Текст книги "Время шаманов. Сны, дороги, иллюзии"

Автор книги: Андрей Лебедь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

На одной из стен висела многоцветная старинная буддистская танка с изображением гуру Падмасамбхавы. Яркие краски и позолота рисунка, несомненно, выполненного на Тибете, не потускнели ни на йоту, лишь тёмно-бордовая, почти чёрная ткань выцвела от времени. Рядом с танкой обычными канцелярскими кнопками была пришпилена цветная репродукция карты средневекового адмирала Пири Рейса с изображением свободной от ледяного покрова Антарктиды.

Можно сказать, в комнате не было пустого места, и, чтобы как-то приглушить обилие впечатлений, я взял с полки предмет, отчего-то показавшийся мне смутно знакомым. Это была небольшая, размером с ладонь, позеленевшая от времени бронзовая пластина, на которой было отчеканено изображение раскинувшей крылья птицы. Точнее, птица была вырезана из цельной металлической пластины, ей были приданы характерные черты взлетающей в небо совы, расправившей крылья. Видимо, птица очень долго пролежала в земле, потому что одно её крыло и лапы были разъедены коррозией, однако верхняя часть сохранилась хорошо. Отчётливо были видны голова и глаза глядящей прямо на меня птицы, её широкие маховые перья. Приглядевшись, я заметил на груди совы, под шейным оперением, полустёртое изображение человеческого лица, словно человек, сидящий внутри птицы, выглядывает из круглого отверстия на её груди.

– Это ритуальный предмет.

От неожиданности я едва не выронил из рук бронзовую птицу: голос Марка, внезапно раздавшийся у меня за спиной, заставил меня вздрогнуть.

– Разве? – пробормотал я. – Скорее похоже на украшение конской сбруи.

– Нет-нет! Я же профессиональный антрополог, я не могу ошибаться!

Марк поставил на стол поднос с чайными чашками и встал в позу лектора. Стоявший позади его Иван шутливым жестом схватился за голову, всем видом показывая, что я ненароком затронул любимую тему Марка, в глазах которого и в самом деле появился немного безумный блеск увлечённого какой-то идеей человека:

– Я бы никогда не обратил особого внимания на эту подвеску, если бы до меня многие люди не находили подобных артефактов.

И Марк, пересыпая свою речь бесчисленными научными терминами, принялся излагать свои теории о происхождении таких изображений, которые, как оказалось, и вправду находили в разных частях света. Он размахивал руками, доказывая свои тезисы, подскакивал к полкам и, выхватив из книжного строя нужный фолиант, лихорадочно перелистывал его, выискивая фотографии или рисунки, свидетельствующие в поддержку его мнения. Найдя нужное изображение, он торжествующе подносил его к самому моему лицу, однако же, при всей эмоциональности изложения, его построения были удивительно логичны.

Как закалённый в многочисленных диспутах полемист, Марк очень убедительно доказывал, что изображения крылатых людей встречались по всему свету – от древней Греции до острова Пасхи, от американского материка до российского севера и Сибири. Конечно, все изображения не были похожи друг на друга – сказывалась разница в культурах, к которым принадлежали их авторы, но всех их объединяли признаки птиц, которыми древние художники наделяли людей, или же тех человекоподобных существ, которые непосредственно ассоциировались с людьми.

Некоторые птицелюди выглядели совсем нелепо, как, например, Сирин, Алконост и Гамаюн, вещие птицы Древней Руси: птичье тело и голова человека. Но даже если изображение человека было вторичным, как на бронзовой пластине, которую я продолжал держать в руках, не было сомнений, что во всех приведённых им примерах была воплощена идея летающего человека.

– …И такие свидетельства встречаются по всему свету. Значит, все они как-то связаны друг с другом. Совпадений, как вы понимаете, быть не может, они слишком уж невероятны!

Заключив это, Марк уселся на пол и принялся жевать кусочек хлеба. Вид у него был ужасно довольный.

– И что же это означает? – я и вправду не мог понять, к чему он клонит.

