Текст книги "Суженый смерти (СИ)"

Автор книги: Андрей Грамин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

   – Я только рада перейти на близкое общение без скучных титулований, – Лилианна кивнула, соглашаясь с принцем.

   Они шли через пустырь за аббатством, когда началась метель. Резко, неожиданно, с сильнейшими порывами ветра, и снегом, хлещущим по лицу с неимоверной силой. За мгновение померк и так неяркий свет солнца, и все утонуло в пляшущей белой пелене. Принц взял Лилианну за руку, прокричав ей за воем ветра, что иначе она потеряется. Она не упиралась. Идти в город было бессмысленно, видимость сократилась до пары шагов. Гарвер потащил баронессу на кладбище, до которого было недалеко, и они спрятались в один из немногих склепов, пережидая непогоду. Внутри небольшого склепа было холодно, но окна из бычьих пузырей натянутых на рамы вместо стекол, надежно защищали от ветра и снега. Под вой метели они сели на деревянный постамент, на котором расположился небольшой семейный алтарь и распятие. Гарвер обнял баронессу, и, согревая, укрыл спину полой своего плаща. Официально такого рода жесты были недопустимы, но сейчас под всепрощающим взглядом Спасителя сидели не двое родовитых аристократов, а мужчина и женщина.

   – Вам тепло? – спросил принц, искренне радующийся метели и возможности побыть в роли заботливого ухажера. Его тянуло к этой девушке, и он отдавал себе в том отчет.

   – Да. Спасибо. Не вовремя началась метель. Наверное, нам не стоило выходить в такую погоду из дому.

   – Переждем, что уж делать, – он улыбнулся. – Наверное, нельзя так говорить, но я рад, что мы наедине, Лилианна.

   Она посмотрела с удивлением, и Гарвер поспешил исправить двусмысленность своей фразы.

   – Я не собирался переходить границы дозволенного, нет. Просто мне приятно вот так сидеть рядом с вами, даже безмолвно.

   – Принц, я правильно поняла, что вы благоволите ко мне?

   – Да, Лилианна. Я очарован вашей красотой и вашим умом. Вы просто удивительно непохожи на всех девушек, кого я знал за всю жизнь. Вы мечта.

   – Принц, вы слишком меня идеализируете, – она горько усмехнулась.

   – Нет. Я вижу ровно столько, сколько есть на самом деле. Да, может, я не знаю всего о вас, но вряд ли вы скрываете от меня нечто, что может в корне поменять мое отношение к вам.

   Она внимательно посмотрела в его глаза, но ничего не ответила.

   – Лилианна, рядом с вами я перестаю дышать. Мой дом холоден и уныл без прекрасной хозяйки. Я хочу, чтобы вы стали моей женой. Такой брак ни в коей мере не будет неравным марьяжем, во мне течет королевская кровь, а вы аристократка из старейших родов Франции.

   – Вы не спешите ли, принц? Мы едва знакомы.

   – Я всегда знаю, чего хочу, и никогда не сомневаюсь впоследствии, если однажды принял решение. А решение я принял. Я влюблен в вас, Лилианна.

   – Неужели во всей Ирландии не нашлось более подходящей девушки?

   – Не нашлось. Я не буду разглагольствовать, и так ясно, что намеков породниться я получал предостаточно, выгода от брака со мной очевидна. Но впервые в жизни я сам этого хочу.

   Вьюга неожиданно затихла, и наступила звенящая тишина. Принц подумал, что оглох, и ему пришлось щелкнуть пальцами, чтобы разувериться в этом. Баронесса насторожилась, и, глядя на нее, Гарвер испытал беспокойство. Он открыл рот, чтобы спросить причины ее поведения, но Лилианна неожиданно ладонью закрыла ему челюсть, предостерегающе шикнув. Снаружи раздался жуткий вой, принц вздрогнул и остановил взгляд на двери, словно ожидая, что она распахнется. Он встал, и, не смотря на пытавшуюся удержать баронессу, выглянул в щель двери. В воздухе застыли снежинки, так и не долетев до земли, порывистый ветер замер, обездвиженный неизвестной силой, а через пустырь бежали красноухие псы, квн аннвн. Гарвер смутно различал стелющиеся по-над сугробами белые быстрые тени, но горящие адским пламенем уголья глаз виднелись сквозь пелену снега отчетливо и ужасно. Позади страшной стаи скакал всадник на огромном черном коне с воздетым в руке копьем. Черный капюшон плаща скрадывал очертания лица, но Гарвер и так знал, кто это. Принц судорожно выдохнул, и дрогнувшей рукой закрыл створку, прижавшись к двери спиной. Он смотрел на Лилианну, застывшую в напряженном молчании, и неожиданно понял, что та почувствовала все намного раньше, чем принц увидел, и попыталась предостеречь. Он тихо подошел к ней, и сел перед ней на корточки.

