себя условиях.

В военном плане имелось в виду продолжить осаду и обстрелы Кабула, не втягиваясь в крупные боевые столкновения с регулярными правительственными войсками, и после падения столицы довершить разгром остающихся гарнизонов противника.

Неприметный человек средних лет вышел из скромной белой виллы в ночную мглу, сгустившуюся в тесном дворике. Откуда-то из-за горного хребта Маргалла доносилось ворчание грома, и вспышки далеких молний то и дело озаряли на мгновение черные тучи и зубцы гор, у подножия которых мерцали огни минаретов мечети Файсала.

«Наверное, гроза сейчас над Абботабадом, значит, сюда дойдет минут через сорок. Успеем добраться», – прикинул человек. Закурив сигарету, он подошел поближе к воротам, чтобы лучше видеть переулок, по которому должен был подъехать автомобиль шефа. «Интересно, о чем будет говорить президент? И на что мне следует в первую очередь обратить его внимание? Шеф сказал, что он хочет узнать, как идет работа с моджахедами и какие задачи предстоит решать в ближайшие месяцы, но ведь ему об этом чуть ли не каждый день докладывают. Зачем же ему так внезапно понадобилось видеть меня?»

В переулке мигнули, погасли и вновь вспыхнули фары медленно приближающегося автомобиля. Человек легким щелчком послал окурок в куст белевших в темноте бегоний, вышел за ворота и сел в машину на заднее сиденье рядом с военным, плечи которого украшали погоны генерал-лейтенанта.

– Здравствуйте, господин Алтаф!

– Добрый вечер, Манзур! Поехали, – приказал генерал водителю.

Через несколько минут автомобиль оставил позади Исламабад и выскочил на прямую как стрела дорогу к Равалпинди. Генерал, молчавший все это время, повернулся к Манзуру и спросил:

– Вы, видимо, ломаете себе голову, зачем вы понадобились президенту в такой час? Хочу вас сразу успокоить – ничего особенного, все нормально. Дело в том, что он завтра рано утром летит в Бахавальпур вместе с американским послом и военным атташе на демонстрацию танка М-1 «Абрамс», который американцы надеются нам продать. По-моему, ему не очень-то хотелось ехать, и только сегодня вечером он принял их настойчивое приглашение. Он собирается, пользуясь случаем, поставить перед ними ряд вопросов о наших совместных действиях в Афганистане. В общем, он хочет знать, что по этому поводу думаете вы как директор афганского бюро разведки. Только вчера я представил ему подробный отчет о развитии ситуации в Афганистане на основе ваших сводок. Подчеркиваю – ему нужны не столько данные, сколько соображения о плане действий после вывода советских войск из Афганистана. Мы это неоднократно обсуждали с вами, так что ничего сложного для вас тут нет. Кроме того, я буду рядом. Впрочем, это не единственная причина, почему вас лично хочет видеть президент. Вас ждет приятный сюрприз, господин бригадир. Пока еще бригадир… – загадочно улыбнулся генерал.

Машина миновала высокий забор, глянув на который Манзур поморщился от неприятных воспоминаний. Всего четыре месяца назад здесь, в лагере Оджри, могучий взрыв уничтожил скопившиеся за зиму тысячи тонн оружия и боеприпасов, которые нельзя было доставить в Афганистан из-за снега, покрывшего горные перевалы и дороги. Сколько трудов, сил и денег было потрачено, чтобы собрать все необходимое для летней военной кампании, и все это в одно мгновение взлетело на воздух! Мало того – ракеты, мины и снаряды, градом посыпавшиеся на город, убили около ста и ранили более тысячи человек. Какой же крик поднял премьер-министр Джунеджо – немедленное расследование, отдать под суд и примерно наказать тех, кто разместил склад боеприпасов в черте города! Будто он не знал об этом лагере и сам не бывал в нем! Знал, конечно, но решил не упускать такую возможность попробовать подорвать позиции армии, а заодно – и самого президента. Однако крепко просчитался. Генерал Зия-уль-Хак не дал в обиду своих военных, и в отставку пришлось уйти не им, а премьер-министру вместе со всем правительством. Теперь все вернулось на круги своя, президент опять полностью взял власть в свои руки, и слава Богу, потому что без этих штатских политиканов работать гораздо легче.

