Текст книги "Не стану взрослой"

Автор книги: Андрей Кузечкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Что-то бурча под нос, он отправился на кухню. Там горел свет, и мятый Константин в огромных трусах-парашютах пил горячий чай.

Он посмотрел в лицо Вадима, кивнул в сторону комнаты Максима и наставительно потряс указательным пальцем.

Мельников показал дорогому соседу средний палец, кургузый и волосатый, взял с подоконника пачку сигарет и угрюмо отправился на балкон. Курил он редко, и только в те минуты, когда на душе у него было особенно погано.

Текст: «Хронология» (из категории «Основы»). Малькольм Смехов, 20 лет. Источник: young4ever.org

Рождение.

1—7 лет – детство.

8—12 лет – юность.

13—17 – зрелость.

17—19 лет – старость.

19—20 лет – глубокая старость.

21 год – конец жизни.

3. Воскресенье

Утром Максиму стало стыдно за свои кошмары. Почему он до сих пор кого-то боится? Ведь он теперь далеко. А скоро будет и еще дальше, где его уж точно никто не достанет.

Ближе к рассвету они с Эллой вновь отключились. Девушка проснулась первой. Когда Максим вновь вернулся в мир бодрствующих, она рассматривала его DVD (днем раньше предусмотрительно положенные на тумбочку).

– Твои анимешки? – спросила она.

Ее голос был по-прежнему хриплым и ленивым, но немножко другим. В нем появились еле слышные урчания сытой кошки. И на лице ее было что-то вроде улыбки, насколько позволяла небогатая мимика Эллы. Девочка осталась очень довольна вчерашними днем и ночью, и Максим не видел причины не повторить то и другое.

– Мои.

– Ты их уже смотрел?

– Не-а.

– Может, сегодня? Прямо сейчас?

– Нельзя. Мне домой надо, а то родители убьют. Они ко мне относятся, как к маленькой девочке…

«И кажется, имеют на то основания…» – подумал Максим.

– Хотя бы позавтракаешь?

– Кофе есть?

– Для тебя все есть.

– Мне горький, без молока.

Он схватил ее за руку и утащил обратно под одеяло. Она не сопротивлялась.

Какое-то время лежали, крепко обнявшись.

– Тебе снилось что-то плохое? – спросила Элла. – Ты дергался и стонал.

– Снился фильм, который мы вчера смотрели.

– Классный фильм.

– Да. Только знаешь… у него есть один серьезный фейл.

– Какой?

– Нам показали город, где живут одни подростки… Но ведь так не бывает, чтобы подростки подчинялись правилам и всякое такое! То есть они там живут, как взрослые, законопослушные граждане. Туфта это все. По буквам: Тэ У Фэ Тэ А. Они бы, конечно, какое-то время поиграли бы в цивилизацию, а потом рано или поздно взбунтовались и разнесли бы все вдребезги! И наступила бы анархия.

– Но это же сказка!

– «Питер Пэн» – тоже сказка, но там все как в жизни. Там тоже были дети, которые не старели, но у них вся дисциплина держалась на авторитете вожака. Помнишь: «Когда они переставали играть, Питер бил их по рукам». А я бы на его месте – еще и по морде, чтобы знали свое место. Вот в «Повелителе мух» мальчик этого ничего не понимал, поэтому его так быстро скинули с поста президента. Ему бы быстренько сформировать при себе особую гвардию и провести ряд карательных мероприятий. Например, подстроить этому хористу, который был самый главный выпендрежник, несчастный случай на охоте. И все! – он осекся. – Ты, вообще, понимаешь, о чем я?

– Да. Я все это читала.

– Ты любишь читать?

– Угу. Особенно Брэдбери.

«Однако она не дура. Просто не привыкла к общению», – отметил Максим.

– Одевайся пока, – распорядился он. – А я схожу посмотрю, что там насчет позавтракать.

Кухня благоухала свежезаваренным (а не каким-нибудь там растворимым)кофе. У плиты орудовал Константин, выглядевший поразительно свежим и счастливым, особенно на фоне своего вчерашнего облика. Максиму на секунду даже показалось, что он провалился во времени на пару суток назад и сегодня вечером они с Костей пойдут на день рождения к Алене, в последний момент схватят ее за руки и не дадут выпрыгнуть.

– Доброе утро, сэр! – сказал Костя голосом Бэрримора. – Яичницу с беконом? Клубнику со сметаной? Кофе со сливками? Йогурт?

