Текст книги "Товар для Слона"

Автор книги: Андрей Хазарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)

А от врагов надо избавляться. И, по возможности, радикально. И, лучше всего, чужими руками.

Валентина застыла посреди аллейки, прокручивая в мыслях последние слова.

Чужими руками… Где бы ещё найти такие руки!

А вот это уже конкретная задача, можно думать, можно с Манохиным посоветоваться. И решить задачу как можно скорее. Пока Аська сама не придумала решения…

* * *

Вечером вернулся из столицы Манохин. Валентина давно заметила, что мужу полезно делами заниматься. С первого взгляда видно – и спокойнее стал, и увереннее.

Небрежно чмокнул в дверях.

– Привет! Как тут у нас?

– Да потихоньку… Есть хочешь?

Железное правило было у Валентины – о делах после еды, а не до.

– Сначала ванну, если можно.

– Можно. Горячая вода с самых праздников идет. Я пока обед разогрею.

– Да нет, не стоит. Лучше пару бутербродов. Только кофе побольше.

– Ладно. Тогда хоть фруктов поешь.

– Валь, да я всю дорогу только фруктами и питался!

– А кофе на ночь тебе не повредит? Давно за сердце хватался?

– Хорошо, не надо кофе. Давай чаю с лимоном.

– И пирогом?

Манохин рассеянно кивнул. Вытащил из сумки яркий пакет.

– Это тебе презент. От фирмы. Теперь мы тоже дистрибьюторы.

И расплылся в гордой улыбке – всю дорогу готовил сюрприз.

А Валентина увидела надпись «NIVEA» – и поморщилась.

– Женечка, это же дешевка, Польша…

– Рыбка моя, это в метро на лотках Польша. А у тебя в руках настоящий товар. С настоящим качеством. Попробуй. Через неделю поговорим насчет дешевки…

– Верю, верю! О поставках договорился?

– Валентина, когда ты уже запомнишь, что твой муж – деловой человек? Я все сделал как надо: план поставок согласовал, документы привез. И образцы. Не надо ни о чем беспокоиться… Договорились?

«Договорились, договорились, – подумала Валя. – Только бы потом тебя опять из какой-нибудь глупости вытаскивать не пришлось. Как сейчас…»

И, словно отвечая на её мысли, Манохин спросил:

– Ну что, была у Иващенко своей? Уболтала?

– Жень, чуть попозже, ладно?

– Что так?

– Не минутный разговор.

И только после ванны и ужина, после того, как сытый и довольный Манохин тайком покурил в туалете, Валентина собралась с духом.

– Так вот, Женя, побывала я сегодня у Иващенко.

– И что?

– Да в общем, ничего особенного. Историю ей слила, что ты, мол, защитить её хотел от возможных неприятностей. И по крайней глупости или занятости не предупредил. Ни её, ни меня.

– А она?

– А она, по-моему, нисколечко не поверила. Я же говорила, умная она. И вот что еще. Скандалить не скандалила, вела себя корректно, но мне показалось, что своим приходом я её здорово разозлила. Опасная она стала.

– Она и была опасная – тебе что, напомнить? Слушай, не тяни. Я же вижу, ты уже придумала, как от неё отделаться – давай, выкладывай.

– Ну слушай. От Виктора-второго мы узнали, чем она сейчас занимается шпионажем. После случая с Лешей-Леней знаем, чтоработает на Слона. Вопрос: на кого мог её натравить Слон? Кто у него противник в городе?

– Арсланов, например. Да мало ли! Бойко, Длугач, Шапиро…

– Бойко, Длугач… ты бы ещё Гаврилко вспомнил! Это же мальчишки, шпана. Один у него противник и конкурент – Арсланов! Вот их нам и надо столкнуть лбами!

– Дело неплохое. Чем больше они друг друга обдерут, тем больше нам, шпане, останется. И как ты собираешься их столкнуть?

– А вот как. Мы сообщим Арсланову, что против него собирают сведения люди Слона – фирма АСДИК. И главным шпионом выставим Аську. Поверь мне, так оно и есть. Мужик у нее, так… Тряпка, пустое место.

– А Виктор говорит, что это именно он Артура застрелил.

