Текст книги "Товар для Слона"

Автор книги: Андрей Хазарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)

Глава 48
Подписка о невыезде

Уже под утро, в пятом часу, по коридорам СИЗО разнесся душераздирающий вопль. За первым воплем последовал второй, третий, крики разбудили арестантов, они тоже начали орать и стучать кружками в двери. Надзиратели бросились наводить порядок.

Первым добрался до источника шума надзиратель Потапов. Истошные вопли неслись из одиночной камеры, которую занимал подследственный Джихангиров (кто-то на воле нажал на нужные рычажки, смазал нужные шестеренки, и директор «Мецената» оказался в покое и относительном уюте, без подозрительных соседей). Потапов открыл глазок, посветил внутрь мощным фонариком.

Арестант сидел на койке, подтянув под себя ноги и кутаясь в серое байковое одеяло. Когда луч ударил в глаза, он зажмурился, умолк, но рот не закрыл.

– Чего орешь? – рявкнул Потапов.

– На меня напали! – ответил заключенный дрожащим голосом.

Потапов подергал ручку – дверь была заперта, как положено; обвел камеру лучом, сколько достал, – пусто.

– Сиди, не ори… Щас…

Потапов дал сигнал – два коротких свистка, через минуту подоспел Косолапов, старший по этажу.

– Чего тут?

– Подследственный Джихангиров заявляет, что на него напали. Приснилось, наверно. Дверь заперта, в камере вроде пусто.

– Проверь.

Потапов, погремев ключами, открыл дверь, осмотрел тесную клетушку, посветил под койку.

– Не иначе приблазнилось ему, – бросил через плечо.

Теперь внутрь вошел и Косолапов. Глянул на заключенного, тот как будто постепенно приходил в себя.

– Чего стряслось?

– Я спал… Потом меня разбудил шум, как будто замок щелкнул… Я не сразу проснулся, но тут кто-то потащил из-под головы подушку – и я закричал… Он исчез и дверь стукнула… и замок снова…

– А кто «он» – ты видел?

Заключенный помотал головой.

– Не знаю… со сна… Большой… Темный…

Надзиратели переглянулись, покивали. Обычная паника спросонья, тем более, после истории с шофером.

– Спи дальше, то тебе приснилось, – сказал Косолапов и двинулся на выход.

– Не-ет! – завопил подследственный. – Не оставляйте меня тут! Заберите с собой! Куда угодно! Я один не останусь!

– Ты гляди, нежный какой, – проворчал Потапов, запирая дверь. – То ему изолированную квартиру, то один не хочет!

– Заберите меня отсюда! – неслось из камеры. – На допрос! Хочу на допрос!

– Ладно, будет тебе допрос… Подождешь, в пять утра следователя будить не станем…

Тем не менее Косолапов доложил по команде, дежурный по СИЗО перезвонил дежурному по Управлению, и в восемь часов невыспавшийся, небритый и все ещё напуганный директор уже сидел в коридоре у двери Казьмина.

Однако ему пришлось дожидаться. Капитана прямо на входе перехватил помдежурного и велел немедленно прибыть к первому заму. Илья Трофимович поднялся на второй этаж, зашел в приемную, Лидия Макаровна, секретарша, увидев его, нажала кнопку, сказала:

– Дмитрий Николаевич, к вам капитан Казьмин.

Из динамика донеслось:

– Пусть зайдет.

Капитан вошел, козырнул, доложился, полковник нетерпеливо показал ему на стул для посетителей и вручил несколько сколотых листков.

– Просмотри внимательно, капитан.

Илья Трофимович прочитал первый отчет, показания свидетелей бегло просмотрел, поднял на Кучумова глаза:

– Выходит, брешет директор?

– Врет, сволочь, как сивый мерин. Он там тебя уже должен дожидаться, сам на допрос запросился с ночи… Прижми его, прощелыгу, все вытряси.

– А откуда бумаги?

Кучумов понимал, что опытный Казьмин сразу обратит внимание на нестандартные документы, но объяснять не стал. Буркнул только:

– Работают люди… Как видишь, лучше нас с тобой работают. Ладно, иди.

Казьмин прошел к себе в кабинет, на ходу мазнул взглядом по физиономии подследственного – ты гляди, сегодня уже не такой красавчик! – плотно закрыл за собой дверь, позвонил дежурному.