Он схватил Максима за руку:

– Ну, как?! Рассказывай!

– Потом получишь фотоотчет и полную стенограмму, – мрачно пошутил тот. – Рад, что ты вернулся в норму.

– Да-да… Нет, грустно, конечно, но жизнь-то продолжается!

– Вот именно.

– Что будешь?

– Кофе, несладкий, и печенье какое-нибудь.

– А дама?

– То же самое.

Костя расставил на столе чашки, наполнил их из кофейника. Красиво разложил на плоской тарелочке крекеры.

– Кстати, Макс… – шепотом сказал он. – Будет лучше, если ты ее побыстрее проводишь.

– Что такое?

Раздался звук открывающейся двери.

– Потом, – шикнул Костя.

На кухне появилась девушка.

– Это Элла, – представил Максим. – Элла – это Костя.

– Угу, – сказала она, кивнув Константину.

– А. Э, – ответил он, глядя на гостью как-то странно.

– Он очень рад тебя видеть, – перевел Максим.

Элла смущенно улыбнулась и принялась за кофе.

– Новости есть? – поинтересовался Максим.

– А? – встрепенулся Костя.

Максим махнул рукой.

– Макс… – шепнула Элла.

– Что?

– А мне бы… – Сказала она, оборвав фразу на неожиданном месте.

– А, понятно. Вон та дверь. Туалет, ванна, душ – все в одном месте.

Элла отправилась в уборную. Костя проводил ее испуганным взглядом, подождал, пока дверь за девушкой закроется, потом посмотрел в лицо Максиму и громко прошептал с вытаращенными глазами:

– ЧТО ЭТО?

– Девочка.

– Это не девочка! Это же… УГРОБИЩЕ!

– Уж прямо и угробище! Вполне даже симпатичное создание…

– Вот именно. Создание. Кошмарного сна. У нее же корма размером с телевизор!

– А это типа недостаток?

– И живот большой!

– Миленький, пухленький животик.

– И спина жирная!

– А знаешь, как ее приятно мять?

– Я не понимаю, Макс. Не понимаю. Это, наверное, очень тонкое чувство юмора. Мне не понять.

– Да что с тобой? Ну, пусть девочка не в твоем вкусе – и что с того?

– Профессионалы с такими не работают! Вот что!

– Не знаю, о ком ты, но у тебя явно завышенные критерии. Сейчас она выйдет из ванной – посмотри на нее внимательнее.

– Чего смотреть? Она же жирная!

– Не жирная, а пухленькая. Разницу понимаешь?

– Нет.

– Жирных баб очень любил рисовать Кустодиев. Купчих. В наше время такие тетки шпалоукладчицами работают. А Эллочка – она всего-то чуть-чуть полнее нормы. Сладкая булочка. Присмотрись, и увидишь всю ее красоту.

– Да чего присматриваться? Выйди на улицу и посмотри, сколько их там ходит, к кому и присматриваться не надо. Вот таких! – он схватил с подоконника старую газету с объявлениями, отыскал рекламу дамского нижнего белья и ткнул пальцем в фотомодель. – Ведь эта девчонка местная, из городского модельного агентства. Значит, где-то ходит по улицам, осталось только найти… Неужели тебе эта фрикаделька Элла нравится больше, чем нормальные девчонки, с ножками, с талией, с фигуркой?

– Хм… – Максим замешкался с ответом. Он еще толком не проснулся.

– То есть ты признаешь, что твоя Элла – это низший сорт? Признайся: есть такое?

– Что есть – все наше.

– Ты сам понял, что сказал? – ужаснулся Костя. – Ты хочешь сказать, что тебе и такая сойдет?

– Давай, я дам тебе еще десять тысяч, только не задавай мне больше глупых вопросов.

– Не стоит…

– Тогда замолкни. Сейчас она вернется… Если только она из-за тебя почувствует себя неловко – я тебя урою на месте. Понял, нет?

– Понял, понял. Макс, не кипятись. Нормально потрахался – и то хорошо, а теперь выгоняй ее. У меня для тебя сюр…

Дверь ванной распахнулась.

– Сюрприз, – выпалил Костя и замолчал, нагнав на себя отсутствующий вид.

«Сюрприз. Сюр-приз. Странное же слово, – подумал Максим. – Сюрреалистический приз? Да, пожалуй. Сюрприз – это нежданный подарок. Подарок, в который ты боялся поверить. Нереальный подарок. СЮРреальный. А любой подарок – это своего рода ПРИЗ».