– Застрелил?.. Ну, для этого большого ума не надо. А главное – он на нас с тобой личного зла не держит.

– Допустим. И что дальше?

– Арсланов убирает Аську, а может, и её героического стрелка вместе с ней. Слон заводится – его шпионскую сеть уничтожили. Наезжает на Арсланова…

– Прекрасно. И что в результате?

– А вот что: Аську с её лавкой уничтожат – это раз. Не мы – это два. Слон и Арсланов воюют – три. А когда пойдет стрельба, разве не может пуля и Слона достать? Вот тогда папа с развязанными руками всех оставшихся повяжет – четыре. А мы в стороне и чистые – пять.

– Неплохо задумано. Твои бы слова да Богу в уши…

Манохин задумчиво смотрел на жену. Страшное дело – разъяренная женщина. Но ещё страшнее вот такая – холодная и расчетливая… Видно, крепко достала её сегодня эта Иващенко, не считая даже того, летнего дела…

Но в главном Валентина права – хороший ход придумала, может, самый длинный, но самый красивый. Не тратя сил, не подвергая себя риску, слегка толкнуть один нужный камешек – и пошла лавина…

– Ладно. Делай!

Глава 29
Экспертиза

Тринадцатого ноября, в одиннадцать часов утра, во двор автодорожного университета лихо въехал грузовичок «мерседес», оборудованный для эвакуации аварийных автомобилей. На платформе сиротливо жался закрепленный винтовыми стяжками светло-серый «Москвич» с битой мордой и без лобового стекла. Облицовка радиатора была глубоко вмята внутрь, передний бампер вогнут.

За «мерседесом» остановился микроавтобус, оттуда высыпали милицейские офицеры и два гражданских лица. Через пару минут на черной «Волге» без мигалки подкатил Белецкий.

Профессор Немовлюк в расстегнутом белом халате шагнул навстречу.

Белецкий, чуть медленнее обычного – все-таки полно подчиненных вокруг – выбрался с командирского места, протянул Немовлюку руку, начал представлять прибывших. В их числе оказались, кроме хорошо всем известного Павлика Бабешко, начальник техотдела областного управления ГАИ майор Сачков и капитан Пархоменко, его заместитель, капитан Сидоров из Столичного райотдела со старшим сержантом Нечипоруком, майор Пантюхо из уголовного розыска и эксперт НТО старший лейтенант Винницкий, а также торговый представитель АЗЛК в Чураеве и понурый инженер с фирменной СТО (оба без фамилий).

Пока шла церемония представления, Школьник нетерпеливо поправлял очки и, выпятив нижнюю губу, косился на подследственный «Москвич». Через пару минут улыбающийся Миша Байбак подвел к доценту милиционера достоинством в три звездочки и заговорил:

– Борис Йосич, а вы Толика Винницкого помните? В один год со мной кончил институт, диплом делал у Леонида Марковича…

Школьник посмотрел – и тоже заулыбался. Прекрасные дипломники подобрались в тот год у них с другом Леней – Миша, этот Толик, лихой одессит Вадик Зинченко. За три месяца сдружились, после защиты посидели в лесу вокруг пенечка…

– Как же, как же, отлично помню! А вы, Толик, давно навещали Леонида Марковича? Он, к сожалению, у нас уже не работает… Загляните, он будет рад вас видеть…

Тем временем Немовлюк начал представлять свою свиту и поднялась некоторая суета – не сразу обнаружили главного виновника торжества, доцента Школьника, который, пренебрегая собственным авторитетом, принялся откручивать стяжку.

Наконец с официальной частью покончили и взялись за дело.

Водитель «мерседеса» откинул съездные аппарели, включил гидравлику и поднял передний конец платформы, на которой стоял «Москвич». Потом, постепенно отпуская лебедку, скатил побитую легковушку на асфальт и отогнал свой грузовичок в сторону.

Дальше взялись за дело хозяева. Завлаб Разин усадил за руль «Москвича» Вовку Носового, крикнул невидимому Владику, чтоб открыл ворота поста и шел сюда.

