Текст книги "Товар для Слона"

Автор книги: Андрей Хазарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)

* * *

Ася налила по третьей чашке кофе и снова примостилась в торце стола. Андрюша продолжал пытать Школьника – все-таки он шофер поопытнее. Впрочем, я тоже почти все понимал: доцент есть доцент, всю жизнь что-то объясняет бестолковым студентам, привык говорить понятно.

– Вот так, ребята, – заключил Борис Иосифович и отпил глоток кофе. Сами видите, тут такое нагромождение случайностей, которое никак не устроишь умышленно. Даже если кто-то подпортил тормоз специально, это был дурацкий замысел: совершенно ведь неизвестно, когда сработает. Нет, слишком сложно. Не верю. И вообще, погиб бы не мэр, а его жена, он ездил раз в год на пасху…

– Но ведь сработало же? – вставила Ася.

– Сработало! Но скорее не по плану, а по случайности! – взбеленился доцент. – Если бы он не наглотался нитроглицерина, у него не замедлилась бы реакция, он затормозил бы раньше и спокойнее, успел бы парировать занос поворотом рулевого колеса… И вообще, если б не сердце, он бы остался жив после столкновения! Умышленное убийство организовали бы куда надежнее! Нет, не верю!

– А станцию обслуживания трясет милиция и вот-вот кого-нибудь посадит, – снова вмешалась Ася. Она, хоть и инженер, все-таки меньше понимала в автомобилях, потому не так углублялась в детали и продолжала видеть общую картину.

– Девушка… – с сожалением глянул на неё доцент. – Я понимаю, вам хочется защитить своего клиента. Но я что могу сделать? Конечно, то, что я говорил здесь, я повторю в любом суде. Только как отреагирует суд? Был казус, как-то я полчаса доказывал, новорожденный мерин уже понял бы, а судья – дама в тот раз случилась – мне в ответ: «Бросьте, знаю я, как эти шофера ездят, меня саму однажды чуть не задавили!»

Он помолчал, пожевал губами, ухмыльнулся:

– Конечно, можно было бы провести моделирование на ЭВМ, напрофанов производит впечатление, им почему-то кажется, что машина врать не умеет…

– А разве умеет? – Ася сделала большие глаза.

– Девонька, машина – дура, что ей задашь, то и получишь. Только и разницы, что быстро считает и не ошибается в арифметике. Умным должен быть исследователь…

Но Аська не сдавалась – «уж если ей втемяшится в башку какая блажь…» Говорит:

– Слушайте, так давайте сделаем такую штуку для профанов – вдруг и в самом деле придется защищать безвинно обвиненного.

Борис Иосифович вздохнул и сник на глазах.

– Увы, я говорил вообще, об отвлеченной возможности. А в реальной жизни возникают на дороге самые идиотские препятствия: у нас на кафедре машины вообще слабоваты, добиты, полторы штуки работают с грехом пополам, и единственный толковый программист загружен выше головы. Так что без договора и оплаты шеф к машине и близко не подпустит…

Не знаю, что задумала Аська, но я уже видел в таком моделировании кое-какие возможности, а потому энергично подключился:

– Слабоваты машины, говорите? А «пентиум» вас устроит? Программист у нас прекрасный, дай Бог каждому. Вот с оплатой сложнее – оплатить мы можем, клиент согласится, только не вузу, они накрутят черт знает сколько, а вам лично как консультанту. Официально, через кассу.

У него начали стервенеть глаза, я тут же объяснил:

– Если консультация не будет оформлена по всем правилам, в суде она прозвучит двусмысленно…

Он ещё раз глянул на меня с подозрением – а потом вдруг что-то щелкнуло у него там в глазах, возникла на губах улыбочка:

– А давайте и в самом деле попробуем! Не знаю, пригодится ли оно для суда, а мы матмодель обкатаем… Так когда вы нас сможете пустить на свой прекрасный «пентиум»?

– Завтра с девяти утра – подходит?

– Ха! – ответил доцент.

* * *

Школьник уже усаживался в «восьмерку», и тут я решился наконец задать вопрос, который давно капал с языка:

– Борис Иосифович, а почему вы все-таки решили нам помочь?

