Текст книги "Сборник "Войти в бездну""

Автор книги: Андрей Мартьянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 102 страниц) [доступный отрывок для чтения: 37 страниц]

Глава четвертая
ЧАСТНЫЙ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬ В СТИЛЕ ЭПОХИ

«Кидония», Марс.

24 февраля 2280 года по РХ

Путешествие за пределы лунной орбиты перестало являться экзотикой и грандиозным приключением в духе Жюля Верна довольно давно, но относительно безопасным это предприятие стало только в середине XXII века. Двигатели и системы защиты кораблей совершенствовались, базы за пределами Земли начали укрывать куполами силовых полей, расстояния в миллионы километров перестали потрясать воображение как профессиональных астронавтов, так и простых обывателей, а полет к Марсу на околосветовых скоростях теперь занимал не месяцы, а считанные часы. Внешне – сущее благолепие. Только за цветастым рекламным фасадом марсианской программы, как обычно и бывает, скрывался звериный оскал реальности.

Появление первой базы, сейчас разросшейся до впечатляющего города с населением сорок тысяч человек, было сопряжено с непрестанной чередой аварий и катастроф разного масштаба. Техника ломалась, исследователи погибали, корабли разбивались с удручающей регулярностью. Марс даже во времена простеньких автоматических станций первых десятилетий космической эры заслужил репутацию крайне негостеприимной планеты, решительно отвергающей заигрывания со стороны человечества. Восемь из десяти зондов и спускаемых аппаратов переставали функционировать немедля по прибытию на красную планету, успевая передать на Землю лишь несколько нечетких картинок, а чаще всего просто отключаясь еще при входе в атмосферу. Злые языки уверяли, что земные аппараты нарочно уничтожаются тамошними зелеными человечками, насмерть перепуганными угрозой вторжения с Земли – забавно, что данная версия некогда рассматривалась как вполне реалистичная.

Время показало, что этот мир мертв, как ископаемый динозавр. Лозунг «Марс – для марсиан!» потерял актуальность, а единственной сенсацией было обнаружение следов жизни в глубинных осадочных породах. Но жизнь эта, во-первых, не вышла за пределы примитивных форм, а во-вторых, ее история закончилась эдак полтора миллиарда лет назад, когда планета из-за своей малой массы начала постепенно терять атмосферу, парниковый эффект уменьшался, вода ушла в карстовые трещины, а на полюсах попросту замерзла. Полезностей на Марсе обнаружилось достаточно (за исключением нефти и газа), однако до ценных минералов сперва предстояло докопаться, а жить и работать на планете с крайне разреженной углекислотной атмосферой и перепадом температур до семидесяти градусов за сутки – удовольствие небольшое.

Но человек, как известно, тварь упрямая и настырная до неприличия. Нам было наплевать на то, что плоскогорье Фарсиды, долины Маринера и Элизий медленно, но верно превращались в немаленькое кладбище – в начальные десятилетия освоения на Марсе погибло больше полутора тысяч человек, и эта грустная статистика начала снижаться, только когда великие державы поняли, что шутки кончились и надо или браться за колонизацию Марса всерьез, или отказаться от дальнейших исследований, а программу освоения заморозить.

Империя, европейцы и США в кои-то веки решились действовать совместно, организовали консорциум, привлекший частные инвестиции щедрыми посулами и россказнями о скрытых в недрах сказочных богатствах, а заодно грандиозным проектом превращения Марса в обитаемую планету с более или менее приемлемой для существования людей окружающей средой. Построили Центрополис – город назвали по книге какого-то забытого фантаста ХХ века, впервые придумавшего наименование для будущей марсианской столицы. Начали возводить атмосферные процессоры, перерабатывающие углекислоту в кислород. Аналогичную обязанность возложили на генетически модифицированные бактерии, которыми засеяли равнины Исиды, Амазонии и Эллады. Бактериям столь дерзновенный эксперимент пришелся не по вкусу, и большая часть микроорганизмов передохла – выжить удалось только тем, что обитали в относительно теплых экваториальных областях. Но и тут все оказалось не слава богу, поскольку бактерии начали с невероятной быстротой мутировать, чем вызвали несколько вспышек ранее неизвестных заболеваний в марсианских поселениях – Марс пришлось закрыть «на карантин» на два с лишним года.

