Текст книги "Суженый смерти (СИ)"

Автор книги: Андрей Грамин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

   – Да... – Александр с придыханием протянул это слово и покрутил головой, развеивая впечатление от рассказа профессора. – Итак, вопрос первый. Вы почти лично столкнулись с оборотнем. Вы верите в них?

   – Верю. А почему бы мне не верить, если оборотни встречаются, как вы и сами знаете, в мифологиях и легендах любых стран всех континентов, от Австралии до Америки. Конечно, особенно часто они мелькают в преданиях северных народов, но это легко объяснимо с точки зрения особенностей флоры и фауны. Где привольно жить зверю? В горах и лесах; на равнине больше вариантов быть обнаруженным. К тому же в лесу и кров и пища, за которой не особо нужно гоняться, как в степи, – он замолчал.

   – На всех континентах? – Александр как будто переваривал услышанное.

   – Да. Абсолютно везде. Первое, что заставляет поверить в них: каждая страна, каждая народность имеет свои собственные предания об оборотнях. Азербайджанский залха, французский лугару или ругару, немецкий вервольф, скандинавский изенгрим, славянские верман, вилктаки, волкодлак, волколак.... Суть одна, названия разные. Легенды Африки говорят о людях-леопардах; о гиенах, которые оборачиваются красивыми девушками и юношами, чтобы выманить жертву из деревни и напасть на нее вдали от людей. Северная Америка повествует о волках и рысях, Южная о таинственной чупакабре, полу-лисе-получеловеке, которая выгрызает стада и проникает в сараи, обходя самые хитроумные засады и ловушки. Японские и китайские мифы рассказывают о красивых девушках-лисах, совращающих юношей и съедающих их во время акта любви. Европа вообще наводнена легендами об оборотнях, и это то волки, то помесь волков с людьми.... Каждая этническая группа, которая никак не может быть связана друг с другом ни географически, ни во временном конвенте, все равно хранит схожие рассказы.

   – Тогда как объяснить, что каждый из народов видит их по-своему? Где-то волк, а где-то леопард, как в Африке? Может, это объяснимо, что люди в своих субкультах, идущих из язычества, стремились приблизиться к животному естеству, слиться с природой? И, само собой, раз в Европе не видели леопарда, там не могли придумать оборотня, похожего на этого зверя, зато были волки, и так появись легенды о вервольфах.

   – Хороший вопрос. Но ведь на сложившуюся ситуацию можно взглянуть по-другому. Например, если вам показать, скажем, валенок, вы, как и любой, даже школьник (главное чтобы он был россиянином), назовет это изделие валенком. Если показать валенок англичанину, тот назовет его сапогом, так как валенок, по сути, и является сапогом, только шерстяным. Если же валенок показать индусу, у того не хватит разума чтобы обозвать валенок кроме как сандалией, пусть и необычной. Мы рабы ярлыков, и всем проще и спокойнее необычное адаптировать под обыденное. Если рассказать индусу, что валенок – это валенок, то он сломает голову, разгадывая, зачем тот нужен, почему так называется и кто его сделал; а сандалии, пусть и нетипичные, это всего лишь сандалии, и придумывать тут ничего не надо. Это психология. Если вам скажут слово стакан, вы увидите образ граненого советского стакана, а не стакан под виски или коньячный бокал, хотя суть у них одна и та же, и пьют что из того, что из другого. Если скажут дерево – это будет дуб, а не кипарис или секвойя. Если птица, то орел или ворона, а не попугай ара или колибри. А все потому, что колибри вы видели пять раз и то на картинках, а орла сотню, и может даже вживую. Это ярлыки, шаблоны, лежащие на поверхности, хотя подразумевать под данными словами можно тысячи вариаций, как деревьев, так и птиц. Если вы в городской тьме парка увидите громадного волка, то не назовете его иначе как собакой...

   – Потому что волки в городах не водятся, – Александр кивнул.

   – Все правильно. Предположим, есть какая-то сущность, похожая не пойми на кого – то ли на человека, то ли на пантеру; на волка или на огромную крысу. При столкновении каждый увидит что-то свое, хотя это будет нечто совершенно особое. И ведь все равно, описывая внешность, человек будет прибегать к знакомым образам, чтобы и другие его смогли понять. Логично?

