Текст книги "Не стану взрослой"

Автор книги: Андрей Кузечкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Эллу нужно обязательно увидеть сегодня же вечером. И как следует с ней оторваться. А вот интересно, что выбрал бы он, кабы ему предложили: еще одна ночь с Эллой или еще один поцелуй Карины? А, неважно. Уже ничего не имеет смысла. Пусть другие барахтаются в надежде получить от жизни сладкий пирог, но уж кто-кто, а Максим точно знает: никакого пирога нет. The cake is a lie.

Он брел, неторопливо везя отяжелевшие ноги по горячему асфальту. В животе у него до сих пор было тепло и приятно от супа, съеденного в гостях у Кати. Последние годы он жил на одном фастфуде, и каждый раз, когда Максиму доводилось поесть чего-то посерьезнее куска пиццы и стакана колы, его начинало клонить в сон. Потому он и старался питаться пореже, а главное – не обедать. На завтрак Максим обходился чашечкой кофе с какими-нибудь бутербродами, зато под вечер наедался до отвала, но только в том случае, если знал, что ночью удастся поспать. Максим привык бодрствовать по двое-трое суток – и жил в такие периоды на одних энергетиках и шоколадках.

Достал КПК, отправил Элле сообщение: «Как поживает моя девочка? Как насчет приятного вечера вдвоем?» Может, плюнуть на этот салон? Нет, надо заглянуть обязательно. Большая часть жизни Максима прошла в таких заведениях. Пусть будет еще один.

А вот и он. Двухэтажное здание XIX века, ярко-белое, ухоженное. На первом этаже, если верить вывеске, – какая-то страховая компания, на втором – игровой салон, ага. И между этажами на стене небольшая памятная дощечка: «Дом купца Третьякова, охраняется государством».

Поднялся наверх по длиннющей деревянной лестницей, упиравшейся в двери туалетов, мужского и женского. Площадка удивительно чистая, даже не натоптано, не говоря уже об окурках и кожуре от семечек.

Открыв дверь, очень толстую, Максим оказался в просторном помещении. Вдоль стен – столы с компьютерами. Посетителей немного – человек восемь. Все школьники, если не считать одного парняги внушительных размеров. Да это же Вадим Мельников!

– Привет, Вадим.

– О, – мрачно удивился он. – А ты какими судьбами тут?

– Ищу одного парня, Сашу Колосова. Знаешь такого?

– Знаю. Только его здесь уже дней десять как нет. Раньше он раз в два-три дня стабильно появлялся… – Вадим почесал ладонь о щетинистую щеку и поинтересовался:

– А на фига он тебе?

– Денег должен.

Вадим понял, что это не его ума дело, и умолк.

Так вот куда он уходит каждый день – в компьютерные игрушки по сетке играть! Неинтересно.

А здесь неплохо. Чисто, и никакой вони. Напротив, Максиму показалось, что в помещении витает еле заметный аромат некоего благовония, сандала либо ладана. Не было слышно и мата. Небольшая бригада мальчишек колотила по клавишам компьютеров молча, с сосредоточенными лицами, лишь один из них вскрикнул вдруг: «Ну ты, блин!..» – и тут же затих, сконфуженно глядя в сторону администратора.

Максим проследил за его взглядом и изумился еще больше: за администраторским компьютером сидел бородатый поп в рясе. Священник погрозил пальцем, сурово сдвинув густые брови, и важно произнес:

– Блины будешь дома стряпать, блинопек!

– В шоке, да? – спросил Вадим. – Этот салон принадлежит нашей церкви. Здесь нельзя ругаться, плеваться, пить и курить. И жвачку жевать, и семечки грызть. Зато цены ниже, чем во всех остальных салонах.

– Я думаю, и доходы невелики?

– А они не ради доходов все это сделали, а для того, чтобы школота по улицам не шаталась. – Он перешел на шепот: – Попов ненавижу с детства. Хожу сюда только потому, что здесь тихо и уютненько. Можно посидеть, повариться в собственных мыслях. Ну, ты понимаешь…

– Ах ты, мыслитель!

Мальчишки начали бросать в сторону Максима любопытные взгляды.

– Я тебя умоляю, – прошептал он на ухо Вадиму. – Только не говори им, кто я такой.

– Договорились.

Максим двинулся к выходу. Не удержавшись, по пути завернул к столику администратора и с невинным лицом спросил:

– Вы случайно не из этих… не из православных геев?