Словом, эта проклятая планета больше напоминает бездонную пропасть, в которую улетает уйма денег, труда и жизней. Использовать накладно, а бросить жалко. Бесспорно, залежей редкоземельных элементов, металлов, урана и прочих необходимых цивилизации полезных ресурсов там хоть отбавляй. В сущности, Центрополис является одним громадным металлургическим заводом, а его обитатели превратили Фарсиду, Кидонию и Столовые горы в восточном полушарии в полное подобие решета – только на склонах Олимпа и Арсии сейчас больше трех тысяч шахт. Но, как ни бейся, Марс пока себя не окупает, а в свете грядущих потрясений уже никогда не окупит. Хотя теоретически «аномалия» может и не задеть Марс – планета во время прохода нейтронной звезды через Солнечную систему будет слишком далеко, примерно в трех астрономических единицах от места главных событий…

На Марсе я побывал всего один раз, и то весьма кратковременно. После авантюры на Геоне мы приземлились, чтобы передать «груз» человеку, к которому ныне меня отправил господин адмирал. Тогда нам не было позволено даже выйти из корабля. Зато сейчас я рассчитываю в полной мере насладиться гостеприимством Удава Каа, а заодно удовлетворить свое любопытство.

…Восемь часов назад я покинул «Кронштадт» на борту проржавевшего по самое днище субсветового лихтера «Днестр», отправлявшегося к Марсу за грузом руды. Никогда не подозревал, что торговый флот доселе использует мастодонтов постройки начала прошлого века. На «Днестре» лишь поменяли силовую установку на более современную, а так создается полное впечатление, что я оказался в самом начале эпохи дальних путешествий. Слабое освещение, с потолка капает конденсат, в реакторном зале что гремит и шипит, будто вместо ядерных двигателей там стоит паровая машина… Кошмар.

Но самое неприятное состоит в другом: я на судне один. Совсем. Управляет этим отвратительным корытом искусственный интеллект, причем компьютер тоже далеко не самый новый. С ним не то что поговорить, поиграть в шахматы нельзя – программой не предусмотрено. Три обшарпанных кресла в полутемной ходовой рубке смотрятся артефактами времен фараонов. Хорошо хоть системы жизнеобеспечения не отключены – иначе при разгоне меня попросту размазало бы по стенкам.

От скуки я облазил «Днестр» сверху донизу, подивившись на аппаратуру, увидев которую любой собиратель древностей разрыдался бы от умиления. Впечатления от корабля самые угнетающие, в таких декорациях вполне можно снимать фильм ужасов про инопланетных чебурашек, которые, утробно сопя, пожирают доверчивых членов экипажа. Тем не менее, Бибирев меня убедил, что судно это надежное и «Днестр» доставит одинокого пассажира к месту назначения быстрее, чем если бы пришлось ждать пассажирский транспорт. А уж на орбите Марса меня встретят с распростертыми объятиями и угостят пивом – извещение о моем прибытии уже доставлено заинтересованным лицам.

Придется поверить досточтимому шефу на слово.

До Марса, по нынешнему соотношению с орбитой Земли, девяносто один миллион километров. Время в пути – восемь с половиной часов, «Днестр» ползет со скоростью в одну сотую световой, что по нынешним временам считается едва ли не верхом медлительности. Делать решительно нечего. Можно лечь спать, можно почитать книжку из электронной библиотеки портативного компьютера, выданного в числе прочего немудрящего снаряжения. Я решил, что первый вариант меня устраивает больше и благополучно задрых в жестком кресле, когда-то принадлежавшем капитану. Проснулся оттого, что лихтер начал торможение – ослабла сила тяжести.