   – Конечно. Вы ответили на мой вопрос. Что касается особенностей, есть ли какие-нибудь детали, повторяющиеся во всех легендах разных народов?

   – Есть. Необычайная сила, ум, зависимость от Луны, боязнь серебра и невосприимчивость к обычному оружию, как огнестрельному, так и холодному. Невероятная живучесть. Здоровье и хитрость. Кровожадность и свирепость. Бесстрашие. И еще то, что после нападения такого зверя выживший сам становился оборотнем.

   – Я понял. Легенды есть легенды, но неужели в современности, при наличии таких средств как спутники, видеокамеры, фотоаппараты до сих пор нет ни одного доказательства существования этих тварей? Я не вспоминаю разросшееся в разы население планеты, то есть возросшее количество потенциальных свидетелей.

   – Доказательства есть, но косвенные. Свидетельства очевидцев были во все времена. Наиболее известные оборотни – Ромул и Рем, основатели Рима, вскормленные волчицей. Еще один – Жеводанский зверь. Вы, как француз, не могли не слышать о нем.

   – Слышал, но не исследовал эту тему. Вы хорошо осведомлены?

   – Да. 123 съеденные жертвы. Действовал на границе Лангедока и Оверни с июня 1764 по июнь 1767 года. Ничего и никого не боялся, никогда не попадал в капканы и ловушки, игнорировал отравленные приманки, в изобилии разбрасываемые в лесу, и в течение трёх лет успешно уходил от устраиваемых на него облав. Нападал и днем и ночью. Жеводанский зверь описывался очевидцами как хищник наподобие волка, но размером с корову, с очень широкой грудью, длинным гибким хвостом с кисточкой на конце, как у льва, вытянутой мордой, как у борзой, с небольшими заострёнными ушами и большими, выдающимися из пасти клыками. Мог ходить на задних лапах. Ел сначала лицо, ранил когтями. Убит наповал серебряной пулей. Есть несколько теорий, но самая распространенная, что зверем был Антуан Шастель, младший сын того охотника, что застрелил зверя. Он много лет провел в Африке, жил уединенно. Последней жертвой зверя стала девочка по имени Мари, как тогда считали, внебрачное дитя Жана Шастеля, отца Антуана. И только после этого Шастель-старший решил убить сына. Есть два косвенных подтверждения этой теории – семья Шастель сидела за драку в тюрьме в то же время, когда зверь затаился с конца лета по декабрь 1765 года. Второе доказательство: после убийства зверя Антуан Шастель бесследно исчез. Что характерно, ни до, не после, подобных по наглости эпизодов не случалось, чтобы вот так на протяжении долгого времени одно и то же неопознанное существо убило столько человек. Описание зверя не характерно для Европы. Если бы это было обычное животное, рано или поздно такой же экземпляр попался бы на глаза охотникам, и его застрелили. Мутация отпадает, так как научно известно – мутанты нежизнеспособны, их убивают обычно свои же сородичи в юном возрасте; родиться же взрослым зверь не мог. И что остается?

   – Легенда об оборотне.

   – Ага. Есть, конечно, версия что зверь был привезен из Африки все тем же Шастелем-младшим, но это только версия. Редкостный ум, хитрость и наглость зверя ничем необъяснимы.

   – Ну да, тем более во Франции зимы не такие теплые, как в Африке, зверь бы замерз в первую же.

   – Вот именно что. За год приспособиться к климату невозможно.

   – Ладно, предположим, это оборотень. Почему тогда больше никто из них не стал наглым до такой степени, чтобы убивать помногу и в одном месте?

   – Угроза истребления вида. Мы говорим о разумных существах, значит, они могли учесть ошибки одного. Чтобы не привлекать внимания, проще убить сотню в разных городах, чем десяток в одном месте...

   – В разных городах? То есть вы считаете, что оборотни стали городскими жителями? Неужели в лесах мало места или не хватает животных для прокорма? Нет... В городе им не выжить. Угроза быть обнаруженными.