– Казьмин говорит. Слушай, как тут у меня оказался подследственный Джихангиров?

Дежурный порылся в записях, сказал:

– Из СИЗО позвонили, дескать, просится на допрос.

– Ага. Ну спасибо.

Капитан ещё раз прочитал бумаги, подумал, глядя в стенку, наконец открыл дверь, сказал:

– Введите.

Прошел на свое место, достал бланк допроса, заполнил первые строчки, наконец поднял глаза:

– Вы, гражданин Джихангиров, просились на допрос. Я вас слушаю.

– На меня напали ночью в камере! – Дергаясь и подскакивая на стуле, Феликс Рустамович подробно описал пережитые ужасы.

Казьмин выслушал, ничего не записывая, разочарованно вздохнул:

– Так с этим не ко мне, я в СИЗО не командую. Отправляйтесь обратно в камеру, потребуйте бумагу и письменные принадлежности, напишите жалобу на имя прокурора. Рассмотрят, примут меры.

– Да?! А меня пока придушат, как шофера!

Капитан сделал удивленное лицо, спросил, про какого шофера речь. Джихангиров снова раскричался, мол, нечего ему лапшу на уши вешать, вся тюрьма знает, весь город знает о задушенном шофере…

– А-а, вот вы о чем… Так чего вы опасаетесь? Вы что, не все ещё рассказали, что-то настолько важное знаете, что вас захотят ликвидировать, лишь бы не проболтались?

– Все рассказал! – возмущенно запротестовал Феликс Рустамович. – Я вам сразу всю правду рассказал, мне скрывать нечего, но почему же меня хотели убить, и не на улице, в темном переулке, а у вас в тюрьме?

– Это, конечно, вопрос серьезный, но пока мы его оставим в стороне. Больше показать ничего не желаете?.. Тогда у меня к вам есть вопросы.

Капитан вытащил из сейфа дело, полистал, нашел нужный протокол.

– Вы показали, что пятого ноября в восемь тридцать вечера встретились с гражданином Ковалем возле Пушки и в течение десяти или пятнадцати минут беседовали о даче дополнительной взятки в размере трех тысяч долларов… То есть, пребывали вместе с ним в районе памятника на углу Проспекта Независимости и улицы Освобождения от 20.30 до 20.40 или 20.45. Это правда?

– Конечно, здоровьем матери клянусь!

– Вы, гражданин Джихангиров, шестнадцатого на допросе тоже здоровьем матери клялись – а соврали. Не видели вы мэра пятого ноября в это время! Вот у меня показания трех незаинтересованных свидетелей, которые в один голос утверждают, что в тот вечер гражданин Коваль с 19.55 и минимум до 20.40 находился в другом месте, сидел в своем автомобиле один и ни с кем не разговаривал.

– Это они врут!

Казьмин театрально развел руками:

– А им-то зачем врать? Им не надо оправдываться за поддельную подпись мэра. Это вам надо. И, я так думаю, не вам одному, раз вас даже в следственном изоляторе достали и пытались отправить на тот свет. Что-то, значит, вы опасное знаете… Не представляете, о чем может идти речь?

– Ничего не знаю, все уже рассказал!

Капитан разочарованно вздохнул:

– Да-а… Жалко, что не можете сейчас вспомнить ничего важного… Ну ладно, отправляйтесь обратно в камеру, подумайте хорошо, может, вспомните все-таки…

Джихангиров вскочил, конвоир привычным движением вернул его на стул.

– Гражданин капитан! Там меня точно убьют! Спросите ещечто-нибудь, может вспомню, только не отправляйте обратно!..

Капитан сделал скучающее лицо, полистал дело, поскреб в затылке.

– Ну так что, видели вы мэра пятого ноября или не видели?

Джихангиров ссутулился, выдавил из себя:

– Не видел…

– Ну вот, давно бы так… Тогда у меня вот какая картина складывается: гражданин Коваль вам позвонил насчет дополнительных трех тысяч, вы обещали принести, но сами решили не платить. Вместо этого проследили за ним, дождались, пока он тронется от магазина, перекрыли дорогу КрАЗом, все время держались впереди, а на закрытом повороте, заметив встречный самосвал, резко тормознули и тем вынудили Коваля, который держался слишком близко, пойти на обгон… В результате произошло столкновение и мэр погиб.