Выглянул в обзорное окно над консолью управления. Все верно, приехали. Внизу коричневеет поверхность планеты. Если я ничего не путаю, судно проходит над северным полушарием – вот, пожалуйста, сочетание кратеров Склодовской, Беккереля и Резерфорда можно опознать с первого взгляда.

«Днестр» чуть вздрогнул, где-то на нижнем ярусе заскрежетало, панель озарилась зеленым светом индикатора «Стыковка произведена». А я и не заметил приближение челнока!

– Неужели вы живы? – послышалось со стороны трапа. Голос женский. – На вашем месте я бы подала в суд на господина адмирала и всю его шарашку! Он бы еще заставил вас лететь на помеле! Это кромешный ужас, а не корабль! Вы бы видели, как он смотрится со стороны!

Ага, а вот и комитет по встрече. Очень даже ничего себе выглядит этот комитет, скажу я вам! Фигура гибкая, со всеми полагающимися абрисами и округлостями, которые только подчеркиваются облегающим зеленым комбинезоном с искоркой. Модная короткая стрижка, стильная косметика, взгляд громадных изумрудных глаз может показаться наивным, но это впечатление очень и очень обманчиво. Никогда бы не подумал, что в нашем скучном ведомстве трудятся такие вот прелестницы! Уникальное явление!

– Закройте рот, капитан, – фыркнула прекрасная незнакомка и с чарующей небрежностью облокотилась на ржавые перила трапа. – Для полноты картины не хватает только, чтобы слюна из угла рта потекла! Вид у вас отменно дурацкий!

– Извини… те, – опомнился я. – Вы одна?

– Это воспринимать как намек? – вздернула бровь зеленоглазая. – Одна, одна. Берите чемоданы, если они у вас есть, и поехали! Если я останусь здесь еще хоть на пять минут, меня стошнит. Не представляю, как вы провели в этом склепе восемь часов!

Засунув свой компьютер в ранец, я без всякого сожаления покинул рубку «Днестра».

– Сначала в Центрополис?

– Зачем же? – удивилась моя спасительница. – К чему терять время, сразу отправляемся на место судьбоносной встречи!

– Так вы… – Я начал понимать. Костюм будто от лучшего парижского кутюрье, полное отсутствие привычной служебной лексики, абсолютная непринужденность… Она не наша.

– Именно! Чести служить в Конторе милейшего Николая Андреевича не имею. Кстати, меня зовут Лола. Лолита, если полностью. Папа обожает Набокова, но мне от этого сплошные неудобства – придется страдать до гробовой доски.

– Почему? Хорошее имя, красивое…

– Примитивной лестью меня не проймешь, Сергей. Сразу на это настройтесь. Кроме того, я на дух не выношу и другие банальности наподобие лирических стихов и вздохов при луне. Тем более что здесь и луны-то нет, а Фобос и Деймос чересчур суррогатны для ночных романтических встреч под сенью золотой листвы. Не понимаю, почему все мужики, едва меня завидев, делают стойку? Не краснейте, я оценила ваш взгляд… Давайте за мной! Да, общаемся все-таки на «ты», ненавижу официальщину!

Лола нырнула в узкий стыковочный шлюз.

– Неплохой катер, – оценил я миниатюрный двухместный челнок, прилепившийся к борту «Днестра». После облезлого лихтера, его кабина показалась верхом технического совершенства. – Это не опасно, летать в одиночку?

– Я единственный избалованный ребенок в семье, папа многое мне позволяет… Пристегнись, будет сильно трясти в атмосфере. Не хватало только раскроить голову, она тебе пригодится! Готов?

– Вполне.

– Ну тогда держись.

Скрывать нечего, я летал на самых разных аппаратах, далеко не все посадки были комфортными и приятными, в послужном списке числятся шестнадцать боевых десантов на самые разные планеты, а число учебных высадок вообще исчислению не поддается… Однако настолько острых ощущений я доселе не испытывал. У этой мерзавки стоило бы навсегда отобрать летную лицензию и на пушечный выстрел не подпускать к штурвалу! Ума не приложу, как челнок не развалился прямиком в верхних слоях атмосферы.