Ворота открылись, появился Владик, остриженный по моде чуть не налысо, и, оценив обстановку, двинулся к багажнику – толкать. Институтские, хорошо знакомые с методикой научной работы, облепили машину со всех сторон и налегли. Белецкий немедленно дал знак коллегам, и те бросились на помощь.

Пост диагностики занимал довольно просторное помещение с высоким потолком, но без окон. Освещали пост мертвым желтоватым и синеватым светом люминесцентные лампы. В тупике зачем-то стояли два больших зеркала, на некотором расстоянии от ворот начиналась осмотровая канава. Знаменитый стенд был встроен в пол и почти незаметен. Собственно, все располагалось внизу, в приямке, и сверху видны были только желтые щиты из рифленого железа, между которыми выделялись красным рабочие ролики, они же беговые барабаны (уже не одно десятилетие тлел вялый терминологический спор – как называть правильнее), по два справа и слева от канавы. Левее стенда стоял пульт управления на стойке в форме перевернутой трапеции (по моде семидесятых годов), справа горбился кожух приводного электродвигателя.

Школьник устроился на среднем щите стенда и руками сигналил Вовке, куда рулить. Впрочем, Вовка и сам видел – именно для этого и служили загадочные зеркала. Юрик Завезиздров возле пульта в последний раз проверял новенький самописец.

Доцент перебежал за пульт и, дождавшись, пока передние колеса окажутся на нужном месте, ткнул кнопку опускания. Загудел гидронасос, площадки подъемников пошли вниз, колеса плавно опустились на ролики. Взвизгнул предохранительный клапан, Школьник отпустил кнопку и выключил насос. В наступившей тишине профессор объяснял гостям:

– Вот сейчас мы установили проверяемый автомобиль передними колесами на беговые барабаны стенда и можем начать проверку тормозов.

До начала, однако, было ещё неблизко.

По команде Школьника все тот же Владик с тюремной стрижкой и развеселой улыбкой установил под задние колеса деревянные страховочные колодки. Школьник, недовольный, что вокруг стенда и машины столько лишнего народу, раскрыл рот и неожиданно зычным басом попросил всех отойти подальше. Разин суетливо отгонял посторонних, Школьник объяснял, что сзади стоять опасно, поскольку автомобиль аварийный и, если тормоза заклинит, машину вышвырнет со стенда назад.

Немедленно подключился профессор:

– Виктор Витальевич, вы ведь Мотыку помните?

Белецкий утвердительно кивнул и сказал, что не помнит.

– Ну да, вы ж молодой, это в шестьдесят девятом году было, когда первый стенд пускали, в таксопарке. Он был министр, возглавлял комиссию, «Волга» вылетела со стенда и чуть его не убила. Министра!

Положим, Мотыка был только замминистра, но Школьник не стал уточнять с чуть не убитым министром байка звучала солиднее.

Все-таки слишком их тут много…

Школьник с сосредоточенным лицом обошел вокруг стенда и автомобиля и вежливо, но напористо отодвинул зрителей ещё дальше. Потом спустился в канаву, осмотрел снизу передний мост и рулевую трапецию. Сильно все-таки перекосило…

Выбрался наверх, подошел к сидящему за рулем ассистенту.

– Вовка… э-э… Владимир Иванович, геометрия нарушена, начнем крутить – машину потащит. Найди положение баранки.

Вовка кивнул.

– Потом, когда я махну рукой, легонько тормознешь – и смотри, как он себя поведет.

Вовка кивнул ещё раз.

Борис Иосифович вернулся за пульт и включил генераторную установку. Из подвала гул не доносился, но лампочка на пульте зажглась. И вот наконец Школьник начал медленно и плавно поворачивать потенциометр. Что-то отчетливо скрипнуло, ролики и колеса шевельнулись, повернулись и начали вращаться.

Нос «Москвича» поплыл вправо, Вовка резко повернул рулевое колесо, нос шарахнулся влево, но Вовка уже поймал нужное положение и вернул рыскливый автомобиль в достойное положение.

– Здорово вправо тащит! – крикнул Вовка Школьнику.

– Началось вращение колес, – авторитетно объяснил профессор.

– Приготовься тормознуть – вполсилы и коротко! По моему сигналу! скомандовал доцент Вовке и оглянулся.