Он поднял глаза выше очков, дернул щекой:

– Ах, Димочка, за столько лет на этой работе я все-таки научился определять, когда студент врет, а когда нет…

Глава 36
Родное ГИПРО

Не люблю я к старому возвращаться. А иногда приходится. Вот как сегодня, когда шла по некогда родной Томской улице в бывший родной ГИПРОпром. Сразу после окончания института я провела там несколько незабываемых лет. Особенно незабываемых с точки зрения колхозов и командировок. Когда поняла, что наездилась по ранее бескрайней шестой части суши и больше не хочу, уволилась. Причем контраст вышел самым разительным, поскольку занялась шитьем на дому. Брюки шила. Из расчета два доллара за пару. По доллару за штанину, значит. Целых три года сиднем за машинкой просидела, пока не пошла в «Татьяну» наниматься.

В общем, «дела давно минувших дней»… Хотя в родном ГИПРе меня помнили и даже периодически привет передавали и на работу звали. Любимый ГИП с годами становился все крупнее. Но характер, как говорили девчонки, не портился. Он так и остался жизнелюбом и если не охотником, то уж точно большим ценителем прекрасного пола. А так как его группа и до сегодняшнего дня – пол исключительно прекрасный, то Виктор Игоревич в лепешку разбивается, а работу находит. По нынешним временам – подвиг.

Шла я наверх к девчонкам и смотрела, как сильно изменилась наша контора. Из трех верхних этажей шестиэтажного здания институт сохранил только один, все прочее разобрали разные фирмы и фирмочки. Да и от коллектива остались рожки да ножки. Геологи раньше были командой «ух», теперь же их всего четверо. Про транспортный отдел я и не говорю…

Не пощадило время наше родное ГИПРО. Зато милосердно обошлось с моими бывшими сотрудницами. Они такие же, как и были, и все так же сидят за комбайнами, как сидели. Люська что-то рассчитывает, Любаша деталировки делает, Таня в ГОСТах копается. Томки и Зоси на месте нет. Перекуривают, судя по времени.

Привычка, хоть и старая, оказалась так сильна, что я бросила сумку на бывший свой стол. За ним, кстати, сейчас никто не работает. Может, меня до сих пор ждут…

ГИП возвышался на своем рабочем месте. Вот кто импозантен, так импозантен! Слон против него – недомерок! Виктора Игоревича и росточком, и калибром Бог не обидел. Очень даже не обидел. А скверная привычка в минуты напряженной работы грызть сушки и прочие баранки прибавила за последние годы килограммов двадцать к всегда нескудной фигуре моего любимого ГИПа. И работы, судя опять же по фигуре, у него за это время было немало.

Как только я вышла из-за комбайна, он завопил:

– Анна, Рыжее Солнышко! Наконец-то в гости пожаловала!

Это только он один из всех моих знакомых меня так называет: и Анной, и Рыжим Солнышком. И это именно он когда-то отговорил меня краситься в брюнетку. Сказал, что рыжую душу все равно не закрасить, да и цвет волос нечастый.

Я пришла на работу совсем девчонкой. А он тогда был ГИПом уже три года – солидный мужчина, чуть за сорок. И работать учил, и красоту чертежей чувствовать. И приударял, кстати, но чуть-чуть, не нахально. Красиво, одним словом. Даже сейчас вспомнить приятно. И остались мы с ним хорошими приятелями. Потому что не дружить с Виктором Игоревичем просто невозможно. Такой уж он человек.

Девчонки на зычный вопль шефа головы подняли, заулыбались. Не забыли, морды!

– Девочки, я тут сладенького принесла. Ставьте чайник!

Это тоже старая привычка, почти ритуал. Чаепитие ровно в одиннадцать (говорили мне люди старые и опытные, когда-то родные партия и правительство в заботе о здоровье трудящихся ввели повсеместно производственную гимнастику по радио, принудительную, под присмотром администрации и парторгов; где теперь те парторги? А лишний перерывчик вошел в традицию). Чаепитие Игоревич не мыслит без изобилия сладкого – считает, что так мозги лучше работают. Было бы над чем им работать…

После чайка я подошла к ГИПу.

– Виктор Игоревич, до меня дошли слухи, что вы спроектировали новую промплощадку. Под торговый комплекс.

– Был грех, спроектировали.

– А посмотреть на неё можно?

– На кой ляд она тебе сдалась? Или профессию вспомнить захотела?