– Я-а-а тебя! – протянул поп, показав огромный волосатый кулачище.

Присмотревшись к Максиму, произнес совсем другим тоном: – Ты смотри, кого к нам Бог занес! Поздравляю!

– С чем? – обалдел Максим.

– С победой. На чемпионате «Панда геймз».

Говорил священник размеренным, полным достоинства баском, отчетливо окая.

– А вы откуда знаете?

– Ну что ж мы, прости, Господи, новостей «Яндекса» не читаем? – усмехнулся сквозь бороду священник.

Максим опустил пониже козырек бейсболки и выбежал из помещения.

Видео: Михаил Слегой и Мария Иванова. Источник: young4ever.org

Камера подрагивает – ее держат в руках. В кресле светловолосая девушка из категории «миленькая, но ничего особенного». На ней шлепанцы и домашний халат, в руках сигарета.

Мария. Снимаешь, да, Миш? (Заученно.)Здравствуйте, меня зовут Маша Иванова, мне восемнадцать, я в теме три недели. Три недели назад меня не допустили до сессии. Сначала не допустили, а потом официально отчислили. Домой я еще не вернулась. Мои родители уверены, что у меня сейчас сессия. Если они узнают, что меня выгнали за прогулы, то просто не пустят обратно. Они же столько своих денег отдали, чтобы я поступила…

Мой друг Миша в теме четыре с половиной месяца. Он убедил меня стать вечно молодой. Мы с Мишей решили не ждать двадцати одного. Мы уйдем сегодня. (Нормальным голосом.)Ну как, нормально получилось?

Михаил (за кадром).Ага, супер.

Разворачивает камеру к себе. Лицо широкое, похожее на боксерскую перчатку.

Меня зовут Михаил Слегой. Мне двадцать. Да, я уговорил Машу. Ведь отчислили ее в какой-то степени из-за меня…

Мария (за кадром).Да ладно, Миш!

Михаил. Да, из-за меня. Поэтому я ее уговорил. Если мы уйдем вместе, то получится, что никто никому ничего не должен. И спрашивать не с кого. Лично я решил стать вечно молодым по своей воле. Причины? Никаких. Захотел, и все. Понял, что это мое. А еще я Машку люблю очень. И не хочу когда-нибудь увидеть ее старой и толстой. Все. С вами были Миша и Маша. Маш, давай сюда.

Отводит руку с камерой так, чтобы в кадр попали оба. Мария обнимает его. Михаил кивает – это сигнал.

Мария и Михаил (Хором).Мы прожили долгую жизнь и ни о чем не жалеем!

4. Ночь воскресенье – понедельник

– Знаешь, как меня в школе дразнили? – спросила Элла.

– Откуда я могу это знать?

– Ну, догадайся…

– Ну, я могу попытаться… только не хочу тебя обижать.

– Ты меня не обидишь.

– Ну, тогда держись!

Максим потер указательным пальцем подбородок, пошарил в запасниках памяти, вспомнил слова, которые слышал утром от Кости, и предположил:

– Фрикаделька?

– Угадал. Элька-фрикаделька.

– Ничего себе! А ведь я просто так предположил.

– А мне всегда нравилось. Фрикаделька – как будто от слова «фрик».

– А я бы назвал Элька-карамелька.

– У меня была кошка Карамелька. Ты любишь кошек?

– Не-а. Ни кошек, ни собак.

– Животных вообще не любишь?

– Я к ним равнодушен… Хотя если честно – я обожаю панд.

– Да, они забавные.

– Я как-то раз даже специально ездил в столицу, в зоопарк, когда из Китая привозили двух панд, Бэнь-Бэнь и Вэнь-Вэнь. Честно: стоял перед клеткой, смотрел, как они хавают бамбуковые побеги, и не мог оторваться. Просто стоял и дико ржал. Они на людей чем-то похожи. Вот заработал бы я кучу денег – отгрохал бы себе особняк, трехэтажный, завел бы себе парочку панд. И даже отвел бы им один этаж.

Скамеечка была удачно скрыта от взглядов прохожих кустами. Здесь можно хоть развратом заниматься, но Максим пока что этого не планировал. Ему даже целоваться с Эллой не очень хотелось, хотя это было по-прежнему приятно.

Вкусно пахло липами.

– Максик…

– Да?