   – Ты знаешь, что там происходит? – шепотом спросил он.

   Она внимательно посмотрела на него, что-то решая про себя, и кивнула.

   – Откуда? – принц настороженно всматривался в синие глаза, ища ответ.

   Она промолчала.

   – Лилианна, я не рассказывал тебе о дикой охоте.

   – Ты многого обо мне не знаешь, Гарвер, – в голосе слышалось сожаление.

   – Человек, я чувствую тебя. Выходи, иначе моя свора растерзает тебя на куски, – раздался голос снаружи.

   Гарвер замер, но почти сразу справился с собой.

   – Это Гвин, хозяин подземного мира, – прошептала Лилианна. – Не выходи. Ему и его своре нет хода на священную землю.

   Принц возрадовался, что францисканцы позаботились освятить кладбище.

   – Выходи, я могу ждать здесь вечность. Рано или поздно ты все равно выйдешь ко мне.

   Принц взглянул на баронессу, и она кивнула. Гвин остановил время. Иначе как можно объяснить застывшие снежинки и ветер?

   – Вечность или нет, но терпения у него хватит надолго, – Лилианна сокрушенно покачала головой. – Ты ему нужен, иначе бы не пришел сюда.

   – Откуда ты... – начал принц, но осекся. В глазах баронессы промелькнуло что-то, заставившее его замолчать. Взгляд самой Вечности, мудрый, спокойный и сожалеющий.

   – Я знаю его очень хорошо.

   Гарвер кивнул. Он отлично понял сожаление, промелькнувшее во взгляде Лилианны.

   – Значит это судьба. Я не стану отсиживаться в ожидании, пока насмерть замерзну. Жаль, что так вышло. Я на самом деле полюбил тебя.

   Он порывисто поднялся, сделал шаг к двери, выхватывая меч, но замер не в силах пошевелиться. Баронесса обошла его, заглянула в глаза, подумала секунду и вышла из склепа, не закрыв дверь.

   – Ты его не получишь, – услышал Гарвер голос девушки. – Он мой.

   – Не стой у меня на пути, Айне.

   – Я сказала свое слово. Ты знаешь, к чему приведет война со мной.

   – Война с твоей сестрой, ты хотела сказать, – прорычал Гвинн.

   Ему ответило молчание. Оно растянулось надолго, и итогом стал резкий свист. Секунда, и снова завыл ветер, заметая снег в открытую дверь. На пороге возникла Лилианна, задумчиво глядя на принца. Он отмер, меч выпал из руки, и Гарверу пришлось опереться о стену, справляясь с неожиданной слабостью.

   – Ты слышал. Ты знаешь кто я.

   – Для меня это ничего не меняет, – выдохнул он.

   – Ты не пожалеешь о своем выборе, принц, – она улыбнулась. – Думаю, слова излишни, ты и сам понимаешь, не будь у меня никаких чувств к тебе, ты был бы мертв.

   Прошедшие семь лет промелькнули перед Гарвером стрелой. Лилианна стала его женой, и это было единственное, что его волновало. Высшему свету легко объяснили отсутствие на свадьбе родственников, выдав Лилианну за сироту, унаследовавшую все земли и титул. Может, кто-то за спиной и чесал языки, по поводу иностранной крови избранницы, но принцу было на это плевать. Как представитель королевской крови, не вступающий в права наследования, он многое мог себе позволить, в том числе и жениться на ком захочет. Более чем демократичные законы Тирконнела допускали выбор даже дочери ремесленника, не говоря уже о целой баронессе.

