Текст книги "Игра Ловца (СИ)"

Автор книги: Андрей Каминский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 33 страниц)

Новые порядки

– Будь ты проклято, отродье Пекла! Когда же ты прекратишь мучить меня!

Удар хлыста и злобный хохот стали ответом на этот крик ярости и отчаяния.

– Я только начала, моя дорогая принцесса! Поверь, у меня есть еще немало задумок, как поступить с твоим прекрасным телом… и душой тоже.

Снова щелкнул хлыст, заставив бессильно повисшую в цепях девушку выгнуться дугой. Густые черные волосы закрыли ее лицо и окутали тело, но даже сквозь них было видно, что истязаемая очень красива, несмотря на чрезмерную худобу и кровавые шрамы, покрывавшие смуглую кожу. Ее мучительница носила наряд, сочетавший одновременно роскошь царицы и бесстыдство блудницы: драгоценные камни сверкали на ее обуви, золотом нагруднике с глубоким вырезом, золотых кольцах и браслетах, украшавших голые руки и ноги. Украшенный геммами пояс поддерживал платье из прозрачного шелка, скорей подчеркивающее, чем скрывавшее округлые груди с аккуратными алыми сосками, округлые бедра и длинные стройные ноги. Аристократические черты лица искривила похотливая гримаса, темные глаза полыхали кровожадной похотью.

– Ты не засиделась тут, дорогая Элия, – с притворным сочувствием Саломея обвела взглядом сырую темницу и скривилась от вони, – по-моему, тебе пора сменить обстановку.

Девушка бессильно плюнула, но Саломея даже не обратила на это внимания. По ее приказу двое чернобородых жрецов из Квохора отвязали ослабевшую, не чуявшую ног жертву и вывели ее в главную залу бывшей Звездной Септы. Изображения Семерых давным-давно изрубили топорами наемники, а вместо них появились непристойные изображения темных богов и демонов обоего пола в сладострастных позах. Посреди септы стоял бронзовый жертвенник, покрытый засохшей кровью. Рядом с ним было установлено широкое ложе, устланное покрывалами из черного шелка и озаренное несколькими семисвечниками с горящими черными свечами. Над ложем высилась омерзительная скульптурная композиция: вырезанный из эбенового дерева демон с бычьими рогами и клыкастой пастью терзал огромным членом лоно узкоглазой дьяволицы с птичьими ногами и змеиными языком, вырезанной из цельного куска слоновой или схожей с ней кости. Обоих любовников оплетало щупальцами, лаская, омерзительное создание похожее на помесь осьминога и паука, изваянное из странного камня цвета сырого мяса.

Словно большая томная кошка Саломея грациозно опустилась на ложе, притягивая слабо упиравшуюся девушку. Преодолевая ее сопротивление, Саломея смачно поцеловала ее в губы, после чего силой усадила себе на колени, лениво лаская девичьи прелести. Чернбородый жрец, согнувшись в поклоне, поднес Саломее кувшин с вином и ведьма, сделав большой глоток, поднесла его к губам жертвы. И хотя та отворачивалась, не желая пить, все же Саломея, расплескав вино по ее голой груди, заставила пленницу выпить полкувшина. Вино оказалось очень крепким и девушка сразу опьянела.

– Кажется, тебе скучно, моя дорогая Элия, – с жестокой улыбкой сказала Саломея, – что же, я знаю, кто заставит твое сердечко встрепенуться.!

Меж уродливых статуй появилось несколько фигур и Элия издала отчаянный крик.

– Обелла!? Саломея, ты не можешь!

– Я могу все! – Саломея больно ущипнула пленницу за сосок, – ведите сюда потаскушку!

К ложу подходили соучастницы Саломеи в самых мерзких ее оргиях. Впереди шла сиреневоглазая лиссенийка, наготу которой прикрывала лишь короткая цветастая юбка. Скудость одеяний компенсировалась обилием драгоценных украшений – запястья и лодыжки охватывали золотые браслеты, на юбке звенели нашитые серебряные монеты, золотистые волосы украшала диадема в виде змеи. Все ее движения отличала плавная грация храмовых танцовщиц лиссенийской богини любви, у служителей которой Саломея и купила рабыню. Второй шла невысокая и-тийка, тоненькая как тростинка. Она носила белое одеяние, строгость которого скрадывалась разрезами, приоткрывавшими соблазнительное девичье тело. Больший вырез приоткрывал и небольшие груди, меж которых уютно покоился медальон с очередной клыкастой рожей – Лев Ночи, итийский бог смерти, послушницей которого некогда была девушка. Третьим же был раб с Соториса, с пятнистой кожей и подпиленными острыми зубами. Могучие чресла прикрывала узкая набедренная повязка, уродливый нос, похожий скорей на свиное рыло, хищно шевелился, раздувая огромная ноздри.