Элла плюхнулась обратно на свою табуретку. Максим порадовал девушку долгим поцелуем в губы, поцеловал ей руку.

– Ты мой нереальный подарок! – сказал он.

Они посмотрели друг другу в глаза и рассмеялись.

– Элла, тебе, может, еще кофе? – вежливо спросил Костя.

– Угу, – ответила она.

Максим обратил внимание, что Константин смотрит на Эллу уже не ошарашенно и не настороженно, а даже с интересом. Должно быть, пытается понять, что же такого находит в ней его гость.

Настало время проводить Эллу. Максим стал зашнуровывать ботинки, но Элла его остановила:

– Не надо, я одна дойду.

– Все в порядке?

– Угу… Просто мама опять будет ругаться, что я дома не ночую. А если еще и тебя увидит…

– Увидимся вечером, – сказал Максим без вопросительных интонаций.

– Не знаю, – ответила Элла своим обычным вялым голосом.

На прощание она его поцеловала, но как-то не так. Пожалуй, ее можно понять. Девочке надо вернуться домой, побыть одной и все осмыслить. Поэтому и ушла быстро, и не разрешила провожать.

Максим вернулся на кухню, пить новую порцию кофе.

– Одно из трех, молодой человек, – сказал Костя, нависнув над ним. Он, кажется, почувствовал себя вправе разговаривать дидактическим тоном. – Либо ты извращенец, в чем я сомневаюсь. Либо ты любишь странные шутки в стиле, знаешь, «Монти Пайтона» – это тоже вряд ли. Остается третий вариант.

Он замолчал. Максим громко отхлебнул кофе.

– И знаешь, о чем я? Ты мыслишь стандартами.

– Это я-то?

– Да. Ты мыслишь, как самый обычный, стандартный мужчина. Как поступает обычный мужчина? Он себя уверяет: красивые девушки – это не для меня. И сознательно начинает встречаться с обыкновенными. И считает это нормальным. А потом происходит подсознательная подмена понятий, и обычные девушки начинают казаться ему красивыми.

– Э…

– И это еще не все, – продолжал Костя. – Процесс продолжается. Если один раз занизил планку, то она так и будет дальше понижаться. Так люди и докатываются до таких вот Элек-фрикаделек.

– И откуда ты такой умный?

– Книги читал.

– А в этих книгах не написано, что фрикадельки тоже хотят любви?

– Ну, а тебе что с того? Ты ж не Че Гевара? Он танцевал только со страшными девками, потому что был типа благородный. А есть такие парни, которые спят только со страшными бабами и тоже думают, что это очень благородно.

– Почему бы и нет? Я хорошо провел время. Чего и тебе желаю. Я никогда не ставил себе цели спать с топ-моделями.

– А мог бы. Где хоть она тебя сняла? Ах да, по Интернету познакомились. Пострашнее не мог выбрать?

– Не опускайся до оскорблений. Я предпочитаю термин «альтернативная красота».

– Ладно, ты прав. Она же не виновата, что такая родилась, альтернативная. Что ты ей написал?

– Это важно? Я не хочу с тобой это обсуждать.

– На самом деле неважно, потому что знакомство по Интернету – это уже большая ошибка. Это метод неудачников. А ты же не неудачник. Ты Безумный Макс! Легенда!

– Костя, я бы не хотел вообще поднимать эту тему. Насчет моей легендарности. Понимаешь, есть легендарные люди, о которых никто не знает. Вот скажи мне, кто взял «золото» в художественной гимнастике на последней Олимпиаде?

– Э… помню, что кто-то из наших девушек. Фамилию забыл.

– А я и не знал. А для кого-то она легенда.

– Ну, я понял. Тут же вопрос не в том, кто ещетебя считает великим, а в том, чтобы ты сам об этом не забывал. Ты вчера, наверное, много денег на эту девочку потратил?

– Да не больно много.

– По твоим меркам – может быть, и немного. По моим, я думаю, прилично. И это очень зря. Она теперь сядет тебе на шею.

– А я, может, и не против?

– Это еще один стандарт: что на девушку надо обязательно тратить кучу денег. А ты не пробовал сделать так, чтобы тобой заинтересовались не за деньги, а просто так?