– Тебе не кажется, что умные люди не зря придумали двигатели торможения? – вякнул я, после того, как катер в очередной раз тряхануло и мой желудок улетел куда-то в область мизинца на левой ноге. Моргнули красные индикаторы на приборной панели.

– Чепуха, – отмахнулась Лола, на миг отпустив штурвал. Челнок клюнул носом, но тут же выровнялся. – Забудь о полезных советах и глазей по сторонам, попробую показать тебе достопримечательности. Погода тихая, пыль осела, должно быть хорошо видно…

Над вершиной достопримечательности номер один Лола сделала крутой вираж, чтобы я мог в полной мере оценить грандиозное зрелище. Олимп, супервулкан, титаническая гора высотой двадцать семь с лишним километров и кратером стокилометрового радиуса. Слева поднимались еще три вулканических конуса несколько меньших, но все равно очень впечатляющих размеров. Челнок пошел на снижение, стрелой пронесся над Фарсидой и вскоре я различил голубые и золотистые огни Центрополиса и тамошнего Порта, над которым кружили темные точки – ожидавшие разрешения на посадку челноки. Вокруг торчали башни атмосферных процессоров, исторгавших облака горячего пара.

– Можно не беспокоиться, диспетчерские службы и транспортный контроль Центрополиса нас не видят, а если вдруг и заметят, не станут связываться, – пояснила Лола, постучав ногтем по монитору радара. – В этом вся прелесть: можно летать где хочешь и как хочешь. Они лишь однажды подняли истребители наперехват, но мне удалось уйти…

– В один прекрасный день ты просто свернешь себе шею, – проворчал я и снова вцепился в ручки кресла. Катер почти вертикально пикировал вниз, к трещине необозримого каньона, протянувшегося на сотни километров к востоку. – Это долина Маринера, верно?

– Почти. Тут целая сеть разломов. А насчет шеи – так она принадлежит мне одной. Можно я буду распоряжаться ею самостоятельно?

– Можно.

– Договорились. Смотри, смотри! Такой красотищи нигде больше не увидишь!

Гранд-каньон в Северной Америке рядом с этим разломом покажется ничтожным замусоренным оврагом. Мы летели меж двух обрывистых склонов, под брюхом катера чернела бездонная шестикилометровая пропасть. Кирпичный цвет камня сменился на желтовато-оранжевый, потянулся бесконечный лабиринт трещин и каньонов, в котором Лола отлично ориентировалась, лишь изредка поглядывая на показания системы навигации. Катер лавировал между скал, нырял в глубину, снова поднимался наверх.

– Наша база называется «Кидония», – сказала Лолита, кивком указывая на появившиеся световые маяки, установленные на правой стене каньона. – Частное владение, наподобие дачи. Плюс – небольшое собственное производство. Так сказать, свечной заводик…

Мы приземлились на одной из пяти посадочных площадок, над катером моментально появился защитный экран, отделявший нас от атмосферы Марса. Колпак кабины отъехал в сторону.

– Вылезай, не бойся. – Лола улыбнулась углом рта и протянула мне руку. Хватка у девочки железная, однако. – Воздух вполне пригоден для дыхания. Понимаю, непривычно – мы ведь находимся практически под открытым небом, давление даже на дне разлома не больше двенадцати миллибар… Силовой щит надежен, множество дублирующих систем. Тут гораздо безопаснее, чем во многих уголках Земли.

Вокруг – ни единого человека. Судя по всему «дача» скрыта в глубине скалы и размерами не уступит иной колонии за пределами Солнечной системы. Я заметил несколько здоровенных шлюзов – видимо, ангары для личных кораблей Удава.