В скобках замечу, что наш Игоревич только инженерный труд почитает за настоящую работу, достойную настоящих мозгов. Все остальное он называет словами малопечатными. И плюет при этом на пол и возраст собеседника.

– А что, материалы закрытые?

– Да какие они, к черту, закрытые! Базар – он базар и есть. Его только полный идиот секретить будет!

Но в глазах Виктора Игоревича вопрос остался. Поэтому я поспешила рассказать ему почти всю правду.

– Понимаете, я работаю сейчас в одной фирме. Такой, чуточку специальной… Немножко информационная разведка, немножко охрана… В общем, такая деятельность…

– Ух ты, шпионская фирма! И оружие у тебя теперь есть?

– Есть.

Чего же врать-то? Димка, конечно, пистолет отобрал и спрятал, но пока он по больницам отлеживался, я его тайник нашла. А на Игоревича впечатление произвести не помешает.

– И стрелять умеешь?

– Выучили.

– Во класс! Настоящая женщина! Слушай, Анна, и начальник у тебя небось из Афгана, да?

– Нет, Бог миловал. Приличный начальник.

Что-то, наверное, в моем голосе насторожило Бочарова. А может, удивило.

– Приличный, говоришь? Молодой?

– Не очень. Так и я уже не девочка.

– Не расстраивайся, Анна. Маленькая собачка до старости щенок. Тебе всегда не больше двадцати будет!

Я благодарно улыбнулась. С чем мне в жизни везло, так это с начальством. Ни одной гниды в непосредственных шефах не водилось. И слава Богу.

– И теперь твоему приличному начальнику нужен генплан нового рынка, да? Ведь не от себя же ты любопытствуешь, так?

– Ну Виктор Игоревич, от вашей проницательности не скроешься. Может, пойдете к нам в фирму на должность Ниро Вульфа?..

Игоревич замахнулся, словно хотел меня шлепнуть (понял, значит, намек; но он привык отшучиваться, когда над его сложением подтрунивают). Я страшно перепугалась, извернулась и продолжила:

– Там хозяева этого рынка, по слухам, будут конкурс объявлять на проект охранных мероприятий. А мой начальник очень хочет этот конкурс выиграть…

– А чего же, благородное дело. Это чтобы ты жалованье получала, да? Поможем, девушки?

Девушки – вон, торчат из-за комбайнов, слушают, любопытные Варвары, согласно закивали.

– Ну так несите Анне чертежи!

– Да я сама возьму…

– Сиди, ты теперь гость!

И через секунду я получила две довольно толстые папки с надписью: «Рынок – „Меценат“». Это у нашего ГИПа такой бзик – все разработанные проекты должны храниться под рукой. Нет, в архив мы, как положено, первые экземпляры сдавали – карандашные, с настоящими подписями. Но в нашем шкафу обязательно копия оставалась. «Чтобы не изобретать велосипед» – по словам того же Бочарова.

Вот теперь этот «велосипед» я и смотрела. Генплан как генплан. Несколько зон, действительно. Но в архитектуру я не полезла. Меня больше интересовало техзадание. И план землеотвода. Ну что ж, и такие документы присутствуют. Сбоку надпись «Утвердить», росчерк, в скобочках «А. С. Коваль». И печать мэрии. Все как положено.

Смотрю я на генплан, думаю, как бы его скопировать и откланяться. И смотрю вроде внимательно. А экспликацию углядела только с третьего раза. Ого, да «Меценат» уже знает, какие фирмы у него какую площадку заказали. Интересно… Ну, названия мне ничего не говорят…

Постой, подруга, а это что? Как это «не говорят»? А аптечный киоск «Татьяна-фарм»? Что, не знаешь? Манохин на территории рынка, принадлежащего Арсланову… Оч-чень даже любопытно…

Рядом раздался голос Виктора Игоревича:

– Нравится?

– Ага, здорово.

– Смотри, а вот тут, в овражке, мы механизированный склад поставили… Класс!

И Бочаров начал рассказывать, какие там конвейеры и штабелеукладчики с автоматическим адресованием. Ну, склады – это его слабость. А тут же рядом, вот, третья позиция, оптовый рынок. Поэтому и склад нужен.

Сижу, слушаю. И впрямь интересно. И ГИПа спешкой обижать не хочу. А он вдруг меня спрашивает:

– Слушай, тебе же для конкурса чертежи нужны? Копии хочешь?