– Гражданин капитан, здоровьем… Честное слово, ничего такого не было! Какой КрАЗ, о чем вы говорите, я не умею ездить на КрАЗе! Меня вообще в тот вечер на Проспекте не было, спросите у жены, у детей!

– Так и запишем: вечером 5 ноября на Проспект Независимости не приезжал… А что же вы – вам мэр свидание назначает, а вы даже не являетесь? Или знали, что нет смысла являться, все равно его убьют, а? Может, из-за того вас и доставали в камере, что вы знали о готовящемся убийстве?

Джихангиров понемногу терял соображение. Раз за разом повторяющиеся обвинения то в убийстве, то в сообщничестве сводили его с ума.

– Я не пойму, о чем вы спрашиваете…

– Я спрашиваю, почему не поехали на свидание с мэром?

– Не было никакого свидания, не звонил мне мэр!

– Вот как? – удивился капитан. – А что ж вы вводите следствие в заблуждение? Может, вы вообще все врете? Может, вы и одиннадцатого сентября с мэром не встречались?

– Какого одиннадцатого сентября? Я вообще никогда с мэром не встречался!

Капитан качнул головой, вздохнул:

– Так и запишем, одиннадцатого сентября вы с мэром не встречались и вообще никогда не встречались… Ладно, следующий вопрос: знаком ли вам Сослан Кантемирович Дигоев?

Джихангиров захлопал глазами:

– Какой Дигоев? Не помню…

– А я вам напомню: студент-художник из Владикавказа, получает стипендию от фонда АО «Меценат»…

– А-а… Так я их не знаю, этим директор фонда занимается, Овсепян Сусанна Назаровна.

– Значит, это она по вашему указанию поручила Дигоеву следить за перемещениями мэра с целью подготовки его убийства?

Джихангиров снова дернулся:

– Ну какое убийство, ну что вы такое говорите?!

– Значит, не по вашему указанию? А по чьему?

– У неё самой спросите, я не знаю вообще, о чем вы спрашиваете!

– Может, вы и Костылина Валерия Семеновича из Гагры не знаете? И не привлекали его для репетиции убийства?

Джихангиров ошарашенно пялился на капитана:

– Какой Костылин, какая репетиция?..

– И Ричарда вы не знаете?

Феликс Рустамович чуть оживился:

– Ричарда знаю, Амбарцумов фамилия, в оперном театре на флейте играет. Другого Ричарда знаю, Погосяна, на лесоскладе работает, мы через него всегда лесоматериалы достаем… Ричард Львиное Сердце знаю, король…

«Так-так, – отметил про себя капитан, – ты уже резвишься? А мы тебе ещё вопросик…»

– Сейчас, я ваши ответы запишу… Погосян… на флейте…

– Извиняюсь, гражданин капитан, Амбарцумов на флейте…

– Как? А-а, это я перепутал… Ну хорошо, а вот тут выше мы записали, что одиннадцатого сентября вы с мэром не встречались – правильно?

Джихангиров насторожился, но как будто это действительно были его слова… Осторожно кивнул:

– Наверное, правильно, раз вы записали…

Капитан сделал дурацкое растерянное лицо:

– А как же вы тогда получили одиннадцатого сентября подпись мэра на решении о землеотводе? Которую он у вас на глазах написал дрожащей рукой, потому что глотал валидол?

Джихангиров молчал. Даже на валидол вместо нитроглицерина не отреагировал.

– Я так понимаю, не получали вы эту подпись?

Подследственный кивнул, не поднимая головы.

– В таком случае, гражданин Джихангиров, где вы взяли вот этот документ с поддельной подписью мэра Коваля?

Джихангиров долго молчал, наконец выдавил:

– Руслан…

– Громче!

– Мне этот документ дал Руслан…

– Кто такой Руслан?

– Руслан? – недоуменно переспросил Джихангиров. – Кто же Руслана не знает?

– Я не знаю. Кто такой Руслан?

– Арсланов! Арсланов Алан Александрович, такого знаете?!

– Вроде слышал где-то, – невнятно бормотал капитан, торопливо записывая показания. – А сказочку про взятки сами придумали или тоже Руслан подсказал?

Джихангиров молча кивнул.

– Вслух говорите! – рявкнул капитан.

– Да, гражданин Арсланов мне подсказал, что надо говорить, если будут допрашивать.

– Когда это было?

– На праздник, седьмого ноября.

– Где?