– А почему ты выбрал именно меня?

– Понравилась твоя фотка.

– Да это стремная фотка!

– Вот именно. У тебя там такое лицо, будто тебе на все покласть.

– Ну, так и есть, если че…

– Вот-вот. Ты мне понравилась, потому что ты настоящая, не такая, как большинство девчонок. А еще ты немного на панду похожа…

– Я? – она негромко фыркнула. – Вот здорово…

Пауза для поцелуя.

– Как там твои родители?

– Нормально, а что?

– Они тебя отпустили?

– Да, на всю ночь. Ругались, а потом отпустили.

Интересно, подумал Максим, а почему меня не покидает ощущение, будто ты нагло врешь? Точнее, недоговариваешь.

Нет, правда – почему? У Максима нет причин ей не доверять. В конце концов, она же здесь – значит, ее и правда отпустили. Или она сама ушла – неважно. Другой вариант – у нее есть кто-то еще, кроме Максима. Вот и славно! Когда он навсегда уйдет, Элла вернется к своему парню и будет счастлива с ним, а Максима скоро забудет.

От таких мыслей Максиму стало приятно, он крепко взял Эллу за затылок, запрокинул ей голову и опять всосался в губы долгим, жадным поцелуем.

М-да. Неплохо, но все равно уже не то. У Карины губки поприятнее.

– Нам еще долго? – спросил он.

– Они собираются в десять. Еще час.

– А что так поздно?

– Ночью база стоит дешевле.

– Тогда понятно. А они не против, что мы там появимся?

– Нет. Я туда могу приходить в любое время. А ты – со мной.

Девочка не так проста, как кажется, отметил Максим.

– Скажи, милая моя, а ты согласна с песней «Не стану взрослой»?

– В смысле?

– В смысле: тебе не страшно взрослеть?

– Не-а, – ответила Элла, подумав с несколько секунд. К вопросу она явно была не готова. – А надо?

– Ну, ведь ты же не будешь носить все это всю жизнь: пирсинг, драные джинсы. Придется когда-нибудь снять, когда повзрослеешь.

Она пожала плечами, очень красноречиво. Дескать, вот тогда и посмотрим.

– Ты уже думала, чем будешь заниматься?

– Сначала образование получу. А там уж не останусь без дела.

– Какой оптимизм. А представь себе ситуацию: ты закончила вуз и вдруг поняла, что ты абсолютно ничего не умеешь, что твой диплом – пустая бумажка, и никому ты особенно не нужна. А ведь надо работать, надо устраиваться в жизни…

– Я не думаю об этом, – призналась Элла.

– Знаешь, кому я завидую, Эля? Тем, кто с семнадцати лет где-то подрабатывает. Дело не в том, что он зарабатывает деньги, – а в том, что он точно знает, на что способен. Вот ты работала где-нибудь когда-нибудь?

– Не-а, – ответила Элла.

– И как-то не тянет, угу?

– Угу.

– Вот. И не факт, что потянет, как только ты закончишь свой факультет этих самых связей с общественностью.

– Пиарщики всегда нужны…

– Я не говорю о востребованности. Я говорю о том, что тебе самой, может быть, ничего этого не захочется.

– Может, и не захочется. Дожить надо.

Максим решился на лобовую атаку:

– Эль, а тебе никогда не хотелось покончить с собой? Знаешь: взять да и выпрыгнуть в окно. И все.

– Ну, хотелось… – сказала Элла. – Когда депра мучает.

– И часто она тебя мучает?

– Ну, бывает…

– И ты бы сделала это?

– Три года назад хотела.

– Почему?

– Одноклассники довели.

– А, понимаю. Бывает. А что остановило?

Элла помолчала, сложив руки на груди. Ей нелегко было об этом вспоминать.

– Если б я это сделала, все были бы только рады. Наша класснуха говорила, что я тупая и что меня даже семечками торговать не возьмут. В классе со мной никто не общался. А одна девка меня постоянно травила по-всякому. Мне вообще сказать ничего было нельзя, она тут же передразнивала. И все ржали. У меня была такая мысль: выйти к доске отвечать и на глазах у всех упасть на ножик.

– Но ты удержалась?

– Да, – мрачно сказала Элла. – Больно жирно для них.

Максим обнял ее:

– И с тех пор ты об этом больше не думаешь?

– Думаю, но редко. Я теперь живу, как мне нравится.