Он победно посмотрел на меня и направил в мою сторону толстый указательный палец:

– Я уверен, что это след огромной цивилизации, существовавшей в древности на планете Земля! Представители этой цивилизации умели перемещаться по воздуху то ли с помощью особых механизмов вроде наших самолётов и дирижаблей, то ли как-то ещё. Может быть, даже с помощью дрессированных птиц, огромных, как мифическая птица Рух. Потом произошла какая-то глобальная катастрофа, и всё погибло. Люди рассеялись по свету и всё забыли. Всё! А эти изображения – только остаток древнего знания, который передаётся из поколения в поколения, зафиксировавшись в ритуалах примитивных культур. И только шаманы, наследники древних жрецов, смогли сберечь эти знания в ритуалах. И косвенным подтверждением моей теории…

– Гипотезы, – вставил Иван, слушавший его с улыбкой.

Марк посмотрел на него туманным взглядом:

– …Ну да, гипотезы… так вот, косвенным её подтверждением является то, что слово «шаман» во многих языках звучит очень схоже, меняются только одна-две буквы. Хотите примеры? Пожалуйста! Например, саман в тунгусо-манчжурских языках, кам в алтайских… и даже в японском языке есть божества, которые именуются ками. А ведь общеизвестно, что во всех культурах шаманам приписывают необычные способности… И наконец, на языке языков – санскрите – человек, принявший на себя обет послушания и даже монашества, тоже называется саман!

Вид у него был торжествующий.

– Я уже где-то всё это слышал… – пробормотал я, подумав, что все эти умозаключения выглядят как-то поверхностно, но вслух сказал как можно мягче, стараясь не задеть его чувств: – И вообще, в обозримом прошлом не было никаких значимых катастроф, кроме оледенений, и эпохи этих оледенений прекрасно известны. Я это знаю, всё-таки я геолог. Вряд ли они могли бы бесследно уничтожить глобальную цивилизацию. Мне кажется, Марк, эти крылья – просто-напросто художественное воплощение человеческого стремления летать.

Но, как видно, этот аргумент он уже слышал множество раз, потому что он почесал бороду, саркастически усмехнулся и сказал:

– Да? А как же египетские боги с головами ибиса и сокола – Тот и Гор, к примеру? У них-то крыльев нет!

Меня словно поразил заряд тока: я в одно мгновение вспомнил всё произошедшее со мной! Всё, начиная от того самого сна в заброшенном геологическом домике на ветреном и каменистом горном плато. Всё прошедшее со дня последней встречи с Чимеккеем время я сознательно старался не анализировать произошедшие тогда со мной события. Конечно же, при встречах с Иваном и Никой мы обсуждали все пережитые нами опыты. Однако некоторые вещи мы избегали обсуждать в подробностях, поскольку не считали их сколько-нибудь значимыми либо относили к разряду иллюзий, а кое-что считали и результатом гипнотического влияния. К одной из таких вещей относилась и идея возможности летать.

Из оцепенения меня вывел голос Ивана:

– Марк, а где ты нашёл эту вещь?

Он указал на металлическую птицу.

– О! – Марк просиял. – Она попалась мне при раскопках чудских ям.

Он объяснил, что чудскими ямами называют древние захоронения, которые находятся в парме – тайге Коми.

– Известно, что освоение русскими Припечорья было чем-то схоже с завоеванием Америки конкистадорами. Точно так же уничтожались исконная культура и вера местных народов, и насаждалось христианство. Местный народ, чудь, исповедовал язычество, шаманизм своего рода, говорят, то был целый шаманский народ, о его существовании говорят, кстати, и русские сказки. Помните – Меря и Чудь Белоглазая? И есть известная легенда, согласно которой, когда Стефан Пермский и ведомая им дружина воинов принялись насильно обращать северный народ в христианскую веру, вся чудь ушла под землю, где и живёт до сих пор уже полтысячи лет.

– Это как же? – удивился Иван. – В катакомбах живут что ли?