– У него дома, в Ерофеевке… я заехал поздравить…

Капитан трудолюбиво писал. Просмотрел протокол, велел допрашиваемому внимательно прочитать, расписаться на каждой странице, а в конце протокола написать: «С моих слов записано верно», потом расписаться и после подписи написать разборчиво фамилию, имя, отчество и сегодняшнее число.

* * *

Джихангиров сидел в коридоре рядом с конвоиром, неловко перекладывал с места на место скованные руки и мучился мыслями. Капитан куда-то убежал с какими-то бумагами, велел ждать. Наверное, сейчас решают, когда отдавать под суд. Ничего, Руслан же обещал помочь – адвоката лучшего, семье деньги, заботу… А как в лагере будет?.. Он говорил, везде есть свои люди, самое большее – полтора года… Это… это пятьсот сорок восемь дней… и ночей… и каждую ночь лежать и ждать, как сегодня?.. Но Руслан же обещал…

В конце коридора появился капитан, приблизился торопливой походкой, сказал конвоиру:

– Введите.

Пробежал на место, сел, начал раскладывать бумаги, потом, словно вдруг вспомнил, поднял голову:

– Наручники можно снять, сержант. И свободны, возвращайтесь на место службы…

Джихангиров ничего не понимал.

– Ну так, гражданин Джихангиров Феликс Рустамович… Доложил я руководству, что теперь ваши показания не противоречат материалам следствия. Подозрение в причастности к убийству с вас снято, дача взятки места не имела… Конечно, остается ответственность за дачу ложных показаний, но по этой статье предварительное содержание под стражей не требуется, в связи с чем вам изменена мера пресечения. Вы освобождаетесь с обязательством явиться по первому требованию следствия, прокуратуры или суда. Покидать город вам не разрешено. Распишитесь на подписке о невыезде… Так, вот ваши документы, часы, деньги… В СИЗО какие-нибудь вещи остались?

– А-а, – отмахнулся Феликс Рустамович, – не такие вещи, чтобы за ними туда ездить… – Его передернуло.

– Ну как хотите. Вот вам пропуск на выход, можете идти домой…

Джихангиров замялся:

– А позвонить можно, гражданин капитан? Жене, чтоб не волновалась и чтобы кого-нибудь с машиной прислала, сами понимаете, неловко в таком виде по городу ходить, меня же люди знают…

– А чего ж, позвоните. Через девятку.

* * *

В пятнадцать часов Джихангиров – вымытый, выбритый, в свежем костюме остановил свой «ниссан» возле дома Руслана в Ерофеевке.

Хозяин сам встретил его на пороге, обнял, провел в дом.

Усадил на диван у себя в кабинете, откупорил бутылку коньяка «Ани», налил в две рюмки, присел рядом.

– Ну что, дорогой? Рассказывай.

– Плохо, Руслан. Они все знают!

Сбиваясь, перескакивая с пятое на десятое, он изложил свою трагическую повесть. Даже сейчас жутко было вспоминать, как прошлой ночью лежал в одиночной камере, в темноте, дожидаясь неведомых убийц…

Руслан кивал, расспрашивал о подробностях, цокал языком, доливал ещё в рюмку. Особенно заинтересовали его показания продавщиц из «Орбиты».

– Не заметил, кто подписал отчет?

– Какая-то фамилия там стояла, не помню… Обыкновенная, здешняя. Название фирмы незнакомое… Не то САДИК, не то СИДАК…

– Вот как… Жалко, что ты фамилию не запомнил…

– А-а, на том стуле посидишь, свою фамилию забудешь!

– Понимаю, Феликс, понимаю…

Руслан встал, походил по кабинету, подумал.

– Серьезно дело обернулось, Феликс. Нельзя тебе здесь оставаться. Поедешь в Архангельск.

– Почему в Архангельск? – удивился Джихангиров.

– Там есть мои люди, помогут. Не насовсем, первое время там побудешь, потом придумаем место потеплее. – Он улыбнулся. – Твоя уважаемая жена имеет доверенность на машину и твой счет?

– На счет – нет.

– Нехорошо. Ничего, сейчас сделаем.

Он вышел из кабинета, через пару минут вернулся.

– Хорошо, когда дома есть свой нотариус, да?

Вошла красивая женщина в длинном прямом платье, принесла с собой какие-то бланки, штампы, печати, толстую книгу.