– И взрослеть не боишься.

– Не боюсь. В любом возрасте можно жить, как тебе нравится. Мне кажется, я и в семьдесят лет буду такой же, как сейчас, – она вяло улыбнулась. – Надеюсь.

– Хочешь чего-нибудь? – спросил Максим.

– Энергетика.

– Пойдем, купим.

Взявшись за руки, они вышли на тротуар.

– Макс, а можно я тоже спрошу… – несмело попросила она.

– Да?

– У тебя глаза очень грустные. Почему?

– От природы такие.

– Максик, мне кажется, тебе очень больно, – неожиданно сказала она. – Я знаю. У меня так много раз было.

Он не стал отпираться:

– Ну да, есть немножко.

– Ты кому-то сделал плохо?

– Да.

– Максик, прости себя. Ты никому ничего не должен.

Он мог бы поспорить, но не стал.

Элла стала заметно разговорчивее. Максим называл ее Эля или Элька, она его – Максик. Девчонка была одета как вчера, лишь вокруг шеи намотан легкий розовый шарфик.

Вдоль тротуара стояли красивые скамеечки с выгнутыми спинками, почти все были заняты парочками. Максим задержал взгляд на одном молодом человеке, чья бритая наголо голова блестела в свете фонаря, будто огромная лампочка. Он узнал сноба-интеллектуала, которого видел вчера в кинотеатре, Молодой человек что-то горячо доказывал сидевшей рядом девушке, потрясая зажатой в руке банкой дорогого пива. Максим прислушался и уловил только:

– …Понимаешь, а страсть – это всего лишь тоненькая прослойка…

А он, наверное, сильно хочет ей присунуть свою «тоненькую прослойку», подумал Максим и усмехнулся.

Вскоре он услышал музыку, которая доносилась из репродукторов над входом в круглосуточный супермаркет. Звучала красивая инструментальная композиция с лидирующей флейтой – Кенни Джи или что-то вроде того. Максим и Элла шли сквозь эту мелодию, как сквозь живой, журчащий водяной поток, смывая с себя накопленные за день грязь и усталость. По крайней мере, именно так показалось Максиму с его богатым воображением. Элла еле заметно улыбалась – ей тоже было хорошо.

Все-таки она не настоящая эмо-гел, не «тру», как принято говорить. Просто девочка, одетая в черное с розовым. И не грустная, а просто задумчивая, вся в себе. Так бывает: человек напяливает на себя какую-нибудь униформу и думает, что теперь он другой. А Элька – обычная девчонка, которой всего лишь не хватает внимания.

– Эй, посмотри! – воскликнул он.

– Что?

– Там! – Максим указал на другую сторону улицы.

– «Санитары города»… – удивилась Элла.

Парни в желтых комбинезонах и желтых кепках шагали колонной по двое, будто солдаты, – только что не в ногу. Их было десятка четыре.

– У меня от этих ребят мороз по коже. Фашня какая-то… – пробормотал Максим. – Что они тут делают вообще?

– У них тут поблизости Центр развития…

– Я не об этом. Что они тут делают ночью, в полном составе?

– Работа какая-нибудь…

– Какая-такая работа, которую дворник не может сделать днем?

– Но они не совсем дворники…

– Это точно.

Максим, остановившись, смотрел на парней в желтой униформе, пока последние двое не скрылись за поворотом.

* * *

Вадим Мельников вышел из своей комнаты, распахнув дверь ногой. Подозрительно понюхал воздух и быстрыми шагами отправился на кухню.

– Чёй-то ты делаешь? – мрачно спросил он.

– Вон там на столе пробная партия, – грустно отозвался Константин, не поворачиваясь к соседу. Он сидел на табуретке возле плиты и неотрывно смотрел в духовку, будто в экран телевизора.

Вадим с сомнением посмотрел на самодельное печенье, горкой лежавшее на тарелке. Печенюшки были разной формы и толщины. Вадим надкусил одну.

– А ничего, – буркнул он. – Чёй-то ты в пекари подался?

– Вот, нашел, – Константин показал книгу рецептов. – В кладовке, среди хозяйкиных вещей. Думаю, а возьму да состряпаю чего-нибудь.

– И на хрена? Ты ж вроде сладкое не любишь?

– Да не знаю… Чего-то торкнуло. Вот придут Макс со своей девчонкой – хоть пожуют немного.