   – Вы не правы. Вервольфов на самом деле лишили и крова и корма. Раньше вся Европа была одной сплошной чащобой, ведь леса занимали 75 % всей суши. Я приведу вам сухие цифры – теперь леса занимают лишь 26 % суши, и 80 % европейских лесов сосредоточено в России. К 20-м годам прошлого века в Англии осталось всего 5% от средневекового количества лесов, во Франции 20 %, а в Испании 10%. В Швейцарии и Финляндии леса сократились вполовину. Вот и получается, теперь все леса наперечет и очень малы. К тому же кишат егерями и напичканы камерами слежения за исчезающими животными, жизнь каждого из которых ценится ныне повыше человеческой. Плюс туристы, натуралисты, всякие нудисты, и прочая, смерть или исчезновение которых не пройдет незаметно. Людей стало гораздо больше, зато в связи с потеплением, мелиорацией и вырубкой лесов популяции крупных млекопитающих только за последние 40 лет сократились на 59%. Популяция же нашего вида за последние сто лет выросла с 1 755 миллионов в 1910-м году до 7-ми миллиардов в нынешнем. Более чем втрое за столетие. Как вам это?

   – Впечатляет, – Свечкин кивнул.

   – Где вы спрячете дерево?

   – В лесу, – Свечкин удивился вопросу.

   – А человека?

   – В городе.

   – А ведь оборотни – те же самые люди, работающие, получающие образование, создающие семьи с себе подобными; и лишь на некоторое время они становятся зверьми. Так вот, я повторюсь, оборотней лишили крова: лесов, в которых они свободно жили в течение тысячелетий, и корма, обитающего в этих лесах. Куда же им, скажите, пожалуйста, остается податься, чтобы выжить? На дно морское? В лесу один человек на десять квадратных километров, а в городе на квадратный километр десять тысяч человек. Вот они и перебрались в города, где полно еды, где убийства и пропажи людей давно стали обыденностью, и никого не волнуют, за исключением только родственников жертвы. Тактика оборотней поменялась вместе с переездом в мегаполисы. Если человек пропал без вести, он может еще найтись, и власти не будут поднимать шумиху; ну а вот если труп изгрызен и оставлен на месте нападения, это несомненное убийство. Что может быть проще: похитили, вывезли еще загодя куда-нибудь, а в полнолуние выпустили и начали охоту. Вот и пропадают бесследно люди. Например, рядом с вами будет жить неразговорчивый и неприятный вам сосед. В одно прекрасное утро он исчезает. Что вы испытаете? Облегчение. А что подумаете? Что он переехал, эмигрировал, уехал в отпуск или длительную командировку, но ряд ли у вас мелькнет мысль, что его убили. А даже если и мелькнет, вам до этого будет дело?

   – Вряд ли.

   – Вот именно! Знаете ли вы, что только в России за год пропадает сорок тысяч человек? Население маленького города. И это по официальным данным. А по неофициальным сколько? Как считаете?

   – Не знаю.

   – В три раза больше. И пропадают бесследно. И, кстати, с притоком эмигрантов цифры изменились, стало все меньше пропадать русских, но все больше гостарбайтеров, это ли не показатель? Иностранцев никто не будет искать, в отличие от родственников какого-нибудь Васи из Курска. Так что случайностью эти пропажи не назовешь.

   – Вы утверждаете, что в основе пропаж целая система? Но кто-то ж ее тогда придумал?

   – Ага, придумал. Что, если существует некая организация? Назовем ее профсоюзом оборотней. Ведь мы живем в современном мире, – он печально улыбнулся, – и средства связи помогают найти своих сородичей в любой точке планеты.

   – Международный Профсоюз Оборотней? Это уже интересно. То есть вы думаете, эти животные создали целую организацию, которая разработала свои правила истребления людей? И само собой, организация глубоко законспирирована. Пароли, явки, кодексы законов и четкий круг лиц, посвященный в их тайны? Да это сценарий Голливудского боевика, причем уже готовый, – Александр ухмыльнулся.