– Ну нельзя же понимать так буквально! Это, конечно, аллегория. У историков принято считать, что они все были уничтожены под натиском новой культуры, но местные верят, что чудь ушла в другой мир и просто иногда показывается живущим на земле людям, проникая сквозь невидимые ворота в нашу реальность. И вы представьте: в чудских ямах, где, казалось бы, должно находиться множество останков людей, не обнаружено ни одной косточки…

Вдруг он спохватился:

– Кстати, ребята, завтра у нас в Антропологическом Институте состоится интереснейшее событие – к нам съезжаются шаманы из разных концов страны и даже из других стран. Будет что-то вроде конгресса, если можно так сказать. Приходите.

Иван сказал мне с гордостью:

– Марк, кроме того, что альпинист хороший, ещё и известный учёный-антрополог. Иногда только увлекается…

Он повернулся к Марку, который уже пересел на мягкий плюшевый диван:

– Марк, а как же мы туда попадём?

Марк довольно засмеялся:

– Я как один из организаторов вас неофициально приглашаю. Проведу вас через охрану прямо в конференц-зал, никто и слова не скажет.

Он бросил взгляд на часы:

– О! Нам пора ехать на вокзал!

И мы отправились встречать Нику.

***

Освещаемые утренним солнцем высотные здания, в которых помещался Антропологический Институт Российской Академии Наук, были похожи на два склеившихся друг с другом гигантских параллелепипеда белой молочной пастилы, поставленные на торцы. Верхняя часть каждого здания была украшена странными фигурными металлическими конструкциями медного окраса. Высотой едва ли не в треть общей высоты архитектурных сооружений, они поражали сложностью форм, которые, видимо, должны были напоминать о причудливых поворотах лабиринтов научного ума. Общее впечатление от этих зданий было таким, будто вытесанные прямоугольные заготовки для статуй острова Пасхи перевозят стоймя на открытой платформе, причём на голову каждой такой заготовки уже заранее была нахлобучена нелепая кубической формы железная шапка.

Ника, обычно не выбирающая выражений, только сказала:

– Ну и ну…

Марк, одетый в строгий тёмный костюм и белую рубашку, уже ждал нас возле стеклянных входных дверей. Мы беспрепятственно прошли мимо охраны и, поднявшись на лифте на один из верхних этажей, прошли в его кабинет, где уже находился один посетитель, стоявший возле окна, выходящего в сторону Москвы-реки. На звук скрипнувшей двери он повернулся к нам всем телом, закрыв и заложив указательным пальцем книгу, которую до этого читал. Это был высокий жилистый парень, одетый в чёрный джинсовый костюм, под курткой которого была надета тёмно-синяя футболка.

– А, ты уже тут! – закричал Марк восторженно, бросился к посетителю и принялся с жаром пожимать посетителю руку и хлопать его по плечу. – Молодец, что зашёл, а я уже и не надеялся!

Повернувшись к нам, Марк сказал:

– Познакомьтесь, ребята, это Кирилл.

Кирилл подошёл ближе, и я рассмотрел его получше: бледное, слегка нервное лицо с тонкими чертами и умный, если можно так сказать, осознанный взгляд, быстрые и очень координированные движения спортсмена... Мы пожали друг другу руки, и я едва сдержался, чтобы не охнуть: его рукопожатие напоминало стальные тиски.

Оставив нас в своём кабинете, Марк умчался по организационным делам. Мы же принялись разговаривать на общие темы, и в какой-то момент беседа коснулась сегодняшней конференции. Отчего-то Кирилл казался растерянным, он, видимо, был очень поражён встречей и не отрывал изумлённого взгляда от лиц Ники и Ивана, иногда бросая взгляды в мою сторону. Те же, не обращая внимания на его растерянность, каким-то образом мгновенно нашли с ним общий язык, да и я тоже не чувствовал никакого дискомфорта при общении. Напротив, было такое ощущение, что мы знакомы очень давно. Это было похоже на то, как при постройке сооружения поставленный на предусмотренное проектом место элемент создаёт завершенность архитектурного ансамбля.