Генерал Зия-уль-Хак, по своему обыкновению, встретил посетителей в дверях кабинета, вежливо приветствовал их и пригласил сесть. С его лица не сходила приятная мягкая улыбка. Несмотря на подчеркнуто теплый прием, Манзура не покидало внутреннее напряжение. Он хорошо знал, что за обходительными манерами генерала скрывались железная воля, наблюдательный и цепкий ум, твердый характер человека, который, несмотря на множество врагов и шесть попыток покушения на него, продолжал уверенно держать в своих руках все рычаги власти. Когда надо, генерал Зия мог быть и жесток – в 1979 году, невзирая на просьбы лидеров многих стран мира о помиловании, он без колебаний велел повесить премьер-министра Зульфикара Али Бхутто, своего бывшего патрона, который, на свою беду, тремя годами ранее сам назначил Зия на высший пост начальника штаба армии в обход нескольких более заслуженных генералов.

Не отводя глаз от прямого пробора, разделявшего смазанные бриллиантином и зачесанные назад волосы президента, Манзур начал свой доклад. Он напомнил генералу, что в соответствии с его указаниями за последние несколько лет афганское бюро подготовило в своих лагерях около восьмидесяти пяти тысяч моджахедов, спланировало и осуществило десятки боевых операций в Афганистане и несколько успешных акций на советской территории. Несмотря на колоссальные трудности, возникавшие при доставке грузов по афганскому бездорожью, и опасность уничтожения конвоев из засад или с воздуха, бюро смогло обеспечить практически бесперебойное снабжение оружием и боеприпасами многих афганских полевых командиров, отдавая предпочтение тем, кто проявил себя наиболее способными и активными борцами с противником. Все это позволило придать новые силы священному джихаду и создать повсеместно постоянное и мощное давление на советские и афганские правительственные войска, которым пришлось заплатить непосильную цену в этой войне.

Дождавшись паузы в рассказе Манзура, генерал произнес:

– Мне было бы особенно интересно узнать, как складываются ваши взаимоотношения с американцами. Я имею в виду следующее – как вы оцениваете искренность их намерений продолжать наше общее дело?

Манзур слегка замялся, соображая, как приступить к такому деликатному вопросу, а затем осторожно начал:

– Видите ли, ваше превосходительство, я, простой солдат, затрудняюсь уверенно разбираться в вопросах политики. Совершенно определенно могу сказать, что без материального вклада наших американских партнеров – поставками сотен тысяч тонн оружия и миллиардами долларов – нам не удалось бы заставить Москву принять решение о выводе своих войск. Мы самым тесным образом продолжаем сотрудничать с американцами и теперь, однако в последнее время…

– Говорите, говорите, господин бригадир, не скрывайте от меня ничего, – поощрил Зия замолчавшего Манзура. – Вам следует быть со мной абсолютно откровенным.

– Если позволите, ваше превосходительство… – вступил в разговор Алтаф. – Господин бригадир и я с тревогой отмечаем некоторые вещи. Взрыв в Оджри нанес страшный удар, подорвав наши возможности снабжать моджахедов на решающем, заключительном этапе войны, когда мы смогли бы покончить с режимом Наджибуллы, остающимся через несколько месяцев без поддержки советской армии. В этой связи хочу отметить, что, во-первых, пока американцы явно не спешат, несмотря на все просьбы, пополнить наши запасы оружия. Во-вторых, они все более настойчиво оговаривают эти поставки получением ими доступа к распределению оружия среди полевых командиров, чего мы, памятуя о вашем распоряжении, никогда раньше не допускали. Даже мне, директору объединенного разведуправления, становится все сложнее сдерживать этот их порыв.

– Это вполне естественно, – заметил Зия. – Американцы хотят знать, как расходуются их деньги, они хотят контролировать ситуацию, однако мы сознательно не допускали этого, чтобы избежать ненужной международной огласки и понимая, какой воцарится хаос, если позволить им самим распределять оружие непосредственно среди нескольких сот полевых командиров.

– Вот именно хаос, господин президент, – сказал Алтаф. – Не этого ли они и добиваются? В-третьих – и это главное, – американцы в последнее время весьма активно выходят на лидеров умеренных афганских партий. Все это наводит нас на мысль о том, что они затевают какую-то игру, нацеленную, видимо, на то, чтобы не дать наиболее последовательным борцам джихада, в первую очередь Хекматияру, а значит, и нам, сказать последнее слово в этой войне. Мне кажется, что ради этого они будут готовы даже свести Наджибуллу и умеренное крыло моджахедов в каком-то коалиционном образовании. В частности, у посла США Рэйфела именно такая точка зрения. Утешать нас может только то, что у госдепа и Пентагона нет пока полного единства в этом вопросе.