   – Зря вы иронизируете, молодой человек, – Анатолий Викентиевич укоризненно покачал головой. – Я множество лет собираю по ним информацию: записываю факты, свидетельства очевидцев и собственные размышления. Я не раз ломал голову и проводил ночи без сна над документами, чтобы выяснить образ их жизни, ореол обитания и историю развития. И поверьте, организация оборотней – это не просто плод моего воспаленного воображения.

   – Я не ставлю под сомнение ни ваш ум, ни ваши усилия, ни, наконец, само существование этих существ! Но чтобы волки, пусть и разумные, создали целую партийную ячейку, этакий клуб по интересам, тем более интернациональный – это немного слишком.

   – Волки, чтобы вы знали, привыкли сбиваться в стаи, хотя признаю, встречаются и одиночки. А эти волки еще и разумные. Давайте вместе подумаем. Итак, они умудрялись выживать в течение тысяч лет. Если бы не было правил, и как вы выразились, паролей и явок, оборотней истребили бы еще в период Средневековья, когда люди даже не сомневались, что они настолько же реальны, как сейчас, например, не сомневаются в реальности полетов на другие континенты за несколько часов. И скажу более того – люди сами старались обезопасить себя, заблаговременно находя логова и зачищая их. Не скажу о Франции, но мне довелось работать на территории бывшего ГДР, Литвы и Латвии, в Эстонии и даже в Финляндии, где я не один день просидел в городских архивах, чтобы по крупицам добыть необходимые мне сведения. Из летописей, личной переписки, рассказов охотников и сводов городских происшествий я узнал множество фактов таких локальных зачисток. Самые ценные сведения я получил из военных архивов, куда смог проникнуть благодаря связям моего товарища. Само собой, данные были секретными, и делать записи в таких архивах запрещено, потому вам придется поверить мне на слово. И если даже предположить, что 90% всей информации просто бред сумасшедшего, суеверие или народная истерика, то оставшиеся 10%, которые с легкостью можно подтвердить ссылками на разных современников-авторов, повествующих об одном и том же, являются непреложной истиной.

   – Которую от нас скрывают? Получается так, раз документы под грифом "секретно", – Александр нахмурился.

   – Получается так, – седой ученый кивнул. – А с другой стороны, разве людям мало водородных бомб, маньяков, диктаторов и каннибалов? Зачем еще и оглашать существование потусторонних сил?

   – Может вы и правы...

   – Дальше. Ладно, Средневековье, усеянное суеверными простолюдинами, фанатиками-монахами и святой инквизицией. Ну а сейчас, в 21-м веке? Как вы правильно заметили, везде поставлены камеры видео наблюдения, у фотоаппаратов отличная оптика, а со спутников ведется слежка за каждым уголком Земли. Неужели выходящий за рамки обыденного одиночка сможет скрыто охотиться и убивать, оставаясь в течение всей своей долгой жизни нераскрытым? Нет, не сможет. Чтобы оборотень ни разу не попал в объектив любительской или профессиональной камеры, чтобы его не заметила ни одна живая душа, его тылы должен кто-то прикрывать; одиночка не сможет оставаться незамеченным. Жизнь у оборотня долгая, и представьте, сколько он должен съесть мяса, сколько раз выйти на охоту и убить! Раньше весь мир замирал с заходом солнца, а теперь в обществе укоренилось понятие ночной жизни: работают клубы, рестораны; на улицах патрули полиции и ночные прохожие. Как остаться незамеченным в городе, где почти не осталось неосвещенных мест?

   – Стать невидимкой, – Александра передернуло при воспоминании о волке с фотографии.

   – Либо же работать в налаженной группе, которая, разработав свою тактику слежки, похищения и убийства, с успехом применяет ее на практике.

   – Да, пожалуй, – у Свечкина в памяти промелькнули схемы военных операций, в которых он участвовал. Он не мог не признать: работа в группе легче и безопаснее, если речь идет о слежке, ликвидации или отходе. Одиночка беззащитнее.