   Жизнь с ней была похожа на сказку, каждый новый день не повторял другие. Может, ее такой делали чувства, но совместное проживание с богиней любви и молодости просто не могло быть будничным. Мудрость, ум и умение обходить ссоры. Он мог перечислять достоинства Лилианны бесконечно. Она стала для Гарвера всем, и принц искренне радовался, что встретил эту девушку. Он старался не вспоминать, кем она была на самом деле, почти поверив в ее человеческую природу, и огорчало лишь то, что жена не могла иметь детей. Это была расплата за бессмертие.

   В тот вечер принц остался впервые за много лет в одиночестве, Лилианна на всю ночь отправилась в лес по каким-то колдовским делам, и до утра ее ждать не приходилось. Принц вытянул ноги перед камином, согревая в руке кубок с виски, и наслаждался отсветами пламени на желтоватом огнеупорном кирпиче. Танец огня порождал игру теней, сероватый дымок исчезал в воздуховоде, а виски приятно щипало язык. Если бы Гарвер как кот мог замурлыкать, он бы сделал это, настолько счастлив был в тот момент. Он думал о Лилианне, и о том, как утром заточит ее в кровати на весь день.

   Пламя мигнуло, на секунду потеряв яркость, и по ногам дунуло холодом. Боковым зрением Гарвер уловил движение, и, развернувшись, с ужасом увидел, как из темного угла проявилась тень с горящими зелеными глазами. Прекрасная и ужасная одновременно, великая королева Морриган вошла в освещенный пламенем круг.

   – Здравствуй. Не рад меня видеть? – улыбнулась она чарующе.

   – Здравствуй госпожа. Неожиданно просто, – принц немного пришел в себя.

   – Сколько мы не виделись? – она подошла ближе.

   – Семь лет, – Гарвер вздохнул поглубже, силясь выровнять дыхание.

   – Долго. Все ждала, когда моя сестра оставит тебя в одиночестве, – она села на колени принца, приобняв его.

   – Твоя сестра... – удивлению Гарвера не было предела.

   – Она не говорила? Я думала, ты знаешь. Понимаешь, не всегда легенды передают все узы крови. Люди многого не знают, да и лишнее им знать. Ну и как с ней живется? Счастлив?

   – Да, счастлив. Я люблю ее всей душой. Она необыкновенна.

   – У моей сестры губа не дура, – она улыбнулась. – Она всегда умела выбирать мужчин... Ты скучал по мне?

   Гарвер молчал, понимая: обмануть госпожу Ворон не удастся.

   – Хотя бы не пытаешься солгать мне. Уже хорошо, – ее голос посерьезнел.

   – Я люблю Лилианну, – это звучало почти как оправдание.

   – А может это она внушила тебе любовь. Об этом ты не думал, красавчик? Чего глаза округлил? Думаешь такое ей не по силам? Вечность это долго, знаешь ли. Вот каждый и борется со скукой как может. Лилианна предпочитает брачные узы, – ехидно прищурилась Морриган.

   – Она любит меня, – голос принца пылал гневом.

   – По-своему конечно любит. Она хочет почувствовать себя простой женщиной, дорогой. Я ее в этом не виню. Семейный уют в комфортном замке... Думаешь, ты один такой у нее? Я же говорю, вечность очень долго...

   – Ты лжешь... – начал принц, но договорить ему не дали. Морриган молниеносно соскочила с его колен и одной рукой подняла за шею в воздух. Принц замотал ногами, но все попытки вырваться из стального захвата были тщетны.

   – Я никогда не лгу, человек, – она прожигала ему лицо свирепым взглядом, переполненным животной яростью, отчего зеленые глаза светились в полутьме. – Твоя распрекрасная Лилианна меняет мужей и поклонников как перчатки. В среднем раз в десятилетие. А как ты думал, вечно молодая жена при стареющем муже ни у кого не вызовет подозрений? Да любой инквизитор станцует джигу в предвкушении допроса. Нам нельзя раскрывать свою сущность всем подряд. Так что Лилианна проживет с тобой еще несколько лет, а потом тихо исчезнет в одно прекрасное утро, скорее всего даже не распрощавшись. Ты не первый и далеко не последний. Пойми, ей нужна чья-то любовь, как зелье от скуки.