– Кима, уважаемая, помоги нашему другу сделать доверенность на жену, чтобы могла распоряжаться его личным банковским счетом… Августом месяцем, пожалуйста… И другую, относительно счета фирмы, – пусть бухгалтер пока поработает за двоих. Что надо, он тебе все расскажет.

– Хорошо, Руслан.

– Так, Феликс, у тебя другой паспорт есть?

– Зачем другой? – удивился Джихангиров. – Мне мой отдали…

– Да? – Теперь удивился Руслан. – Ну тогда хорошо. Скажешь Киме номер, она тебе на завтра на утро сделает билет из Половецка на Архангельск через Москву… Ладно, вы работайте, я пока распоряжусь насчет обеда.

* * *

Полковник Кучумов читал рапорт:

«…в 14.57 остановился у дома 14 по ул. Ленинской в поселке Ерофеевка, принадлежащего Арсланову А. А. В 17.10 вышел из дома в сопровождении предположительно хозяина, сел тот же автомобиль и направился обратно к Чураеву. По дороге не останавливался. В 17.32, не доезжая 800 метров от пересечения Половецкой трассы с Окружной дорогой, наблюдением была отмечена огненная вспышка вблизи левого переднего колеса, после которой „ниссан“ потерял управление, пересек шоссе по диагонали в юго-восточном направлении, сбил ограждение и покатился под откос, перевернувшись три раза. Через несколько секунд после прекращения падения произошло возгорание топливного бака. Силами группы наблюдения и водителей остановившихся машин пытались сбить пламя, что не удалось до полного выгорания топлива и других горючих материалов в автомобиле».

– Излагают, грамотеи… – буркнул Кучумов.

Подошел к окну, привычно уставился на бассейн в садике. Воду оттуда уже спустили, дно было усеяно узкими темно-бурыми листьями.

«Арсланов начинает своих убивать. Следы заметает. Похоже, Слон его в конце концов укатает… А может, оно и к лучшему. Как говорится, свое дерьмо не воняет».

Глава 49
Не ходите в гости

По случаю первого дня рождения Александра Сергеевича его папу, Сергея Леонидовича, Шварца нашего ненаглядного, мы отправили домой пораньше. Имениннику, может быть, все равно, но маме Маше приятно будет. По этому же поводу счастливый папочка получил для именинника подарок – мягкого черно-белого медведя-панду размером с меня. А чтобы папу с этим подарком доставить до места целым и невредимым, был выделен Андрюша.

Вот так мы и остались в офисе вдвоем. Работы было не так чтобы очень много, но достаточно. Мы её и делали: я заканчивала отчет, а Вэ-А тут же рядышком, в гостевом кресле, размышлял – рисовал квадратики. Когда никого нет, он любит думать возле меня. Пускай думает Чапай. Главное, чтобы придумал. Он, как все для себя прояснит, за час может такую гору работы своротить, что мне и за неделю не справиться.

* * *

По улице «Искры» от Добролюбова к Репинской неспешно катился «Ауди-100» с затемненными стеклами. Остановился на красный свет. Два пассажира – один на переднем сиденье, второй на заднем – разглядывали окна первого этажа жилого дома по правой стороне.

– Угловое окно?

– А-ай, сколько раз тебе объяснять! Второе от угла, где сейчас темно! Угловое никак нельзя! Перепутаешь – убью!

– На окнах решетки, помешать могут…

– Слушай, ну говорили уже про эти решетки! Если с первого раза попадешь в решетку, бей сразу ещё раз, в дырку!

Светофор переключился, водитель тронул с места, на Т-образном перекрестке свернул налево, огибая занимающее полквартала пожарное училище. Дальше сместился в левый ряд, включил левый поворот, остановился перед следующим светофором. В рации затрещало, послышался голос:

– Ваня, Ваня, это Петя! Длинный белый с водителем отчалили на «восьмерке» пятнадцать минут назад, хозяева не выходили.

– Понял тебя, Петя, понял хорошо. Значит, застанем дома, не впустую приехали, – ответил пассажир на переднем сиденье.

Пассажир на заднем сиденье тем временем ещё раз проверил свои два автомата АК-74 с подствольными гранатометами.

Водитель выбрал момент между идущими по Архитектурной вниз машинами, плавно вывернул влево, на Добролюбовскую (здесь она сходится с Репинской острым углом), и поехал обратно к улице «Искры». Пассажир на заднем сиденье завертел ручку, опуская стекло с правой стороны.