– Он опять сюда свою толстуху притащит?

– Не знаю, возможно. Он позвонил, сказал – ушел гулять с Элей, будет очень поздно.

– И не в лом ему!

– А в чем-то он прав, знаешь, – судя по голосу, у Кости было плохое настроение. – Живет, как ему нравится, и не заморачивается.

– Лучше бы со мной по сетке порубился, чем с жирными бабами обжиматься, – пробормотал Мельников.

– Ну, он вообще-то не для этого приехал.

Вадим недовольно что-то пробурчал с набитым печенюшками ртом.

– Ты ж не собираешься провести за играми все лето?

– Собираюсь, – заявил Вадим. – Я собираюсь посвятить этому остаток жизни.

– Радикально. А на жизнь как будешь зарабатывать?

– Как Максим.

– Ты серьезно? А ничего, что Максим в наши годы уже супер-мега-чемпион?

– Ему девятнадцать.

– Да? Странно. Я б ему дал двадцать один. Ну тем более. Куда тебе!

– Мне кажется, в любом возрасте не поздно.

– Да лучше делом займись. Ай, да чего я… – Костя махнул рукой. – Тебе разве чего докажешь.

– Да, – угрюмо согласился Вадим. – Я дерьмо и дерьмом останусь.

– Пришел действовать мне на нервы своим нытьем?

– А что делать, если Инет отрубился.

– Ну, не знаю… В игрушки поиграй.

– Не могу, глаза болят. Фильмов тоже смотреть не хочу. Я никчемное создание.

– Да что ты такое говоришь, а?

– Я говорю, что моя жизнь ничтожна, как и я сам.

– Вадимка, я это от тебя слышу уже целый год. Ничего ж не изменилось! Тебе скоро двадцать один. Сделай что-нибудь над собой.

– Чего?

– На работу устройся.

– А смысл?

– Деньги появятся. Девчонки любить будут.

– Меня уже никогда не будут. И жизнь моя уже миллион раз просрана.

– Заткнись. Надоел уже.

Костя вынул из духовки противень, высыпал готовое печенье на тарелку.

– Осторожно, горячее, – предупредил он. – Все не жри, оставь Максу и Эльке.

– Че делать, а? – Вадим пощекотал пальцы щетиной.

Константин пожал плечами – он знал, что его сосед редко ложится спать раньше четырех утра. Да и самому спать не особенно хотелось.

– Предложение такое, – сказал он. – Сейчас мы одеваемся и идем куда-нибудь.

– Куда?

– А все равно куда. Может, с какими-нибудь двумя девчонками познакомимся.

– И че я буду делать?

– Ничего. Говорить буду я, а ты знай себе молчи с умным видом.

– Ну и будет у тебя две бабы, а у меня ни одной! – произнес Вадим заранее обиженным голосом.

– Во дурак-то, а… Ты идешь или нет?

– А че я буду делать… – повторил Вадим. – Не, не пойду.

– Точно?

– Точно. Не хочу никуда идти. Все.

– А с Максом бы пошел?

– С Максом? Пошел бы…

Костя озадаченно прищелкнул языком: имя Максима действовало на Мельникова как заклинание.

– А я тоже никуда не пойду. У меня завтра собеседование, лучше выспаться. А то примут за алкаша.

Вадим ушел. Константин задумался. Крепко задумался.

Пожалуй, впервые в жизни у него появилась убедительная версия: как объяснить странное поведение Мельникова. Почему Вадим так шарахается от девчонок, и в чем причина его необъяснимой тяги к Максиму.

С Максом нужно поговорить, решил Костя. Серьезно поговорить.

Вадим Мельников вернулся в свою комнату и едва успел затворить за собой дверь, как из кухни донесся громкий звон разбитого стекла. А затем – громкая ругань Кости.

Потрясая жирами, Вадим вбежал на кухню. Пол был усыпан осколками, Константин орал, высунув голову в разбитое окно:

– Ты, сука мелкая, иди сюда!

Мельников подобрал с пола кусок кирпича:

– Кто кинул?

– Не видел. Я выглянул – никого.

– Школота какая-нибудь…

– Вот только узнаю кто – мало не покажется…

– Пошли прямо сейчас выйдем и всех опиздюлим, – угрюмо предложил Мельников.