Возле Юрика уже сиял счастливой улыбкой от уха до уха старый друг Бабешко, что-то рассказывал, быстро шевеля губами, Юрик машинально кивал, но сам внимательно следил за Школьником.

Борис Йосич повернулся к Вовке, сделал знак бровями – и резко махнул рукой. По этому сигналу Юрик нажал кнопку «Торможение», а Вовка – тормозную педаль.

Коротко вжикнуло, нос «Москвича» мотнулся влево, ассистент энергично заработал рулем, выравнивая машину. Колеса повертелись ещё немного, постепенно замедляясь, и остановились.

– Давайте ещё пару раз, – попросил Вовка, – пока я прилажусь перед торможением перебрасывать руля.

– Минутку! – отозвался Школьник и кинулся к самописцу.

– Пишет! – с некоторым удивлением сообщил ему Завезиздров.

– А масштаб «йот» не мал? – нахмурился доцент.

– Думаю, нормально будет – он ведь слабо тормозил, – отвечал Завезиздров с плохо скрываемым удовольствием. Все-таки это дело, при всей своей экономической невыгодности, было для него приятнее и интереснее, чем прием бутылок. Подумал, добавил: – На пятнадцати сопротивление было нормальное.

– Ну да, иначе вот эта ступенька на диаграмме была бы повыше… что, подзабыл уже?

Школьник промокнул взмокший от суеты и нервов лоб и кинулся на прежнее место.

Еще раз восемь разгоняли и тормозили, пока Носовой не приладился теперь «Москвич» стоял прилично и не шарахался из стороны в сторону.

– Ну вот, – довольным голосом объявил Школьник, – сейчас дадим тормозам остыть минут пятнадцать – и можно начинать.

Белецкий, непостижимым образом оказавшийся рядом с ним, спросил нетерпеливо и даже как будто обиженно:

– Так вы что, ещё не начинали?

Ему, как всегда, надо было, чтобы дело закончилось за пять минут до начала.

– Так машина ж битая, товарищ полковник, – пояснил Бабешко, – надо было приладиться, вы ж видите, кидает её. При настоящем торможении вообще вылететь вбок может, если не приспособиться, никакие предохранительные ролики не удержат.

Объяснения своего человека удовлетворили Белецкого – а то ему все казалось, что эти ученые жулики его обманывают, только цену набивают.

Пока остывали тормоза, покурили во дворе. Лаборант Владик тем временем установил в кабине пневмоногу и тоже вышел с сигареткой.

Капитан Пархоменко, человек новый, а потому незнакомый в тонкостях с диагностикой, выспрашивал у Школьника немного презрительным, немного подозрительным тоном:

– Так это что, вам каждый раз столько возиться приходится, чтобы проверить тормоза? Я по тормозному следу за минуту все увижу…

– Не каждый – это же экспертиза автомобиля, побывавшего в катастрофе, а не просто текущая проверка… А насчет тормозного следа – предположим, что идет дождь. Много вы проверите?

Пархоменко что-то буркнул, Бабешко похлопал его по плечу:

– Не спорь с наукой, капитан, заклюют…

Винницкий утащил некурящего Юрика внутрь, к самописцу, и взялся дотошно выспрашивать о тонкостях, Юрик благодушно отвечал, но в особо заковыристых пунктах покачивал головой и рекомендовал спросить у Йосича.

Немовлюк же, прибившись к Белецкому, рассуждал:

– Вот как судьба решает – достиг человек такого поста, и вдруг… Даже странно, машина почти не побитая, а человека нет.

Полковник отвечал своей обычной скороговоркой:

– Медики говорят, прекращение сердечной деятельности, спровоцированное аварийным стрессом.

Немовлюк поднял глаза:

– Так что, если бы не сердце, был бы жив?

Белецкий коротко развел руками.

– Слушай, Виктор Викторович…

– …Витальевич, – пробормотал полковник.

– Конечно, конечно, – согласился профессор. – А не могли его… специально? Медики всегда все на сердце списывают…

Белецкий захлопал глазами и уставился на него:

– А я думал, это вы мне после экспертизы скажете!

Профессор беззвучно открыл и закрыл рот. Как рыба.