Ника была, как всегда, прямодушна:

– Что-то я не пойму, как это так может быть, чтобы шаманы участвовали в какой-то конференции. По-моему, это похоже на бред!

Кирилл пояснил, что это конгресс не шаманов, а учёных-антропологов, которые съезжаются сюда для выступления с докладами о результатах своих исследований шаманизма. А действующие шаманы приглашены сюда по настоянию иностранного спонсора этой конференции. Он назвал известную во всём мире фамилию американца, много лет назад начавшего исследования шаманизма американских индейцев конибо и хиваро и являвшегося автором мирового литературного бестселлера о шаманах.

Я открыл было рот, чтобы прокомментировать его слова, но тут в кабинет ворвался Марк и закричал:

– Как! Вы ещё здесь?! Пошли скорее вниз, там уже начинается регистрация участников.

В вестибюле царило оживление – десятки людей разных национальностей и рас проходили сквозь стеклянные двери и подходили к регистрационным столам. Мимо прошла группа невысоких людей, облик которых выдавал в них представителей коренных народов Сибири, а за ними – несколько солидных мужчин в дорогих костюмах, среди которых был и тот самый американец, исследователь шаманизма – пожилой высокий грузный человек с седой бородой.

На мой взгляд, ничего шаманского ни в одном из этих людей не было, видимо, всё это были учёные. Наконец мы увидели человека, похожего на шамана – это была среднего роста молодая женщина европейского вида, одетая в расшитые разноцветным бисером шаманские одежды, её длинные волосы украшала широкая лента, а на её плече в холщовом мешке висел круглый бубен. Она вошла в стеклянные двери и, показав охраннику пропуск, прошла в конференц-зал. Движения её были степенны и полны чувства собственного достоинства, видно было, что она не впервые в этом здании.

Облик этой женщины настолько контрастировал с видом рафинированных научных работников, что, не удержавшись, Ника прыснула и залилась смехом. Иван толкнул её в бок локтем, и она закрыла лицо руками.

Кирилл сказал:

– Это известная московская шаманка, – он назвал её имя, – представительница «городского шаманизма».

Ника отняла руки от лица и сказала, вытирая слёзы смеха:

– Я вообразила, как она едет в метро в таком виде…

И снова захохотала, Иван исподтишка показал ей кулак, а та в отместку ущипнула его за плечо твёрдыми пальцами скалолазки. Они принялись гоняться друг за другом по вестибюлю, привлекая к себе внимание окружающих и охранников, и неизвестно, к чему бы это привело, если бы не появился Марк. Он провёл нас в «Голубой зал» – одно из нескольких помещений, предназначенных для проведения научных симпозиумов, и усадил на один из последних рядов, строгим шёпотом наказав сидеть тихо.

Потёртые синие кресла были снабжены наушниками для прослушивания синхронного перевода с разных языков, и примерно с полчаса я внимательно слушал обязательные для пленарных заседаний приветственные речи. В один из моментов вышел Марк и зачитал телеграммы, поступившие от известных во всём мире антропологов. После него начали выступать докладчики, иллюстрируя свои пространные научные сообщения многочисленными фото– и видеоматериалами, демонстрируя какие-то диаграммы, описывающие результаты их исследований.

Выступления были настолько сухими, что нас быстро одолела скука. Ника и Иван принялись с азартом шуршать обёрточной бумагой, разворачивая принесённые с собой бутерброды и с аппетитом поедая их в полутьме во время показа очередного видеоролика о полевых исследованиях этнологов в Западной Сибири. Кирилл тоже принял в этом участие, к ним присоединились и ещё несколько человек, сидевших в последнем ряду, как выяснилось – потомственных шаманов из Якутии, специально приглашённых на этот конгресс и тоже, видимо, потерявших нить доклада.

– Может быть, пойдём отсюда? – спросила Ника таким громким шёпотом, что сидящие в передних рядах кресел учёные стали оглядываться – Я уже больше не могу их слушать.