В ногах пугающей троицы на четвереньках ползла юная девушка – одетая лишь в собственные растрепанные волосы. Больше ее тело не прикрывала никакая одежда – лишь цепи, крепящиеся к кандалам на руках и ногах, да свежие шрамы на смуглую кожу. На Элию с мольбой глянули глаза ее младшей сестры, Обеллы Сэнд, такой же внебрачной дочери Оберина Мартелла.

– Только не она! – Элия умоляюще посмотрела на ведьму, – убей меня, если хочешь, но пощади…

Щелк!

– Кого и как предавать смерти решаю я, – холодно сказала Саломея, убирая хлыст из кожи виверны, с изукрашенной драгоценными камнями рукоятью, – запомни это дрянь. Подготовьте шлюшку!

Жрицы мигом сбросили свои скудные одежды, открыв пугающие «украшения»: искусственные фаллосы из перламутра и слоновой кости, крепящиеся к бедрам кожаными ремнями. Но еще более устрашающее достоинство продемонстрировал соториец, сорвав повязку и надменно покачивая перед лицом Обеллы монструозным членом. Глаза Обеллы испуганно округлились – совсем еще юная девушка, наслышанная о нравах в «Новом Просторе», только что не хлопалась в обморок, представляя, что с ней сделают эти злодеи.

Невзирая на мольбы и плач Обеллы, ее быстро поставили в нужную позицию, после чего лиссенийка опрокинулась на спину и, ухватив девушку за бедра, насадила ее на торчащий фаллос. Дорнийка жутко закричала, по внутренней стороне ее бедер заструилась кровь – до сегодняшнего насилия она была девственницей. На этом ее позор не кончился – итийка, широко расставив ноги, пристроилась сзади и с силой протолкнула свое орудие меж напрягшихся ягодиц. Рот Обеллы распахнулся в новом крике и тут же в него вошел член соторийца, разом проникнув до горла. Поворачивая свою жертву будто куклу, троица жестоко насиловала несчастную девушку. Вот ее опрокинули на спину и пегий дикарь грубо вошел в ее лоно, тогда как лиссенийка уселась девушке на лицо, заставляя вылизывать свою вагину.

С ложа на все это со сладострастной жестокостью наблюдала Саломея, лениво гладившая грудь рыдающей и молящей пленницы. Сердце Элии разрывалось при виде запредельной муки в глазах Обеллы – и тем более постыдным было предательское наслаждение, разливавшееся по ее телу от созерцания этого грубого насилия.

Не прекращая изощренно ласкать Элию, Саломея вдруг выпрямилась, выкрикнув некое заклятие. Пламя свечей полыхнуло сине-зеленым цветом, затрепетав от пронесшегося по залу ледяного ветра. Корчившаяся в сладострастных муках дорнийка случайно бросила взгляд на нависшую над нею омерзительную композицию и замерла от ужаса.

Демоническая триада ожила! Словно смазанная маслом блестела кожа черного демона, колдовским зеленым пламенем мерцали глаза демоницы, а меж тел адских отродий, словно огромные змеи извивались багряно-алые щупальца. Жадно пульсировали причмокивающие присоски и, словно на стеблях лианы в адском саду, распускались багровые цветы, меж лепестков которых похотливо блестели черные глаза.