Ясное дело, хочу.

– Какие?

– Генплан бы с экспликацией. И планы участков.

– Геологией не интересуешься?..

– Пока нет. Вот списком фирм интересуюсь. У них же у каждой свои требования к охране. Утрясти надо.

– Ладно, сделаем. Допивай чай.

И мы пошли в отдел размножения. Так у нас в конторе называют все эти машбюро, РЭМы, ксероксы и прочие ЭРЫ.

Две-три бархатные улыбки Бочарова – и в моих руках оказались ещё теплые РЭМ-копии всех бумаг, которые мне хотелось. И причем сделано это все было на чистой дружбе и воспоминании о былых привязанностях.

Да, это – настоящий товар. И Димычу показать не стыдно. И Слону тоже. Фирма веников не вяжет, это вам не выкраденные черновики…

Кстати, сегодня вечером надо у Дубова быть. Дима велел позвонить бригадиру Алексею и договориться о времени. Опять общаться со Слоном… Ох и муторно мне было возвращаться в тот мир из такого светлого, как мой ГИПРО… Бывший, к сожалению…

Телефон у Игоревича тоже остался старый – черный, тяжелый. Стоит, как и раньше, на подоконнике. Я набирала номер Алексея и бездумно пялилась в окно. С четвертого этажа просматривалась почти вся улица – от Проспекта до самой школы искусств. Внизу кого-то ждала на лавочке молоденькая девушка. Второй раз уже сумку такую интересную вижу – аппликация из кожаных кусочков, в виде двух бабочек…

Постой-ка… Да и девушку я тоже второй раз вижу! Внимание на неё я обратила ещё возле Надиной фирмы – лицо вроде ничего особенного, но фигура классная, и походка легкая, упругая…

Ну Валентина, ну же гадюка! Еще извиняться приходила! Не следим, а охраняем! Дрянь!..

Алексей ответил как всегда, после третьего звонка.

– Слушаю.

– Добрый день, это я. Мне нужно с вами встретиться.

– Где и когда?

– Через полчаса я буду возле метро «Инженерная».

– Подъеду.

И весь разговор. Чуточку слишком суровый человек Алексей. Но очень надежный.

– Ну как, Рыжее Солнышко? Связалась с любимым начальником?

– Да. Поеду я – а то он там заждался. Спасибо за помощь, Виктор Игоревич.

– Кушай на здоровье. И нас не забывай. Помни, что рыжие – большая редкость. А среди нас есть очень большие ценители редкостей.

– Большие и толстые!

Я улыбнулась и чмокнула Бочарова в щеку. Теперь, когда онперестал быть моим начальником, можно было себе позволить маленькую вольность.

– Ладно уж, Рыжая. Не подлизывайся. Лучше заходи почаще. Можно и не по делу.

Я кивнула и стала собираться. Разложила копии в две стопки – комплект для Слона, комплект для нас с Димой. К слоновскому экземпляру подколола маленькую записочку с объяснением, где что нарисовано. Пусть господа предприниматели химических наук сами разбираются. Если смогут.

До «Инженерной» я добралась быстро. И почти сразу же подъехал Алексей на темно-красных «Жигулях». Я проголосовала – он остановился.

– Здравствуйте, Алексей.

– Добрый день, Анна Георгиевна.

– У меня тут для Бориса Олеговича документы. Сможете сразу передать?

– Без проблем.

– И еще… – Я замялась – вдруг стыдно стало. Но, в конце концов, это же он меня о слежке предупредил! – За мной опять следят! Теперь женщина. Молодая, симпатичная… Проклятый Манохин никак не успокоится…

– Описать можете?

Я попробовала. Как могла, оценила возраст, внешность. Но больше всего о походке помнила. И о сумке этой распроклятой.

Алексей слушал, не перебивая. Запоминал.

– Хорошо, Анна Георгиевна. С этим я разберусь. Куда вас отвезти? На работу?

– Давайте на работу.

И через десять минут я входила в знакомый подъезд, заранее предвкушая, как порадую сегодня Диму результатами похода в прошлое.

* * *

Алексей ехал, не торопясь, и покачивал головой. И как это у баб мозги устроены? И глаза тоже.