– Да они уж давно убежали… Такие вещи сгоряча не делаются. Придется расследование провести. У соседей надо будет спросить, у тети Вали, у Михал Евгеньича… – Костя махнул рукой, выругался, а потом вдруг рассмеялся: – Прикинь: сижу, думаю… Тут хренас! Стекло вылетело. Я чуть в штаны не наделал. Бывает же такое…

– Ни хрена смешного, – пробурчал Вадим. – Что с окном будем делать?

– Новое вставим. Фигня. Не, мне просто интересно: почему именно в наше окно?

– А потому что свет горит.

– И что? Я б в те окна кидал, где темно. Чтоб как в песне: «Я проснулся ночью от разбитого окна. Это значит – пора бежать на черный ход…» А у нас и черного хода-то нет, – он вернулся в прежнее расположение духа и, грустно вздохнув, стал собирать с пола осколки. – Чего встал, помогай давай.

* * *

«Симпотичный МЧ познакомиться с прикольной девченкой для совместного отдыха на ее территории))))))»

В анкете было еще много всего, но Карина не стала читать. Хватило и первой строчки. Мало того что неграмотный – так еще и озабоченный. Как и все парни на этом сайте знакомств. Даже те, кто в графе «цель знакомства» пишут не «секс» и не «флирт», а «переписка», уже на третий-четвертый день этой самой переписки предлагают встретиться. Встречи заканчиваются либо неумелыми домогательствами, либо ничем: после совместного похода в кафе или в кино парень исчезает.

Карина давно уже не строила иллюзий насчет парней из Интернета, да и в романтику не верила, – просто хотелось хоть немного понять, чего же на самом деле хотят парни, кроме того самого. По всему выходило, что ничего. Правда, и взамен им дать нечего, помимо собственной драгоценной персоны. Вот, пожалуйста: «для совместного отдыха на ее территории». Даже привести девушку некуда, а туда же – знакомиться.

Вот чуть больше недели назад появилась необычная анкета, всего из одной фразы: «Ищу девушку, которая поможет мне быстро потратить тысячу долларов». Грубо, зато четко и конкретно.

Глубокий вздох. Да, Карина не удержалась и написала автору той анкеты. Разумеется, она ни в коем случае не собиралась заводить никаких отношений, а тем более спать с ним. Просто интересно было посмотреть на этого человека. Если так разобраться, этот неизвестный откровенно предлагал продаться за тысячу долларов, но – все-таки! – ему нужна была не проститутка, иначе он полез бы совсем на другие сайты, а нормальная девушка. И другой вопрос – почему именно за тысячу? Что, он нашел их одной бумажкой и не знает, куда потратить? Нет-нет, скорее всего, он зарабатывает намного больше, а эта тысяча – так сказать, излишки.

Карина, чего греха таить, первым делом прикинула, как бы она распорядилась этими деньгами… точнее, помогла бы распорядиться этому благодетелю. Нет-нет, никаких ресторанов и боулингов, только хорошая пробежка по магазинам. И сама обновит гардероб, и мужику приятно, что его деньги потрачены не как-нибудь, а с пользой.

Он ей до сих пор не ответил. Вообще ничего, ни словечка. И свою анкету удалил – значит, нашел все, что искал. Мог бы хоть строчку черкнуть: извини, ты не в моем вкусе. Ну что, что мужикам еще надо?! Карина приложила к своей анкете целую кучу фотографий, и в купальнике, и в выпускном платье, и в мини-юбке, и в любимом коротеньком домашнем халатике… Пусть обкапается слюной! И ведь дошло бы дело до личной встречи, одной тысячей он бы не отделался! Но не дошло почему-то. Неужели она недостойна того, чтобы на нее потратили смешную, по сути дела, сумму?

Удалить анкету. Немедленно. В этом городе нет приличных мужчин, а те, что есть, просто не доросли до нее.

Именно это Карина и сделала. Ведь в любое время можно восстановить. Она уже раза три-четыре так делала.

Как все-таки здорово, что Сашка ушел на всю ночь. Можно побыть одной за компьютером. Именно поэтому она и соврала Максиму, что мама нагрузила ее домашней работой до самого вечера. А он и поверил. Или сделал вид, что поверил, – неважно. Он и без нее неплохо справится.