Элия жалобно вскрикнула, когда Саломея с силой толкнула ее в объятья черного демона. Когтистые лапы грубо раздвинули ноги плененной принцессы и в следующий миг на нее навалилось эбеново-черное тело. Огромный член ворвался в нежное лоно и демон, невзирая на крики ужаса и боли, принялся насиловать кричащую девушку. Рядом с ней Саломея целовалась взасос с демоницей, оглаживая пышные груди и бедра, а потом и вовсе скользнула вниз, припадая к истекающей влагой щели. Там уже трепетали налитые кровью губы, с готовностью отвечавшие на поцелуи ведьмы. Меж сплетавшихся на ложе тел сновали алые щупальца, изощренно ласкавшие и людей и демонов, проникая в любое свободное отверстие. Они не остановились и когда демоны сменились – черный дьявол брал сзади похотливо стонавшую Саломею, тогда как его подруга уселась на лицо Элии. Дорнийка, почти лишившаяся рассудка от похоти, жадно лизала чавкающую, влажную глубину, пока по ее телу ползали сводившие ее с ума щупальца и пульсирующие присоски, ласкавшие ее подобно жадным ртам.

Элия не знала, когда все закончилось – просто вдруг она обнаружила себя, голую и растрепанную, бессильно раскинувшуюся на ложе, с жуткой болью внутри. Рядом с ней, сладострастно облизываясь, лежала Саломея, небрежно ласкавшая себя. Демоны вновь превратились в скульптурную группу, куда-то исчезли и подручные ведьмы – однако ее сестра все еще лежала на полу в постыдной, унизительной позе. Только слабое трепетание юных грудей выдавали, что в ней еще теплится жизнь.

– Бедная девочка, – с притворным сожалением покачала головой Саломея, – не знаю, как она будет жить после этого. Думаю пора избавить ее от душевных терзаний. Хораг! – громко вскрикнула ведьма, приподнимаясь на локтях. – Хораг!

Элия думала, что утратила всякую возможность бояться, но ее объял леденящий ужас, когда из глубины зала послышался громовой хохот и тяжелые прыжки, от которых затряслись мерзкие статуи. А затем из сгустившегося мрака вдруг вынырнула огромная тварь, – черная желеобразная масса, в которой можно было различить только горящие жаждой крови глаза, саблеподобные когти и страшные клыки. Огромным прыжком, будто чудовищная жаба, демон оказался рядом с Обеллой и в этот момент девушка пришла в себя. Первое что она увидела, открыв глаза, была оскаленная пасть на лягушкообразной морде и пылающие адским огнем глаза. Дорнийка успела издать истошный крик, прервавшийся, когда острые клыки сомкнулись на ее талии. Зажав в пасти бессильно повисшее тело, тварь одним прыжком исчезла во тьме.

Элия перевела полные ужаса глаза на злорадно ухмылявшуюся Саломею.

– Запомни как следует этот день, – улыбнулась ведьма, – прежде чем снова молить меня о смерти. Торго! Фенко! – крикнула она появившимся словно из ниоткуда квохорцам, – отведите эту потаскушку обратно в камеру.

Жрецы ухватили кричащую, проклинающую всех Элию за волосы и поволокли ее вон из залы. Вслед за ними, не позаботившись о том, чтобы прикрыть наготу, септу покинула и Саломея. Она так и не заметила скорчившуюся женскую фигурку, забившуюся под статую уродливого существа, напоминавшего помесь кентавра и крокодила. Девичьи глаза неотрывно смотрели в спину удалявшейся ведьмы.

Новые цели

Черная, как сердце демона, ночь окутала стоявший на горе замок. Небо заволокло тучами, скрывшими луну и звезды, так что непроглядную тьму разгоняли лишь факелы у стражников на сторожевых башнях и крепостных стенах.

В последнее время Гарри Хилл, командующий гарнизоном Эшмарка, не любил такие ночи. По его командованием находилось около сотни воинов – немного для гарнизона замка дома-знаменосца Ланнистеров. Однако лорд Эшмарка, сир Аддам Марбранд ныне находился в столице, как один из генералов Северной Армии, оставив оборону замка на единокровного брата-бастарда. Сотни, как казалось лорду Марбранду, было достаточно – вот уже несколько лет Западные Земли наслаждались миром, а Эшмарк, со времен Войны Пяти Королей не знавший взятия, считался надежно защищенным горами. И все же на сердце Гарри было неспокойно – вновь и вновь он обходил стены замка с двумя стражниками, освещая факелом самые темные закоулки и ловя каждое движение снаружи.

Именно в такие ночи чаще всего и совершались те таинственные и жестокие нападения, оставлявшие полностью вырезанные деревни. Многие говорили, что это гнев Семерых и Хилл был склонен этому верить. Под обманчивым покровом мира и спокойствия, словно нарыв набухало злое колдовство осквернившее Семь Королевств – что удивительного в том, что боги гневаются на Вестерос?