   Она кинула принца в кресло, отчего то перевернулось, и мужчина растянулся на полу силясь вздохнуть. Горло опухло и ужасно болело, казалось, его залили расплавленным свинцом. Першение вызвало приступ сильного сиплого удушающего кашля, скрутившего тело в дугу. Но хуже физических были душевные страдания, когда разум потихоньку начал осознавать железную логику слов королевы смерти.

   – Да, мой принц. Правда всегда тяжела, – Морриган подошла ближе. – Пока ты будешь стареть, она заберет лучшие годы твоей жизни и исчезнет, оставив холодной постель и опустошенной твою душу. И некому будет тебя согреть холодными зимними вечерами. Ну, разве что я могла бы заняться этим, – она хитро прищурилась.

   – Никогда. Я люблю Лилианну, – принц дышал ровнее, но говорить было все еще очень тяжело.

   – Со мной ты забудешь свою Лилианну, как только она исчезнет за порогом. Разве я тебе не нравлюсь, человек? – королева сделала грациозный оборот вокруг себя, словно в танце.

   – Нет. Я люблю лишь ее, – Гарвер встал на четвереньки, и пристально посмотрел в глаза госпожи Ворон.

   – Тебе так кажется, – голос Морриган был томен, цепляя за струнки желания. – Стоит мне захотеть, и ты хоть сию минуту станешь податливым как глина.

   – Этому не бывать, пока я жив, – он отрицательно замотал головой.

   Прекрасная смерть улыбнулась, и принца обдало нестерпимой волной жара. В его крови крепким вином закипало желание, и неудержимая сила потянула к стоявшей рядом девушке. В груди полыхал пожар, от вожделения тело пробивала мелкая дрожь, и свело судорогой ноги. Страсть затопила все сознание, и хотелось лишь одного – обладать ей. Нежность зеленых глаз спирала дыхание, прекрасные вьющиеся волосы цвета воронова крыла, белизна кожи и заметная родинка над губой не могли принадлежать земному телу. Перед принцем чарующе улыбалось само совершенство. Ее точеное тело, подчеркнутое зеленым платьем, манящие изгибы груди и бедер сводили с ума.

   – Пощади, госпожа... – выдохнул Гарвер и протянул руку, коснувшись ее ножки. Он не сдержал сладостный стон, вырвавшийся из глубины сознания первозданным животным желанием.

   Руки едва слушались, дрожь сотрясала все тело в непреодолимой страсти. Ему хотелось покрыть поцелуями каждый кусочек манящей кожи, заключить ее в объятья и никогда не выпускать. Но вместе с тем не менее сильным было желание грубо сорвать ее одежду и подчинить себе, возобладать ей неудержимо и страстно, никогда не останавливаясь. Он покрывал поцелуями ноги и платье, жадно хрипя.

   Открылась дверь, на пороге возникла Лилианна. Растрепанные медовые волосы и бездонная глубина сапфировых глаз показались Гарверу чужими и не знакомыми.

   – Вот так и выглядит мужская верность, сестра, – Морриган даже не подняла взгляд, торжествующе рассматривая принца, точно собака ползающего у ее ног.

   – Это не он. Это ты заставила, – гневно крикнула Лилианна, делая шаг вперед. – Прекрати сейчас же.

   – Как пожелаешь, – она щелкнула пальцами, и принц растянулся на полу, приходя в себя. Он часто дышал, а перед глазами плавали темные огненные круги.

   – Гарвер, Гарвер. Как ты? – Лилианна бросилась к мужу, обнимая его.

   – Лили... Лили... Ты здесь. Это ты, – он не видел лица, но чувствовал прикосновение нежных теплых рук.

   – Да, это я. Все хорошо, – она горячо целовала его лицо, а в глазах стояли слезы.

   – Это правда, Лили? – хрипло произнес принц.

   – Правда, это я...

   – Он не о том, милая, – голос Морриган потерял свою торжественность. Реакция сестры отличалась от той, на которую она рассчитывала. – Я немного просветила принца о твоем не желании быть одной, и постоянной смене мужей. А еще сказала, что через пару лет ты исчезнешь, чтобы не давать людям повода принять тебя за вечно молодую колдунью.