Все ведь Лера делала правильно. Иди догадайся, что Анне Георгиевне именно её сумка приглянется! Насчет походки можно понять – Лера тренированная, оно всегда видно, как ни прячь. Да, походка и осанка…

Жалко, но придется девушку кем-то заменить. А может, и к лучшему, что Анна Георгиевна сама заметила. Мог и кто-то другой обратить внимание, а это уж вовсе ни к чему. Ладно, пускай отдохнет. Свою часть она отработала отлично, пора менять, пока ей не приелось – внимание притупится…

* * *

Я поднималась по ступенькам на наш первый этаж, вспоминала разговор с Алексеем о слежке – и вдруг представилось, как иду вечером с работы, а в самом низу, уже возле двери во двор, которая вечно закрыта, потому что на пружине, и до которой не достает свет с лестничной клетки, меня кто-то поджидает… Все! Пускай Димка бубнит что хочет, а «Вальтер» я у него из ящика с инструментами утащу и буду носить с собой!

Глава 37
Алиби есть, алиби нет

Пятнадцатого, уже почти перед обедом, Белецкий принес Кучумову списки кразовских водителей. Трудолюбивый Хитройван для облегчения работы все упорядочил: сперва пустил тех, кто в ночь с пятого на шестое работал на метростроевских перевозках, потом – тех, что работали вообще по городу, под конец тех, которые в тот день не выезжали, во всяком случае, по документам. Мало того, он ещё отметил птичками кавказские фамилии.

Кучумов читал, скользя по строчкам сверху вниз карандашом, на некоторых фамилиях останавливался.

– Саакянц… Габуния… Абакарилов… Газдюк… Ну, елки-палки, и фамилии попадаются! Только это ж явный хохол, на черта он птичку поставил?

– Тебя посмешить хотел, – невозмутимо объяснил Белецкий (и, между прочим, попал в точку: хитер был Вячеслав Кимович, знал, пускай лучше начальство смеется, чем ругается).

– Янопуло – это грек, зачеркнем птичку… Бабаджанян… Ероян… Убирия… Абдурахманов, Гайнутдинов – ну, это Туркестан…

– Или Дагестан, – заметил Белецкий.

– А сам Арсланов откуда? – поинтересовался Дмитрий Николаевич.

– Из Чураева. Местный разлив. По паспорту – русский. Имеет право, мать русская…

Кучумов буркнул что-то невразумительное и продолжил чтение выбранных мест:

– Былда, твою мать… – Перешел к последнему списку. – Хучуа… Яичный – так это ж у меня сосед по лестничной клетке с такой фамилией! Джаникян… Сулейманов… Наврузов… Давыборщ, Вчерашний – слушай, их на КрАЗы что, специально по фамилиям отбирают?

– Ну, Николаич, ты же Ивановых и Савченко пропускаешь, – мягко заметил Виктор Витальевич.

– Сароян – это писатель есть такой, американский, – отметил Кучумов.

– Американский? Они и там есть?

– Армяне – как евреи, по всему миру есть. Жордания… Ведмедеря… А вот этого проверь особо, помню, совсем несусветное дело было – у частных лиц змей воровал, скажи, чтоб посмотрели инициалы в архиве… Сергуладзе… Авалиани… Арсланов… Темиркулов… Погоди-погоди! Арсланов?

Белецкий вздохнул:

– Навряд ли, Николаич. Он и не работал в тот день, видишь отметку – на техобслуживании стоял.

* * *

На всякий случай Арсланова Максуда Ибрагимовича, 13–56, все же засекли на подъезде к заводу ЖБК с горой щебня в кузове. Дали выгрузиться, но сразу за воротами завернули, отобрали руль и повезли на том же КрАЗе в Фабричный райотдел. В наручниках. Правда, не били, даже посматривали с интересом.

Дежурный лейтенант не дал опомниться:

– Вы работали пятого ноября вечером?

– Пятого? Это какой день был?

Лейтенант заглянул в настольный календарь под стеклом.

– Вторник это был, вторник…

– А-а, работал – только днем. На ремонте.

– А на линию не выезжали?

– На линию я только вчера выехал, коробку менял. Первый раз за месяц выехал – и на втором рейсе колесо пробил! Внутреннее! Два часа провозился, ничего не заработал, а сегодня – вы с линии сняли!

– Может быть, вы подменяли кого-нибудь из товарищей, на чужой машине выезжали?

– Не выезжал.

– А нам сообщили, что вас видели за рулем около девяти часов вечера на проспекте Независимости, – закинул удочку лейтенант.

– Мало ли что люди болтают…

– Вблизи того места, где погиб мэр…

Арсланов вскочил:

– А-ах! Плюньте тому в глаза, кто так говорит! Совсем подлый человек! Будете таких слушать, они вам скажут, что это я мэра ударил и три раза вперед-назад переехал!

– А может, так и было? – вкрадчиво поинтересовался лейтенант. – Кто может подтвердить, что вас там не было в это время?

Максуд сморщился, посмотрел в окно. Вздохнул:

– Вы можете.

– Я?!

– В вытрезвителе я был, с шести вечера и до одиннадцати утра шестого. Позвоните, проверьте.

– Как же так – в вытрезвителе? Вы же, извиняюсь, мусульманин, вам Аллах запретил пить.

Арсланов пригладил усики, улыбнулся на тридцать два зуба.

– Аллах сказал Мухаммеду, Мухаммед в Коране записал – нельзя пить вино. А про самогонку в Коране ни слова не написано! – Опять вздохнул: Какой я теперь мусульманин… У вас тут всему научишься, скоро сало есть начну.

Лейтенант вступился за родину:

– Лучше сало есть, чем в людей стрелять!

Задержанный его поправил:

– Лучше сало есть, чем чтобы в тебя стреляли…

Снова вздохнул. Вздохнул и лейтенант – изобразил человеческое сочувствие. Снял трубку, позвонил в вытрезвитель. Тамошние бюрократы рылись минут десять в своих книгах – понятное дело, праздники все-таки прошли, списки длинные – наконец ответили:

– Был такой. Асланов Максим… не-е, Максуд Ибрагимович, шестьдесят девятого года рождения. Поступил пятого в восемнадцать десять, вышел шестого в одиннадцать…

– Фамилию повторите! – оживился лейтенант.

– Ас-ла-нов! – прокричал вытрезвитель по слогам.

– Вас понял, спасибо!

Лейтенант, очень довольный, поднял на арестанта прищуренные глаза:

– Все верно, был там в это время Максуд Ибрагимович – только не Арсланов, а Асланов!

– А я и есть не Арсланов, а Асланов. Права посмотрите, паспорт посмотрите.

Лейтенант опешил. Кинулся смотреть – действительно…

– А-а… а почему же в путевом листе Арсланов?

– А я не знаю, почему в вашем городе везде меня пишут Арсланов. Совсем дикие люди, простую фамилию запомнить не могут. Закривидорога могут, Кривохлобыстенко могут, а Асланов не могут!..

* * *

Валера с утра подсунул диспетчерше Зине шоколадку, и она по дружбе выписала ему путевку на Кацаповку – там дальность ездки всего два километра, а водитель, сами понимаете, получает не за километры, а за тонны. На самом деле Валере больше нравилось возить песок с Тракторной дорога хорошая, машин мало, светофоров почти нет. Заработок в конце концов так на так выходит, а устаешь меньше. Но ему надо было повидать Ричарда.

Под экскаватором следом за ним оказался 13–34, кое-как выпихнутый из ремонта. Водитель на нем сидел новенький, первый день в колонне. Пока экскаваторщик лазил на стрелу – трос у него на блоке заело, что ли, новенький подошел к Валере, представился:

– Крюков, Аркадий. – Протянул пачку «кэмела»: – Закуривай.

Валера покачал головой, вытащил свои.

– Слушай, ты ж Костылин Валера, да? Мне диспетчерша посоветовала за тобой следом поездить, поучиться, говорит, умеешь ездить и зарабатывать, не возражаешь?

– Езди, секретов в этом деле нет, полдня поездишь, сам все поймешь. Главное – не сиди прямо на хвосте, держись на расстоянии, чтобы под светофором меня в зад не поцеловал. Тормоза-то тебе хорошо сделали?

Крюков засомневался:

– Так если я буду держаться на расстоянии, меня тут же обгонят и назад отожмут, а?

Валера улыбнулся:

– А вот этому ты и будешь учиться, чтоб не обогнали и не отжали!

В первом часу Валера затормозил возле «Жабы». Зашел в зал, огляделся Ричарда не видно. Остановился перекинуться словом с одним знакомым, другим. Новичок, Крюков, не стал ходить хвостиком, сразу двинулся к раздаче. Валера переждал несколько человек, потом и сам стал в очередь. Взял обычный набор, незаметно кинул глазами по залу. Новичок пристроился в углу за двухместным столиком, напротив какого-то пенсионера, случайно затесавшегося в шоферскую компанию. Вот и отлично, а то Ричард может и не подойти.

За любимым Валериным столом сидел Хачик, крановщик из коммунхозовской автоколонны. Широко расставив локти, наклонившись над тарелкой, быстро-быстро работал ложкой – хлебал харчо. А-а, разве это харчо? Одно название… Валера опустил поднос на угол стола, начал выставлять свои тарелки, Хачик недовольно зыркнул снизу вверх, но тут же узнал. Подождал, пока Валера сядет, наклонился вперед, заговорил чуть не шепотом:

– Слуша-ай, Валера! Ты знаешь, что по городу делается, а? Всех шоферов, кто на КрАЗе ездит, в милицию тащат, допрашивают! Особенно к нашим землякам цепляются, каждого спрашивают, ты мэра стукнул или нет! Что такое, раз человек с Кавказа, должен мэра убивать, а? Тебя не трогали?

Валера презрительно скривился:

– А-а, глупые люди, понимаешь! Зачем нам мэра трогать? Хороший человек был, вполне приличный, беженцев в город принимал, с жильем помогал, с работой помогал! Автандил Чхония к нему ходил – помог, Грише Топалиди помог. Глупости придумывают, лучше бы среди здешних поискали, и не среди шоферов, а среди денежных людей, кому-то мог мэр помешать, понимаешь…

Хачик отставил пустую тарелку, придвинул гуляш, так же быстро заработал вилкой.

– Противно, да? Не хочется за баранку садиться, на дорогу выезжать, едешь и оглядываешься…

Валера оторвался от борща, пожал плечами:

– А тебе что волноваться, ты же не на КрАЗе ездишь?

Хачик засмеялся:

– А-а, прицепятся, пойди докажи им потом, что это не КрАЗ, а кран!

Бросил вилку, один за другим выпил залпом два компота и умчался. Симпатичный человек Хачик, только суетливый немного…

Новичок, Крюков Аркадий, тоже быстро поел, но дожидаться не стал, ушел. Ну что ж, может он такой понятливый, в самом деле за полдня всему выучился?

Ричард подошел минут через пять. Сел.

– Нашли меня, Ричард. Стали кричать, ты, мол, мэра убил, яперепугался, что-то доказываю, они говорят, ты двадцать девятого «Москвич» бил и пятого точно такой тоже, только с мэром! Сам понимаешь, когда тебя в убийстве мэра обвиняют, стану я про какой-то «Москвич» молчать? Все выложил, после только сообразил: они меня на пушку взяли. Но я говорил слово в слово, как ты велел, Ричард!

Ричард оперся локтями на стол, обхватил обоими руками стакан с простоквашей.

– И что, они поверили?

– Откуда мне знать? Взяли подписку о невыезде и отпустили.

– Э-э, нехорошо… Значит, они за тобой хвост пустили.

Валера заулыбался:

– Думаю, пустили! Крюков Аркадий зовут. Полдня за мной на самосвале ездил, не отставал. Но я тут с Хачиком разговорился, знаешь, на автокране ездит? На тебя фигурой немного похож…

Ричард кивнул.

– И вот странно – Хачик ушел, и этот Аркадий за ним!

Ричард немного расслабился.

– А, ну тогда ничего, Валера. Лучше бы, конечно, они тебя не нашли, но ты все сделал как надо. Ничего не бойся. Найдут меня – все подтвержу, Налбандяна, с которым спорил, покажу, дедушку Гогишвили, у которого машину купили, покажу… Не волнуйся. И с Хачиком ты вовремя поговорил. Молодец, Валера. Руслан узнает – будет благодарен.

Допил простоквашу, кивнул, поднялся. Отнес стакан, поставил в окно к судомойкам, прошел дальше через кухню, вышел в заднюю дверь, мимо мусорных контейнеров, отодвинул доску в заборе и оказался на лесоскладе. Дошел до конторки, снял трубку, набрал номер.

– Сурена Акоповича попрошу…

Сурик взял трубку, Ричард тут же перешел на армянский язык и объяснил, что Валеру зазывали в гости и расспрашивали о машине дедушки Гогишвили, он им честно объяснил все как есть, что машины уже нет, а они не поверили и зачем-то даже стали за Валерой следить, потом почему-то стали следить за крановщиком Хачиком, а его, Ричарда, так и не повидали…

Сурик ответил, что действительно, странные люди, надо бы папе рассказать, какие бывают на свете чудаки, а вот Валера…

Ричард перебил и сказал, что как раз Валера все сделал как надо и перед папой его нужно похвалить.

– Ну, ты там был, тебе виднее, – согласился Сурик. – Ладно, так и передам…

* * *

Госавтоинспектор старшина Сердюк, стоя возле своего мотоцикла, просматривал врученный ему утром список и недовольно морщился. Дурость они там придумали – вылавливать кавказцев. Столько их в городе, столько баранку крутят. Ну переберем всех, ну узнаем, что такой-то и такой-то в ту ночь работали на Проспекте – так оно и так по путевкам известно. А если какой лишний затесался, черта с два он скажет. Не знаю, не был, сидел дома, смотрел телевизор, вон, у жены спросите…

А все же было что-то, связанное с тем вечером, не давало покоя, как гвоздь в сапоге, только никак не вспомнить…

Снизу, с дамбы, подкатила к перекрестку светло-бежевая «Волга» ГАЗ-21, прижалась в левый ряд, остановилась. Явно хочет водитель свернуть на Псковскую, а сигнал не включил… Ну точно, дождался паузы, рванул…

Сердюк свистнул и поднял жезл. «Волга» замерла как вкопанная.

– Товарищ водитель, почему не включаете сигнал поворота?

Открылась дверца, на проезжую часть выбрался водитель – седой, с виду интеллигент, вроде как профессор какой-нибудь. Ну да, был тогда профессор, мог себе позволить машину, а по нынешним временам его заработки тьфу, вот и ездит, небось, лет тридцать уже…

– Как же не включаю, смотрите, у меня на щитке до сих мигает…

Не стоит наказывать. Солидный человек, машина ухоженная.

– Проедьте за перекресток, остановитесь, проверьте лампочку.

Сердюк вернулся на место. Задумался о жизни. Как-то наперекосяк все сложилось. Годы поджимают, на мотоцикле гонять и на посту стоять в мороз и в дождь уже утомительно, а на бумажную работу без диплома не возьмут. На пенсию выходить, ковырять садик-огородик? Неинтересно и неденежно. Ну вырастишь яблок лишних пару ведер – на базар нести? Стыдно… Глупый по молодости был, ленился учиться…

Светофор переключился на зеленый по Псковской, пешеходы двинулись через Проспект, рядом с мотоциклом возник седой профессор из «Волги» с лампочкой в руках.

– Вот, товарищ старшина, лампочка перегорела! Я специально подошел поблагодарить вас!

– Поблагодарить? – Ну-ну, нечасто нарушитель инспектора благодарит…

– А как же, может быть, вы спасли меня от столкновения, я ведь и по вечерам езжу! Прошу вас, мало ли что… – он вручил Сердюку визитную карточку и церемонно раскланялся.

Сердюк в очередной раз оценил взглядом дорожную ситуацию, опустил глаза к карточке. Там было написано:

Малишевский Феодор Валентинович ветеринарный врач, к.б.н.

Инспектор покачал головой, усмехнулся. А черт его знает, может, придется когда-то Астру лечить. Ишь, доктор собачий, прибежал с лампочкой…

Лампочка! Точно, вот что покоя не дает! Перед глазами всплыл КрАЗ-самосвал с неработающим левым стоп-сигналом, вечером дело было, ну да, именно пятого – тогда ещё засек номер и хотел этот самосвал на следующем рейсе перехватить, а тут по рации передали об аварии… А где-то ведь должен быть записан номер… Сердюк отошел с проезжей части на тротуар, вытащил блокнотик, порылся. Вот! «13–51 л ст». Правильно, левый стоп…

Ищут-то КрАЗ, который ехал впереди мэра и не задержался на месте аварии. Ну да, если подвернулся мэру самосвал без левого стопа, мог мэр и не увидеть, как правый мигает, особенно если не выдерживал дистанцию… Кинулся тормозить в последний момент, может, и рулем отработал на обгон…