* * *

В офисе было совсем тихо: топить хоть и начали, но после долгого перерыва так стеснительно с отвычки, что форточки приходится к вечеру закрывать. Даже уличный шум не доносится – темнеет, машин меньше, только по Репинской проскакивают изредка – а у нас окна выходят на «Искру». Я обнаружила, что забыла внести в исполнительную смету транспортные расходы, включила калькулятор…

И вдруг за окном как бабахнет! Мелькнула мысль, что курсанты из пожарки опять ракетами забавляются, но тут же я услышала, как посыпалось стекло в соседней комнате, у Шварца в компьютерной. Они что, совсем перепились, эти детишки в погонах? Не дай Бог, зацепило «пентиум»… Я вскочила, Димка уже успел сделать два шага к двери…

Но не дошел – через секунду из соседней комнаты донесся настоящий взрыв.

* * *

Я вылетел в коридор, отпихнулся от вешалки и бросился в Сережкину комнату – там уже полыхал огонь. А улица за окном вдруг осветилась на миг, в комнате снова грохнуло, мне в лицо ударила тугая горячая волна и отшвырнула на кухню.

* * *

«Ауди» цвета мокрого асфальта плавно тронулся на зеленый свет, повернул налево и прибавил газу. Пассажир на заднем сиденье начал поднимать стекло, пассажир, сидевший рядом с водителем, его остановил:

– Пускай проветрится, полно дыма…

Повернулся к водителю:

– Быстро назад и через ворота на Добролюбовской въезжаешь во двор.

– Не дергайся, Арчил дорогой, я помню…

* * *

Боже, да что там стряслось?! Я вскочила – и вдруг заметила, что кофеварка включена в сеть – ой, загореться ведь может! Руки тряслись, я никак не могла выдернуть вилку из розетки, а тут за стенкой грохнуло в третий раз и на меня посыпалась штукатурка. Господи, там же Димка!.. И вечно, когда надо бежать, оказывается, что я на высоких каблуках… Ничего не видно в коридоре, лампочка, наверное, лопнула, ну где же он, что он возится, там же горит! Надо звонить ноль-один… Нет, сначала вытащить Димку, он же там, пожар тушит… Ох, страшно как заходить…

Вдруг меня дернуло сзади, я чуть не упала, но он меня подхватил:

– Куда лезешь, дура! Назад, там стреляют!

Я попятилась, огонь в компьютерной гудел все сильнее, а у меня в мозгах засела не выключенная из сети кофеварка, я вывернулась из Димкиных рук, бросилась в приемную, он заорал:

– Куда ты?!

Только тут до меня начало что-то доходить. Настольная лампа не погасла, на моем отчете и калькуляторе валялся здоровенный пласт штукатурки с потолка, из-под него торчал ремешок сумки. Я её выдернула, прижала к себе, вдруг ощутила облегчение. «Женщина без сумочки – все равно что голая»… Мама всегда так говорит, из какого-то старого фильма…

* * *

Аська, как идиотка, торчала на свету перед окном. Она ещё ничего не поняла, запаздывающее зажигание… Черт побери, крепко я приложился затылком… Да что же она!

Пришлось схватить и волочь силой:

– Ну, что стоишь, как столб?! Давай быстрее отсюда!

Дотащил до двери, но тут опомнился. Взрывов больше не было, только все сильнее трещало и гудело пламя…

– Стой!

Я кинулся к выходу, приоткрыл дверь, осторожно выглянул. В подъезде было пусто, спокойно светила дохлая сорокаваттная лампочка, слева уходила лестница наверх, справа – короткий, в несколько шагов проход и шесть деревянных ступенек вниз, к выходу во двор. Там темно, дверь притянута пружиной. Выход на улицу, как всегда, закрыт – дверь снаружи заложена доской и забита гвоздями-сотками…

Оглянулся. Аська, путаясь в рукавах, натягивала плащ. Я тоже схватил куртку, надел, задержал дыхание – и все же смог застегнуть молнию. Несколько секунд не спасут, но помогут привести мозги в норму…

* * *

– Бригадир! Говорит три-три-три…

– Слышу тебя, три-три-три!

– У объектов в конторе вспышки и взрывы, перед подъездом неизвестная машина, номера частные… вижу троих людей… у одного ручное оружие…

– Понял, выезжаем! Не вмешивайся, следи! Если будут увозить осторожно преследуй, все время докладывай!