   – Зачем? – крик нес в себе столько боли, что великая королева поморщилась. – Зачем ты это сделала?

   – Я не знала, что ты так любишь своего принца, – она виновато развела руками. – Прости. Думала, просто играешь с ним, как обычно.

   – Тебе захотелось обладать им, и ради этого ты с легкостью сломала мое счастье. Я люблю его, – девушка встала в полный рост.

   – Да люби себе на здоровье. Мне он не нужен.

   – Ты даже не представляешь, что наделала... Я не могу ничего тебе сделать, как и ты мне, но знай, никогда тебя не прощу. С этого момента у тебя нет сестры. Считай, я умерла для тебя. Я больше не заговорю с тобой. И никогда не увижу.

   Морриган что-то хотела сказать, но Айне подняла руку и отвернулась от нее. Гарвер сумел сфокусировать взгляд на жене.

   – Лили, прости меня, – выдохнул он бесцветным голосом.

   – Мне не за что тебя прощать. Твоей вины нет, – перед глазами Лилианны встала картина ползающего у ног сестры принца, выцеловывающего ноги, и девушку передернуло от отвращения. – Она права. Мне когда-нибудь нужно будет уйти. Лучше я уйду сейчас.

   Гарвер прекрасно видел чувства Лилианны, промелькнувшие на лице, и помимо воли заплакал, осознавая, что потерял ее навсегда. Он не сделал попытки удержать, лишь трогательно сложил руки в немом молении. Она застыла на мгновение, по ее щекам потекли крупные слезинки, но замотала головой и, не сказав ни слова, вышла из комнаты. Морриган уже не было, она растворилась в темноте угла за мгновение до ухода сестры, и ни Айне, ни Гарвер не видели скорбь, застывшую в зеленых красивых глазах.

   За окном подступал рассвет, зимнее темное небо потеряло антрацитовые ноты, но обрело глубину. Звезды блекли одна за другой, ветер шевелил вековой дуб, черный и хриплый.

   – Она никогда не вернется, – сказал принц бутылке виски, на секунду отвлекшись от вида за окном. – Жизнь закончилась. Помянем принца...

   Бесчисленная по счету бутылка, как и все предыдущие, никакого эффекта не дала. Заторможенный горем организм просто отказывался пьянеть. Внутри росла пустота, черная зияющая пропасть отчаяния, поглощая все мысли и эмоции. Обессиленный, сломанный, задеревеневший в своих чувствах и ощущениях, принц не знал, что дальше делать и как жить. Ему хотелось напиться до беспамятства, чтобы уснуть, только это стремление еще жило в пустой голове.

   Первые лучи солнца осветили принца, свернувшегося калачиком на полу, тяжело сопящего во сне и вздрагивающего всем телом от холода каменных плит. Постаревший за одну ночь на десяток лет, с красными веками, всклокоченными волосами и посеревшим лицом, он мало напоминал красавчика, по которому сохло столько девушек. Рука намертво зажала горлышко бутылки, словно никогда больше не собиралась ее отпускать.

   Она так никогда и не вернулась.

10. Перигей

   Александр попал к профессору еще до рассвета. Анатолий Викентиевич спал на кушетке, не раздеваясь, накрытый теплым пледом. Для Свечкина осталось неизвестным, сам ли профессор укрылся, или же о спящем позаботилась Марья, расположившаяся рядом в кресле, поджав под себя ноги, и задумчиво рассматривающая в полной темноте книжную полку.

   – О чем думаешь? – спросил Александр, шепотом, не включая свет.

   – Можешь разговаривать в полный голос. Старик намаялся, и я решила подарить ему сон. По-моему сейчас он прекрасно проводит время с одной из своих студенток, – Марья весело подмигнула. На вопрос Свечкина она не ответила, но Александр не настаивал. Последние дни выдались тяжелыми как для него, так и для Марьи с Лелей.

   Александр устало опустился на подлокотник кресла.

   – Как все прошло? Не заметно радости. Он отказал? – Марья положила руку на колено избранника.