Школьник в десятый раз глянул на часы, убедился, что пятнадцать минут наконец прошли, и рысцой помчался к стенду. Пора было заняться главным.

– Так, ребята, по местам!

Хотя, в общем-то, для дела вполне достаточно было двоих ребят – его самого за пультом да Вовки за рулем, но он поставил за пульт Юрика, а сам полез в канаву – хотел посмотреть на колеса в момент торможения.

– Юрий Константинович, если водитель готов, выводи на семьдесят!

– А почему семьдесят? – встревоженно спросил уголовный майор Пантюхо. – Там он шел никак не больше пятидесяти!

Но в этот момент Завезиздров вопросительно приподнял голову, Вовка кивнул, и Юрик подчеркнутым движением нажал на кнопку. Раздался свирепый визг тормозов, колеса резко остановились, а ролики под ними, как заметил Школьник, провернулись ещё примерно на полоборота. Все торможение длилось какую-то секунду. Борис Йосич выбежал из канавы наверх, велел Владику сбросить давление на полатмосферы и кинулся к самописцу.

На широкой бумажной ленте нарисовались диаграммы – характерное для «Москвича» повышенное время запаздывания, нормальной крутизны передний фронт (значит, воздуха в гидросистеме нет) и плавная выпуклая кривая на участке установившегося замедления с максимумом ближе к концу торможения. Левый тормоз дал несколько большее замедление – процентов на двадцать пять, соответственно и время торможения получилось короче.

– Нормальные москвичевские диаграммы, – заметил Юрик.

– Давай повторим с восьмидесяти.

– Ну что вы то семьдесят, то восемьдесят, – сердито вмешался майор Пантюхо. – Я же вам говорю, у него скорость была не больше полста!

– Вовка, верни пневмоногу в исходное! – крикнул Школьник.

Вовка кивнул – уже, мол.

– Юрик, разгоняй.

И только потом повернулся к майору:

– Видите ли, на стенде инерционная масса меньше, чем на дороге, поэтому приходится увеличивать скорость, чтобы воспроизвести реальную температуру поверхностей трущейся пары. Если ещё учесть разный темп теплоотвода, то надо выдержать равенство эм-вэ-куб для дороги и стенда… Вы догоняете, или лучше написать формулы?

Пантюхо хлопал глазами:

– А-а… а зачем выдерживать куб?

– Ну, подробно вы можете почитать нашу с Ситояном статью в пятнадцатом выпуске «Трудов», а в двух словах – коэффициент трения сильно зависит от температуры, поэтому её надо точно воспроизвести, чтобы торможение на дороге и стенде получилось одинаковым. «Москвичу» надо семьдесят-восемьдесят для передних тормозов и сорок-пятьдесят для задних.

– А…

– Из-за неравномерного конструктивного распределения тормозных сил по осям, – внес полную ясность доцент и повернулся к пульту.

Белецкий покачал головой и хмыкнул, верный Бабешко хитро ему подмигнул – знай наших! Да, именно то, что было обещано Кучумову. Все очень умно – и как хочешь, так и понимай.

– Борис Йосич, вы об этом обязательно в заключении эксперта напишите, пожалуйста, – деловито сказал полковник.

Школьник посмотрел на него какими-то очумелыми глазами, пожевал губами и наконец ответил:

– Писать слишком много будет, я сделаю ссылки на статью и приложу ксерокопию – устроит?

Белецкий подумал и сказал, что так даже лучше будет.

Тем временем Юрик вышел на режим, снова обменялся мимическими сигналами с Вовкой и затормозил. Теперь юза не было, доцент расплылся в довольной улыбке и торжествующе ткнул пальцем в левую диаграмму замедления – максимум отчетливо сместился вперед, разница между правым и левым тормозами выросла до тридцати процентов.

– Все, переставляем машину! Во… Владимир Иванович, снимите пневмоногу с педали, приготовьтесь к перемещению!

Школьник нажал кнопку подъема, заныл гидронасос, площадки подъемников поползли кверху, подхватили колеса и застыли на уровне пола.

Господа ученые занялись привычной научной работой – протолкнули «Москвич» вперед, пока на роликах не оказались задние колеса. Завезиздров включил привод, раскрутил до пятнадцати, подержал, пока установятся колеса, проверил, нет ли повышенного сопротивления.