– А что думаете вы? – обратился президент к Манзуру.

– Нам стоило поистине гигантских трудов добиться хотя бы частичного единства моджахедов и заставить их на время забыть о своих личных амбициях. Надо признать, что и это у нас далеко не всегда получалось, – разногласия и даже прямые вооруженные столкновения между партиями и полевыми командирами постоянно имели место. Теперь же, когда у них вскоре не станет общего врага, все их старые обиды, зависть и взаимная ревность всплывут на поверхность, как пятно нефти. Если американцы действительно вознамерятся использовать это, то все наши усилия привести к власти в Кабуле подлинно исламское правительство моджахедов пойдут прахом.

– Боюсь, как бы вы не оказались правы, – сказал Зия после некоторого раздумья. – Придется серьезно поговорить с американцами. Финал войны должен пройти на наших, а не на их условиях, и тогда джихад восторжествует. Джихад для нас – не пустой звук, не лозунг. Его победа необходима прежде всего для нас самих. Мы переживаем нелегкие времена, находясь в клещах между Индией и Советским Союзом. Нам непозволительно думать, что наша страна – это дар Божий и что только Аллах спасет ее. Я хочу еще раз напомнить, что Бог помогает только тому, кто сам помогает себе. Но я спокоен, – обратился президент к Манзуру, – пока есть такие люди, как вы. Мы очень ценим ваши заслуги, генерал…

– Бригадир, ваше превосходительство, – осмелился поправить Манзур.

– Нет, генерал, господин Манзур. Сегодня я отдал распоряжение приготовить приказ о досрочном присвоении вам звания генерал-майора. Не благодарите, а позвольте мне выразить свою признательность за то, что вы так успешно справились с ролью диспетчера афганского сопротивления. Зная ваш опыт, хочу задать вам еще один вопрос. Как вы полагаете, какой тактики нам следует придерживаться после ухода советских?

– Прежней, господин президент, – не колеблясь, ответил Манзур. – Даже после вывода советских войск для нас и моджахедов было бы слишком рискованно начинать действовать как регулярная армия. Уверен, что моджахедам может оказаться не по силам и штурм Кабула. Я за продолжение партизанской войны, которая была бы нацелена прежде всего на столицу и линии коммуникаций, ведущие к ней. Помимо обстрела Кабула, мы могли бы взять его в кольцо опорных баз моджахедов и, осуществляя постоянные нападения вдоль дорог, ведущих с севера, отрезать гарнизон от подвоза боеприпасов и продовольствия из СССР. Действуя из района горного массива Кох-и-Сафи, мы в состоянии ракетными обстрелами вывести из строя кабульский и баграмский аэродромы. Если мы будем сочетать такую тактику медленного удушения с активным сдерживанием других гарнизонов правительственных войск, то Кабул долго не продержится, а падение Кабула будет означать конец войны. Особое внимание надо будет обратить на тоннель Саланг как самое уязвимое место на дороге от афгано-советской границы до Кабула. Как вам докладывали, в свое время мы разрабатывали операцию против Саланга. Имелось в виду организовать серию взрывов в самой середине этого пятикилометрового тоннеля, однако, к сожалению, никто из моджахедов не нашел в себе мужества сделать это и стать мучеником, погибшим за веру, – шахидом.

– Да, весьма досадно, – заметил Зия. – Напомните-ка мне, как было дело.

– Слушаюсь. Тоннель Саланг всегда был для нас самой привлекательной целью. Уничтожь мы его или хотя бы выведи из строя, то смогли бы надолго оставить Кабул без подвоза необходимых грузов с севера. Было ли это в принципе достижимо? Да, но для этого нам предстояло спланировать и осуществить сложнейшую операцию. По нашей просьбе, эксперты из ЦРУ подсчитали, сколько потребуется тонн взрывчатки, чтобы вызвать серьезные повреждения в тоннеле. Такое количество взрывчатки можно было доставить минимум на трех грузовиках. Оказавшись внутри тоннеля, водители этих грузовиков должны были остановить машины в заранее указанных им местах под предлогом технических неполадок, привести в действие часовые механизмы взрывных устройств и выбраться наружу.