Лифт камнем ухнул вниз, что вызвало неприятные ассоциации с предосудительными методами пилотирования Лолы. Но когда створки разошлись, и мы очутились во внутренних помещениях, я ахнул.

То, что Удав любит удобства и роскошь, я выяснил еще два года назад, когда престарелый бандюга любезно одолжил нашей десантной группе «Юлия Цезаря» – самый замечательный космический корабль из всех, какие я видел на своем веку. Бесспорно, вкус у человека есть.

Первое, что бросилось в глаза, – великое множество живой зелени. Оно и понятно, возить воздух с Земли неудобно и дорого, аппаратура рециркуляции может выйти из строя. Но это была не обычная оранжерея со стандартным набором растений, какие во множестве можно увидеть на наших базах. Это самая настоящая замкнутая экосфера, над которой вдобавок потрудились далеко не самые худшие фитодизайнеры. Вдоль стен аквариумы и бассейны с рыбками. Я онемел, когда увидел пару желто-синих колибри, увлеченно исследующих распустившиеся бутоны южноамериканских цветов.

– «Кидонию» строили тридцать лет, – пояснила Лолита, – база основана еще до моего рождения. А начиналось все с обычного укрытия, где можно спрятаться самому и уберечь от загребущих лап полиции и госбезопасности некоторые ценные вещи… Потом, когда господин Бибирев заключил с папой негласное соглашение о нейтралитете, мы перестали опасаться захвата базы вашими головорезами или налета бомбардировщиков и отец всерьез взялся за обустройство «Кидонии». По твоему лицу вижу, что он преуспел. Верно?

– Ты спрашиваешь это у головореза с загребущими лапами?

– Не обижайся, это всего лишь метафора. Если останешься у нас больше чем на сутки – согласна провести экскурсию. Свою миссию я выполнила, доставила тебя целым и невредимым, несмотря на все твои страхи. Пока!

Лолита исчезла за четырехлепестковым шлюзом, прежде чем я успел вымолвить хоть слово.

В аквариумах журчали пузырьки воздуха. Маленькие яркие птички поглядывали на гостя с интересом. Куда идти, я не знал.

– Прошу вас следовать за мной. – Я невольно вздрогнул от неожиданности, услышав тихий и вежливый голос за спиной.

Развернулся. Конечно же, андроид. Синтетический человек на биотехнологической основе – мозги электронные, скелет механический, «оболочка» создана на основе искусственных белковых тканей. Модель незнакомая. Это не американская серия «Бишоп», не отечественный «Рюрик» и не европейский «Галахад» – все они изготовляются по единому образцу, отличаясь друг от друга только внешностью. Любого андроида можно опознать по татуировке в виде штрих-кода под правым ухом, этот не исключение.

– Как тебя зовут? – спросил я, внимательно осмотрев синтетика. Прежние конструкторы искусственных людей предпочитали использовать корректную схему, не задевающую чувства людей обыкновенных – андроиды всегда выглядели мужчинами средних лет с самой непримечательной внешностью. Дабы не раздражать общественность. Пускай биоробот стократно сильнее, выносливее и логичнее человека, пусть его искусственный разум на порядки превосходит интеллект среднестатистического обывателя, но выделяться среди толп «людей натуральных» он не должен ни в коем случае! Иначе человек разумный ощутит свою ущербность перед собственным творением – по крайней мере среди андроидов нет серийных маньяков, педофилов или сумасшедших. Эти прелести «обыкновенного» разума им абсолютно чужды.

Представший предо мною экземпляр выглядел совершенно по-другому. Никакой политкорректности и преклонения перед верхом совершенства и вершиной эволюции. Рост высокий, плечи широченные, волосы русые, физиономия симпатичная. Выглядит как молодой мужчина спортивного сложения в возрасте не больше двадцати пяти лет. Отличный серый костюм, темно-малиновый галстук-бабочка. Для полноты впечатления «натуральности» – золотые механические часы на левом запястье, хотя синтетик сам себе хронометр, компьютер и все, что угодно.