   – Да. Сказал что ему проще, если у оборотней все получится. А я думаю, не попытается ли Лют помешать мне? Его вообще можно остановить как-нибудь?

   – Только я могу. Не переживай, я с тобой буду. Не смотри удивленно, я не стану влезать в твою войну, просто останусь наблюдать со стороны.

   – Миротворец ООН прям, – Александр невесело улыбнулся.

   – Вроде того. В любом случае, будет хорошая жатва, мне пропускать ее не хочется.

   – Марья, а ты не станешь меня удерживать? – он выжидающе посмотрел на девушку.

   – Разве ты сам хочешь, чтобы тебя удержали? Я могу, но ты уже принял решение и я не хочу тебя неволить. Даже если ты умрешь, то это хорошая смерть, ты же воин Саша. Воин в постели умирать не должен. Для тебя важно это сражение, значит, сражайся, – в ее тоне чувствовалось уважение и некоторая гордость за него.

   – Наверное, будь я другим, ты бы меня не выбрала, Марья, – Александр обнял девушку, не меняя положения тела.

   – Конечно. Ты это ты. Мужчина не должен бежать от опасности. Пусть боится, пусть руки трясутся, но он должен сражаться. Иначе, потом, стариком, он будет вспоминать не победы, а поражения, и страдать, не в силах уже что-либо поменять.

   – Марья, ты можешь дать мне в помощь моих предков? Воинов. Выпустить их из своих чертогов на одну ночь?

   – Сам додумался, или надоумил кто-то? – зеленые глаза стали холодными.

   – Надоумили. Я не буду врать тебе, – Александр закрыл глаза и потер лицо ладонями. Он очень устал за прошедшую неделю. – Не хочешь, – не надо. Я умолять не буду. Мне уже самому хочется быстрее закончить со всей этой историей, даже не важно, каким будет финал.

   – Леля?

   – Да. А кто еще знает тебя и твои возможности?

   – Что ей надо от тебя? – голос Марьи кипел яростью.

   – Меня, – он смотрел на девушку спокойно, не выражая никаких эмоций.

   – Ты уверен, что она не играет с тобой?

   – Я тебя люблю. Остальное не важно. А зачем ей играть?

   – Старая история. Мы поссорились очень сильно в свое время. Я была не права, сделала очень плохо... Вот и думаю, не месть ли это мне?

   – Я не знаю. Ваши разборки, семейные. Мне нужна ты, – глаза теряли фокусировку от напряжения. Он снова потер их.

   – Ты намаялся, Саш. Иди спать, – Марья задумчиво смотрела в одну точку под ногами. – Я придумаю, как тебе помочь.

   – Хорошо. Спасибо, – он поцеловал ее в лоб и поплелся к дивану, чтобы рухнуть на него, даже не раздеваясь.

   Разбудил его профессор, помолодевший на десяток лет и хитро прищуривающийся, пряча в глубине карих глаз задорные искры. Видимо, в его красочном сне участвовала далеко не одна студентка. Он успел сварить крепкий травяной чай и сбегать в магазин за свежими булочками.

   – Вставай, страна огромная... – тихо напевал он под нос. – Много дел накопилось.

   Свечкин легко соскочил с дивана. Хотя он спал мало, в теле не было и намека на усталость. За окном вовсю светило солнышко, длинные утренние тени от деревьев расчерчивали двор на секторы, и переговаривались пташки. В раскрытое окно врывался свежий ветерок, раскачивая шторы, а чистейший хрустальный воздух в вышине рассекали ласточки.

   – Хо ка хей, – невесело усмехнулся Александр.

   – И что это значит? – профессор непонимающе уставился на постояльца.

   – Боевой клич индейцев Сиу. Хороший день для смерти, если перевести на русский.

   – Ха! В чем-то эти ребята правы. Ты с маслом булочки ешь? – он отправился на кухню.

   – Ага.

   – Как вчера прошло!?

   – Помощи не будет. Только если Марья поможет, – Свечкин разминал тело, делая не хитрые наклоны и растяжки.

   – Плохо, – сказал Анатолий Викентиевич, когда они сели за стол. – А Марья, как вы вообще...