– Последнее, впрочем, им едва бы удалось сделать, – заметил Зия.

– Возможно, – согласился Манзур. – Война есть война. Так вот – обычные грузовики нас никак не устраивали, поскольку тоннель охранялся самым тщательным образом с обоих концов, все транспортные средства, вызывавшие малейшие подозрения, подвергались внимательному досмотру, и взрывчатка наверняка была бы обнаружена. Поэтому мы решили использовать грузовики-танкеры и спрятать взрывные устройства на дне цистерн, залив их горючим. Мы приобрели для пробы один такой грузовик, переоборудовали его и остались довольны результатом. Затем возникла иная проблема – грузовики с топливом шли в тоннель, естественно, с севера, со стороны советской границы. Значит, нам надо было подогнать наши машины севернее тоннеля, доставить туда и установить взрывные устройства и залить топливо в цистерны. Как вы понимаете, задача не из самых простых, но мы бы справились и с ней. Дело оставалось только за моджахедами, которые должны были предоставить водителей. Я вступил в переговоры с несколькими командирами, те вначале охотно дали согласие, но через несколько месяцев, когда мы были уже почти готовы к операции, сообщили, что так и не смогли найти добровольцев. Впрочем, мы не отказываемся от этой цели…

– Не сейчас, – сказал Зия. – Пусть советские уходят спокойно. Может быть, потом… Ну, что же. То, что вы высказали относительно наших будущих действий в Афганистане, звучит весьма толково. Прошу вас изложить все это письменно и представить в недельный срок со всеми необходимыми данными и выкладками. А теперь самое последнее – вы упомянули только что о некоторых акциях на советской территории, которые осуществило афганское бюро. Мне, естественно, докладывали о них, но я не могу отказать себе в удовольствии услышать это еще раз, тем более из уст их автора, так сказать. Расскажите вкратце хотя бы об одной из них, но самой яркой.

– Пожалуй, наиболее удачной операцией был обстрел заводского комплекса, расположенного немного к северу от города Ворошиловабад. Один из самых лучших командиров, Вали Бег, с несколькими моджахедами переправился в апреле прошлого, восемьдесят седьмого года через Аму и укрылся в доме нашего доброжелателя – а таких там немало, на той стороне. Ночью они вышли на заранее подготовленную позицию в горах, откуда хорошо просматривался завод и окружавшие его строения. Их вооружение составляли две пусковые установки и двадцать зажигательных ракет, которые они несли на себе все двадцать километров от границы. С Божьей помощью они пустили эти ракеты, и удачно! Переполох у советских был страшный – еще никогда ракеты не были задействованы так глубоко на их собственной территории! Они подняли в воздух десятки вертолетов и самолетов, которые несколько дней в бессильной ярости крошили остатки уже уничтоженных кишлаков на афганской стороне реки.

Зия засмеялся.

– Я помню, как свирепствовал потом советский посол на приеме у нашего министра иностранных дел! Не понравилось им! Да, а как дела у этого Вали Бега?

– Плохо, господин президент. Возвращаясь с операции, он наступил на советскую мину-«бабочку», сброшенную с вертолета, и ему оторвало ступню. Он живет сейчас в Пакистане, в лагере беженцев.

– Позаботьтесь о нем, – сказал Зия. – Я услышал от вас, что по ту сторону Амударьи у нас есть друзья. Это очень важно! Важнее, чем многое другое! Скоро следы русских впервые за последние двести лет потянутся не на юг, а обратно, на север. Мы не должны упустить этот исторический шанс. С нами Иран и Афганистан, а там, как знать… как знать! Если за нами пойдет и советская Средняя Азия, то мы сможем создать мощный блок, который будет в состоянии ответить на любой вызов, будь то со стороны Индии, Советского Союза или США. Пока же не станем забывать, что американцы все еще наши союзники. Кстати, господин Манзур, дайте понять своим афганским подопечным, и особенно Хекматияру, чтобы они перестали ворчать – мы-де за американцев бьем Советы, поэтому им за их помощь ничем не обязаны. Хоть оно и так, но говорить такие вещи вслух глупо. Посоветуйте им попридержать языки. Это вы умеете. Пожалуй, у меня все. Благодарю вас, господин Манзур, вы можете быть свободны.

* * *

Генерал Зия-уль-Хак снял фуражку, отдал ее адъютанту и, ступив несколько шагов вперед, опустился на колени.