Карина недавно обнаружила, что может просидеть на городском сайте знакомств несколько часов подряд. А спроси ее, чем конкретно она там занимается, – ей просто нечего будет ответить. Ну, смотрит анкеты парней. Ну, отшивает разных маменькиных сынков, которые восхищаются ее фотографиями и предлагают встретиться «в реале». Ну, бывает, подолгу с кем-нибудь треплется – просто так, без каких-то конкретных целей. Но несколько часов! Это нужен талант, как у Сани.

Такими темпами она себе скоро и журнал заведет и будет туда выливать сопли, как какая-нибудь пятнадцатилетняя девчонка, вся такая одинокая и никем не понятая. Ей вдруг пришла в голову одна мысль: а как обстояли дела с личной жизнью у Алены? С кем-то рассталась, давно уже, и новых отношений не завела… Так всегда бывает: самые лучшие девчонки – самые одинокие. И Аленку можно понять, лучшие годы жизни проходят впустую, и дальше будет только хуже. Именно так и казалось Карине в тот момент, когда она вставала из-за компьютера с осознанием того, что еще два-три часа жизни потрачены совершенно впустую.

В квартире было тихо. Сашки, главного производителя шума, нет дома, мама спит… Карине не хотелось ни спать, ни за компьютером сидеть, ни телевизор смотреть. Но у нее имелось собственное средство от бессонницы – выйти на балкон, открыть окно и смотреть на проезжающие внизу машины. Или на звезды. Или включить свет на кухне, чтобы на балконе стало светло, и читать книжку, пока не сморит. Там, на балконе, стоит очень удобное кресло, которое при желании можно разложить и превратить в кровать, если лень будет возвращать в свою комнату.

Выходя, Карина взяла со стола книжку, перелистала. Кроме Джеймса Барри в этом томике было еще несколько других авторов, а сама сказка про Питера Пэна оказалась совсем небольшой. Вот и хорошо. Если Максим считает, что эту книжку срочно надо прочитать, – пусть будет так.

* * *

– Ну, как ты себя чувствуешь? – Никита по-дружески приобнял Саню.

– Не знаю… Странно как-то. Вот это – объект?

– Да. Здесь будет профилакторий для сотрудников компании.

Длинный недостроенный дом из красного кирпича, заброшенный лет десять назад, во время кризиса, находился в овраге. Наружу выглядывал только второй этаж. Крыши не было, вместо окон – черные провалы.

– И как будет называться? «В яме»?

– Не ерничай, – эта фраза прозвучала почти как приказ. Никита был каким-то новым – резким, суровым. – Хорошее, спокойное место. Компания знает, что делает.

– Ага… Так я не понял, наша-то задача какая?

– Твои друзья уже участвовали в подобных операциях, они тебе все объяснят. Все – стоим, ждем.

– Чего ждем?

Вместо ответа десятник хлопнул его по спине и отошел.

«Санитары» разбрелись по пустырю. Молчали, не глядя друг на друга, смотрели в стороны или на звезды. Если разговаривали – то негромко, почти шепотом.

Саня, напряженный и сбитый с толку, бродил туда-сюда. Вопросительно смотрел в лица знакомых «санитаров», но никто не хотел ему ничего объяснять, а спрашивать он не решался.

Метрах в ста от заброшенного дома, на другом конце пустыря, остановился желтый фургон с эмблемой на борту: земной шар, лежащий в человеческой ладони.

«Санитары» гурьбой устремились к машине. Из кабины выпрыгнул один из координаторов, Сергей, энергичный сорокалетний мужчина с темным лицом, какое бывает у сильно пьющих людей. Саня уже несколько раз слышал про этого человека: раньше он был запойным алкоголиком, от которого ушла семья, год назад начал работать простым «санитаром», завязал с алкоголем и дослужился до координатора, и мало того – у Сергея есть все шансы стать следующим руководителем всей санитарной службы.

– Десятники – ко мне, – коротко приказал он по-армейски. – Постройте ребят.

– В очередь! Становимся в очередь! – командовали десятники.

У фургончика быстро вырос длинный человеческий хвост.

Саня тронул за плечо стоявшего перед ним Бориса, шепотом спросил:

– Инвентарь, да?

– Ага, – негромко ответил тот, переминаясь с ноги на ногу. Быстро так: дерг-дерг. Он сильно нервничал. – Инвентарь, ага. Специальный.

Фургон отворил задние двери. Саня поднимался на цыпочки, изо всех сил пытаясь разглядеть, что же там такое выдают, но не мог из-за темноты.