Мы вышли на солнечную улицу и неторопливо двинулись по тротуару мимо московских домов старой постройки, первые этажи которых были почти полностью заняты магазинами. Была уже вторая половина дня, и тени деревьев и зданий, казалось, увеличивались на глазах. Вдруг я услышал удары бубна, мне показалось, что они доносятся из окон второго этажа ближнего к нам дома. Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что это хей-дунгур, небесный бубен подал свой голос.

Кирилл сказал задумчиво:

– Я думал, будет что-нибудь по-настоящему интересное… Марк меня давно приглашал в гости, а тут такое совпадение.

– А где вы с ним познакомились? – с любопытством спросила Ника. – Вы очень разные.

– Мы встретились в Эвенкии, он проводил там исследования, а я… – Кирилл помолчал, подбирая слова. – Ну, в общем, я… там с шаманами встретился.

Ника ахнула:

– Как с шаманами! Да ведь и мы тоже…

И осеклась, увидев предостерегающий взгляд Ивана. Мы договорились не афишировать эту часть своей биографии – не потому, что она представляла какой-то особый секрет, нет, а оттого, что, как нам представлялось, мы не могли в тот момент в должной мере передать все свои впечатления.

Однако Ника, помолчав секунду-другую, упрямо заявила:

– А я всё равно расскажу!

Зная её независимый характер, мы с Иваном больше не стали вмешиваться, и она продолжила:

– Кирилл, мы ведь тоже уже какое-то время обучаемся у шаманов… Нет, – поправила она сама себя, – не то, чтобы обучаемся, а учимся… точнее, учились, ну…

Ника беспомощно посмотрела по сторонам и пролепетала:

– Я запуталась… – и, ткнув в меня пальцем, сказала Кириллу: – Вот пусть он расскажет, он умный.

Я, как мог, изложил историю нашей встречи. Это заняло у меня около часа. Из своего опыта я знал, что обычно слушатели устают уже через 15-20 минут лекции, но Кирилл ни на секунду не потерял концентрации, с вниманием выслушав весь мой рассказ. После чего, не сомневаясь ни секунды, он рассказал свою историю, начиная с того момента, как он заболел, до встречи с золотоискателями и шаманкой Укэн.

Слушая Кирилла, Ника даже подалась вперёд, глаза её горели, видно было, что на неё и Ивана его история произвела огромное впечатление. Некоторое время мы шли молча, находясь под впечатлением рассказа. Кирилл выглядел внешне спокойным, однако в его глазах горел настоящий огонь:

– Ребята! Все наши истории очень разные и непохожие друг на друга, но это и неудивительно – мы все абсолютно разные люди. Но… Не знаю как вам, но мне при встрече с вами явственно почудилось, что мы знакомы очень давно. И я вам скажу больше: во всех наших историях есть одна очень странная вещь – мы видим необычные сны. И эти сны зовут нас куда-то. И мы идём за ними, и мы находим что-то такое, чего не знали никогда, но что оказывается знакомым до боли.

Он помолчал некоторое время и сказал с решимостью:

– Вы можете мне не верить, но тогда, в ту ночь с шаманкой Укэн, я видел во сне вас всех. Мы смотрели в небо… Там было множество птиц…

А Ника тихо добавила:

– И они пели на фоне падающих звёзд.

Кирилл ошеломлённо поглядел на неё:

– Значит, и вы… Не может быть…

Он сел прямо на асфальт посреди тротуара и схватился за голову. Иван, подумав, что у Кирилла начался приступ болезни, о которой он рассказывал, подскочил к нему, намереваясь поднять на ноги, но остановился в полуметре: Кирилл сидел и улыбался, его глаза сияли, выглядел он совершенно счастливым.

Он поднял голову вверх и произнёс, глядя на нас:

– Значит, Виктор был прав: она мне направление дала. Я на верном пути!

Прохожие обходили его стороной, в их взглядах читалась смесь опаски и любопытства. Кирилл одним стремительным движением поднялся на ноги и сказал:

– Мы на верном пути!