Я поймал себя на мысли, что мимолетно почувствовал помянутую «ущербность» – с моей-то почти монголоидной рожей, ростом метр семьдесят два и худощавой фигурой, рядом с эдаким идеалом вполне можно начать комплексовать…

– Мое имя – Эрвин. – Андроид чуть поклонился. Жест отработанный, аристократичный и одновременно дружественный. – Мне приказано сопровождать вас. Вероятно, после столь долгого перелета вы голодны?

– Говори проще. – Я поморщился. Ненавижу, когда разумные машины, следуя основной программе, общаются с человеком в стиле напыщенных дворецких времен королевы Виктории. – Откровенно говоря, мне сейчас необходимо совершить действие, прямо противоположное еде.

– Нет проблем. – Эрвин моментально перестроился на другую, более простую схему общения. – Тут недалеко.

Я разделался со своими трудностями, умылся и вышел в коридор, где дожидался невозмутимый Эрвин. Вместо чопорного приглашения андроид просто махнул рукой, и мы отправились дальше. Снова лифт, большой овальный зал, который при желании можно было спутать с цветочной выставкой в Челси, облицованный розовым мрамором тоннель. Ну-ну, красивые шляпки носит буржуазия…

Комната, в которую привел меня андроид, выглядела оригинально. Справа и слева – проекционные ниши, открывающие виртуальное пространство финского хвойного леса. Плеск набегающих волн обширного озера кажется настоящим, лягушки квакают, кузнечики стрекочут. Над водой чайки, золотые солнечные лучи падают сквозь вершины сосен. Моделируется даже запах – смола, грибы, мох… Из невидимых динамиков льется мелодия древнескандинавской баллады «Vanner och Frander», музыка наполняет зал вместе с ненавязчивым шумом воды и ветра в кронах сосен. Почти полная иллюзия присутствия. С ума сойти! Впечатление портят лишь столик посередине комнаты и два кресла.

– Кофе. – Эрвин бесшумно поставил на столик фарфоровую чашечку. – Изменить программу проекционных ниш? Доступен огромный выбор ландшафтов, от земных до инопланетных.

– Нет! – запротестовал я. – А твой… хозяин опаздывает?

– Будет с минуты на минуту. Если вам потребуются мои услуги – дважды коснитесь поверхности стола указательным пальцем.

Эрвин не успел выйти, шагнул назад и в сторону, освобождая дорогу.

– Я же говорил, что мы увидимся, лейтенант! Ох, простите, запамятовал – после вояжа «Цезаря» вас повысили. Впрочем, на «Кидонии» предпочитают обходиться без званий и лишних церемоний. Ну здравствуйте, Сергей Владимирович. Жаждал познакомиться лично, но прежде никак не получалось. Бибирев не зря выбрал вас в качестве посланника.

– Добрый день! – Я сразу решил вести себя непринужденно. – Вы тот, о ком я думаю?

– Если сейчас ваши мысли заняты молитвами – то я точно не Господь Бог. Могу показать документ, если не верите!

* * *

– Понимаете ли, Сергей, государственные структуры во все времена были в большей или меньшей мере связаны с миром теневым, не подпадающим под яркие лучи идеалистического представления о законности. Что есть закон? Верно: комплекс ограничений, наложенных власть предержащими на своих подданных, дабы те не покушались на определенные ценности – саму власть, религию и мораль. Однако, множество людей существуют вне этих категорий. Вы верите в Бога?

– Допускаю его существование.

– А я вообще не верю. Таким образом, меня во времена Средневековья сожгли бы как закоренелого агностика, а вас попытались бы убедить… Я ведь живу вне категорий четырнадцатого века и отвергаю главную средневековую ценность, религию. Вы – можете с религией хоть как-то кореллировать, то есть признавать введенные ограничения. Я прав?

– В данном контексте – правы.