– Давай сорок пять! – крикнул доцент.

Тем временем Белецкий обратил внимание, что водитель за рулем не сидит, и вполголоса попросил у Бабешко объяснений.

– Так управляемые ж колеса не крутятся, чем управлять? – объяснил Павлик.

– А машину не выкинет вбок?

– Не-е, она самоустанавливается…

– Силы образуют систему с отрицательной обратной связью, исчерпывающе разъяснил доцент снизу.

– А когда передние крутили?

– С положительной, – рассеянно ответил Школьник: скорость уже выровнялась, и он приготовился следить за колесами.

Снова завизжало, левое колесо довольно быстро затормозилось, а правое продолжало вертеться как ни в чем не бывало. Народ загудел.

– А кто ж тормозил? – невпопад спросил капитан Пархоменко.

– Пневмонога, – ответил ему Носовой, наклонился и оттянул шток и педаль в исходное положение.

Школьник пробежал к пульту, глянул на диаграммы. Левая – боле-мене, а на месте правой – чуть волнистая линия миллиметра на три выше нуля. «Все-таки отлично зэк тахогенераторы выставил», – машинально отметил про себя доцент. Переглянулся с Юриком, оба в унисон кивнули – им уже все было ясно.

– Ну и что вы там увидели? – поинтересовался Белецкий.

– Правый задний тормоз не работает, Виктор Витальевич, – терпеливо разъяснил Школьник, – а впереди правый немного слабее. При экстренном торможении эту машину должно было неизбежно занести в левую сторону, на полосу встречного движения.

– А почему не работает?

– Сейчас посмотрим. Владимир Иванович! – крикнул доцент Разину. Вскрываем задний правый тормоз!

Ловко и слаженно скатили «Москвич» вперед, на канаву, поддомкратили, сняли колесо и тормозной барабан.

Школьник присвистнул.

– Владик, переноску!

Безотказный Владик живо подал переносную лампу на длинном шнуре, доцент светил и бурчал себе под нос, сзади сопела толпа – это не какие-то там диаграммы, это здесь все понимали.

Тормоз зарос ржавчиной, колодки были рыжие и накладки рыжие, хоть и новые. Впрочем, несколько рисок под ржавчиной просматривалось.

Рядом со Школьником присел хмурый представитель СТО.

– Пускай там кто-нибудь нажмет на педаль…

Вовка Носовой со вздохом прошел вперед (ему тоже хотелось посмотреть) и сел на водительское место.

– По чуть-чуть! – скомандовал Школьник.

Этот лозунг, общепринятый при других обстоятельствах, здесь прозвучал как-то неожиданно, но Вовка понял.

– Ну что, ты жмешь?

– Нажал и держу.

– Отпусти и снова нажми!

Картина не изменилась – колодки стояли как вкопанные.

Внезапно инженер со станции обслуживания оживился:

– Дайте две монтажки!

Вежливо отпихнул доцента плечом, примостился, зацепил плоскими концами монтировок закраину опорного диска… Тут и Школьник увидел: обе колодки были наклонены вперед. А инженер тем временем поднажал и сдвинул их на место.

– А ну, ещё надави, плавно… Стоп!

Колодки разошлись.

– Брось!

Колодки, стянутые пружинами, сошлись снова. Тормоз заработал.

Доцент смущенно крякнул. Ему было неловко. Понятное дело, человек со станции обслуживания – практик, на эти колодки каждый день глядит, потому и заметил быстрее, а все равно неудобно. Надо бы у них поторчать несколько дней, набить глаз…

Быстренько поставили на место тормозной барабан и колесо, убрали домкрат. Владик нырнул в канаву, включил гидравлику и вывесил передок. Вытащили колодки передних дисковых тормозов, начали придирчиво сравнивать. На левом тормозе накладки были рябые, словно изъеденные оспой.

– Странно, – удивился инженер с СТО, – накладки хуже, а тормозит лучше…

У Школьника отлегло от сердца – ему диаграммы все это давно показали, теория могла взять реванш.