   – Пусть это будет моей тайной. Нам главное закончить начатое.

   – Ты очень необычный человек, Саша, – кивнул профессор, занятый намазыванием масла на булочку, и изредка бросающий вожделенные взгляды на вишневый джем в невысокой стеклянной банке.

   – А вы сладкое любите, – констатировал Свечкин, наливая из чайника крепкий травяной отвар.

   – Что будем делать?

   – Если бы знать. Мы даже не в курсе, где место сбора, каково число оборотней и будет ли помощь.

   – Без помощи... – историк коротко глянул на соратника и развел руками. Продолжение фразы не требовалось, мужчины прекрасно поняли друг друга.

   Свечкин согласно кивнул фразе собеседника.

   – Может, вы в стороне останетесь? Не за чем всем...

   – Я с тобой. Если у них получится совершить обряд, все равно долго не проживу.

   – Вы все дела сделали? Может, с кем попрощаться хотите? – Александр не стал дальше спорить.

   – Не знаю. Не каждый день готовишься к примерке деревянного макинтоша.

   – Да вы и феню знаете? – рассмеялся Свечкин.

   – Молодость, молодость... – профессор не удержался от улыбки. Улыбка погасла. – Ты хоть что-нибудь придумал?

   – Вчера думал купить серебро, переплавить его в какой-нибудь кузнице в дробь, и раздобыть несколько помповых ружей. Это самая светлая идея из всех.

   – Что-то есть в этом.

   – Это вариант на подстраховку. Помповое ружьё не снайперская винтовка, с полукилометра не стреляет.

   – Оборотни очень быстры, нам вряд ли дадут сделать больше пары выстрелов, – профессор обдумывал идею собеседника.

   – Значит, если их будет больше десятка, мы таким способом решим достойно умереть.

   – Дробь мала, нужно заряжать картечью. 8-й. Помповое ружье есть у Арсения. У меня есть двуствольный обрез...

   – Как не хорошо, профессор, – Александр покачал головой. – Закон нарушаем под боком у племянника.

   – Племянник в курсе. Старая 43-я ижевская двустволка, у нее ствол уже выработал все, что мог. Не выкидывать же добро? Для тебя 27-я вертикалка найдется, всего пара лет ружью, Арсений возьмет его. У меня 133-я шестизарядка лежит. Оружие и патроны я на себя возьму. Только где серебро для картечи...

   – Я дам денег на покупку столового серебра. Сами решите, где и сколько надо будет купить. Я сто лет не был в городе, не знаю ювелирных или антикварных магазинов. Где только кузницу найти?

   – Не надо кузницы, в гараже переплавим. Сразу видно, ты не охотник.

   Александр застыл в немом молчании.

   – Не смотри так удивленно. Как ты думаешь, мы дробь или картечь плавим для охоты? Ты цены на патроны видел? Не видел. Вот и приходится хитрить. Для дроби ванна с жидкостью, железная посудина с желобком и горелка бензиновая. Для картечи есть пулелейка специальная. Всех дел на час.

   – Я понял, понял. Вам карты в руки. Я не охотник, для меня это алхимия какая-то, – Свечкин примирительно развел руками.

   – А чтобы больше патронов снарядить, будем напополам свинцовую и серебряную картечь мешать. Или вообще, два ряда свинцовых, и один ряд серебряных картечин, – у профессора азартно горели глаза. Для него смертельное задание перешло в разряд охоты на опасного зверя. Он даже забыл о булочке в руке, и джем вяло стекал на тарелку.

   – Хорошо, хорошо. А я тем временем прослежу за студентом, он точно не пропустит вечернее представление, и выведет к месту сбора. Вы знаете, где он живет?

   – Узнаю. Сейчас поедим, и позвоню на работу. В личном деле точно указан его адрес.