«Пожалуй, не стоит ему говорить, что конкретно я написал в анкете. А то парня, пожалуй, удар хватит», – подумал Максим, мысленно смеясь. Точно так же он не планировал объяснять Константину, что сам выбрал и девушку, и правила игры. Все это входило в план – в план его короткого пребывания в этом городе.

– И что предлагаешь делать?

– Вот ты ей сказал: «увидимся вечером». Вот и все. И не звони ей сегодня больше, и не пиши ничего. Пусть она начнет волноваться!

– Элла не такой человек. Она же эмо. Мне кажется, если ей не звонить, она подумает, что на нее забили, и просто уйдет в себя.

– Брат! Очнись! Уж не знаю, какая она там эмо-хуэмо, но прежде всего она женщина. А женщина – это хищник, особенно когда дело касается классных парней. А если добыча уходит из-под носа, так она всех порвет. Это во-первых. А во-вторых, с минуты на минуту к тебе должна прийти очень красивая девушка.

– Шутишь, что ли?

– Вот и прикол-то, что нет. Ее зовут Карина. Подружка Кати, Аленкиной сестры. Учится на журфаке. Ты ее видел на вечеринке. Она тебя – тоже. И теперь ей от тебя что-то нужно. Не знаю что, но она скоро будет. И я тебя умоляю, не вздумай все дело запороть. У тебя есть к этому тенденции.

Максим огорчился, ибо знал: если красивой девушке что-то от него нужно, то тут явно какой-то подвох. Скорее всего, это связано с Аленой. Ведь Карина была единственной, кто видел, как они разговаривали.

– Вадима надо спровадить, а то он опять ее спугнет. Вадим! – позвал Костя.

Небритый, неопрятный толстяк высунул голову из комнаты:

– Чего?

– Сделай доброе дело: свали куда-нибудь!

– Куда мне сваливать? – обиделся Вадим.

– А куда ты позавчера вечером сваливал? Туда и сегодня свали.

– А, ну это можно.

Мельников выключил компьютер и пошел обуваться.

– Интересно, куда же он все-таки ходит? – спросил Костя, когда за Вадимом закрылась дверь. Вопрос был адресован вечности, но ответил Максим:

– В какой-нибудь из больниц лежит смертельно больная девушка. И Вадим подолгу сидит у ее кровати.

– Вряд ли. Он к девушке никогда бы не подошел, хоть к живой, хоть к мертвой, хоть к смертельно больной.

– В любом случае, мне это неинтересно.

Максим готовился к встрече, которая обещала быть жесткой. Может, лучше предотвратить встречу – уйти куда-нибудь на весь день? Нет, не стоит. Карине нужно рассказать все, что ее интересует, и она навсегда оставит его в покое. Вот и вся недолга.

…Пришлось прождать два часа за игрой в популярный несколько лет назад шутер. В отличие от Вадима, старательного игрока, Костя оказался совсем никудышным геймером, что называется, «казуалом», который редко задерживается за компом дольше чем на пятнадцать минут. Таким людям Максим всегда завидовал.

И еще одно отличие от Вадима: Костя очень не любил проигрывать. Максим слышал вопли искренней досады, доносящиеся из соседней комнаты, а ведь соперник прекрасно знал, с кем состязался.

Константин играл за террористов – видимо, символизируя тем собственный нонконформизм. А Максиму было все равно, за кого, лишь бы была в руках снайперка, из которой он снимал неприятеля выстрелом в голову в ту же секунду, когда тот появлялся в поле зрения. А потом, когда ему это надоело, убрал винтовку и принялся убивать неприятеля «с ножа», подкрадываясь сзади.

– Ты зверюга, – сообщил Костя, когда они встретились на нейтральной территории выпить еще кофе. – Но зато у меня лучше с девочками получается.

– Я что-то не заметил.

– Да я!.. – начал было Константин.

– Да ты. Не надо языком трепать. Если ты такой крутой соблазнитель, почему же не занимался сегодня ночью тем же, чем и я?

– Издеваешься? Мне не до того было. У меня, если ты не знал, подруга погибла!

– Вот нашел бы блондинку с большими дойками и выплакался бы у нее на груди.

– Найду хоть сегодня.

– Вот тогда и поговорим.

– Да чтоб ты знал, у меня на это шансов в миллион раз больше, чем у тебя! – Костя распалился, как мальчишка.

– Это вряд ли. Максимум – столько же.

– Но я хотя бы точно знаю, какэто делается.