   – Даже волчья стая при нападении на жертву имеет свою отлаженную схему действий. И в ней на совершенном для животных уровне присутствуют разведка, анализ, и тактика. Но не будем подробно останавливаться на этом...

   – Допустим, я согласен с вами, и у оборотней есть профсоюз, общество "белый клык" или содружество "волки России". Они умело маскируются, имеют четкую иерархию, следуют негласному кодексу молчания типа сицилийской омерты, и вообще сами по себе страшные, осторожные и крайне продуманные! Пусть. Но только как вы объясните, что Живоданский зверь нападал и днем и ночью, а по вашим словам оборотни меняют свой облик только в полнолуние, оставаясь в течение всей остальной жизни нормальными людьми? Нестыковка.

   – Поверьте, я заметил эту нестыковку еще тогда, когда родители даже не задумывались о вашем рождении. Вы правы, Живоданская особь действовала независимо от фаз луны. Но в противовес этой истории есть другая... Вы, наверное, не слышали ее. В начале 80-х годов ушедшего века в Великобритании умер старый лорд, принадлежавший к одной их самых известных дворянских фамилий. Навскидку я не вспомню его имя, но могу покопаться в архивах, и если желаете, даже покажу вам газетные вырезки на эту тему из "Таймс" и прессы более мелкого пошиба.

   – Не будем отвлекаться на поиски, мне важна суть.

   – Как изволите. Так вот: в юности будущий лорд получил блестящее образование, был представлен ко двору королевской семьи, оценен и выдвинут, несмотря на молодость лет, в правительство, где со временем занял не последнее место. И, представьте себе, в возрасте сорока лет он оставил высший свет и кипучую жизнь столицы, покинул государственную службу и уехал в деревню, свое родовое поместье. Решение, в принципе, не такое уж и редкое, но в его случае более чем неожиданное. С переездом началось самое интересное. Заядлый охотник, лорд мог неделями пропадать в лесах; он никогда ничем не болел, и на протяжении долгих десятилетий оставался физически крепок, моложав и необычайно силен. Одновременно с его появлением, в деревне начались убийства скота и пропажи людей, которые происходили строго в три дня полнолуния. Так продолжалось почти семьдесят лет, пока лорд не оборвал свою жизнь на 109-м году серебряной пулей в висок, запершись в подвале в очередной день полнолуния.

   – На 109-м году? – Свечкин был в шоке.

   – Да. Ваше воображение рисует седого сухонького старца в кресле-каталке, пораженного Паркинсоном или Альцгеймером?

   – Ага.

   – Как бы ни так. Последняя прижизненная фотография лорда, приведенная в некрологе, сделана за год до смерти. На ней высокий мощный старик, суровый и благородный, по внешнему виду едва разменявший седьмой десяток и сохранивший молодцеватую осанку. Фотография запечатлела, как он лично участвует в строительстве дамбы, из чего следует, что в свои годы о дряхлости и болезнях лорд даже и не думал. Вот и решайте сами...

   – Исчезновения людей прекратились со смертью лорда?

   – Сразу же. Если он не был оборотнем, то я японская гейша-девственница. Лорд сохранял человеческий облик в течение всей жизни, меняясь лишь на время полнолуния.

   – Получается, что есть и те, и те?

   – Ну да. Живоданского зверя видели тысячи; 300 нападений, 123 смерти и около 70 случаев увечий. А здесь наличие стольких совпадений, что нет нужды в доказательствах. Тем более, недавность произошедшего позволяет отследить всю историю жизни лорда.

   – И чему верить?

   – А зачем выбирать? Лучше всего это поясняет славянская мифология, суеверия наших предков, – Анатолий Викентиевич отстранился от стола. – Чай? Кофе? Торт?

   – Чай. И от тортика не откажусь, – Александр радостно кивнул.