И словно в ответ этим мрачным мыслям, вокруг Хилла все вдруг померкло – будто кто-то задул свечу. Гарри посмотрел на факел – тот горел, но странным образом не разгонял тьму. Будто мрак, обступивший его со всех сторон, высасывал свет из трепетавшего на ветру пламени, не ослабевая, а наоборот подпитываясь от огня.

– Седьмое Пекло, – выдавил один из воинов и Гарри, оглянувшись, понял, что не видит этого стражника, хоть тот и стоял в шаге от него. Тьма обступала воинов, полностью скрыв их друг от друга – и внезапно Гарри понял, что кроме них в этом мраке появилось что-то еще – нечто огромное, злое и… голодное. В уши ударил душераздирающий крик и тут же во тьме зажглось восемь огней, с плотоядным вожделением рассматривавших человека. С нечленораздельным криком Гарри отбросил бесполезный факел и, выхватив меч, ударил меж глаз неведомой твари. Однако на полпути его руку опутали мягкие, но необычайно прочные путы. Послышался ехидный смех, а в следующий миг Хилл почувствовал, как что-то острое пронзило ему грудь, пробив даже доспех. Истекая кровью, он повалился на камни. Меч выпал из его руки и Гарри мог лишь бессильно наблюдать, как мимо него со злорадным смехом мелькнули две темные тени – с красными глазами и белыми, будто седыми, волосами. А из стремительно рассеивавшегося мрака выступало нечто огромное, влачившее похожее на бурдюк тело, на восьми длинных лапах. Восемь алых глаз нависли над острыми жвалами, с жадностью впившимися в кровоточившую рану. Яд, словно жидкий огонь, разливался по телу, и рыцарь кричал, пожираемый заживо, уже не слыша как вокруг щелкали арбалеты и отравленные стрелы воинов-дроу, разили застигнутых врасплох защитников Эшмарка.

Двое стражников дежуривших у ворот на свою голову высунулись наружу, чтобы потушить вспыхнувший перед входом костер. Они еще успели узнать, что пламя это бездымное и не жгучее, так что смерть в огне им не грозит. Они умерли по иной причине: две черные булавы, покрытые причудливыми письменами, вырвались из огня, превратив лица обоих в кровавое месиво. Из пламени выскочила Вирна, подхватившая булавы и рванувшаяся внутрь замка, по пути окутав себя шаром тьмы. Несколько стражников, в запале кинувшихся ее остановить, были убиты на месте, следующие пали от топоров в руках паукообразного монстра, ворвавшегося в замок вслед за жрицей. За ним вбежало с пару десятков людей – с бледными лицами, остекленевшими глазами, в пахнущих гнилью лохмотьях, сквозь которые проглядывали тела, покрытые жуткими ранами. Иные из ран были столь велики, что сквозь них белели кости и выпадали внутренности, но это никак не мешало нападавшим. Мертвецы, оживленные магией дроу – бывшие крестьяне из разоренных деревень, – использовались как расходный материал против защитников Эшмарка. Вооружили их чем попало: от подобранных где-то ржавых мечей до простых камней и палок, да и орудовали ими медленно и неумело. Однако и этого хватило, чтобы отвлечь защитников замка, прежде чем Вирна и паукообразный монстр расправились с ними.

Вирна ненадолго задержалась у ворот – поднять тех воинов, кто не был растерзан в клочья, – после чего двинулась наверх, обновив свое мертвое воинство. Одна, лишенная поддержки других жриц и многих инструментов магии, Вирна не могла долго поддерживать жизнь в этих подобиях человека. Однако для того, чтобы расправиться с оставшимися защитниками замка много времени и не требовалось. Мертвецы, во главе с паукообразным драйдером, рвали людей на части, пока Вирна помогала им своим колдовством и все они планомерно прочесывали замок, пробираясь к верхним помещениям. Там уже орудовали поднявшиеся на стены с помощью левитации воины-дроу, безжалостно вырезая всех, кто попадался им на пути. И люди почитали за благо погибнуть от колдовских клинков темных эльфов – потому что за их спинами, воплощением ночного кошмара следовала Шелоб, разбрасывавшая по замку паутинные ловушки, в которые попадались мечущиеся по замку люди. Угодив в лапы чудовища, они умирали не сразу, успев перед смертью прочувствовать все, что чувствует муха, попавшая в паутину. Те, кому удавалось пробиться к воротам, попадали в иную паутину – сплетенную магическим жезлом жрицы Ллос, в которой они беспомощно ожидали пока исполинский паук доберется и до них.