***

Мы шли по влажной от прошедшего дождя вечерней московской улице, беседуя о своих совместных планах на ближайшее будущее. У каждого из нас до отъезда из столицы оставалось время, а я даже не знал, получится ли уехать сегодня: после того, как я сдал свой авиабилет, мне оставалось лишь надеяться на то, что смогу уехать поездом. Как-то одновременно мы все почувствовали голод и решили найти какое-нибудь кафе. Наше внимание привлекла реклама одного заведения, в котором в этот вечер должны были выступать джазовые исполнители. «Эксперименты джаза» – гласила вывеска над входом.

Войдя в полутёмное помещение и сделав заказ, мы принялись беседовать на всевозможные темы и никак не могли наговориться. Мы и вправду словно бы давным-давно были знакомы. Кирилл оказался человеком, который понимал всё, о чём мы говорили, с полуслова.

Увлекшись беседой, мы только спустя некоторое время обратили внимание на игравший с небольшой сцены квартет, состоявший из контрабаса, электрогитары, ударных и солировавшего фортепиано. Музыканты виртуозно исполняли популярные джазовые стандарты, их игра показались мне настолько профессиональной, что я, забыв о стоящих передо мною тарелках с едой, полностью окунулся в блистательные импровизации. Соло гитариста в одной из композиций было исполнено в мягкой би-боповой манере так мастерски, как мог бы исполнить сам Уэс Монтгомери. Видимо, это оценили и другие слушатели, поскольку аплодисменты были оглушительными. После этого на сцену вышел распорядитель и объявил:

– А сейчас, как мы и обещали, эксперимент! Современный джаз и этническая музыка! Встречайте: наш гость из Тувы, мастер горлового пения Эзир-оол Ондар!

Вышедший на сцену человек был мне очень хорошо знаком: это был Чимеккей! Ноги мои сразу же стали ватными, холодный пот выступил на всём теле. Поглядев на Ивана с Никой, я увидел, что появление Чимеккея подействовал на них как удар молнии: Ника застыла, не донеся до рта вилку с нанизанным на неё кусочком бифштекса, а Иван только хлопал глазами, не в силах осознать происходящее. Кирилл же, не понимая драматизма момента, всё-таки почувствовал что-то и мимикой лица спросил у меня, в чём дело. Голос меня не слушался, но с третьей попытки я срывающимся голосом шепнул ему:

– Это он… Это Чимеккей!

Чимеккей вышел на сцену в своих шаманских одеждах, с короной длинных орлиных перьев на голове. Поклонившись публике, он расстелил на заранее приготовленном столике несколько ярких шарфов-кадаков и зажёг в принесённой маленькой курильнице артыш. Движения его были как всегда неторопливыми и точными, словно он находился у себя дома в Туве.

Знакомый запах тлеющего можжевельника наполнил помещение, мгновенно вызвав в моём мозге лавину ассоциаций. Негромким речитативом Чимеккей запел по-тувински одну из своих шаманских песен-алгышей. Публика, которая пришла в этот зал отдохнуть и послушать джаз, непонимающе вслушивалась в слова незнакомого языка, первое время люди негромко переговаривались друг с другом, но через минуту-другую в зале воцарилась тишина, только полный покоя голос Чимеккея наполнял помещение силой. Он пел несколько минут, потом взял свой шаманский бубен-дунгур и стал ритмично ударять в него, солируя ещё какое-то время. Тугие звуки бубна проникли в самое моё тело, наполнив его знакомой «плотностью», раскрывая поры и заставляя кровь быстрее бежать по венам, и в какой-то момент «шагающим» ритмом вступил контрабас, потом резкими синкопами – ударные, за ними – ритм-гитара и фортепиано.

Огромные волны известного блюза, исполняемого в джазовой обработке, захватили всё внимание зала. В определённый момент вступил Чимеккей, его могучее каргыраа было похоже на лавину камней, сошедшую с крутого склона. Конечно же, я знал о том, что в основе и тувинской народной музыки, и архаичного блюза лежит пентатоника, однако, услышать фрагменты знакомых секвенций, исполняемые столь необычным образом, было поистине удивительно.