   Близился вечер. Машина Свечкина застыла в тени тополей на высокой насыпи проселочной дороги, которая вывела на заброшенную ферму в нескольких километрах от города. Со стороны хозяйство ничем не отличалась от многих разбросанных по всему бывшему Союзу молочно-товарных ферм, оставленных за ненадобностью в век, когда на смену производства товаров пришла их купля-продажа. Три длинных бетонных здания с почерневшей черепицей и полным отсутствием окон застыли посреди поля серыми коробками. До самой фермы было не более половины километра, и через восьмикратную оптику Александр мог сосчитать количество досок на створках ворот. С места, где остановил машину, он прекрасно видел, как потрескавшаяся асфальтовая лента дороги со многими рытвинами и кочками подходила вплотную к воротам центрального здания, разделяясь на два рукава, ведущие к соседним сооружениям. Полное отсутствие деревьев почти исключало скрытый подход к ферме, но так же и отсекало вариант нападения из засады, что не могло не радовать. Студент находился внутри уже час, и Александр решил трогаться в обратный путь, чтобы успеть вернуться до наступления сумерек. Как он предполагал, оборотни прекрасно видят ночью, и лишь сумерки могут скрыть подползающих к ферме людей. Конечно, он в глубине души надеялся, что у зверей не хватит ума выставить грамотную охрану, и удастся подойти не заметно, но не верил в свою надежду. Ему нельзя было полагаться на авось и расслабленно считать противника слабее и глупее себя. Это всегда являлось первой причиной провала военных операций.

   Студент петлял по городу, начиная с обеда, словно подстреленный заяц, и как подозревал Александр, он по очереди объезжал участников вечернего обряда. Видимо, оборотни не доверяли ни телефонам, ни интернету, предпочитая старый проверенный способ личных визитов. За день студент посетил порядка двадцати адресов, что было сравнительно не много, но Свечкин не спешил расслабляться. Если таких тимуровцев, любящих ходить в гости, наберется с десяток, число оборотней приблизится к двум сотням, что значило критическую массу противника для всего троих человек.

   В квартире профессора все было готово к выступлению на передовую. Историк, видимо, успел обстоятельно рассказать майору положение дел, убедив его в реальности происходящего, и поэтому при виде Свечкина опер не задал ни единого вопроса. Профессор с племянником сидели в защитных военных балахонах, которые, наверное, обычно надевали на охоту. Арсений коротко поздоровался с Александром и указал рукой на продолговатые свертки и спортивную сумку:

   – Ружья, к ним две сотни патронов, ножи. На диване "дубок", тоже переоденься, думаю, будет удобнее, чем в джинсах.

   – Две сотни патронов? Это же сколько серебра надо? Вы ювелирную лавку ограбили? – Александр вытаращил глаза. – На банковской карте столько денег все равно не было.

   – Не так много, как тебе кажется, – профессор наливал во флягу что-то крепкое, и явно спиртосодержащее. – Стандартный заряд картечи для 12-го калибра чуть больше тридцати грамм, так что всего десять грамм серебра на патрон. Хватило одного столового набора. Там серебра маловато в содержании, но, думаю, оборотням и его хватит. На всякий случай даже святой водой поливали. Да и денег меньше пятидесяти тысяч ушло...

   – Ну, вы практичные мужики, ничего не скажешь, – Александр усмехнулся. – Ради такого дела денег не жалко.

   – Марья поможет? – Анатолий Викентиевич на секунду оторвался от своего занятия и перевел взгляд на переодевающегося Свечкина.

   – Не знаю. У нее сотовый телефон еще при Иване Грозном сел, – он рассмеялся от вида замерших соратников. – Шучу. После заката узнаем.

   – Какой план? – Арсений сосредоточенно крутил в руке нож, выписывая в воздухе причудливые узоры.

   – Ферма посреди поля, кустов и деревьев нет. Местность ровная, природные укрытия отсутствуют. Если мы хотим незаметно пробраться, нужно действовать в сумерках, они хорошо скрадывают движение. Три здания, вход в каждое один, большие ворота. Думаю, все соберутся в одном помещении, жертву, пока она дышит, на три куска не распилишь. Если будем брать штурмом, то все равно как действовать, предлагаю навалиться скопом и стрелять из дверного проема. В закрытом помещении при скоплении народа эффективность стрельбы картечью будет крайне высока. Нам главное помешать им совершить обряд, пусть и ценой собственной жизни. Тогда, при условии, что потомок Ликаона не в единственном экземпляре, до следующего перигея оборотням ждать еще девять лет, может за это время что-то в мире изменится...