Свита сделала ладони лодочкой, повторяя за ним слова молитвы, а американцы, толковавшие о чем-то между собой, почтительно умолкли.

– С Богом, – молвил Зия, закончив молитву и поднявшись на ноги. – Господин посол, господин атташе, прошу в самолет.

Поднимаясь по трапу огромного, выкрашенного в камуфляжные цвета президентского Си-130, измученный жарой посол с тяжелым чувством представил себе, как, прилетев в Исламабад, ему придется немедленно готовить депешу в Вашингтон. Занятие предстоит нерадостное – мало того, что после пробега по пустыне у хваленого «Абрамса» заклинило двигатель из-за этой проклятой пыли, так еще и экипаж показательные стрельбы провел из рук вон плохо – промах за промахом. После испытаний Зия и слова не сказал, однако и без того совершенно ясно, что многомиллионной сделке не состояться.

Устраиваясь поудобнее в кресле, посол с неприязнью посмотрел на военного атташе, который был одним из авторов идеи во что бы то ни стало уговорить президента присутствовать на испытаниях танка, чтобы еще раз подчеркнуть особый характер пакистано-американских отношений. Теперь же как ни в чем не бывало Вассом занимал президента рассказом о своей недавней охоте на дроф в Синде. Зия, сам страстный охотник, положив на столик маленький томик Корана в зеленом переплете, стал неторопливо объяснять атташе, что лучший способ охоты на этих птиц, ради которой в Пакистан каждый год съезжаются десятки шейхов из стран Персидского залива, – это ловить их соколами.

– Каждый такой сокол стоит не менее ста тысяч долларов, а то и больше, но наши арабские друзья – люди богатые и не привыкли отказывать себе в маленьких удовольствиях, – улыбнулся Зия.

Глубоко равнодушный в душе к этому занятию, Рэйфел, однако, дипломатично высказал пару замечаний об охоте. Воспользовавшись тем, что в разговор опять ввязался атташе, посол вернулся к одолевавшим его тяжелым раздумьям. Он, конечно, не виноват, что эти дурни военные все дело завалили, но все равно неприятно. Как ни крути, а накладка получилась капитальная, и уж его недруги в госдепе не преминут напомнить об этом кому надо. Будто и так в последнее время с пакистанцами было мало проблем! Зия словно удила закусил – на все осторожные заходы и расспросы о том, как теперь сообща действовать в Афганистане, твердит только: «Надо доводить джихад до конца» – или просто отмалчивается. Вот и сегодня тоже. Что он имеет в виду – джихад до победного конца? Хорошо, Наджибуллу свергнем после ухода советских, а потом что? Кто будет следующий правитель в Кабуле – Хекматияр, любимец Зия? Президент, похоже, к этому дело и ведет. Раньше в Вашингтоне особенно не задумывались – фундаменталисты Зия с Хекматияром или нет. Главное, что хорошо советских бьют. А теперь-то все идет к концу. Что же лучше – красный Афганистан или зеленый, исламский, да еще в компании с Ираном и Пакистаном? Куда потом эта зеленая плесень поползет и чем для нас самих обернется? Крепко ведь получили в свое время от Хомейни, а что станем делать, когда здесь в каждой стране такой же имам заведется? Не в имамах, впрочем, дело, а в наших интересах. Ведь если отношения у нас с этой публикой – афганцами и пакистанцами – не сложатся, то общую платформу против нас им долго искать не придется. Она и так есть – солидарность мусульман против иностранного вмешательства. Этот тезис Хомейни уже очень хорошо отработал, причем на нашей шкуре. Обозвал нас «большим шайтаном» и команду дал – «марг барг» его – бей то есть. Интересно, кстати, что имел в виду и сам Зия, когда недавно толковал в кругу своих приближенных о создании в будущем «стратегической глубины» для Пакистана в этом регионе?

Взревев двигателями, Си-130 тронулся с места и, добежав почти до самого конца короткой взлетной полосы, взмыл в раскаленное летним зноем небо над Бахавальпуром. Командир экипажа Машхуд Хассан, сообщив военно-воздушной базе Чаклала расчетное время прибытия пилотируемого им президентского ПАК-1 и переговорив по радио с пилотом резервного самолета ПАК-2, поднимавшегося в те же секунды с аэродрома в Саргодхе, взял курс на Исламабад.