– Из-за выкрашивания понижена площадь контакта, поэтому плохие накладки нагревались немного сильнее. А у зависимости коэффициента трения от температуры вначале идет подъем, а потом уже спад. При однократном торможении и сравнительно небольшом нагреве тормозной момент получается больше…

Школьник дал команду собирать, сам, вытирая руки ветошкой, подошел к Белецкому:

– Все, господин полковник. Экспертиза закончена, можно писать заключение.

– А какое ж заключение?

– А я уже вам сказал: при таком состоянии рабочих тормозов эту машину в случае экстренного торможения неизбежно должно было занести и именно в левую сторону. Водитель, скорее всего, не мог отреагировать – не успел.

– Но как же он ездил и не знал, что у него такие тормоза?!

Школьник пожал плечами:

– Запросто. Передние дисковые тормоза дают около семидесяти процентов всей тормозной силы, поэтому при плавных служебных торможениях он мог и не чувствовать, что один задний тормоз не работает. А разница в силе передних тормозов при слабом торможении тоже не проявляется – нет нагрева.

– А почему задний тормоз не работал?

– Колодки сильно наклонились вперед, задний поршенек перекрыл входное отверстие колесного тормозного цилиндра.

Белецкий пожевал губами, усваивая информацию. Сформулировал следующий вопрос:

– И как это могло получиться?

– Во-первых, вероятно, ослаблены пружинные упорные кольца – это ваши эксперты из НТО установят. Во-вторых… жалко, нельзя водителя расспросить…

Белецкий невозмутимо поднял глаза:

– Почему же нельзя? Можно.

У Школьника приоткрылся рот, по спине побежали мурашки.

– Идемте к моей «Волге».

Белецкий, довольный, что может наконец что-то делать, а не стоять тупым столбом, резво устремился во двор, Школьник – за ним, профессор Немовлюк, не понимая в чем дело (он разговора не слышал), на всякий случай двинулся следом. Полковник нырнул на свое место в машине, поднял трубку радиотелефона, набрал номер. У Школьника первая оторопь прошла, он сдвинул брови, дожидаясь какого-то подвоха, – от этого жулика всего можно ждать…

– Коваль сам мало ездил, – снизошел наконец до объяснений Виктор Витальевич, – машиной больше пользовалась жена… вдова. – Он вздохнул, но в это время на звонок ответили, и полковник закричал: – Алле, Жанну Степановну можно? Это вы? А я думал, дочка…

Он подмигнул одним глазом Школьнику – понял, мол, как надо с женщинами разговаривать?

– Жанна Степановна, с вами хочет поговорить наш эксперт, доцент Борис Иосифович… – и сунул трубку Школьнику.

Тот лихорадочно думал, что надо, наверное, выразить соболезнования, но потом застеснялся и сразу перешел к делу:

– Простите, не случалось ли вам в недавнее время удариться задним правым колесом о что-нибудь?

В трубке помолчали, потом женский голос неуверенно проговорил:

– Н-ну… как-то поехали в лес по грибы, трава высокая, я наскочила на какой-то пенек…

– Ага! А это когда было, до того как делали тормоза или после?

– После. Я, помню, машину со станции забрала во вторник, а в воскресенье днем вырвались на пару часов.

– Понятно. А на какой станции делали тормоза?

– «Алеко». Это на улице Кобзаря, знаете?

– Знаю. Спасибо, вы мне очень помогли.

И отдал трубку полковнику.

– Все, я пошел писать акт.

Белецкий кивнул, ответил «Ага» и начал было набирать другой номер, потом вдруг оживился и положил трубку.

– Слушайте, Борис Йосич, я понимаю, «Алеко» – это экспортное название «Москвича-2141», а почему – не скажете?

Школьник ухмыльнулся:

– Автозавод имени Ленинского Комсомола – А-Ле-Ко. Какой-то шутник хорошо придумал: иностранцам легко произнести, – и выбрался из «Волги».

По дороге его перехватил Немовлюк:

– Борис Йосич, дело серьезное… очень серьезное, – подчеркнул он, акт надо написать вдумчиво, а здесь тебе будут мешать разговоры. Пройди ко мне в кабинет, запрись и пиши не торопясь.

Что в переводе означало: «Думай, что пишешь».

Белецкий тем временем снова поднял трубку, набрал номер, закричал:

– Алле, ОБЭП? Шахраюка, ты, что ли? Это Белецкий. Слушай, майор, выясни мне срочненько, кому принадлежит автомобильная СТО под названием «Алеко» на улице Кобзаря… Не номинально, а на самом деле… Перезвонишь, лады? Если меня на месте не будет, продиктуй секретарше…

Школьник прошел к пульту, аккуратно отрезал диаграммы, попросил Юрика и Вовку расписаться на каждой, свернул в рулончик и пошел наверх. Отпер дверь в профессорский кабинет – и первым делом заметил на столе включенный ксерокс. Ай да шеф! Может, он и не сечет в тормозных диаграммах, но уж в политике вокруг нашего дела – дока…

Доцент запер за собой дверь, присел на профессорское кожаное кресло, поерзал – непривычно, да и не тянет на это место. Пересел на свой обычный стул – за столом совещаний, спиной к окну – и вытащил ручку.

* * *

Кучумов дочитал последнюю страницу. Ничего почерк у доцента, разборчивый. Еще раз поглядел на диаграммы – черт их разберет, наверное, специалисту они что-то говорят…

– Слушай, Виктор, и что нам толку от такого заключения? Разве из этой зауми поймешь, что произошло в действительности – обыкновенный несчастный случай или умышленное убийство?

Белецкий посопел.

– Ну, Дмитрий Николаич, а разве надо, чтобы это хитромудрый доцент решал? Он человек аккуратный, что по его части – сделал и написал.

Развивать мысль он не стал – первому и так понятно, именно такого акта он и добивался.

– А на словах ты из него что-нибудь вытянул?

– Слова к делу не подошьешь, – пробормотал вечной своей скороговоркой Белецкий. – Но вообще сильно сомневается. Говорит, тонкий специалист мог такое задумать, но очень уж ненадежный способ, мина без часового механизма – сработать может, только неизвестно когда. Особенно пенек его смущает…

– Пенек?

Виктор Витальевич пересказал разговор Школьника со вдовой. Кучумов подумал, качнул головой, попросил разъяснить.

– Понимаешь, на СТО ему накладки поменяли, они какое-то время работали – риски остались, а потом, когда она на пенек наскочила, вот тогда только колодки наклонились, поршенек продвинулся сильно вперед, перекрыл дырочку, теперь сколько на педаль ни дави, жидкость в цилиндр не попадет – тормоз перестал работать. Конечно, для этого надо было, чтобы поршеньки легко ходили. Допустим, поставили ему на станции прослабленные упорные кольца но не могли же тот пенек специально подсунуть? А ждать, вдруг когда-то что-то такое случится… Это уж какая-то монте-кристовщина, месть, отложенная на неизвестное время…

Кучумов откинулся на спинку, заложил руки за голову, потянулся.

– Ну что ж… По-видимому, можно будет вскорости прикрыть дело и сообщить широкой общественности, что никто в смерти мэра не виноват. Несчастный случай…

«Вот так, господин Дубов. Утрешься. Мы бы и рады, да спецы говорят нет…»

Белецкий убрал акт экспертизы в папку, аккуратно сложил гармошкой диаграммы – они все время норовили скрутиться рулончиком. Вспомнил:

– Да, Николаич… Тормоза Ковалю делали на СТО «Алеко», улица Кобзаря, 197. Хозяин – какой-то Рудой Григорий Тимофеевич, но Шахраюка говорит, на самом деле станция принадлежит Слону.

– Ну-ка, ну-ка, ещё раз, а то я задумался.

Белецкий добросовестно повторил.

– Любопы-ытно… – протянул Кучумов.

Белецкий опустил глаза, ответил отрешенно:

– Да нет, Слон с мэром корешили, известный факт, такого друга он бы берег и лелеял… Разрешите идти, товарищ полковник?

– Идти ты, конечно, можешь, Виталич, но папочку эту мне оставь на вечерок – хочу посмотреть-почитать внимательнее, приглядеться, как умные люди бумаги пишут…

Дмитрий Николаевич смотрел вслед испарившемуся третьему заму и думал: «Оказывается, рано пока закрывать дело…»