Партия Чимеккея вовсе не выглядела чужеродным элементом в потоке импровизаций, исполняемых музыкантами-профессионалами, напротив, она являлось естественной, природной частью их гармонии, скрепляя всю её конструкцию каким-то первобытным цементом. Словно истинный джазмен, Чимеккей тонко улавливал все нюансы и перепады музыкального настроения, играя голосом, включая в композицию всё новые и новые стили горлового пения

Оглянувшись вокруг, я увидел, что слушатели непроизвольно раскачиваются в такт блюзовому ритму, это было похоже на сеанс массового гипноза. Наконец инструменты по очереди затихли, лишь пианист продолжал наигрывать лёгкие как весенний ветерок вариации, а Чимеккей, подойдя к краю сцены, сказал в микрофон:

– Спасибо вам, дорогие мои. Сейчас небо, как никогда, стало близким для вас. Любите друг друга. До свидания.

Поклонившись, он ушёл со сцены, и только пианист ещё некоторое время продолжал играть, но вскоре смолкли и звуки фортепиано. Слушатели, словно вышедшие из-под гипноза, обрушили на музыкантов настоящую бурю аплодисментов.

Мы нашли Чимеккея в одном из маленьких служебных помещений, где он уже переоделся в повседневную одежду.

– О, кто пришёл! – весело сказал он и по-очереди обнял каждого.

– Что ты тут делаешь, Чимеккей?! – воскликнула Ника, не в силах больше сдерживаться. – Ты что, теперь зарабатываешь пением в московских клубах?

Он засмеялся:

– Даже если бы это было так, в этом нет ничего предосудительного. Нести людям музыку это же не ростовщичеством заниматься.

Ника смутилась и покраснела, поспешно сказав:

– Ой, извини, я не хотела тебя обидеть. Я просто удивилась этой встрече, слишком уж она неожиданная!

Чимеккей сказал мягким тоном:

– Я вовсе не обижаюсь, это просто невозможно – обижаться на людей. Они же… они же такие дети!

– Хороши дети! – сказала Ника ворчливо. – Вон Кирилла, например, эти «дети» чуть не убили в тайге.

Чимеккей повернулся к Кириллу и оглядел его, словно бы оценивая:

– Так значит, это ты был у шаманки Укэн? Наконец-то я тебя нашёл.

Сказать, что Кирилл был ошеломлён этими словами, значит передать только малую толику его чувств. Он был, как мне показалось, совершенно выбит из колеи и смотрел на Чимеккея абсолютно диким взглядом, совершенно не в силах вымолвить хоть слово – только невнятные сдавленные звуки вырывались из его гортани, сопровождаемые хаотическими движениями рук и головы.

Видимо, отлично понимая его состояние, Чимеккей похлопал его по плечу и сказал:

– Пойдёмте-ка отсюда.

Мы вышли на улицу и вдохнули воздух вечернего города, показавшийся нам свежим и чистым после душного помещения клуба. Потоки автомобилей неслись с зажжёнными фарами по проезжей части, многоцветие рекламных огней заполнило всё вокруг, насколько хватало взгляда, ярко освещённые витрины магазинов были полны товара, массы людей, шедших с работы и просто прогуливавшихся заполняли каждый уголок улицы.

– Смотрите внимательно, наблюдайте за всем происходящим вокруг вас, – сказал Чимеккей. – Не будьте такими же увлечёнными собой, как большинство этих людей. Они любят только себя, заботятся только о себе… Посмотрите, они идут по улице не видя и не замечая никого, кроме самих себя. Это неправильно. Они рабы своих желаний, их пожирает огонь желаний, который нельзя утолить ничем. Желания имеют свойство разрастаться до бесконечности.