«Всего семьдесят минут полета, – подумал Машхуд, – потом рапорт начальству в Чаклале, проследить за наземной командой обслуживания и можно ехать домой. Как-то там мои дети?»

Машхуд, как и большинство пакистанцев, очень любил детей, однако, дисциплинированно подавив в себе мысли о доме и семье, он весь сосредоточился на управлении самолетом, отдавая экипажу краткие и четкие команды. Как это бывало каждый раз на взлете, Машхуд испытал мимолетное чувство гордости за то, что сам президент оказал ему великую честь, лично выбрав его своим пилотом среди многих пакистанских асов. Что из того, что патрульная «Чессна», облетевшая окрестности аэродрома перед взлетом ПАК-1, доложила об отсутствии чего-либо подозрительного? Надо быть готовым ко всему! Если бы не воля Аллаха и его, Машхуда, искусство, то президентский самолет не миновал бы гибели, когда шесть лет тому назад по нему пустили с земли зенитную ракету.

– Якуб! – строго сказал командир второму пилоту. – Доложите мне…

Повернувшийся к командиру Якуб вместо ответа вдруг безумно вытаращил глаза, широко оскалился, схватился руками за грудь, судорожно дернулся несколько раз и, захрипев, вытянулся в кресле. Почти в ту же секунду сам Машхуд, изумленно уставившийся на Якуба, с ужасом понял, что не может вдохнуть. Его сердце отчаянно прыгнуло несколько раз и замерло. Командир попытался схватить кислородную маску, но скорчился от дикой боли в груди, навалился на штурвал и… больше не было ничего.

* * *

Военный атташе, которому ужасно не хотелось, чтобы президент завел неприятный разговор об испытаниях танка, продолжал говорить без умолку. Исчерпав тему охоты, он решил блеснуть эрудицией и своим знанием Пакистана и стал рассуждать о происхождении названия провинции Пенджаб, над которой летел самолет.

– Пенджаб означает «Пятиречье». «Пандж» – это «пять», а «аб» – это значит «вода» или «река», – важно и громко, так, чтобы слышал президент, объявил атташе послу Рэйфелу. – Мы сейчас как раз пройдем над одной из этих рек – Сатледжем. Еще здесь текут Джелам и Биас, а также… а также… как их там? Вот ведь, забыл!

– А также Чинаб и Рави, господин бригадир, – любезно помог президент оконфузившемуся Вассому. – Чинаб останется у нас по левому борту, а Рави будет прямо по курсу, минут, думаю, через двадцать – тридцать. Наджиб! – обратился Зия к своему секретарю. – Будьте добры, зайдите к Машхуду и попросите его дать нам знать, когда будем подходить к Рави, чтобы наш американский друг не пропустил этого прекрасного вида.

Четко ответив: «Есть!» – Наджиб направился к кабине пилота, отделенной от пассажирского салона маленькой дверцей, к которой вели три высокие металлические ступени. Наджиб ступил на первую из них, занес ногу над второй, но она вдруг неожиданно и резко ушла из-под ног, а дверца, будто внезапно ожив, метнулась вперед и со всего маху хватила его по лицу. Несмотря на сильный удар, Наджиб не потерял сознания. До его слуха донеслись крики ужаса из салона, тут же заглушенные визгливым воем двигателей самолета, свалившегося в крутое пике. Потрясенный Наджиб с огромным трудом встал на четвереньки и вцепился в дверную ручку. Дверь поддалась, и Наджиб, отчаянно распахнув ее, покатился вниз, прямо под кресло пилота. Упираясь изо всех сил в приборную панель, Наджиб спихнул в сторону тяжелое тело Машхуда и отжал штурвал назад, удерживая его обеими руками. Медленно, очень медленно, как бы нехотя, Си-130 начал выравниваться и наконец тяжело пошел вверх. Оторвав одну руку от штурвала, Наджиб вытер кровь, лившуюся из рассеченного лба, и быстро осмотрелся по сторонам. «Все мертвые! Почему?» – только и успел подумать он, как грудь его сжало будто стальным обручем. Наджиб отпустил штурвал и рухнул на пол рядом с Машхудом. Штурвал, словно раздумывая, замер на несколько секунд на месте, а потом плавно двинулся вперед. Огромный самолет прекратил набор высоты, опустил нос вниз и вновь устремился к земле, чтобы через несколько секунд превратиться в гигантский клуб оранжевого пламени.