Незадолго до рассвета все было кончено. Дроу этот бой обошелся не без потерь: три темных эльфа оказались сражены мечами защитников Эшмарка. Однако людям пришлось гораздо хуже – в живых остался только тринадцатилетний Гаррет Марбранд, племянник Аддама Марбранда. Спеленатого паутиной, юного лорда забросили на спину драйдера, после чего воинство Вирны покинуло замок, спеша укрыться под землей до восхода солнца. Последней из Эшмарка выползла Шелоб, еле волоча грузное тело, разбухшее от человечины.

Это место Вирна нашла случайно – в пещерах, где они укрывались после ночных набегов, темные эльфы обнаружили за каменными стенами новую полость. Осторожно простукав ее, они рассказали о своей находке жрице и та, после некоторых колебаний решила посмотреть что там. Чтобы избежать неожиданностей, пробивать проход Вирна поручила оживленным ею крестьянам – мертвецы стали единственным источником рабской силы, доступной сейчас дроу.

Предосторожности оказались не лишними – как только мертвецы, орудуя взятыми с поверхности бревнами и иными подручными средствами, пробили брешь в стене, оттуда хлынул поток затхлой воды, пропахшей гнилью и мертвечиной. Вода смыла мертвецов, унося их вниз, в пещеры, однако дроу и их чудовищная союзница, укрывшаяся чуть выше, не пострадали. Когда поток иссяк, Вирна разожгла огненный шар и осторожно направила драйдера в открывшуюся брешь. За стеной обнаружились явные признаки человеческого жилья, пусть и давно заброшенного – величественные залы, комнаты и вырубленные в камне лестницы, поднимавшиеся куда-то вверх. Дождавшись ночи, дроу расчистили темный туннель, соединявший подземные помещения с поверхностью – столь узкий, что два воина смогли бы удержать проход против тысяч атакующих. Пройдя наверх дроу обнаружили обгорелые развалины некогда великолепного замка, девять десятых которого находились под землей. Без сомнения некогда здесь разыгралась какая-то впечатляющая драма – иные подземные залы по сей день были полны мутной вонючей воды, в которой белели груды черепов и костей.

Из очередного набега Вирна привела около пятнадцати зомби, которым она и поручила расчистить помещения, показавшиеся ей пригодными для жилья. Пробитые с помощью магии бреши в стенах, позволили осушить несколько помещений, после чего мертвецы вычистили их, сбросив всю грязь, ил и человеческие останки в одном из нижних залов. Там, в зловонной тьме нашла свое пристанище Шелоб, тогда как Вирна обосновалась в комнате, более-менее приведенной в порядок. В других залах расположились воины-дроу и паукообразный монстр.

В центре зала горел большой костер, перед которым корчился обнаженный мальчик, привязанный к вбитым в пол железным штырям. Кожу подростка покрывали жуткого вида раны, сочащиеся кровью и гноем. Над юным пленником стояла Вирна, с садистской усмешкой играя змеиными хлыстом и выбирая куда нанести следующий удар. Змеиные головы чудовищного оружия поднимались, угрожающе шипя и мерцая во мраке недвижными глазами. Вид этих гадов радовал Вирну не меньше, чем корчащийся самец на полу – даже здесь, в неведомой дали, Ллос не оставляет ее своим покровительством. Белые зубы сверкнули на темной коже, когда дроу, плотоядно улыбнувшись, обрушила хлыст на выгнувшееся дугой тело. Маленький самец поначалу сохранял гонор даже после пленения – в его лепете, обращенном к Вирне, угадывались требовательные интонации, похоже, он даже пытался чем-то угрожать жрице и та, и без того, разъярённая происходящими вокруг непонятностями, выместила на нем всю свою злобу и раздражение. Чтобы не происходило вокруг – она остается жрицей Ллос и любые самцы будут знать свое место в ее присутствии. Хлыст гулял по телу маленького лорда, пока Гаррет не превратился в сломленный и плачущий кусок мяса, с которым Вирна могла делать что угодно.