– Друг мой, контекст всегда один и тот же! Вечная дилемма: слепое подчинение власти или возможность спорить и дискутировать с нею. Любая государственная, религиозная или морально-этическая структура может пойти на дискуссию только в случае, если оппонент обладает реальной силой. Иначе тебя просто уничтожат. Никакое государство не может потерпеть существования абсолютно независимой от себя организации. Ради выживания оно обязано контролировать всех и вся. Этим грешили и абсолютные монархии с диктатурами и абсолютные демократии, рассчитывавшие исключительно на частную инициативу граждан. Единственное, чего они не могли допустить – личной инициативы в области безопасности государства. Вы ведь не откажетесь от собственных т-лимфоцитов и своего иммунитета в пользу сомнительных разработок фармакологов? Так вот, когда стало ясно, что бороться с некоторыми внегосударственными силами или очень дорого или просто невозможно, правительства пошли на сотрудничество с ними. Другого выхода не было. Древний Рим терпел насквозь коррумпированную мафию преторианцев, назначавших своих карманных императоров. Средневековые королевства вынуждены были смириться с диктатом католицизма, тоже являвшегося своего рода мафией – протекции, родственники на ответственных постах, огромные деньги и собственность обращавшиеся в этом механизме… Понимаете? Внегосударственные структуры существовали всегда и будут существовать в будущем. Они удовлетворяют потребности человека, осуждаемые обществом и властью. А человеческое стремление освободиться от запретов неистребимо. Наркотики? Да, пожалуйста! Мы готовы тебе их продать. Но ты знаешь, на что идешь и чем рискуешь. За мир сладких грез надо платить, и нет смысла винить в последствиях собственного выбора человека, у которого купил волшебный порошок. Хотите аналогию? Пожалуйста! Альбигойская ересь двенадцатого века тоже была наркотиком, только не химическим, а духовным. Люди бежали во вселенную мечтаний, сами решая свою судьбу. И заканчивали жизнь на беспощадных католических кострах. Причем те, кто разжигал костры, были абсолютно правы и действовали в полном соответствии с логикой – если рухнет установленный порядок и все превратятся в неистовых последователей альбигойского хаоса, то что будет дальше? Так же и с галлюциногенами. За всю историю человечества ни в единой стране мира наркомания не превысила определенного предела, срабатывали как внутренние защитные силы общества, так и внешние иммунные вливания – власть и охраняющие власть государственные ведомства исполнявшие роль обязательных прививок против опасного заболевания. Организм человеческой цивилизации крайне напоминает тело человека, физиология одинакова.

– Оправдываетесь? Хотите сказать, что это не вы убивали людей, а они сами делали выбор?

– Да. Они сами. Я лишь доставлял то, что они жаждали получить. Тут вы меня не переубедите.

– Я и не собираюсь…

– Благодарю. Я, собственно, завел разговор о физиологии общества потому, что нынешняя ситуация невероятно напоминает состояние человека, близкого к клинической смерти. Организм мобилизует все доступные ресурсы, кровь поступает только к мозгу и сердцу, поскольку гибель этих органов означает неизбежную смерть. Отлично понимаю адмирала в его стремлении прежде всего спасти мозг и сердце общества… Несметные орды менеджеров, юристов, дизайнеров и прочей шушеры становятся не нужны. Ну скажите, кто станет после Эвакуации покупать новую косметику или заключать сделки в области недвижимости? Цель одна: выживание. А чтобы возродить цивилизацию, потребуются умные головы и рабочие руки. Ни один адвокат не сможет придумать, как накормить тысячи голодных ртов и обеспечить им крышу над головой, равно как визажист-парикмахер не сумеет построить новый дом или завод! Бибирев абсолютно прав: в спискахпрежде всего должна оказаться интеллектуальная элита, профессиональные рабочие, способные подковать блоху, и военные, которые будут поддерживать порядок! Заметьте, я сказал интеллектуальнаяэлита а не интеллигентская! В изменившемся мире еще долго не понадобятся либеральные журналисты, художники модных направлений и исполнители песенок про любовь! Строжайшая сегрегация, отбор по признаку общественной полезности! Прочее мы со временем наверстаем и возродим.