Он помолчал некоторое время. Мы стояли на улице, дожидаясь автобуса, который должен был отвезти его в гостиницу. Множество народу прошло мимо, не обратив на нас никакого внимания – жизнь в огромном городе заставила их стать равнодушными ко всему вокруг. Только один сильно пьяный молодой парень высокого роста, подошёл, покачиваясь, к нам и заплетающимся языком заговорил с нами. В какой-то момент он близко подошёл к улыбавшемуся Чимеккею и навис над ним, пытаясь объяснить какие-то только ему понятные мысли и идеи. Он был очень настойчив, и мы уже двинулись, чтобы оттеснить парня в сторону, но в этот момент того сильно качнуло, и он практически упал на Чимеккея с расстояния около полуметра. Я попытался перехватить его, но не успел, однако тот даже не смог коснуться стоявшего неподвижно шамана. Тело парня изогнулось, и, описав в воздухе причудливую параболическую траекторию, он упал на спину. В этот момент подошёл нужный нам автобус, и мы вошли в освещенный салон. Обернувшись, мы увидели, что парень по-прежнему сидит на асфальте, непонимающе глядя нам вслед. Ника засмеялась и показала ему язык, дверь захлопнулась и автобус стал набирать скорость.

– Как ты это сделал? – спросил я Чимеккея.

– Что – это? – с невинным видом спросил тот.

– Как ты его уронил на землю?

– Ну-у-у… – протянул он, лукаво улыбаясь. – Ты же знаешь, я же раньше был спортсменом.

Из бесед с ним я знал, что он и вправду в молодости профессионально занимался борьбой, и это, видимо, помогло ему сохранять неплохую физическую форму и гибкость позвоночника. Однако в данном случае эти слова явно были уловкой с его стороны, поскольку все мы видели, что он даже не коснулся того парня. Было такое впечатление, что тот натолкнулся на окружавшую Чимеккея невидимую преграду, отбросившую его в сторону, как вращающийся детский волчок отбрасывает брошенный на его край кусочек бумаги.

Увидев, что мы по-настоящему взволнованы происшествием, он резко посерьёзнел и сказал:

– Я не ронял этого человека. Всё, что я сделал, это сохранял внутреннее спокойствие и душевное равновесие. У меня в голове не было ни одной мысли, допускающей то, что нам может быть нанесён какой-либо урон. Это внутреннее равновесие, этот покой и были той силой, которая защитила меня.

Он повернулся ко мне и сказал:

– Это похоже на то, как объяснял тот японец, о котором ты мне рассказывал, помнишь, как он говорил?

Я вспомнил, что когда-то рассказывал ему о том, что в течение многих лет занимался различными стилями восточных боевых искусств. «Тот японец», о котором говорил Чимеккей, был основателем айкидо, и он говорил, что сознательный человек подобен бьющему из-под земли роднику. Если напор потока достаточно силён, то грязь и сор никогда не попадут внутрь источника, так что человеку, достигшему гармонии ума и тела, не нужно заботиться о своей защите: в каждый момент времени он является центром бесконечной Вселенной, точкой приложения всей её силы. Вселенная стремится сама восстановить равновесие внутри себя, поэтому, с какой бы силой ни напал агрессор, его нападение будет нейтрализовано, а сила – перенаправлена в безопасное русло.

Об этом я и сказал Чимеккею. Тот, кивнув согласно, сказал:

– Да, это так, однако для того, чтобы достичь такого уровня сознания, нужны долгие годы и даже десятилетия упорной работы над собой. Внутренний покой не приходит сам, он является результатом тренировок. Конечно, есть исключения, но для их появления нужны особые условия. Как-нибудь я расскажу вам о них…

Он помолчал, вглядываясь в мелькавшие за окном автобуса огни ночной Москвы. Потом повернулся к нам и сказал:

– Мне нравится это сравнение… Мы, люди, и вправду очень похожи на бьющие из-под земли живые родники, которые растут, набирают силу…

Он объяснил, что, согласно тем знаниям, которые он обрёл когда-то, вся Вселенная представляет собой тонкую зернистую структуру, подобную структуре плодородной почвы. Она идеальна для растущего сознания. Во Вселенной сознание присутствует везде, однако распределено оно неравномерно и качество его может сильно разниться.