– Понял, следить. Внимание, оружие у всех! Вы с базы?

– Нет, из офиса! Пять минут…

* * *

Дима выскользнул в дверь, я – за ним, вцепилась в рукав. Он как будто озверел:

– Пусти! Отстань…

Да он что?!

– …отстань на несколько шагов. Я спущусь, выгляну во двор. Скажу тогда и ты иди.

Господи, я совсем идиотка!.. Ладно, пока он разведывает, я же могу запереть офис… Рука полезла в сумочку за ключами… Боже, тут совсем чокнешься, что его теперь запирать, там же пожар, а я так и не позвонила ноль-один, ладно, сначала надо самим выбраться… А может, побежать к Ильинишне, предупредить? Сейчас ведь и они загорятся!.. Да где же ключи? Все лезет под руку «Вальтер» этот дурацкий… Ой, опять я про ключи, каша в голове…

Димка осторожненько, по стеночке продвигается к спуску во двор. Опять хромает! Ведь подлечили уже, совсем не хромал… Я отпустила его на три шага – а больше не могла стоять, страшно, двинулась следом.

* * *

Алан Александрович посмотрел на часы. Без десяти шесть. Феликс, бедняга, уже приехал. Жалко, старый друг, но совсем глупый оказался. Неопытный. Взяли его на испуг там, в СИЗО, сперва страху нагнали с убитым шофером – кому он нужен, какой-то там шофер, чтобы его убивать?.. Потом замком погремели – и у него полные штаны… Напрасно, Феликс, не надо было тебе рот раскрывать, зачем болтал лишнее? Так ведь все складно придумано было, так хорошо все выучил – зачем стал показания менять? Себя подвел, меня подвел…

Но все-таки что-то заметил у ментов в бумагах, хоть немножко перепутал… САДИК! Ты смотри, предупреждал же меня какой-то умный человек, а я сам оказался глупый, не поверил. Ладно, лучше поздно, чем никогда. Привезет Арчил рыжую хозяйку, поговорим, расспросим, послушаем, что она ещё интересного знает…

Мяукнул телефон. Алан Александрович протянул руку, нажал кнопку.

– Да?

– Руслан! Такое несчастье – твой гость разбился и сгорел!

– Ай-яй-яй, ну ты подумай, какое горе!

– Прямо на глазах у тихарей – за ним шла машина от самой Ерофеевки.

– Точно?!

– Точно, не сомневайся, я сначала думал – просто тоже едет в город, но держалась, как приклеенная, а после аварии они выскочили, побежали, хотели тушить, все на дороге остановились, тоже побежали, и я побежал, конечно… Заметил у них оружие, да они сами потом отгоняли лишних, кричали, что милиция…

– Понял тебя, Тенгиз. Быстро уезжай оттуда – и домой.

* * *

Дима спустился уже на три ступеньки – деревянные, скрипят, в подъезде тихо, слышно… Сейчас я пойду следом, каблуки будут стучать, надо осторожнее… А почему осторожнее? Почему он вообще крадется, надо удирать поскорее…

И тут дверь со двора распахнулась, в подъезд ударил яркий свет от фонаря, чей-то голос заорал:

– Стой! Руки вверх!

* * *

Он остановился на самом пороге, свет меня ослепил, я не мог разглядеть, кто это и сколько их – а ведь ждал, догадывался, ведь били не в освещенное окно, а в дальнюю комнату, выкуривали нас, как лису из норы… Три ступеньки ещё донизу, плюс полтора шага от последней ступеньки до порога – нормально, лишь бы нога не подвела… Я напрягся – и нырнул ему в колени, как в бассейн с тумбочки…

* * *

Свет фонаря дернулся немного, как будто тот сделал шаг в подъезд, и тут Димка ему в ноги как бросится! Луч метнулся кверху, потом гупнуло, наверное, это бедный Димка об пол грохнулся, нет, и тот тоже, фонарик упал со стуком и погас, а Димка и тот, кажется, оба отлетели в дверь, потому что она осталась открытая, а снаружи, во дворе, было светло, там лампочка над дверью, и я увидела, как оттуда лезут здоровые, черные, в черном… Дима и тот, первый, возились внизу, на полу, черные лезли прямо по ним ногами, а я стояла, окаменев, только рука все шарила в сумочке, искала ключи (Господи, какая я идиотка!) и все натыкалась на «Вальтер»…