– Жестко. – Я кивнул, понимая, что Удав излагает дельные мысли. – Но как объяснить это всем остальным? Тем, кто окажется за бортом? Жизненный инстинкт силен у всех, жить хочется не только мозгу и сердцу, но и распоследнему волоску на заднице. Нет?

– Соображаете. Это серьезная проблема, всю глубину которой в правительстве Империи пока не осознали. Надеюсь, понимание придет как можно быстрее, иначе произойдет такое, что и в самом жутком сне не привидится… Представляете, каков может быть масштаб коррупции при составлении эвакуационных списков? И это еще полбеды! Когда всем и каждому окончательно станет ясно, что последний корабль улетает через неделю, а ты на него не попал, случится самое страшное. Начнется резня. Совершенно бессмысленная, но беспощадная до невероятия! Людей не убедишь, что гибель неизбежна. Выход один: военное положение, строжайшая диктатура. Бунты пресекать в корне, зачинщиков беспощадно уничтожать без суда. Причем Империя окажется не единственной страной, в которой начнется хаос и произойдет взрыв религиозного фанатизма. Полагаю, в тех же Соединенных Штатах масштабы беспорядков будут куда внушительнее хотя бы по расовым причинам – сколько эвакуировать белых, сколько негров, сколько латиносов и прочих в процентном соотношении?.. Американцы отнюдь не дебилы, начинать вывозить умственно отсталых, инвалидов, преступников или смертельно больных тоже не станут, но традиция расового противостояния сохранилась с двадцатого века, изжить ее они не могут. А если взять Халифат? Это же восток, азиатский бунт – он настолько неукротимый и страшный, что даже таким известным экспертам по бунтам, как русские, ничего подобного и не снилось. В Азии вообще отношение к человеческой жизни попроще, чем в Европах. Без придыханий. Ничего не скажу – нас ждет отличная перспектива! Просто отличная! Волосы на голове дыбом встают!

Тут Удав себе польстил – волос у него практически не было, только седой венчик на загривке. Владелец «Кидонии» был лыс, низкоросл и обладал солидным пузом специалиста в области чревоугодия. Эдакий почтенный отец семейства, предпочитающий проводить вечера, наблюдая за футбольными матчами с бутылочкой пива в руке. Черты лица невыразительные и мелкие, голос низкий и хриплый, прокуренный – Удав не выпускает изо рта дешевые папиросы, объяснив это пристрастие оставшейся навсегда привычкой молодости. Он совершенно не производит впечатления одного из богатейших людей Земли, заслужившего полтора десятка смертных приговоров во многих странах мира и до сих пор обладающего огромным влиянием. Кстати, он так и не представился, настоящее имя Удава не прозвучало в течение всего разговора.

Удав очень умен, этого не отнимешь. Скажу больше – он гениален. Удав способен выстроить четкую картину из самой замысловатой мозаики, он просчитывает действия на десятки ходов вперед. Способности организатора – феноменальные. А ведь начинал с торговли мелкими партиями оружия в Индокитае сорок лет назад… Невольно появляется чувство гордости за свою страну – мафиози такого уровня не порождали ни сицилийцы, ни якудза или триады. Он всего добился сам.

Бибирев не зря предупреждал: это исключительно опасный субъект. Людей подобного сорта всегда можно отличить по взгляду – у Миши Савельева из нашего ОВБ и Удава взгляд почти одинаковый. Я всегда полагал, что моя нервная система вполне устойчива, но в глаза толстячку во фланелевой рубашке я предпочитаю не смотреть. Страшно. Не знаешь, что там можно увидеть.

– И где же послание господина адмирала? – наконец поинтересовался Удав. – Давайте просмотрим вместе. Не думаю, что его высокопревосходительство вознамерился раскрыть предо мною тайны вселенской глубины и аристотелевского масштаба. К тому же вы доверенное лицо Бибирева…