– Допустим, и я знаю.

– Спорим, что не знаешь?

– Хе! – Максим был очень, очень позабавлен непосредственностью приятеля.

– Я серьезно. Давай поспорим, что ты ни черта не понимаешь в том, как надо девушек соблазнять?

Детский сад какой-то. Максиму было уже не смешно, но он продолжал говорить в несерьезном тоне:

– Я б с удовольствием, но разных там парей я не заключаю.

– Никогда?

– Никогда в жизни.

– Вот и повод первый раз в жизни поспорить на что-то серьезное!

– На что?

– Давай на штуку баксов?

– Давай я тебе ее дам прямо сейчас, на том и покончим?

– Да нет, на деньги с тобой спорить бесполезно. Даже если на все твои сбережения – ты же потом еще заработаешь… Давай на ту вещь, которая у тебя в сумке!

– Знаешь что, – уже с досадой произнес Максим. – Ты меня достал.

– Так давай или нет?

– Давай. Но только ради тебя.

Парень тотчас же убежал в комнату Максима и вернулся с добычей.

– Вот, – сказал он. – Твое сокровище теперь у меня. Спорим на него. Я его потом отнесу, не скажу куда.

– Ладно. На что мы спорим – понятно. Теперь осталось установить предмет спора.

– Очень просто. Сегодня, как ты уже знаешь, к нам придет дама. Твоя задача – соблазнить ее и представить мне доказательство. Допустим, фото…

– Пруфпик, – машинально подобрал привычный синоним Максим. – И как ты себе это представляешь? Спрятать камеру в шкафу?

– Ну, насчет фото я перегнул, конечно. Достаточно будет, если она сама в этом признается. Тогда я признаю свое поражение.

– Честно: я не думаю, что получится.

– По-моему, наоборот: это будет очень легко. Она тобой очень заинтересована. Твоя задача – не спугнуть и все сделать как надо. Это будет очень-очень просто. Я лишь хочу, чтобы ты поверил в себя.

Максим досадливо отмахнулся. Он не собирался никому ничего доказывать, в том числе и собственную веру в самого себя. Пусть Костя думает что хочет.

– Так что? Спорим, что тебе не удастся это сделать?

– Спорим, что удастся… – он мрачно пожал руку Кости.

– Она скоро заявится. Сделаем так: ты идешь в комнату и сидишь там. Я дожидаюсь ее, встречаю, разговариваю…

– А может, ты тоже свалишь?

– Отпадает. Меня она немного знает, а тебя нет. Если я ее встречу, то она быстрее расслабится. Улавливаешь?

– Да.

Карина «заявилась» спустя полчаса.

– Здравствуй, – сухо сказала девушка. – Он дома?

– Дома, – с готовностью сообщил Костя. – Но он, кажется, чем-то занят там у себя…

– Мне все равно.

– Тогда проходи.

Костя постучал в дверь комнаты:

– Макс! К тебе! – пропел он.

Карина, не дожидаясь ответа, толкнула дверь.

Он был в той же сиреневой кепке – кажется, он вообще ее никогда не снимает. Вот дурак!

Кивнул ей, еле оторвав взгляд от экрана. Чем он там занят – в игрушки играет? И откуда только такие берутся!

– Костя, оставь нас ненадолго. И не смей подслушивать.

– Слушаюсь, мадам.

Максим мысленно выругался: эта Костина игра в английского дворецкого к третьему разу надоедала до изжоги.

– Привет, Максим, – холодно произнесла Карина, едва Костя исчез.

– Здравствуй, Карина. Присядь, – тем же тоном велел он. – Давай-давай, – поощрил Максим, видя ее замешательство. – Я знаю, зачем ты пришла. Давай, я расскажу тебе все, что знаю про Алену, и ты уйдешь. Ты ведь за этим пришла, не так ли?

Упреждающий удар здорово подействовал на Карину: она растерялась, но попыталась овладеть ситуацией.

– Значит, она тебе сказала что-то важное? Почему же ты молчал? – она повысила голос, но Максим ее мигом осадил:

– Поори еще на меня. Ведь ты тоже молчала.

– Что я молчала?

– Ты одна знала, что я был последним, с кем говорила Алена. Но никому не сказала. Даже следователю.

Карина вдруг поняла, что ей нечего на это ответить, после чего повисла небольшая пауза.

– Вот что, Кариночка. Я тебе все расскажу, только тебе и больше никому. Но сначала ты мне скажешь, зачем тебе это нужно.

Он рассматривал ее с видом мафиози, размышляющего, как ему лучше наказать нерадивого должника.

– Ты ставишь мне условия? – она до сих пор не могла прийти в себя.

– Да. Ведь ты же на журфаке учишься? А если ты журналист, то должна знать, что информацию за просто так не получают. Какое тебе вообще дело, о чем я там с Аленой говорил? Ее уже не вернешь.

– Ее – нет. Но кто-то еще может пострадать.

Максим посмотрел на нее вопросительно.

Карина молча протянула ему страницу из газеты, с происшествиями. Заметка про студента-самоубийцу была обведена фломастером.

– Ого, – сказал Максим, прочитав заметку. – Совпадение налицо. Аж мурашки по коже. Сама что думаешь?

Карина сказала всего одно слово:

– Секта.

– И много у вас тут сект орудует, кроме этих ваших «Православных геев»?

– Как и везде… «Свидетели», всякие «евангелисты»… Но они тут явно не замешаны.

– А это не нам с тобой решать. Для этого существует закон. Или ты думаешь, что здешние следователи глупее тебя и не заметят связи между этими двумя прыжками? Ах, да – у тебя же есть козырь. Это я, – он засмеялся. – Так-таки надеешься, что я скажу тебе что-то супертаинственное? Может, и скажу. Только зачем тебе это?

– Алена была сестрой моей подруги.

– Верю, – отсек Максим. – Ты, конечно, живой человек, но прежде всего ты журналист. А журналисты – самые циничные люди на свете, после музыкантов, конечно. Сенсацию вынюхиваешь?

Карина встала со стула. Сложив руки на груди, отошла к окошку.

– Думай что хочешь, – сказала она. – Я хочу найти того, кто это сделал.

– А есть какие-то конкретные версии?

– Никаких. Я говорила со следователем, он мой знакомый – когда-то писала о нем материал в местный журнал. Говорит: статья сто десятая, доведение до самоубийства, отпадает сразу же. С родителями у нее были отличные взаимоотношения, с сестрой тоже. С последним парнем рассталась еще весной по обоюдному согласию. Последнюю сессию сдала на пятерки. Никто ни разу не видел, чтобы она плакала. Никто никогда ей ничем не угрожал. И вообще, ничего плохого с ней никогда не случалось. Но я уверена, я знаю: она не сама. Она просто не могла это сделать по своей воле. Помогли. Натолкнули на это. И я найду, кто это был.

– Да-да. Отважная журналистка проводит собственное расследование и выводит на чистую воду сектантов, которые довели до самоубийства студентку… Ну, давай попробуем. Где там у тебя диктофон или чего? Или ты собралась по старинке, в блокнотик?

Карина молча разжала правую руку: на ладони лежал крошечный плеер.

– Купи себе нормальный цифровой диктофон, – посоветовал Максим. – Или я тебе куплю. Ладно, неважно. Слушай, короче. На самом деле мало что могу тебе рассказать. Я пошел в сортир, по мелкому делу. – Максим нарочно рассказывал с подробностями, это были удары, окончательно добивающие совсем уничтоженную Карину. – Потом сел на подоконник, потому что не мог больше с вами находиться в одной комнате. Более унылой тусовки я просто не видел. Она сама ко мне подсела. Хотела поблагодарить за альбом, который я ей подарил. Разговорились. Я сразу заметил, что она какая-то неадекватная. Подумал было, что обдолбалась, – ну, теперь-то мы знаем, что это не так. Говорили мы про самоубийство. Не про нее лично, а вообще, в глобальном смысле. Причем она такие познания проявила, я аж в осадок выпал. Например, она отлично знает, отчего умер Сид Вишез.

Он сделал паузу и посмотрел на Карину, как бы предлагая ей сделать выводы. Ее реакция была до странности предсказуемой:

– Ну, и кто такой этот… – она запнулась, – Сид Ви… шез?

– Вот. Ты даже не знаешь, кто это такой, и это нормально. А она знала откуда-то – видимо, интересовалась. Хотя вроде не панк. Еще плакалась мне, что она уже старенькая и ей пора помирать. Я тогда все списал на опьянение, но теперь, кажется, понимаю, что ей кто-то крепко дал по мозгам. Может, и впрямь какая секта. К сожалению, ничего больше сказать не могу. Ты сама крепко общалась с Аленой?

– Я – нет… я больше с Катей… ее сестрой… – По лицу Карины отчего-то бежали слезы. – С Аленой тоже, но меньше…

– Она в последнее время не увлекалась рок-музыкой, или биографиями музыкантов, или какой-нибудь эзотерикой, или еще чем-нибудь в этом роде?

– Я… я не знаю…

Максим терпеливо подождал, пока она успокоится.

– Катя сейчас дома?

– Должна быть. Ей сейчас очень плохо…

– Как думаешь, она разрешит посмотреть комнату Алены, ее вещи?

– Да. Я уже была у нее, вчера. Ничего интересного не нашла.

– А что ты искала? Самоучитель для самоубийц? Как в анекдоте: «Библиотекарь, дайте мне самоучитель для самоубийц!» – «Нету, все кончились. Их никто не возвращает».

Никогда еще Карина не чувствовала себя такой униженной. И перед кем – перед каким-то мальчишкой в дурацкой кепке! Она наконец-то пришла в себя.

– Вставай и пошли, – распорядился Максим.

– Куда?

– К Кате. Дело не ждет. Чем быстрее мы это сделаем, тем лучше. Информацию надо добывать, пока она не протухла.

– А чего ты раскомандовался? – тихо возмутилась она.

– А того, что хочу тебе помочь. Ты ж без меня ничего не сделаешь, если ты еще этого не поняла. Я должен сам осмотреть ее комнату. Только тогда успокоюсь.

Мальчишка оказался подозрительно умным и действительно мог помочь расследованию. Карина решила отложить выяснение отношений на потом.

– И тебе это надо?

– Надо. Знаешь почему? Я с этим сталкивался раньше.

– С чем?

– Две недели назад покончил с собой один мой знакомый. Не то что прямо близкий друг… Нет, мы даже почти не общались. Он ушел из жизни. Прыгнул под поезд. На меня его смерть очень подействовала… Сам ее факт. И я совсем упустил из виду, что он это сделал конкретно в день своего рождения. Угадай, сколько ему исполнилось.

– Двадцать один? Да? Из какого города твой друг? Как его звали?

– Еще раз: он мне не друг. Как его звали – неважно. И город в данном случае никакого значения не играет. Если тут замешана серьезная секта, то у нее должны быть представительства во всех городах. Судя по всему, местный филиал процветает…

– То, что ты мне рассказал сейчас, про друга, – это правда?

– Ты журналист, суди сама. Ведь вам же главное, чтобы не правдиво, а правдоподобно. И интересно. Так?

– Оставь, пожалуйста, свои подколки, ладно?

– Договорились.

– Все, шагаем.

Выйдя из комнаты, Максим махнул на прощание Косте, проводившему их до двери цепким, завистливым взглядом.

– Чем ты занимаешься? – спросила Карина, когда вышли на лестницу.

– В компьютерные игрушки играю.

– А серьезно?

– Еще сплю, ем, в туалет хожу.

– А деньги у тебя откуда?

– С чего ты взяла, что они у меня вообще есть?

– Ну ты же на что-то купил Алене этот альбом…

– О, ты меня раскусила! – засмеялся Максим. – Да, у меня есть кое-какие денежки. Они у меня просто есть. Откуда – неважно.

– А сколько тебе лет? – спросила она, когда вышли на улицу.

– Сколько дашь?

– Девятнадцать… – неуверенно сказала Карина.

– Хе! Почти угадала: восемнадцать.

На пути им встретилось странное шествие: человек тридцать шагали по тротуару и заунывно пели какие-то псалмы.

– Что за укурки? – полюбопытствовал Максим.

– А ты как думаешь?

Шествие состояло из мужчин разного возраста. Некоторые несли иконы. Выглядели все довольно скромно, кроме одного молодого человека в обтягивающих джинсах и футболке-сеточке. Только благодаря ему Максим и догадался:

– Эти, что ль… православные геи?

– Да.

Участники процессии прошагали мимо, смиренно потупив взоры.

– Христос воскресе! – крикнул Максим просто для того, чтобы что-то крикнуть. – Хайл Сатан! Аллах акбар!

Никто из православных геев даже не повернулся в его сторону. Максим заметно огорчился.

– Может, это они, а? – вдруг сказал он.

– В смысле, они виноваты? Ты что, нет, конечно. У них только мужики… ну, если их можно назвать мужиками. И они никого не доводят до самоубийства, они же христиане, а это самый страшный грех.

– А разве не педерастия? – усмехнулся Максим.

Карина задумалась:

– Да, пожалуй… Но все равно, я не думаю, что они тут замешаны.

– Вообще, у меня есть одна мыслишка… Нет, оставим на потом.

– Какая мыслишка?

– Потом, все потом.

Девушка недовольно пожала плечами.

* * *

Открыла Катя.

– А, – сказала она безо всякой интонации. – Проходи.

– Так хорошо, что ты дома…

– Ничего умнее не могла сказать, да? – Катин голос вдруг стал очень злым. – Где еще я должна быть? На речке загорать?

Карина понимающе кивала.

– Ну чего ты головой трясешь?! – закричала Катя. – Сочувствуешь, да? Ну давай, теперь ты начни: ой, бедная моя Катенька, да как же мне тебя жалко! Убила бы вас всех!

Она вдруг обняла подругу и уткнулась лицом ей в грудь. Зарыдала:

– Прости… Ну, почему… Почему она это сделала? Дура такая… У нее же все было…

– Перестань ныть, – вдруг произнесла Карина очень резко. – Ее этим не вернешь.

– Я знаю…

– Перестань!

– Да чего «перестань»! Пусть плачет, ей так будет легче, – вмешался Максим. – Вот у тебя бы сестра погибла – ты бы с каменным лицом ходила?

Катя посмотрела на него.

– Максим, – представился он. – Помнишь меня, наверное.

– А, да… ты Алене альбом подарил… Пришел его забрать?

– Да нет… зачем…

– Лучше забери. Вещь дорогая. А мне она не нужна… – Катя опять заплакала.

– Ладно, как скажешь. – Максим незаметно кивнул Карине: вот и шанс!

– Карина, ты тоже забери своего черта. Еще вчера хотела тебя попросить – забыла… Есть будете?

В этом вопросе было многое. Кате очень хотелось, чтобы ответили «да», – чтобы она смогла хотя бы ненадолго отвлечься от своего горя, пока возится на кухне. Максим сказал:

– Если можно, Катюш.

Обняв подругу, Карина проводила ее на кухню. Максим прошел в комнату Алены, на ходу бросив взгляд в сторону того самого окна, с видом на окраину. Конечно, он не мог тогда разгадать намерений девушки… эх, а если б только смог! Да, чего теперь…

В комнате Алены нашлось место и тренажеру – беговой дорожке, и книжному шкафу, и компьютеру. Подарки, два дня назад грудившиеся на маленьком столике, теперь были горкой свалены на диване. Максим не торопился взять свой альбом репродукций, он осматривал комнату. Особенно интересовали его книги и коробочки с DVD, стоявшие на полочках. Одна коробочка лежала, раскрытая, на столе, диска не было – видимо, остался в компьютере. Максим взял коробочку, посмотрел на название и присвистнул.

В комнату заглянула Карина:

– Нашел что-нибудь?

Максим протянул ей коробочку.

– И что?

– Это последний фильм, который она посмотрела. «Багси Мэлоун»!

– Ну и?

– Боже мой, какая ж ты темная. Ты не смотрела «Багси Мэлоуна»?

– Я не смотрю телевизор. Там одна ерунда, – строго сказала Карина.

– А я б тебе посоветовал как-нибудь сесть перед «ящиком» и целую неделю смотреть все подряд. Может, хоть чему-нибудь научишься.

– Давай без оскорблений! Что это за фильм?

– Фильм про мафию 30-х годов в Америке, только всех персонажей играют дети.

– А в чем смысл? Не понимаю.

– Я вот, например, не понимаю, в чем смысл моего существования. Но я же не кричу об этом во все горло! А посмотри ее остальную фильмотеку: одни мультики…

– Ну и что? А, да. Это странно. Как будто она в детство впала.

– А вот на это посмотри! – Максим снял с полки какую-то книгу, протянул Карине. – Теперь все понятно?

Карина пожала плечами:

– «Питер Пэн»? Это просто сказка.

Он удивленно прищелкнул языком.

– Ну, дорогая моя, ты даешь… Ведь это самая страшная книга в истории человечества, хуже Некрономикона.

– Ты, по-моему, преувеличиваешь…

– Ведь ты ее не читала, верно?

– Ну, не читала, – нехотя призналась Карина. – Я никогда не любила сказки, даже когда была маленькая.