   – Так вот, – ученый продолжил рассказ только когда расправился со здоровенным куском рыжика на своей тарелке. – Наши предки верили, что оборотни бывают трех видов. Первые – обратившиеся по своей воле, с помощью колдовства. Это меняющие свой облик по желанию, и днем и ночью; то есть в нужный момент они могут вернуться в обычное состояние. Вторые – обращенные, которые уже не могут по желанию вернуть свое человеческое обличие. Эти зависят от луны и становятся зверьми в ночи полнолуния. Третьи – нечисть; навсегда проклятые, уже не люди. Первые, колдуны-оборотни, в славянкой мифологии всегда описаны огромными волками. Как я думаю, Антуан Шастель – яркий пример такого оборотничества. Обращенные описаны по-разному, и есть несколько вариантов их возникновения. Самый яркий это легенда о Ликаоне, сыне Пеласга, аркадийского царя. Однажды он шутки ради дал на пиру путнику блюдо из человеческого мяса. Гостем был Зевс, который проклял царя и тот менял свой облик, вынужденный отныне сам есть человечину. Третий вид оборотней – вообще отдельная история. Есть предание: в своей гордыне, желая быть подобными Богу, люди строили Вавилонскую башню, за что Всевышний наказал их, разобщив языки, разделив на народы. Самых активных в наказание Он к тому же лишил и образа и подобия Своего. Именно так и появилась нечисть. Например, такой персонаж славянской нежити, как волкодлак, имел три волчьих лапы и одну когтистую человеческую руку, волчье тело, человеческую голову и волчью пасть вместо человеческого лица...

   – Красавчик, наверное, – Александр хохотнул. – От девок отбоя не было.

   – Ну да, жиголо белорусский, – кивнул ученый с улыбкой. – В гроб краше кладут... Далее. В Новгородских, Псковских и Киевских летописях есть записи о некоем лютом звере, который внешне напоминал то ли пантеру, то ли леопарда, ходил на задних лапах, быстро бегал, очень любил человечину и валил коней с одного удара. Одного такого убил на охоте Владимир Мономах в 1111 году, о чем и записал в своих мемуарах, изданных при жизни в 1117-м. На Урале и в Сибири есть предания и легенды о людях, которые превращаются в медведей, выпив какой-то отвар из трав, либо же о тех, кто родился таким и ничего не может с собой поделать, чиня беды и горе окружающим. В основу легенд, несомненно, легли медведи-шатуны, но оборотничество в полнолуние это уже приобретенное.

   – То есть русский оборотень – это и волк, и медведь, и всякие неведомые звери. Все-таки у нас видимо фантазия богаче, чем у европейцев, придумавших лишь вервольфа, – Александр ухмыльнулся. – Без обид, я просто шучу.

   – Я это понял, – Анатолий Викентиевич кивнул. – Скорее всего, у наших предков не было замыленного взгляда и они не пытались подчинить самобытный облик зверя стандартам одного вида.

   – Скорее всего, – Свечкин кивнул.

   – А вы когда-нибудь видели медведя без шерсти? – Анатолий Викентиевич хитро прищурился.

   – Не доводилось.

   – А мне вот посчастливилось увидеть медведя, больного лишаем, и сильно сбавившего в весе. Я вам скажу: большинство современных фильмов, где изображают жутких огромных оборотней, списаны с натуры. Те же острые черты морды, возможность ходить на задних лапах, мускулы, огромные когти и стоячие уши. Я на самом деле испугался, и пока мне не объяснили, какого зверя я вижу, думал, что передо мной жуткий мутант. Привычные вещи иногда имеют незнакомые грани. Советую подумать об этом на досуге. Вас что-то еще интересует?

   – Вообще много вопросов. Например, где оборотни обитают в городах, как они выбирают жертв, схема действий и состав ячеек? Но, боюсь, всего этого вы не знаете.

   – Вы правы. Что касается легенд, преданий и верований разных народов, а в частности наших предков, я вам рассказал все основное, то, что относится для меня к непреложным фактам. Конечно, я знаю еще многое, но оно мной не проверено, и я не буду утруждать вас лишними суевериями.

   – Например какими?

   – Ну, например средневековые клерикалы говорили, будто можно стать оборотнем, если в полнолуние под лунным светом кататься по кругу на песке. Славяне считали, чтобы обернуться волком достаточно в полнолуние тринадцать раз перевернуться через осиновый пень, с наговором, воткнув в пень медный нож. Финские оборотни ели мухоморы и некоторые сорта мха, чтобы обратиться. Азербайджанский залха мог стать оборотнем, когда на него по чьему-то злому навету накидывали шкуру убитого волка... И так до бесконечности.

   – Ну да, суеверия. Конечно, это очень интересно, но несет в себе мало полезной для меня информации. Особенно мухоморы, – Александр хихикнул. – Если я наемся мухоморов, то и сам стану не только оборотнем, но и бабой Ягой. Очень уж мощный галлюциноген.

   – Вот и я о том же.

   Александр допил чай и посмотрел на часы.

   – Засиделся я у вас, время-то уже ближе к полуночи приближается. Я пойду, наверное... Надеюсь, что не был очень надоедлив.

   – Что вы! Я один живу и всегда рад компании интересного слушателя. Рад был встрече, – он поднялся, чтобы проводить гостя.

   Они раскланялись, и Свечкин с тяжелым сердцем вышел во двор дома. Небо было чистым, прохладный воздух нес свежесть и запах хмеля от расположенного неподалеку пивоваренного завода. Тяжесть в сердце была очень легко объяснима самим же Александром. Разговор навел на новые мысли. Узнать что-то о Сером волке не удалось, под разряд оборотней он попадал лишь условно, и та четкая информация, которую дал профессор ни коим образом не объясняла, как какое-то существо могло исчезать и появляться на глазах, по собственному желанию. Даже под разряд колдуна-оборотня он не попадал, являясь чем-то эпическим и бессмертным. Теория проклятых тоже отпадала в данном случае, и оставалось только третье – он был нежитью. Вопросов не убавилось, а только добавилось. Тяжело было еще и потому, что неважно прав или не прав профессор, получалось одинаково скверно. Если Анатолий Викентиевич не прав, он потратил свою жизнь впустую, а если прав, то людям пора начать бояться темноты... И это было прискорбно.

В то же время

   Алконост взмахнула своими кипенно-белыми крыльями и взлетела в черную ночную высь, наслаждаясь прохладой. День дарил неимоверное наслаждение красками, синевой небес и отблесками солнца в зеркалах окон домов. День был прекрасен пением птиц, теплом весны и безмерным количеством людей, таких смешных, по-глупому важных, и вечно спешащих куда-то. Она любила людей, она помогала людям. Но лишь ночь дарила покой, тишину и свободу. Она привыкла быть одна за многие века после своей смерти.

   Когда-то ее звали Алкиона, царица Алкиона, и она была простой любящей земной женщиной. А история птицы Алконост началась, когда Кеик, царь Трахины, ее любимый муж, вопреки гласу судьбы отправился на морской простор в город Клар совершить ежегодное подношение в храм Аполлона. Ни ее плохие сны, не предостережение оракула не остановили храброго племянника Геракла, не боявшегося ничего и никого на всем белом свете. Он опасался, что Аполлон прогневается на него и лишит своего покровительства, если не выполнит ежегодный обет, данный еще в юности. Подношение он выполнил, но по дороге обратно корабль разбился о скалы недалеко от дома. Он приснился ей в ту ночь. Алконост до сих пор помнила мокрого Кеика, с волос которого стекала вода вперемешку с кровью из раны, образовавшейся при ударе о скалу. Муж клялся в вечной любви. Муж плакал, что не послушал ее. Муж горевал, что они больше никогда не увидятся.

   Муж ушел с рассветом, а она отправилась на берег бесцельно бродить и заглядывать в утихающие после шторма волны. Никто не знает, что она пережила в те три дня, пока не набрела на тело Кеика. Никто не знает, как она потом сходила с ума, вытирая его тело своими волосами и умоляя всех богов смилостивиться и дать ему жизнь. Ее не услышали, Кеик не ожил. И она сама решила отправиться на встречу с ним. Какая наивная. Жестокость судьбы не знает границ, и до сих пор Алконост не поняла за какие проступки ей дали такое наказание. Она прыгнула с высокого утеса, надеясь разбиться, но ей не дали даже долететь до волн, превратив в полу-птицу полу-женщину. Прыгая с утеса, она только училась лучше летать. Утопиться в море не давали перья. А потом пришло осознание: раз уж так сложилось, что некому было спасти ее мужа из волн, она сама станет тем спасением для тысяч людей, вырывая их из раззявленной пасти смерти.

   И понеслись дни, годы и века, слившиеся в единый хоровод. Люди хотели умереть сами, люди были неосторожны или же судьба так складывалась, но она спасала всех, противясь воли высших сил, совершая своеобразную месть за мужа. И все это время верила в свою высшую справедливость, меняя страны и города по желанию сердца. До недавнего времени, когда Сирин рассказала об ее промашке. Полгода назад она спасла человека, бросившегося с моста. И теперь ей нужно исправлять эту ошибку. Да, ошибку. Жизнь одно спасенного поставила под угрозу жизни миллионов. Она не могла убить его, ее природа не позволяла этого сделать. Но оставалось меньше недели. За это время нужно было придумать, как спасти человечество. А пока она следила за этим человеком, как призрак, рассматривая с высоты своего полета.

6. Архив

   В архиве пахло пылью, пол устилал ее тонкий слой; полки, простиравшиеся длиннейшими рядами вышиной под потолок, махрились оборванной паутиной и резали взгляд белыми прогалинами на месте снятых коробок с документами. Везде была тень запущенности и дряхлости. Запах старых документов, опилок и паркета неуловимо витал в воздухе, конкурируя с запахом пыли, а мертвая тишина нарушалась лишь поскрипыванием половиц при мерных шагах Александра. Региональный городской архив располагался в старом огромном двухэтажном особняке, некогда принадлежавшем купцу-текстильщику. Вход в хранилище, само собой, был открыт далеко не для всех, и если бы не разрешение, которое раздобыл по своим каналам Арсений, Свечкин не проник бы сюда ни за какие деньги. Идея визита в архив была проста – он хотел узнать кто некогда жил в доме, куда его привела Марья, но для воплощения столь простой идеи требовались отнюдь не простые усилия, чтобы перелопатить огромную кипу документов. В помощь Свечкину никого дать не смогли (а может и не захотели), потому как половину сотрудников скосила волна весеннего гриппа.

   Александр начал с того, что поинтересовался, где примерно искать интересующие его документы, то есть результаты первой городской переписи населения, церковно-приходские книги тех лет, карты с первоначальным планом городской застройки и более поздние карты с подробным расположением улиц и переулков. Долгие поиски увенчались успехом, и Свечкин, сняв личину Индианы Джонса, мог приступить к изучению груды бумаг. Первым делом он сверился с картами, и понял, что развалины строения в свое время находились в пяти километрах от городской черты. Карты местности показывали на месте развалин лес, и стояла какая-то пометка, значение которой было непонятно. Александр пожал плечами, подумав, что одинокий дом мог и не быть обозначен на картах, а странная пометка теоретически означала что угодно, от редута до погоста. Но это обстоятельство отложилось в памяти. Далее время отняло исследование первых церковно-приходских книг с фамилиями, датами рождения, венчания и смерти прихожан. Дело сильно упрощало, что долгое время единственным храмом города был войсковой собор, то есть записи велись в одной книге, хотя и преогромной, и лишь через тридцать лет после основания города появились вторая и третья приходские книги. Александр провел три часа, разбирая записи; он долго привыкал к дореволюционному прописному шрифту, но потом сам не заметил, как начал читать без запинки. Наконец, поиски увенчались некоторым успехом – на глаза попалась интересная запись: "Ксаверий Шило, мельница четыре версты от восточной заставы, 90 лет, православный, умер 6 марта 1808 года, не болел. Похоронен на городском погосте у западной стены". При чтении записи у Свечкина от странного предчувствия екнуло сердце, и, доверяя интуиции, он заострил внимание на этом отрывке текста. Просмотрев карту, и определив стороны света, он понял, что та загадочная отметка располагалась как раз за восточной заставой. Мужчина перечитал еще раз, задумался, встал, прошелся, перечитал опять, отложил книгу и произнес вслух: "Вот оно!".