«Вальтер»! У меня вдруг словно щелкнуло в голове, и я начала соображать. Гады, вы нам пожар устроили, вы на нас напали?! А вот вам сейчас…

Я была невероятно спокойная, я очень хорошо соображала, я очень аккуратно вынула из сумочки пистолет, а он вверх ногами лежал, и я его спокойно перевернула, и когда рукоятка легла в ладонь, сразу включилась механическая память, рука пошла кверху, большой палец поднял флажок предохранителя, я увидела совсем близко, может, в трех шагах, силуэт, лица не различить, но это неважно, указательный палец нажал на спуск…

Ба-ах!

Тут, в подъезде, в узком коридорчике, выстрел прозвучал намного громче, чем в лесу, а потом сразу крик, громкий, рычащий какой-то, и силуэт начал валиться влево – я попала! Но за ним уже лез следующий, я торопливо выстрелила снова, и, наверное, промазала, потому что все время задирала ствол, боялась попасть в Диму, ведь я стояла на шесть ступенек выше и стреляла сверху вниз, а он как раз и был внизу, где-то на полу, и я в этой полутьме никак не могла его рассмотреть, нападавшие были в черном, а у Димы куртка тоже черная, кожаная, не отличить…

Я снова выстрелила, и вдруг навстречу мне снизу полыхнула вспышка! И сразу противный такой «вжи-ик». Что, это пуля, да? Это называется «рикошет»? Ой, это же они в меня стреляют!

А вот вам, получайте! Палец сам собой нажимал на спусковой крючок. Вы, гады, в нас с Димкой стреляете?! Так вот вам!

Бах! Бах! Бах!

Щелк…

Все, отстрелялась…

* * *

Он упал на меня и придавил, жутко болело плечо – неужели сломал ключицу? Но ему я, похоже, вышиб колено – он дергался и стонал, вдруг охнул и стал тяжелее… Я пытался вывернуться, наконец выпростал голову – и увидел чью-то ногу, чуть мне на морду не наступила, а после прямо на того, что на мне сверху лежал, – и вдруг раздался выстрел, за ним крик, и тот, что по нас ногами лез, повалился вниз!

Неужели Аська стреляет?! Я же спрятал этот её чертов ППК, как нашла?.. Снова выстрел сверху, сразу ответный, снаружи, пуля ударила в потолок стреляют не на поражение, хотят взять живыми?

Наконец выстрелы смолкли, стали слышны голоса, сдавленный мат, топот ног по деревянным ступенькам – и злой Аськин крик!

* * *

Снаружи, кажется, только и ждали, пока у меня кончатся патроны. В узком коридорчике вдруг стало совсем черно от людей. Мне показалось, что прямо из стены выросли руки с железными пальцами. Больно схватили за кисти, плечи. Поволокли вниз. Я заорала и вцепилась зубами в руку у себя на левом плече, кто-то двинул меня локтем в ухо, прошипел: «У-у, зараза!» и ещё что-то не по-русски…

Только сейчас я поняла, что значит выражение «сыпаться вниз». Меня тащили, и я вот так «сыпалась», задевая каблуками за ступеньки… Но все равно вниз, вниз… Как будто не шесть ступенек до выхода из подъезда, а шестьсот…

Димка, наверное, уже снаружи… А может, сообразил вниз, в подвал сбежать? Хотя здесь входа в подвал нет, он с лестничной клетки, у меня за спиной. Елки-палки, что делать?

Передо мной распахнулась наружу дверь. Тот, кто волок меня, споткнулся. Но мою левую руку не выпустил. Я чуть вместе с ним не грохнулась.

Рот мне никто не зажимал. Но я уже больше не кричала и напомощь не звала. Кто нам тут поможет? Не попрут мирные обыватели против вооруженных бандитов…

Лампочка над подъездом горела по-прежнему, падал свет из окон квартир – сидят люди, ужинают, смотрят телевизор и в упор не слышат ни выстрелов, ни криков. Пусть убивают, лишь бы не меня…

Возле подъезда стояли две машины, вокруг них суетилисьнесколько черных фигур. Одна из этих машин уже была закрыта, на заднем сиденье между двумя обломами зажат мой несчастный Колесников. А вторая, выходит, для меня предназначена?..