– Целуй, – сказала жрица, поднося к губам мальчишки блестящий черный сапог, и тот, даже не понимая языка, послушно чмокнул носок. Вирна придирчиво осмотрела влажный след, оставленный разбитыми в кровь губами, и тут же змеиные пасти впились сразу в руку, горло и живот Гаррета, отчаянно закричавшего от страшной боли.

– Целуй! – издевательски улыбаясь, повторила Вирна, отводя хлыст и снова подставляя сапог. Гаррет, всхлипывая, послушно потянулся губами, хотя и понимал, что снова заслужит наказанье за то, что испачкал обувь этого чудовища в женском обличье. Однако на этот раз Вирна не стала убирать ногу, а напротив перенесла на нее свой вес, придавливая голову мальчика к полу. Презрительная улыбка искривила ее губы, пока она рассматривала простертое под ней окровавленное тело, а ее рука, нырнув в складки одеяния, уже доставала ритуальный нож – священную реликвию До'Урден, вынесенную с развалин собственного дома. Рукоятка клинка была выполнена в форме паука с восьмью согнутыми ногами, служившими пауку лезвием. Уже не глядя на корчившегося под ее ногами ничтожного самца, Вирна затянула древнюю песнь-заклинание к Паучьей Королеве. Она всячески старалась изгнать из головы все сомнения и опасения, что Ллос может не услышать ее тут. Почти месяц Вирна собиралась с духом, чтобы провести этот обряд, надеясь и одновременно боясь, что самые худшие ее опасения оправдаются и она останется совсем одна в этом незнакомом мире. Лишь сегодня, после славной победы над одним из человеческих Домов, Вирна решилась на жертвоприношение, которое либо вернет ей надежду, либо ввергнет в бездну отчаяния.

Вирна едва не закричала от восторга, когда костер перед ней вдруг вспыхнул, поднявшись вдвое, заиграл разноцветными языками пламени, от зеленого до ярко-красного. Необычайное душевное волнение переполнило Вирну и она, не прекращая песнопений, вонзила клинок в сердце мальчишки. Кровь брызнула на лицо жрицы, а костер, не прекращая расти вверх, начал принимать форму. Верх пламени, теперь уже не пляшущий, стал плоским и закругленным, приобретая очертания безволосой головы. А потом костер исчез – на его месте теперь высилось жуткое существо, напоминавшее полурастаявшую груду воска, венчавшуюся уродливой головой с гротескно удлиненными глазами и опущенными уголками рта. Тело окружали извивавшиеся щупальца, протянувшиеся к задохнувшейся от благоговения Вирне.

«Приветствую тебя вестница, – на глазах Вирны невольно выступили слезы волнения, – все-таки богиня не оставила меня своим благоволением.»

«Паучья Королева вернула тебе благосклонность не просто так, – послышался в ее мозгу оглушительный голос, – она хотела видеть этот кинжал в сердце твоего брата».

«Я сделаю это, – глаза Вирны зажглись фанатичным блеском, – пусть Ллос вернет меня обратно и Дзирт дорого поплатится за свое неверие».

«Не тебе указывать Ллос, что делать! – проревел под ее черепом ужасающий голос, заставив дроу скорчиться от боли, – твоим братом теперь займутся другие».

«Я… я не понимаю, – мысли Вирны пребывали в полной растерянности, – разве не смерть отступника была условием возвращение благосклонности Паучьей Королевы?

«Так было, – рев стал чуть потише, – но все изменилось. Конечно, Ллос застало врасплох твое исчезновение, – губы йоклол искривились при виде смятения в глазах жрицы, – но у богини много целей и еще больше путей их достижения. Поразмыслив, она решила, что так будет лучше».

– Лучше что? – забывшись, Вирна произнесла это вслух, но йоклол не заметила этого.

«Если ты останешься здесь, – прошелестел голос прислужницы. – Этот мир еще не знает Паучьей Королевы, но преисполнен хаоса, предательства и властолюбия не меньше чем Мензоберранзан. Ты и твои дроу станете вратами, через которые Ллос проникнет сюда.»