Подошла и его очередь. Саня получил нечто вроде скаутского шеста метровой длины, только не деревянного, а из какого-то синтетического материала. Палка как палка, ничего особенного. Не тяжелая, но увесистая.

– Двумя руками возьми, – вполголоса посоветовал Борис.

Саня послушался.

– Хорошая штука, да? – его товарищ как-то нехорошо осклабился. – По-моему, отличная. Главное – такой штукой не убьешь, даже не покалечишь. Но лупит – будь здоров и не кашляй!

– А это что? – Саня заметил, что кроме палки Борису выдали еще и странный металлический цилиндрик, похожий на баночку из-под энергетика.

– Бенгальский огонь, – зло пошутил «санитар».

– Итак! Третий десяток – ко мне! – скомандовал Никита и заговорил быстрым голосом: – Значит, так, друзья. Что мы делаем сейчас. Спускаемся и выстраиваемся вокруг дома. Пять человек встанут возле западного входа, остальные пусть выберут себе по окну и стоят напротив них. Окон много, хватит на всех. Что делать дальше – все знают. И – чтоб ни звука. Если спугнем – весь десяток будет оштрафован. И я в том числе. Все ясно?

– Никита, а я же в первый раз… – решился было напомнить Саня.

– Отлично, встанешь возле входа, – перебил десятник. – Все за мной.

Саня догнал его, тронул за рукав:

– А гимн петь не будем?

Никита посмотрел ему в лицо с неземной досадой во взгляде и ничего не сказал.

Десятки зашагали к «объекту».

– Ничего… – прошептал Борис, на ходу ткнув Саню кулаком в плечо. – Я в первый раз тоже дрожал. Ничего не бойся. И вот чего: когда все заорут – ты тоже ори.

– Чего орать?

– Чего? Да чего хочешь. Хоть «мама», – Борис засмеялся собственной шутке, которая ему так понравилась, что он решил ее продолжить: – Хоть «папа»!

В овраге было темно, сюда не проникал свет редких фонарей с пустыря. Горели лишь карманные фонарики в руках десятников. Никита жестами показывал своим подчиненным, куда встать, подталкивал ладонью в спину.

Борис, Саня и еще трое встали напротив входа: пустой дверной проем, под ним – невысокое, из двух ступеней, крыльцо.

– Все, никуда не денутся, – прошипел Борис. – Сейчас не теряйся. Как побегут – ебошь со всей дури. Чтобы они дорогу назад забыли. И руками их не трогай, упаси Боже, только палкой. Их потом дезинфицируют, наши палочки.

Саня не смог ничего ответить, не сделал товарищу замечание, что тот ругается вопреки всем правилам компании. Ему было физически плохо, даже немного начало подташнивать.

Он вздрогнул, когда справа от него заорал Никита, громко и весело, что-то вроде: «Ого-го-го-го!» Вопль подхватили остальные «санитары». Кто-то свистел, кто-то улюлюкал, кто-то просто истошно вопил: «А-а-а-а-а-а!» Саня тоже что-то орал, больше от страха, и не слышал сам себя.

Размахнувшись, Борис швырнул в дверной проем цилиндрик, который, упав, выбросил из торца целый сноп искр, осветивших внутренность заброшенного дома.

– Все, щас ломанутся! – гаркнул он в ухо Сане. Когда он кричал, его голос был особенно противным, будто школьный звонок.

Прямо на них из глубины помещения, кто-то уже бежал – невысокий, сутуловатый, с длинной бородой. Выскочил на крыльцо. В Санины ноздри ударил кислый мерзкий запах, от которого хотелось вывернуться наизнанку, – букет из мочи, дерьма и самогона.

«Санитар», стоявший рядом с Саней, Илья, подскочил к бородатому, повалил ударом палки по ногам и принялся обрабатывать – будто кресло выбивал. Еще двое – Борис в том числе – присоединились к нему. Палки взлетали в воздух и опускались на барахтавшегося бомжа, «санитары» продолжали кричать и улюлюкать.

Из здания выскочил еще кто-то, косматый, тощий и громко матерящийся, – судя по голосу, женщина.

– А ты куда?! – взвыл Борис, перекрыв голоса товарищей, и тотчас же ударил ее палкой в живот. Бездомная согнулась, рухнула лицом вниз и проворно поползла. Борис несколько раз ткнул ее палкой, пнул ногой в зад и заорал вдогонку: