Текст книги "Не стану взрослой"

Автор книги: Андрей Кузечкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

– Тебе обязательно надо будет с Вадимом пообщаться, он по этому делу просто умирает, – сказал Костя. – Да ты с ним и так пообщаешься. Это мой сосед – Вадим Мельников. Он как узнал, что ты приедешь, так совсем плохой стал. Целый день сидит за компом и в игры режется. Да он и раньше сидел, но сейчас он тренируется. Очень хочет с тобой схлестнуться.

– Ну что ж? Схлестнемся, – пожал плечами Максим.

– Я понимаю, что ежа голой задницей не удивишь, но Вадим – очень сильный игрок. Я у него ни разу не выигрывал, ни в стратегии, ни в стрелялки. И никто из моих знакомых не мог.

– Заинтриговал, заинтриговал, – бросил Максим. Теперь он изучал лоток с контрафактными сборниками mp3. Покупать музыку (в особенности пиратскую)в эпоху Интернета – самая бессмысленная трата денег из всех возможных, но у Максима сейчас не было возможности что-то качать. Пришлось приобрести тематический сборник за девяносто девять рублей.

– Опять эмо? – Константин, кажется, беспокоился за умственное здоровье гостя. Пришлось открыть карты (невелик секрет!):

– Я встречаюсь с одной девочкой, это все для нее.

– Ты встречаешься с эмо-гел? – подивился Костя. – Ну, желаю удачи!

– Что-то имеешь против?

– Да ну. Странные они. Хотя симпатичные сосочки и среди них попадаются!

– Сосочки – это такие резиновые штучки, которые на бутылочки надевают, – раздраженно произнес Максим.

– И когда у тебя свидание? Сегодня?

– Завтра.

– Отлично. Значит, сегодня ты сможешь сходить со мной на вечеринку. Сходишь?

– А че бы и нет. Схожу, – не раздумывая, сказал Максим. Таким был его план: каждую секунду в этом городе провести нескучно. – Что за вечеринка?

– День рождения одной моей однокурсницы, Алены Кудасовой.

…Квартира, которую снимал Костя, состояла из одной большой комнаты и двух поменьше. Хозяйская мебель – старенькая, некрасивые обои кое-как прикрыты календарями и постерами. В углу – кадка с фикусом. Здесь и впрямь пристанище музыкантов, причем весьма широкого кругозора. Как иначе объяснить, что плакаты групп Iron Maiden и Linkin Park висят рядом? На полках книжного шкафа – биографии Джима Моррисона, Курта Кобейна и почему-то Сальвадора Дали. На подоконнике валяется шнур от электрогитары, кое-как скрученный в неаккуратный моток.

Максим первым делом разулся и плюхнулся на диван, закинув ноги на валик. Носки оказались грязными и кое-где дырявыми. Сегодня же нужно купить новые!

Взгляд его уткнулся в книжку, валявшуюся на полу.

– «Русская модель эффективного…» Ты, что ль, увлекаешься?

– Обижаешь. Мне это ни к чему. Это Вадим учится девушек соблазнять.

– А я эту книгу читал как-то раз, – усмехнулся Максим.

– И что? Понравилось?

– Да не особенно. Я как прочитал, сразу поклялся, что отныне буду знакомиться с девушками только по Интернету.

– Почему? – изумился Костя.

– А не хочу, чтобы меня принимали за одного из этих моральных уродов.

– Ну ты… – Константин замялся – видимо, боролся с собой, сдерживался, чтобы не рассердиться. – Ты поаккуратнее.

А был бы он профессиональным соблазнителем – не обиделся бы, отметил Максим. Настоящий пикапер неуязвим. Сейчас послушаем, что скажет Костя.

– А что, есть что возразить? – он усмехнулся. – По-моему, навязывать себя кому-то – самое настоящее уродство.

– Понимаешь, Макс, пикаперы – вовсе не моральные уроды. Это гуманнейшие люди! Практически добрые волшебники.

– Хм?

– Видишь ли, как ни крути, но всем девчонкам на самом деле хочется только одного. И мы им это даем.

– Потрясающе! – хмыкнул Максим. – То есть им хочется, чтобы ими пользовались, как одноразовыми салфетками?

– Не так. Каждой девчонке нужен настоящий мужчина. Но настоящих мужчин очень мало, на всех не хватит. Вот и приходится обслуживать всех по чуть-чуть, в порядке живой очереди.

– М-да, ты филантроп.

– А ты как делаешь?

– Я? – Максим задумался. – Я по этому вопросу вообще не загружаюсь. Я хватаю все, что плохо лежит. Если не нравится – возвращаю туда, где взял.

– Тоже вариант, – лицо Кости стало понимающим. – Но по-моему, ты просто ленишься. Можно нескромный вопрос?

– Угу.

– Ты когда-нибудь занимался сексом втроем?

– Нет.

– Серьезно?

– А я похож на Петросяна?

Костя кивнул несколько обескураженно:

– Ну, спасибо за честность. Я был уверен, что ты скажешь «да». Может, и мне какой совет дашь… Я ведь тоже… – с выражением легкой досады он махнул рукой.

– Не знаю, за кого ты меня принимаешь.

– Как это «за кого»? Ты же легенда! Тебе такое можно делать, о чем мы с Вадимом можем только мечтать.

– Кстати, где он? – Максим не любил разговоров о своей якобы легендарности.

– Не знаю. Умотал куда-то. – Костя вдруг сделал чопорно-непроницаемое, словно у англичанина, лицо и строго произнес: – Не угодно ли осмотреть апартаменты, сэр?!

– Угодно. Мне, пожалуйста, комнату с компьютером.

– Она как раз с компьютером. А вообще, у нас тут три компа, чтобы по сетке резаться.

– Интернет?

– Имеется.

– Ты не оставишь меня ненадолго одного? – попросил Максим, оказавшись в комнате.

Все-таки КПК – это совсем не то, что настоящий комп. Максим нетерпеливо вышел в Интернет, проверил ящик. Среди шести новых сообщений нашлось и одно от Эллы, состоявшее из трех слов – «Не знаю. Можно», – и одного номера мобильного телефона. Надо будет купить местную сим-карту, чтобы не тратиться на роуминг.

Эллочка, кажется, из тех, кто ждет инициативы от кавалера. Максим вышел на городской сайт, просмотрел афиши кинотеатров и отправил Элле сообщение:

«Завтра в 14.00 возле кинотеатра «Люмьер».

Коротко и без всяких церемоний. С ней тут не шутки шутят.

Затем Максим отправил диск с музыкой в дисковод и перекинул все содержимое сборника себе в айпод. Чтобы встретить Эллу во всеоружии.

В дверь комнаты постучался Костя:

– Макс, я тебе ванну наливаю?

– Не надо. Обойдусь душем.

* * *

Вернувшись домой, где негромко рокотал вентилятор и с кухни доносился плеск посудомоечной машины, Карина первым делом закрылась в душе минут на двадцать. Мать что-то говорила ей сквозь дверь, но шум воды растворял ее слова.

Из ванной комнаты девушка вышла успокоившейся и немного подобревшей. Мама была тут как тут:

– Карик, ты отвезла тете Вале белье?

– А ты как думаешь? Конечно, отвезла.

– Вот видишь! И не переломилась!

– В следующий раз отправь Саню, ему все равно делать нечего.

– Саня сегодня занят.

– Чем? – Карина презрительно фыркнула. – В Интернете машинки рассматривает?

– Больше надо братом интересоваться, – укоризненно произнесла мама. – У него сегодня первый рабочий день. Сашенька на лето устроился в бригаду «санитаров города». Будет дворы от мусора очищать. Видишь, какой молодец! Могла бы и сама куда-нибудь устроиться на лето.

У мамы был акцент базарной торговки: разговаривала она очень быстро, с дребезжащим отзвуком и какими-то простонародными интонациями, просто-таки палила словами, как из пулемета, периодически вворачивала разные деревенские выражения.

– И много ему за это заплатят? – в сарказме Карины можно было увязнуть, как в болотной грязи, но мама не увязла:

– Какая разница? Главное – заплатят. Работа хорошая, на свежем воздухе, – заодно и здоровье поправит. Не все же за компьютером сидеть! – протараторила мама.

Слово «компьютер» она произносила с отчетливым «е» вместо привычного «э» в последнем слоге. И у этой женщины – высшее образование и должность бухгалтера!

– Да в его возрасте люди по тысяче долларов в месяц зарабатывают! – воскликнула Карина.

– И Сашенька будет, когда отучится. Куда ему торопиться?

– Ему бы девочку – она бы из него быстренько человека сделала!

– Время придет – будет и девочка.

– Да рядом с твоим Сашенькой ни одна приличная девушка даже в автобусе рядом не сядет!

– И что ему теперь, из окна выкинуться?

Одна из любимых мамочкиных фраз, которую она втыкает к месту и не к месту. Карина только топнула с досадой и быстрым шагом ушла прочь.

– Карик, ты что какая злая? – удивилась мама вдогонку.

Если бы поблизости был Саня, младший брат Карины, то непременно сказал бы: «Это она еще добрая!»

Карина не очень любила брата. Мамочка его с самого начала воспитывала неправильно, слишком мягко, – мамы всегда больше любят сыновей. А самой большой ее ошибкой было купить Саше компьютер. Для чего? Саня – не дизайнер, не программист и, упаси Боже, не музыкант, и никаких задатков к этим занятиям у него нет. Значит, компьютер он будет использовать исключительно, чтобы смотреть фильмы, качать порно и играть, играть, играть! Гробить свою юность дурацкими компьютерными играми – самым идиотским способом из всех. Портить глаза и осанку. Превращаться в нервного, зацикленного на собственной персоне эгоиста. «Саня, вынеси мусор!» – «Да подожди ты! Дай доиграть…»

Мама устроила Сашу в колледж – разве что-то изменилось? Остался таким же, как и в школе, – постоянно пребывающим в одном из двух состояний: если он не на учебе, то дома за компьютером. Даже ест, не отходя от клавиатуры. И что только вырастет из этого кретина?!

В сердитых мыслях Карина зашла в свою комнату и обомлела:

– Мама, что это? Откуда цветы?

– Пока тебя не было, Миша приезжал.

– Миша?

– Да. Очень хотел тебя увидеть.

– Мамочка! – Карина засмеялась и обняла мать. – Спасибо! Ты такая молодец, что отправила меня к тете Вале!

– За что ты так не любишь Мишу? По-моему, хороший мужик.

Этим они и отличались: в устах мамы слово «мужик» звучало уважительно, в устах дочери – более чем уничижительно.

– Мама, ты издеваешься? Он же жирный, как кабан!

– А ты кого хочешь? Жана Маре, что ли?

Карина была человеком другой эпохи и с трудом представляла, как выглядит Жан Маре.

– Я себя уважаю, – четко произнесла она.

Этот Миша состоял из огромного брюха, к которому пристегнуты руки, ноги и плешивая голова. Неужели можно выглядеть вот так в неполные двадцать семь лет? Сколько же пива нужно высосать? «У Миши работа нервная», – говорила мама. Она много раз сталкивалась с Михаилом по делам предприятия и относилась к нему как к доброму знакомому, почти как к другу семьи. Карина никогда не могла запомнить должность Миши, да и не пыталась. Ну и что, что он какой-то там начальник какого-то там отдела? Это был именно тот редкий случай, когда Карине было абсолютно все равно, сколько зарабатывает мужчина, – главное, чтобы он держался от нее подальше. А еще у Миши зубы плохие, и пахнет от него неприятно. Неужели у него нет времени заняться собой? Когда Карина задавала этот вопрос маме, та отвечала: «Взрослому мужику некогда думать о ерунде».

Ну да, она выросла в те времена, когда гнилые зубы или здоровенная плешь не считались чем-то из ряда вон. Но сейчас же совсем другая эпоха, сейчас есть и фитнес-центры, и нормальные зубоврачебные клиники, и куча других заведений, которые могут полностью изменить человека! Неужели это ерунда?

Карина вытащила из хрустальной вазы на столе букет роз. Пересчитала: девятнадцать, столько же, сколько ей лет. Хотела было выкинуть, но не стала. Цветы-то в чем виноваты?

И кто только подсказал Мише купить цветы? Раньше он почему-то не мог до этого допереть. Может быть даже, это первый букет, который он в своей жизни подарил. Этак он и дезодорантом пользоваться начнет!

Через несколько минут она вышла из комнаты, держа оба своих вечерних платья, по одному в каждой руке:

– Мама, какое лучше надеть?

– А далеко ль собралась?

– К подружке на день рождения.

– Не на свадьбу же! Надень что-нибудь попроще.

К сожалению, мама была права. Вряд ли на предстоящей вечеринке мог оказаться кто-то, ради кого стоило наряжаться.

* * *

– О, святые покемоны… – пробормотал Максим, увидев фонтан. Тот самый, со скульптурной девушкой-лучницей. Неужели Костя сейчас попросит его заснять, раз этак десять?

Возле фонтана стояли две девушки, темноволосая и рыженькая. Первая кусала мороженое, вторая что-то рассматривала на экранчике своего мобильника. Ничего особенного, девчонки как девчонки.

– Как тебя представить? – шепнул Костя на ходу, направляясь к девушкам.

– Как своего умственно отсталого брата.

– А серьезно?

Максим говорил еще как серьезно, но решил на этот раз пожалеть нового друга:

– Да как хочешь, только не надо рассказывать, кто я такой и чем занимаюсь.

– Да, ты прав. Девчонкам этого не понять. – Перед тем как двое парней подошли к девушкам, Костя успел шепнуть: – Ты бы на ком из них женился?

– На обеих, и не по разу, – ответил Максим, чтобы польстить Косте.

– Привет, девчонки! – Костя дружески приобнял обеих.

– Привет, Костик! – смешным голоском пропищала рыженькая и громко поцеловала длинноволосого в щеку. Вторая девчонка поцеловала другую щеку своего приятеля, испачкав ее мороженым, засмеялась и быстренько устранила содеянное бумажной салфеткой.

– Девчонки! Это мой друг Макс, приехал ко мне из Москвы на недельку. Макс – это Валя и Иришка, учатся со мной на одном курсе.

Макс кивнул, слегка приподняв козырек бейсболки.

– Привет! – сказала рыжая Валя.

– Из Москвы? Вот здорово! – прощебетала темноволосая Иришка. После этого обе повернулись к Косте, более не обращая на Максима никакого внимания. Не заинтересовались. Тот со спокойной совестью воткнул в уши наушники плеера и двинулся вслед за Костей и двумя его однокурсницами.

Нужно было вникнуть в музыку эмо. Максим специально залил в плеер подборку разных коллективов, чтобы ознакомиться со стилем в целом. Стиль изумлял разнообразием. Первая песня напоминала поп-панк, вторая относилась скорее к хардкору, с гитарным ревом и нечленораздельным рыком вокалиста, а третья была лирической балладой под акустическую гитару в сопровождении небольшого струнного оркестра. Общим было только настроение, для которого придумали столько разных названий: грусть, тоска, депрессия, печаль, уныние, подавленность, одиночество, боль, потерянность, ненужность. И настроение сливалось слушателю. Забавно: а Максим и забыл, как это – депрессовать, последние несколько лет на это просто не было времени. Можно поностальгировать немножко.

Он шагал, мотая головой в такт ударным, с двух сторон лупившим по барабанным перепонкам.

Жаль только, что музыка совсем не подходила под пейзаж. Максим вспомнил свой родной город, где пакеты с мусором валяются прямо на улицах, потому что не хватает мусорных контейнеров, где продажа алкоголя после 18.00 запрещена, поэтому все нажираются задолго до, где совсем нет наркоманов, потому что на наркотики ни у кого нет денег. Все угрюмо, и не только свалки, неуклюжие гаражи и допотопные дома-бараки, но даже сам воздух какой-то мрачный. Дыша им, так и хочется полоснуть себя по венам. Здесь все иначе, и Максим это понял тут же, как приехал. И каждую минуту – новое подтверждение.

Они шагали по широкому бульвару. Под подошвами кроссовок чувствовался горячий асфальт. Вокруг – гуляющие люди, а еще палатки с мороженым, бочки с квасом, уличные художники, предсказатели судьбы. Проходя мимо старика-хироманта, что-то объяснявшего худенькому кудрявому юноше с наивным взглядом, Максим ненадолго вынул наушник из правого уха и услышал:

– …У тебя глаза воина. Ты большие подвиги совершишь на поле битвы…

Юноша недоверчиво, но польщенно улыбался. Старик был похож на Деда Мороза в отпуске и выглядел очень, очень добрым.

«Ну и дела, – усмехнулся Максим. – Глаза воина! Обычный ботаник. Разумеется, этот дедок всем говорит только хорошее. И люди к нему приходят не за предсказанием, а за хорошим настроением. Продавец хорошего настроения – чем не профессия?»

Попадались лотки с мягкими игрушками. Максим тщательно обшаривал их взглядом: нет ли плюшевых панд? Он бы с удовольствием приобрел себе одну. Но бамбуковых мишек, увы, не наблюдалось.

А Константин не соврал: красивых девушек в этом городе просто девать некуда. Хотя в жару все девчонки кажутся красивыми, потому что их загорелые тела лишь чуть-чуть прикрыты тряпочками. Но если присматриваться к каждой по отдельности… Хотя зачем присматриваться? Максим, кстати, никогда не пялился на прохожих девушек и тем более никогда не провожал взглядом. Ну, девушка. Ну, красивая. И что?

А школьников! Плюнь – попадешь в малолетнего. Вот идет какая-то голенастая цаца лет двенадцати, в шортиках и топике, а за ней – целая толпа мальчишек того же возраста. Что характерно, половина из них – длинноволосые, кажется, здесь это модно и можно, и никто не прицепится. Что-то ей говорят. Интересно, что? Наушники – вон.

– Лен, а Лен! А мы с тобой не дружим!

Девочка прошла мимо, не опуская вздернутого к самому небу носика. Мальчишки – за ней, продолжая нудить про «мы с тобой не дружим». Поразительно. Максим попытался вспомнить, чем он занимался в их возрасте… Нет, лучше не вспоминать.

Мимо на роликовых досках пронеслись двое в наколенниках, шлемах и просторных спортивных футболках. Парень с девушкой. Скорее всего, влюбленная парочка. Этот город нравился Максиму все больше и больше – просторный, полный солнца и осязаемой каким-то шестым чувством доброты. Впечатление, конечно, обманчивое. Любое впечатление, увы, обманчиво. Вопрос только в том, верить ли впечатлениям? Максим был в настроении верить.

А вот какая-то немолодая парочка, перезрелая рыхлая тетка в полупрозрачной блузке и потный мужик с неопрятными усами. Ругаются. Интересно послушать.

– Я тебя последний раз спрашиваю: кто у тебя, кроме меня? – кричит тетка.

– А ты не знаешь, что ли… – устало и виновато отвечает ее спутник.

– Не знаю! Кто?!

– Ну, как кто…

– Кто, я тебя спрашиваю?

– Жена…

– Да я знаю про жену! – тетка готова лопнуть от злости. – А еще кто?!

Забавно.

От шагавшей впереди троицы отделилась одна из девушек, Валя, и замерла на месте, дожидаясь неспешно плетущегося Максима. Пришлось опять извлечь наушники из ушей.

– Максим, а ты в Москве где конкретно живешь?

Что бы такое соврать, чтобы побыстрее отстала?

– Ну, я не в самой Москве живу, не в центре, а в Люберцах.

– Учишься? Работаешь?

– Учусь. В железнодорожном техникуме.

– На машиниста, что ли? Так здорово! По всей стране будешь ездить! А что ты слушаешь? – она взяла в руки мотавшийся без дела наушник, поднесла к уху и тут же отдернула голову – слишком громкой была музыка.

– Тебе это нравится? – удивилась она.

– Угу. Люблю, чтоб по мозгам долбало.

– Смотри! Оглохнешь!

– А ты что, доктор?

Валя наконец поняла, что собеседник Максиму не нужен, и вернулась к Косте с Иришкой. Максим мысленно сказал: «Хе!»

– Макс, не отделяйся, у нас тут Иришка интересную историю рассказывает, – сказал Костя, остановившись и подождав, пока Максим его догонит. – Иришка, продолжай.

– Ну, вот. Он мне говорит: Камилла, у вас такой приятный голос…

– Камилла? – вздрогнул Максим.

– Это у меня такой псевдоним, я в колл-центре работаю. У нас нельзя, чтобы двух девушек звали одинаково. Там уже была одна Ира, мне пришлось взять псевдоним: Камилла… Вот, он мне говорит: Камилла, у вас такой приятный голос… Я ему говорю: у вас есть какие-нибудь вопросы, касающиеся работы оператора «Эхо-Сот»? Он говорит: Камилла, давайте с вами встретимся. Я ему: если у вас нет никаких вопросов по поводу работы оператора «Эхо-Сот», – голос Иришки стал предельно сухим, – то нам придется закончить разговор. Он мне: подождите-подождите! А расскажите вот про этот тариф. Делать нечего, рассказываю. Он мне: а расскажите вот про другой тариф. А сам дышит громко. У меня было такое чувство, что меня грязно лапают. Я стиснула зубы и сквозь зубы ему рассказываю, а он вдруг меня обрывает: все, говорит, больше не надо. Таким срывающимся голосом. И трубку повесил. А у нас же все входящие номера сохраняются… Я ему потом звоню из автомата и говорю: мужик, ты у меня получаешь флаг в руки, барабан на шею и становишься в колонну идущих на… – Иришка смачно выругалась. – Он в непонятках: кто это, что вам надо? А я сразу трубку повесила.

– И что ты сделала? – спросил Костя.

– Я его потом нашла в базе данных и тариф ему несколько раз поменяла. Каждый раз с него снимали со счета по два-три бакса – и так, пока у него счет не обнулился. А потом поставила ему тариф «Говори в долг» – так он сам не заметил, как наговорил на минус двадцать баксов.

– Ну… так и надо, – сказал Максим. – За секс по телефону надо платить.

Лицо Кости, слегка недоуменное, вдруг просветлело. Максим усмехнулся: если бы не его последний комментарий, его новый друг так и не понял бы, за что пострадал бедный молодой человек.

– Такая жара! – воскликнула Валя. – Бли-и-и-ин, я сейчас расплавлюсь!

– А кому-то холодно, – заметил Костя.

– Кому? – не поняла девушка.

– Да я сегодня мужика какого-то видел, в куртке с капюшоном, как у рэппера. И капюшон на глаза надвинут.

Максим опять вздрогнул:

– Где ты его видел?

– Да когда мы из дома вышли, за нами шел, потом свернул. Ты его не заметил, наверно…

Остановившись, Максим торопливо осмотрелся. Пытался разглядеть в этой полуодетой толпе человека в серой куртке. Потом попробовал вспомнить, как выглядел тот парень в электричке. А с чего он вообще взял, что это парень? Под тем капюшоном мог оказаться кто угодно… Кто угодно, да. Максиму стало не по себе.

– Лицо видел?

– Да нет, я ж говорю: он в капюшоне. Идет такой, руки в карманы, голову нагнул, – Костя изобразил, ссутулившись и сунув руки в карманы. – Я так, на ходу, обернулся и увидел. Потом через пару минут посмотрел опять – идет. Потом пропал. Крепкий такой. А ты его знаешь, что ли?

– Возможно. – Больше Максим не сказал ни слова за всю оставшуюся дорогу.

* * *

– Тебе еще налить? – спросил Олег.

Карина отрицательно мотнула головой. Ей было скучно, да к тому же этот Олег сильно действовал ей на нервы. Так с ней бывает на любой вечеринке: приклеится какой-нибудь парень, сядет рядом и начинает назойливо следить, чтобы у Карины тарелка и стакан всегда были полными. Спрашивает: «Принести еще чего-нибудь? Хлеба? Салфетку?» – а сам смотрит, чтобы никто другой не приближался к Карине ближе чем на метр. А Карина позволяла ему это делать: лучше уж одного терпеть, чем многих.

Длинный стол. Музыкальный центр. Двадцать человек народа, все – одногруппники Алены. Все, кроме сестры Кати и ее подруги Карины.

Нарядная Алена сидела, как и положено виновнице торжества, во главе стола. Ни с кем не разговаривала и время от времени, как показалось Карине, смахивала слезинки. Ее можно понять. Двадцать один год – это не просто день рождения. Это – конец юности. Окончательное совершеннолетие. Рубеж. Это нужно пережить.

Подарки сложены на маленьком столике возле пианино, Алена их все уже развернула. Открытки, колбочка с «адским жителем», диски с музыкой, книжки, какие-то ароматические свечи… Ерунда одна. Единственный более-менее стоящий подарок – огромный альбом репродукций Да Винчи, Микеланджело Буонаротти и многих, многих других живописцев эпохи Возрождения. Такой фолиант стоит целую зарплату. И кому это, интересно, некуда денег девать?

Карина вздыхала. Ну как объяснить этому настырному Олегу, что он хоть и старше ее на два года, но в ее глазах все равно еще ребенок? Вот он, сидит рядом, полушепотом рассказывает какие-то глупые истории о своей работе, надеясь заинтересовать девушку. Каждая история примерно такого содержания: пришел к нему в интернет-клуб очередной дебиловатый подросток, начал искать информацию, вводя в адресную строку браузера «фотки группы Токио Хотел», ни фига, конечно, не нашел и стал громко качать права. Это, конечно, забавно, но чего добивается Олег – совершенно неясно. Лизаться с кем попало, да еще на вечеринке в чужом доме, она не собирается, а шансов на серьезные отношения у Олега нет. Работает каким-то администратором, живет, скорее всего, с родителями. Да и на внешность – хоть и Олег, но не Меньшиков.

Зато истории Олега помогли Карине немного отвлечься от кипевшей за столом дискуссии: отчего же все-таки умер Сами Знаете Кто. И от присутствия некоторых неприятных личностей.

Слева от Карины сидел незнакомый мальчик в сиреневой бейсболке, его уши были наглухо заткнуты наушниками. Из-под затычек доносился какой-то бум-бум-бум. Мальчик ритмично качал козырьком и громко жевал салат.

Карина не сдержалась и толкнула соседа в плечо. Тот вынул наушник:

– А?

– Сними, пожалуйста, головной убор.

– С какого хрена?

Ничего себе! Что он себе позволяет?!

– Тебе что, мама не объяснила, что в помещении нельзя носить шапку? Это некультурно.

– А с какого хрена это некультурно? – с вызовом поинтересовался мальчик.

Кажется, он уже пьян. И когда успел? Карина отвернулась. Еще на какого-то малолетнего алкоголика силы тратить!

Максим не был пьян. Он просто пытался себя развлечь.

Вообще-то он любил ходить по чужим вечеринкам, где его никто не знает и не ждет. Можно сидеть себе спокойно и наблюдать за людьми. Кто-то к кому-то подкатывает, кто-то ведет застольные беседы, из которых можно узнать много нового о жизни. Увы, в этот раз все говорили только о смерти Майкла Джексона. Тоже, сенсация! Можно подумать, почившему было не пятьдесят, а лет двадцать пять, и был он здоровым, красивым человеком, а не истерзанным пластической хирургией мутантом. Какое-то время Максим даже пытался слушать. Костя (который мнил себя местным секс-символом и использовал любой шанс, чтобы обратить на себя внимание)горячо доказывал, что Майкл Джексон умер от наркотиков, так как их употребляют абсолютно все знаменитости, иначе зачем тогда вообще становиться знаменитым?! Другой парень возражал: гитарист «Роллингов» Ричардс тоже этим делом всю жизнь увлекается, а до сих пор жив и активно выступает. Версия о самоубийстве тоже высказывалась – хотя с чего бы это одному из самых богатых в мире музыкантов добровольно покидать этот мир?

Скучно. Максим переводил взгляд с одного лица на другое – немного заинтересовала его лишь именинница Алена, похожая на какого-то затравленного зверька. Видно было, что этот праздник если кому-то и нужен, то точно не ей.

Какое-то время Максим развлекал себя тем, что изображал идиота с плеером и любовался реакцией сидящих рядом. Потом не выдержал и отправился в ванную. Справив нужду и умыв разгоряченное от царившей в квартире летней духоты лицо, он решил не возвращаться за стол, а уселся на подоконник в коридоре и приник лицом к неожиданно прохладному оконному стеклу. Так и сидел, погрузившись в музыку, пока его не взяли за короткий рукав футболки.

Парень нервно выдернул из уха наушник.

– Прости, – сказала девушка. – Не помешала?

Это была именинница, в белом легком платье, местами прозрачном. Миленькая мордочка с вытянутыми клювиком губками, слегка потерянный вид.

– Не-а.

– Скучаешь? Я тоже. Спасибо за альбом. Откуда ты знаешь, что я обожаю Возрождение?

– Костя сказал.

– Он твой друг?

– Да. И по-моему, он прекрасный человек.

– А по-моему – просто бабник. Я таких терпеть не могу вообще. Напомни, как тебя зовут?

– Максим, – представился он и добавил: – Прости, что в бейсболке. Деталь имиджа.

– Очень милая бейсболка, – успокоила его Алена, задумчиво покусывая нижнюю губу. Зубки у нее были мелкие, будто у рыбки. – Можно примерить?

– Конечно.

Она натянула кепку, в ту же секунду став лет на пять моложе, и долго потом расправляла свои длинные, завитые волосы. Зеркала поблизости не было – Алена посмотрелась в оконное стекло, за которым была ночь. Окна квартиры выходили на окраину. Где кончался город, начинались луга. Одна-единственная искорка мигала вдалеке: там жгли костер.

Мимо Алены и Максима кто-то прошел. Это была та самая строгая девушка с длинной косой, из электрички. Максим ее сразу узнал, а она его – нет, хотя он нарочно вел себя так, чтобы эта красавица присмотрелась к нему и вспомнила. Бесполезно! Да и зачем ему надо, чтобы она вспоминала?

– Хм. Ведь это не простая кепка, фирменная, – с легким удивлением заметила Алена.

– Да. Я тебе даже больше скажу: во всем мире существует всего двадцать экземпляров таких бейсболок.

– Дорогая, наверное?

– Не знаю, мне она досталась за красивые глазки.

– Красивые? – Алена всмотрелась в его глаза. – Да, ничего.

– У тебя тоже. Особенно с бейсболкой. Как раз под цвет. Оставь себе, если хочешь.

Именинница засмеялась:

– Спасибо, не надо, – она вернула кепку. – А можно у тебя спросить кое-что?

– Давай.

– Что ты думаешь по поводу Джексона?

И она туда же!

– Ничего. Все версии хороши, кроме той, что про самоубийство. Ведь это же полный нонсенс. Зачем человеку, тем более музыканту, кончать с собой в такомвозрасте? Это просто не имеет смысла! Другое дело – в юности, чтобы поскорее обессмертить собственное имя, если не терпится. Взять, например, Сида Вишеза… Все, что он сделал для музыки, – удачно умер.

– Но он же не сам себя убил!

– Есть версия, что сам.

– По другой версии, мама ему ввела смертельную дозу, чтобы не посадили пожизненно за убийство Нэнси, – возразила Алена.

Какие, однако, познания, отметил Максим. А вроде обычная девчонка.

– Сид умер в двадцать один год… Так и надо. Сделать в молодости все, что хотел, и быстро уйти.

– Ты никогда не панковала? – поинтересовался Максим. – Или, может, готикой увлекалась?

Она вновь засмеялась.

– Нет, что ты. Просто интересуюсь всем понемногу.

– А откуда эти кладбищенские настроения?

– А что такого?

– Разве не интересно дожить до старости и посмотреть на внучат?

– А я уже старая, Максимка. Двадцать один год – это такая старость!

Максим осторожно, чтобы не спугнуть девушку, пододвинулся к ней и понюхал воздух возле ее губ. Вроде не пьяна. Но вот-вот разрыдается!

– Что же тогда молодость?

– Это 13,14, может быть, 15 лет. Ведь на самом деле мы живем только тогда.

– Да, пожалуй, – согласился Максим.

– У меня первая любовь была в четырнадцать. И даже… – она фыркнула в ладонь, – …первый секс, если можно так назвать. А у тебя?

– Неважно, – отрезал он. – Скажи, а если все будут помирать в двадцать один год, кто детей будет рожать?

– Не знаю. Мне все равно. Я детей терпеть не могу.

– Гм. У нас много общего!

Мимо опять прошла девушка с косой, на ходу сердито зыркнув в сторону сидящей на подоконнике парочки.

– Эту фифу как зовут? – спросил Максим.

– Карина. Подружка моей сестры. Да, ты хорошо заметил: настоящая фифа. Знаешь, она такая… все знает, но ничего не умеет. Постоянно всем дает советы, как надо жить. А вот взять да спросить у нее: а почему ты сама так не живешь? Где твой богатый муж? Где твоя престижная работа?

Максим хмыкнул. Она продолжала:

– А вот так иногда подумаешь: а зачем все это нужно: муж, работа… Лучшие дни уже позади, их не вернешь… Все как-то неправильно.

– А как правильно?

– Я не знаю, Максимка. Не знаю.

– Ввести в вену полный шприц наркоты и отчалить навсегда?

– Зачем… у нас есть такое озеро, называется Медицинское. Там рядом медвуз. Озеро совсем маленькое, чистенькое, но купаться в нем нельзя. Там где-то на середине есть такое местечко: заплывешь – и сразу на глубину утаскивает. Знаешь сколько оттуда уже мертвых людей выловили! А некоторых вообще не нашли. Говорят, там дно такое глубокое, что до него не достанешь даже с аквалангом. И там, на дне, – ты представляешь? – стоят утопленники.