«Я? – Вирна заколебалась, – но что я могу сделать…  одна, без своего дома».

«Многое, если достойна благосклонности Ллос, – голос под ее черепом напоминал рев урагана, – жалкой будет твоя участь, если ты не оправдаешь ожиданий Паучьей Королевы, но великая награда ждет того, кто поможет Ллос проникнуть в новый мир».

«Я сделаю все, что хочет Ллос, – Вирна покорно склонила голову, – но если я останусь тут навсегда – может ли Ллос указать начало пути, по которому мне стоит пройти?»

Тело йоклол затряслось, колыхаясь всеми своими складками, с губ сорвались странные звуки – Вирна не сразу поняла, что прислужница смеется.

«Милостью Ллос тебе позволено узнать кое-что об этом мире, – сказал демон, – и я надеюсь, что ты сможешь извлечь верные выводы.»

Вирна невольно отшатнулась, когда перед ней вновь ярко вспыхнуло разноцветное пламя, почти скрывшее йоклол, но тут же в огне начали проступать иные картины. Перед глазами изумленной дроу проходили шеренги бесчисленных воинов, конных и пеших, в латах и шлемах. Во главе ехал рослый воин, с хмурым лицом и правой рукой, блестевшей на солнце золотым блеском. Чуть позже картина изменилась – этот же воин, находясь уже внутри палатки, избавлялся от доспехов, которые ему помогала снять красивая женщина, с коротко стриженными светлыми волосами и зелеными глазами. Черты лиц любовников были необычайно схожи и Вирна как-то сразу поняла, что эти двое – брат и сестра. Вот они оказались без одежды, губы их встретились и обнаженные тела опустились на расстеленные по земле подушки. В следующий миг видение заколебалось и исчезло в пламени.

«Это те, с кем тебе придется иметь дело совсем скоро, – произнесла йоклол, вновь появившаяся в клубах пламени, – тебе и тем, кто идет за тобой. Не ошибись в своем решении, когда столкнешься с ними лицом к лицу – и Ллос не оставит тебя своей благосклонностью».

Вспыхнуло и погасло пламя костра и вместе с ним исчезла и прислужница, оставив Вирну стоять над телом мальчишки. Жрица, как и все дроу хорошо видевшая в темноте, окинула труп с презрением, к которому, примешивалась и толика вожделения. Она вспомнила, как извивался под ее сапогом этот мелкий самец, потом перед ее мысленным взором предстало зрелище в палатке и Вирна почувствовала сильнейшее возбуждение. Любой дроу, остававшийся за дверью, мог выполнить прихоть жрицы, но ей сейчас хотелось чего-то особенного.

– Дайнин! – громко позвала Вирна.

За дверью послышался перестук мощных лап и в комнату ввалился драйдер, уставившийся на жрицу взглядом бездумных глаз. Вирна томно потянулась и прильнула к чудовищу, опуская руку туда, где человеческий торс вырастал из уродливого паучьего тела. Обычно дроу, превращенные в этих тварей, оставались бесплодными, но безумие, сжиравшее разум Вирны До'Урден придало ее заклятиям особую изощренность. На стыке двух тел у твари находилась широкая щель, прикрытая кожистой складкой, и оттуда сейчас вздымался уродливый искривленный орган, увенчанный шаровидным цимбиумом, только что не лопавшимся от семени. Отросток, сочетавший половые признаки пауков и темных эльфов, мог вызвать ужас и отвращение у любой нормальной женщины, но только не у Вирны, прошедшей посвящение в Арак-Тинилите, школе жриц, где юные выпускницы совокуплялись с собакоголовыми демонами-глабрезу. Жреческое одеяние словно само собой соскользнуло с плеч жрицы, стройные ноги обхватили торс драйдера и Вирна, издавая громкие стоны, принялась раскачиваться на члене безобразной твари, насаживаясь все глубже. Две паучьи лапы поддерживали откинувшуюся на спину жрицу, тогда как его руки неумело, но старательно пытались ласкать полные груди.

Сквозь затуманенное от похоти сознание пробилось снисходительное презрение к виденной сегодня человеческой самке. У людей, с их дурацкими предрассудками, инцест может и считался верхом развращенности – но кто из них мог бы превратить собственного брата в то чудовище, которое Вирна сделала из Дайнина, первого сына дома До'Урден?